я слепым. И потом, какое значение имеют все эти градусы, когда ты можешь вести себя как зрячий? Когда ты можешь работать! Какое все это имеет отношение к нам обоим? Что с того, что ты меня не видел? Зато когда я состарюсь, покроюсь морщинами и потеряю свою привлекательность, тебе не придется страдать. Ты же любишь меня не за мою красоту. Понимаешь ли ты, как это мне важно? Ведь, кроме Мэкси, ты единственный на свете человек, чьи чувства не вызваны только моей внешностью. Ты - единственный, кому я могу по-настоящему верить, кому я нравлюсь как женщина, а не как актриса. Ну что, разве это не уникально? Скажи, я ведь права?
     - Права-то права, но до известного предела. Вряд ли я могу считать справедливым, что тебе приходится влезать в мои проблемы.
     - ?Справедливым?? о чем ты говоришь, когда вон оно, счастье, сейчас, сию минуту, счастье, которое никому не причиняет вреда,- протяни руку и бери!- воскликнула Инди дрожащим голосом.
     - О, до чего ты умеешь все упрощать, сладкая ты моя Инди! Пусть не во всем совершенная, ты мне еще дороже такая, какая ты есть. Как же я могу позволить тебе связать свою судьбу с человеком, как я, страдающим таким физическим недостатком? Потому что - это именно недостаток, что бы ты ни говорила, даже будучи сейчас действительно убежденной, что он тебе во благо. Откуда тебе знать, что сулит нам будущее и как долго я смогу делать тебя счастливой.
     - Я знаю, что ты тот, кого я хочу,- ответила Инди с твердостью, выдававшей ее уверенность.- И я также знаю, что своего мнения не изменю.
     - А что, позволь мне узнать, думает по сему поводу доктор Флоренс Флоршайм?
     - Не уходи от разговора.
     - Что-то же она сказала, пусть не как психоаналитик, а просто как женщина.
     - Да, что не рекомендуется во время прохождения курса принимать кардинальные решения. Не нельзя, а всего лишь не рекомендуется.
     - И все?
     - Я передаю дословно.
     - Думаю, она права.
     - Чепуха!- выкрикнула Инди, в бессильной ярости обрушивая град ударов на обнаженную грудь Тоби.- Так я и знала, что ты это скажешь. Вечно ее высмеивал, а теперь, когда тебе выгодно, берешь в союзники!
     - Но из того, что она твой психотерапевт, еще не следует, что она обязательно не права. Ну-ка, ну-ка... что мы видим... бедная моя крошка, у тебя в уголке глаза появляется первая морщинка! На экране ее, вероятно, не увидят еще пару лет, а может, и все пять. Но тогда тебе придется больше никогда не улыбаться. Дай я ее поцелую - и все пройдет.
     - Знаешь, Тоби, кто ты? Первоклассный садист. И еще одну вещь я тебе скажу. Сегодня я в первый раз убедилась: ты и Мэкси действительно брат и сестра...

***

     В то утро, когда Каттер должен был встречаться с метром Уайлдером, Лили позвонил Чарли Соломон, сообщивший, что ждет ее в суде, где благодаря своим связям ему удалось добиться рассмотрения дела Джастина сразу же после прихода судьи.
     - Позволь мне сопровождать тебя, дорогая. Я позвоню и отменю сегодняшнюю встречу.
     - Не надо. Мне кажется, этого делать не следует,- возразила Лили.- Конечно, мне было бы приятно видеть тебя рядом, но ради Джастина, наверное, все-таки лучше, если мы не будем придавать этому... рутинному... делу чересчур большого значения. Я обещала позвонить с утра Мэкси. Вот я и возьму ее с собой.
     - Мэкси? Для моральной поддержки?
     - Ну ты же знаешь, как они близки друг другу.
     - Хорошо, Лили. Если ты уверена, что мне не стоит...
     - Да, так будет лучше. Я сразу же позвоню тебе, как только вернусь из суда.
