шь.
     - Ну, я не особенно от нее в восторге, - признал Оливер.
     - Этот злосчастный инцидент, должно быть, имел место очень давно.
     - Если быть точным, шестнадцать лет назад. А что?
     - Бога ради, Оливер, люди меняются. Если ты хочешь улучшить свои отношения с Сибил, ты должен забыть прошлое.
     Оливер в изумлении посмотрел на нее.
     - Почему я должен хотеть улучшить свои отношения с Сибил? Нынешние меня вполне устраивают.
     - Боже мой. Все тебя считают невероятно проницательным, но лично я думаю, что в некоторых отношениях ты просто тупой. - Энни перестала расхаживать по комнате и повернулась к нему лицом. - Для твоего сведения, Оливер, у тебя не очень хорошие отношения с мачехой.
     - Для твоего сведения, Энни, мне нет до этого никакого дела. А теперь, о чем вы с ней говорили за ленчем?
     Энни решительно остановилась.
     - У меня, - четко и внятно сказала она, - нет абсолютно никакого намерения рассказывать тебе, что произошло во время моего ленча с Сибил.
     Оливер согласно кивнул, как бы принимая ее ответ.
     - Как тебе понравился Джонатан Грац? Ты думаешь, он действительно может на ней жениться?
     Рот Энни раскрылся в изумлении.
     - Откуда ты знаешь, что с нами был Джонатан Грац?
     - Болт по моей просьбе отслеживает такие вещи, - легко ответил Оливер.
     - Болт? - Энни услышала свой голос, который от гнева стал похожим на визг. - Ты получил Болту шпионить за мной?
     - Он не шпионил, Энни. - Оливер сделал паузу. - Я попросил его понаблюдать за тобой, подозревая, что рано или поздно Сибил попытается поговорить с тобой наедине. Я хотел знать, будет ли она поливать меня грязью.
     - Я просто не могу поверить. - Ошеломленная, Энни добралась до стула и опустилась на него. - За мной следили.
     Оливер выглядел обеспокоенным.
     - С тобой все в порядке, Энни? У тебя больной вид.
     - Меня сейчас стошнит.
     Он направился к ней.
     - Давай я помогу тебе пройти в ванную комнату.
     Она остановила его жестом руки.
     - Не прикасайся, повторяю, не прикасайся ко мне.
     Он остановился в полушаге от нее.
     - Энни, если ты больна, мы должны обратиться в неотложную помощь.
     - Я не больна. Не в том смысле, что ты думаешь. Не беспокойся, меня не стошнит на твой ковер. - Энни постукивала пальцами по ручке стула. Прищурив глаза, она посмотрела на Оливера. Она поняла, что он был на самом деле обеспокоен. - Ты должен меня простить, Оливер. У меня все в голове перепуталось. У тебя случайно нет брата-близнеца?
     - Нет. - Он слегка улыбнулся.
     - Этого я и боялась. Значит, мы должны обходиться тем, что у нас есть. - Энни встала на ноги, все еще кутаясь в его рубашку. - Мне кажется, я начинаю понимать истинную причину глобальной проблемы, с которой мы столкнулись, Оливер.
     - Я рад, что хоть один из нас начинает это понимать.
     Энни снова принялась ходить по комнате, ее мозг усиленно работал.
     - Видимо, все эти годы тебя никогда не наказывали.
     - Не совсем так.
     Она бросила на него сокрушенный взгляд.
     - Я выражаюсь фигурально. На самом деле ты правишь своей семьей так же, как своей финансовой империей. В глубине души ты старомодный феодальный помещик. И теперь ты думаешь, что можешь так же править своей женой.
     - Энни, ты немного увлеклась.
     Она развернулась и высокомерно погрозила ему пальцем.
     - Твоя проблема еще более сложна, чем я вначале думала.
     - По-моему, ты говорила насчет того, что я не умею общаться с людьми.
     - Это глубже, чем твоя неспособность к общению.
     - Мы это уже обсуждали, не так ли? - вежливо спросил Оливер.
     Энни подняла подбородок.
     - Я проделала более точный анализ.
     - Я вижу.
     - Так вот, у тебя сильная, естественная тенденция доминировать над всем и всеми в своей жизни. Возможно, это результат того, что в раннем возрасте ты принял на себя такую большую ответственность. Хотя, может быть, это у тебя с рождения. Таких, как ты, Оливер, называют деспотами.
     - Я буду иметь это в виду. - Оливер сделал шаг по направлению к ней, но остановился, когда она подняла палец. - Еще что-нибудь?
     - Еще много чего. Тебе позволили превратиться в тирана. С тобой никто не может сравниться. Твои родственники уважают тебя и восхищаются тобой, но еще больше тебя боятся. Тебе удается сохранять свои диктаторские замашки, потому что никто не имеет права тебе возразить и положить этому конец. Однако я тебя не боюсь, Оливер.
     - Я рад. - Он сделал еще один шаг к ней, медленно и терпеливо приближаясь.
     Энни отошла еще немного и остановилась.
     - Нам будут необходимы некоторые перемены.
     - Вот как?
     - Да. Для начала я не хочу, чтобы Болт шпионил за мной. У меня от этого мурашки по коже бегают. Подумай, как бы ты себя чувствовал, если бы кто-нибудь постоянно крался за тобой.
     Оливер взвесил ее слова.
     - Хорошо.
     Женщина с опаской взглянула на него.
     - Я говорю серьезно. Я не потерплю, чтобы он прятался в кустах, выслеживал меня.
     - Я сказал, хорошо.