     По пути в центр Лили заехала за Мэкси. У входа в суд их встретили Чарли Соломон и двое его молодых коллег, которых он решил прихватить с собой. Когда в зал ввели Джастина в наручниках, Лили вцепилась Мэкси в руку и опустила глаза: не дай бог, чтобы он заметил, что она видела его в наручниках. Мэкси отметила про себя его воинственно-упрямый вид: брат выглядел точно так же, как и раньше, словно с ним за это время ничего не случилось. Тот же агрессивный наклон головы, та же угрожающая поза. Правда, он слегка прихрамывает, а под глазами синяки, их не скроет никакая воинственность, на лбу и подбородке ссадины - следы, оставленные кастетами полицейских сыщиков; прямые белокурые волосы местами спутаны. На мгновение взгляды Мэкси и Джастина встретились. По привычке она задорно подмигнула и невольно улыбнулась, как бы припомнив какую-то известную лишь им двоим шутку, но Джастин тут же отвел глаза, никак не отреагировав.
     - Обвиняемый, Ваша честь, человек весьма опасный,- обратился помощник окружного прокурора к судье.- Двое полицейских детективов обнаружили в его квартире три кило кокаина, а он, тем не менее, оказал сопротивление при аресте. Если будет доказано, что эти наркотики предназначались для дальнейшего распространения, то подсудимому грозит не один год заключения. При подобных обстоятельствах вполне логично ожидать, что, будучи отпущенным под залог, он предпочтет скрыться из страны, а не ждать суда. Сумма залога, по мнению федерального ведомства, должна поэтому быть не менее миллиона долларов.
     ?Возьми с собой свою чековую книжку?,- вспомнила Мэкси просьбу брата.- Боже, как мы были с тобой наивны, Джастин!?
     В этот момент Мэкси заметила того самого репортера, который приставал к ней с расспросами в полицейском участке: сидя во втором ряду, он что-то быстро писал в блокноте.
     - Это неоправданно завышенная сумма, Ваша честь,- тут же возразил Чарли Соломон.- Мой подопечный в прошлом никогда не привлекался к суду.
     После нескольких минут взаимных препирательств судья объявил свое окончательное решение:
     - Сумма залога устанавливается в размере двухсот пятидесяти тысяч долларов.
     На Джастина снова надели наручники и отвели в камеру, предварительного заключения при суде, где ему предстояло пробыть до тех пор, пока не будет выплачен залог. Лили тут же позвонила своему управляющему и договорилась, чтобы кассовый чек из банка срочно доставил посыльный на мотоцикле. Прошел час с четвертью томительного ожидания, прежде чем чек наконец привезли и вручили судье. Еще полчаса бумажной волокиты - и дело было сделано.
     - Спасибо, Чарли, за помощь,- поблагодарила Лили своего адвоката.- Думаю, вы и ваши коллеги можете быть свободны. Я и Мэксим отвезем Джастина домой.
     - Мне все-таки лучше остаться с вами, Лили, и дождаться Джастина. Так или иначе мне с ним надо кое-что обсудить.
     - Завтра, Чарли, завтра,- твердо возразила она, и адвокаты уехали.
     - Этот репортер, которого я видела вчера в участке, сейчас крутится здесь, мама, и с ним фотограф,- предупредила мать Мэкси.
     - Ничего, Мэксим. Джастин невиновен. А если они хотят нас сфотографировать, тут ничего не поделаешь.
     - Так что, улыбнемся перед камерой, мама?
     - Почему бы и нет, Мэксим? Нам нечего стыдиться.

***

     - Все, что мне сейчас требуется, это горячий душ и что-нибудь перекусить,- ответил Джастин на предложение Лили заехать сначала к врачу, чтобы тот удостоверился, насколько серьезны раны на голове - результат ударов, нанесенных кастетами во время драки. Уговорить Джастина оказалось невозможно, и все трое Эмбервиллов отправились в серый каменный особняк Лили, где вскоре уже сидели за обедом, во время которого Лили так искусно повернула беседу, словно все происшедшее было не более чем обычная простуда. Даже Мэкси поразилась тому, с каким замечательным самообладанием держалась мать, хотя, даже не глядя на нее и Джастина, нельзя было не почувствовать, какой глубокий след в их душах оставили недавние события. По мере того как сновавшая вокруг прислуга приносила новые блюда и за супом-пюре из спаржи последовал ростбиф из телятины, напряженность в столовой все увеличивалась, произнесенные слова становились все уклончивее, а количество непроизнесенных - главных - слов все росло и росло.
     - Может, обойдемся без десерта и попьем втроем кофе у тебя в гостиной, мама?- предложила Мэкси.
     - Конечно, дорогая,- ответила Лили так, как будто это предложение было самым обычным.
     Они поднялись наверх. Джастин, как всегда, двигался с еле сдерживаемой энергией человека, готового в любую минуту пустить в ход весь свой арсенал средств защиты. Как не похож он был на сестру и мать, словно матадор в сверкающих одеждах перед началом корриды. Мэкси даже подумалось, что в эту минуту его как бы вообще нет рядом с ними.
     - Сахар?- спросила Лили.
     - Да, пожалуйста,- ответил он, беря два кусочка с такой осторожностью, с какой хирург вскрывает грудную полость во время операции на сердце.
     - Завтра,- продолжала Лили прежним тоном,- я попрошу Чарли Соломона заняться адвокатами для процесса. Они должны быть самыми лучшими, какие только есть. Одного факта твоей невиновности для защиты слишком мало.
     - Спасибо, мама,- ответил Джастин, и по его лицу скользнула кривая тень его всегдашней презрительной улыбки.
     - Ты, конечно же, понимаешь,- Лили впервые занервничала, ее голос неестественно дрогнул,- что какой бы образ жизни ты ни вел, на нашем к тебе отношении это не скажется. Мы все равно тебя любим - и очень любим.- Пальцы Лили не переставали теребить ручку кофейника.
     - Образ жизни? Ты имеешь в виду, что я могу даже быть вегетарианцем или мухлевать с компьютерами? А как насчет того, чтобы я был наемным убийцей?- с вызовом бросил Джастин.
     - О чем вы, черт возьми, толкуете?- не выдержала Мэкси.- Неужели сейчас время для таких вопросов, Джастин! Мы все прекрасно знаем, что кокаин очутился в твоей квартире по одной-единственной причине.
     - Мэксим,- одернула ее Лили.
     - Хватит нам ходить на цыпочках, мама!-Мэкси поднялась и, взяв у Джастина его чашечку из-под кофе, поставила ее на маленький столик. Опустившись затем на колени рядом с братом, она прижалась к нему и нарочито громко чмокнула в щеку.- Послушай, миленький, должен Hie существовать какой-то тип, который или имел ключ от твоей квартиры, или жил у тебя. В общем, кто-то, с кем ты... связан. Неужели мы не можем открыть эту тайну, Джастин, чтобы мама и я перестали наконец делать вид, будто не знаем, что ты - голубой?
     С угрожающим видом вскочив со стула, Джастин молча проследовал к окну и остался там, повернувшись к ним спиной. Мэкси скользнула следом за братом и обвила руками его талию.
     - Голубой или любой другой цвет, какой ты предпочитаешь. Главное, что мы знаем - и давно. И мама, и я - и нам на это положить! Давай садись и будем продолжать. Что это, конец света, что ли? Можно быть голубым, но зачем же быть идиотом? В любом случае незачем попадать в тюрьму. Так что пошли обратно, вместе все обсудим.
     - Ты ничего не знаешь. И не можешь знать,- хрипло выдохнул Джастин, по-прежнему не оборачиваясь и вцепившись в подоконник, словно то был якорь спасения: казалось, он презирает сейчас их обеих, не ненавидит, а именно презирает.
     - Но я знаю, поверь мне,- произнесла Лили, на этот раз уже несколько спокойнее.- И знала уже много лет. Но просто не видела причины, чтобы обсуждать это с кем бы то ни было еще. До сих пор дело касалось лишь твоей частной жизни, но теперь...
     - Я, честно, понятия не имела, что мама о чем-то догадывается, вплоть до вчерашнего вечера, когда я должна была ей позвонить!- Мэкси по-прежнему не выпускала Джастина из своих объятий.- Никому, кроме тех, кто любит тебя больше всех на свете и знает тебя так же, как мы, хотя, видит Бог, ты сделал все, что в твоих силах, чтобы этих людей было чертовски мало, так вот, никому из них никогда и в голову не могло прийти ничего такого. Но я не могу все время разговаривать с твоими лопатками, тем более что наш разговор не из легких. Ну, пожалуйста...- Мэкси несколько раз с нежностью поцеловала брата в затылок, все так же крепко прижимаясь к Джастину.
     - Послушай, Джастин, кто, по-твоему, подложил тебе в шкаф кокаин? В этом же ключ ко всему, не так ли?- Лили спрашивала так, словно речь шла о том, увольнять ей или нет нечистого на руку дворецкого.
     Джастин наконец обернулся. Лишь два красных пятна на острых скулах и подрагивающий кадык выдавали его волнение.
     - Понятия не имею, кто бы это мог быть,- произнес он холодно и даже с некоторой иронией.
     - Но кто-то же у тебя есть, какой-то мужчина, который может приходить к тебе, когда тебя нет дома?- не отступала Мэкси.
     Его лицо перекосил спазм, в котором отразились одновременно такой стыд и боль, что у Лили на глаза навернулись слезы.
     - Да.- Единственное произнесенное полушепотом слово повисло в воздухе, как долгий вздох, и Мэкси тут же поспешила прервать грозившее снова затянуться молчание.
     - Ты думаешь, что он и сделал это?
     - Нет. Нет, он не мог этого сделать. Исключено. Он не такой. Просто парень, которого я встретил на съемке. Но у нас бывало множество... вечеринок... полно людей... любой из них мог бы это сделать. Вещевая сумка болталась там в шкафу, пустая, со времени моего возвращения из последней поездки.- Голос Джастина прозвучал так глухо, что матери и сестре стало за него страшно.
     - А ты знаешь, где он сейчас?- спросила Мэкси.- Как его зовут?
     - Его нет в городе,- ответил Джастин.- Все равно это был не он. А как его зовут - никого не касается. Я не желаю обвинять кого-то, кому верю, только затем, чтобы доказать собственную невиновность. Господи Иисусе, как я ненавижу этот город!

***

     Мэкси и Лили еще долго сидели молча, после того как Джастин выбежал из комнаты.
     - Спасибо тебе, Мэксим. Не будь тебя и твоей обычной прямоты, уверена, я бы ни за что не смогла ничего от него добиться. Но ему наверняка показалось несправедливым, что мы вдвоем загнали его в угол,- промолвила наконец Лили.- И мне стыдно - не за него, за нас.
     - ?Несправедливым?? Это еще могло бы так восприниматься, если бы мы лезли со своими расспросами ради каких-то иных целей, а не для того, чтобы спасти его от тюрьмы. Но в нашем случае это более чем справедливо. И потом, мама, мне кажется, он должен был почувствовать облегчение от того, что наконец может больше не таиться. К тому же он убедился, что мы его любим по-прежнему и для нас все остается, как было. Бедный, ему так долго пришлось скрывать от нас свой секрет - слишком долго.
     - Да, Мэксим, все это так, но ты же видела его лицо... он выглядел... боже... как будто у него одно желание - растаять в воздухе, как будто он уже никому и ничему не верит в этом мире. И не будет верить никогда. Он ведь с детства был так одинок, так от всех отстранен, вечно держал все в себе. И всю жизнь я за него боялась - и всю жизнь не могла пробиться к его сердцу.
     - Тут нет твоей вины, мама. Как и моей. И Джастин тоже не виноват. Есть то, что есть, и мы должны с этим считаться. Такова реальность, изменить которую мы не в силах.
     - Хотелось бы мне верить, что это так,- задумчиво отозвалась Лили.
     - Мама, неужели ты веришь, что в какой-то из дней, когда Джастин был еще маленьким, ты могла подойти к нему и сказать: ?Дорогой мой, когда ты вырастешь, единственными, к кому тебе надлежит прикасаться, должны стать только девочки, слышишь?? Как будто это то же самое, что научить его хорошим манерам за столом!
     - Увы, это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой,- с улыбкой сожаления медленно ответила Лили.- Но какая великолепная идея. У тебя просто дар какой-то, Мэксим, смотреть в корень.
     - Спасибо, мама,- смущенно произнесла Мэкси.- А сейчас мне надо бежать на работу. Скажи, что мы предпримем теперь, чтобы ему помочь?
     - Я звоню Чарли Соломону и сообщаю ему все, что рассказал нам Джастин. Но, во-первых, мы, мне кажется, не так уж много полезного от него узнали, а во-вторых, как ты считаешь, может быть, вообще не стоит этого оглашать? Так хотелось бы надеяться, что нам удастся сохранить эту сторону его жизни в тайне от газетчиков... человек, у которого был ключ от его квартиры, оргии у него дома. Если бы нам удалось избежать огласки хотя бы только одного этого.
     - На наркотики клюнут все газеты, мама, можешь не сомневаться. Прибавь сюда ?Стар? и ?Инквайерер? и еженедельные журналы новостей. Это будет настоящий цирк, и я не вижу, как мы сможем этого избежать. Будь уверена, они сами разнюхают и то, что рассказал нам Джастин. Это вопрос времени - и только. Защитить его нам не удастся. Все, что им надо, это зацепка. Кто-то что-то скажет какому-нибудь репортеру - и пошло. Надежды у нас практически никакой.
     - Понимаю, но я просто думала... ведь он так страшно самолюбив. Если бы хоть в этом его честь осталась незапятнанной,- рассудительно произнесла Лили.
     - Не думаю, что можно оптимистически оценивать наши шансы на защиту его частной жизни. Куда важнее доказать, что он не имеет отношения к торговле наркотиками. В конце концов, он один из Эмбервиллов, так что газетчики постараются выжать из этой истории все, что можно. Они канкан у него на голове танцевать будут.
     Лили тяжело вздохнула. Мэкси тем временем собралась уходить. Обе женщины несколько скованно обнялись: уже много лет, как между ними не было никакой душевной теплоты. Привычным жестом Лили поправила прядь волос, спадавшую дочери на лоб.
     - Опять что-то не так, да, мама?- усмехнулась Мэкси.
     - Твоя беда, Мэкси, в том, что ты всегда спешишь с выводами. В этот момент я как раз думала, какая красивая у тебя сегодня прическа. Но по-другому ведь у тебя и не бывает?

Глава 23

     В то время, когда Мэкси прощалась с Лили, Каттер встречался в своем офисе на Уоллстрит с Люисом Оксфордом, вице-президентом ?Эмбервилл пабликейшнс? и ее главным финансистом. Конечно, Каттер вполне мог перебраться в роскошный офис компании. Однако он считал полезным, чтобы сотрудники журнальной империи, с которыми ему надо было беседовать, тратили время на поездку к нему в центр Манхэттена. К тому же тем самым он получал возможность ограждать себя от тех, кто сам хотел бы побеседовать с ним по каким-то личным вопросам.
     - Оксфорд, перестаньте это делать,- отчеканил он.
     - Прошу прощения, мистер Эмбервилл. Мне это помогает сосредоточиться.- И Люис Оксфорд нехотя отложил карандаш, которым постукивал по зубам.
     - А тут нечего сосредоточиваться. Указания моей жены предельно ясны.
     - Совершенно с вами согласен. Действительно предельно. Мне, правда, казалось, что срок их реализации лучше бы растянуть на полгода или даже на год. Три месяца - не слишком-то много времени, и мне придется начать действовать с места в карьер.
     - Я дал вам три месяца, Оксфорд, и, если вы не можете уложиться в отведенное время, я найду другого, кто с этим справится. Уверен, вы знаете: отрубить у собаки хвост одним ударом гораздо более гуманно, чем отрезать по кусочкам. Все журналы ?Эмбервилл пабликейшнс? страдают от лишнего жирка, который необходимо удалить - и начинать следует немедля. Ближайший балансовый отчет должен отразить рост наших прибылей в результате принятых мер. По моим подсчетам, мы можем снизить, по крайней мере, на четырнадцать процентов наши производственные издержки. Возможно, даже больше. Второе - предпочтительней.
     Люис Оксфорд покачал головой:
     - Я все же думаю, такая спешка ошибочна.
     - Меня интересуют только результаты, Оксфорд. Миссис Эмбервилл распорядилась, чтобы качество бумаги в каждом из журналов было на порядок ниже. И ?Стилю? нечего ввергать нас в ненужные расходы. Нет никакой нужды пытаться перещеголять ?Город и страну?, журнал будет продаваться и так. Используйте весь запас старой дорогой бумаги, а потом переходите на новую - тридцатичетырехфунтовую вместо сорокафунтовой. Это касается ?Недели на ТВ? в первую очередь. Понятно?
     - Да, мистер Эмбервилл.
     - Что касается других расходов, то я ожидаю, что непомерно высокие ставки штатных сотрудников и гонорары внештатников и фотокорреспондентов будут урезаны - и весьма существенно. Разбухшие штаты следует сразу же сократить на пятнадцать процентов. Миссис Эмбервилл настаивает, чтобы все статьи и фото, уже имеющиеся в картотеке, были использованы, вместо того чтобы заказывать новые. Я имею в виду всю картотеку, Оксфорд. Материала там на сотни тысяч долларов, и он старее