     - Правда? - Энни была смущена легкостью своей первой победы. - Ты обещаешь, что не будешь требовать от него шпионить за мной?
     - Он не шпионил за тобой. Он для твоей же пользы наблюдал за тобой. Ну хорошо, я обещаю, что не буду больше просить его об этом. После того как мы все обсудили, такая необходимость отпала. Поставим же на этом точку.
     Энни охватило ликование. Она одобрительно улыбнулась Оливеру.
     - Это чудесно. Я знала, что ты не такой уж бесчувственный, просто немного толстокожий.
     - Спасибо.
     - С сегодняшнего дня мы будем обсуждать все вопросы по мере их возникновения, - настойчиво сказала Энни.
     - Я постараюсь. Но я не так уж энергичен в этом отношении. Ты будешь терпелива со мной?
     - Конечно, - заверила Энни.
     Внутри у нее все ликовало от восторга. Оливер достаточно к ней внимателен, чтобы попытаться изменить себя. Едва ли женщина может требовать большего от мужчины. "Возможно, он начинает в меня влюбляться", - счастливо подумала Энни.
     - Я рад, что мы немного поговорили, - сказал Оливер.
     - Я тоже. Дело в том, Оливер, что нельзя всю жизнь манипулировать людьми и запугивать их, даже если ты считаешь, что делаешь это для их же пользы.
     - Понимаю.
     - Ты должен научиться доверять другим, если хочешь, чтобы они доверяли тебе. Доверие строится на доверии. Подозрение рождает только подозрение.
     - Я ценю твои суждения по этому вопросу. - Оливер раскрыл объятия. - Теперь мы можем вернуться в постель?
     Энни сразу же направилась к нему.
     - Да, - произнесла она, уткнувшись в его обнаженную грудь.
     Он взял ее на руки и понес обратно к скрытой в полумраке постели.

Глава 9

     Оливер сгруппировался, намеренно медленно вывел свое тело из позиции йоги и, опустив плечи, сделал мостик. Не прерывая ритм движения, он перевернулся на живот и мягко выгнулся, как кобра. Его мышцы сгибались и разгибались очень легко, подчиняясь любой команде, которую он им давал. В его жилах бурлила энергия.
     Оливер не мог вспомнить, когда он еще был в такой великолепной форме, как сегодня. Как правило, он принимал как должное свое отменное здоровье, но сегодня утром остро осознавал переполнявшее его чувство благополучия.
     "Энни моя", - удовлетворенно думал он, вытягиваясь в струнку. Сегодня ночью она стала его женой во всех смыслах этого слова. Ее тело ответило ему так, как будто было создано для него специально по заказу.
     Во время долгих часов, проведенных в постели с Энни, самообладание Оливера подверглось испытанию на прочность. Он желал ее больше, чем когда-либо желал женщину, однако прекрасно понимал, что Энни пока еще очень слабо привязана к нему, воспринимая их брак как временное явление.
     Он стремился медленно, но верно привязать ее к себе. Сильное физическое влечение должно было оказать в этом деле неоценимую помощь.
     Учитывая важность конечной цели, Оливер постарался сдерживать собственные желания. Он сделал все возможное для того, чтобы первая близость с ним заставила Энни забыть свои предыдущие отношения с мужчинами. "Хотя, судя по тому, как она отреагировала на свой первый оргазм, ее опыт был очень ограниченным", - понял он, довольный.
     "Я не удивлен", - подумал Оливер, медленно приседая и кладя левую ступню на правое колено. Когда Энни отдавалась, она делала это самозабвенно. Это было первое, что он узнал о ней прошедшей ночью. Он чувствовал, как ей было нелегко рискнуть. И то, что Энни все-таки пошла на риск, доказывало ее растущую преданность. Оливер принял новое положение, ощущая натяжение своих мышц от плеч до бедер.
     Он был удовлетворен, что этой ночью приблизился к своей цели. Снова и снова доводил он Энни до точки наивысшего наслаждения так, что она теряла голову. Его жена была прекрасным инструментом, и он превосходно сыграл на нем. Бесконечные тихие стоны и неясное бормотание выражали ее удовольствие. Оливер был абсолютно уверен, что удовлетворил Энни.
     Он прекратил растяжку и начал одно из упражнений на равновесие. Оливер был недоволен, что не уделяет движениям полного внимания. И хотя многолетняя практика позволяла выполнить упражнения на автопилоте, смысл их был не в этом. Важно было сосредоточиться и сконцентрировать разум и тело в единое целое. Эта дисциплина повышала его чувство самоконтроля.
     Оливер понимал, почему он не может сегодня утром полностью сосредоточиться. Его тело выполняло движения, а мозг еще был полон страстных воспоминаний о прошедшей ночи. В результате придется закончить утренний цикл йоги в том же состоянии полного возбуждения, от которого он проснулся некоторое время назад.
     Он обернулся назад на смятую постель. Утомленно раскинувшись, Энни все еще крепко спала. Ее лицо было повернуто в другую сторону, но он видел нежные, соблазнительные изгибы ее плеча и бедра на черном с золотом белье. В предрассветных лучах волосы женщины волнами рассыпались по подушкам.
     "Она определенно запомнит эту ночь, - сказал себе Оливер. - И я тоже".
     В нем зарождалось желание, горячее, свежее и неумолимое, как и ночью. Он ничего не хотел, кроме как вернуться в постель и притянуть к себе теплое, мягкое тело Энни. Он едва мог совладать с желанием почувствовать еще раз, как она тает под ним.
     Но сама острота и сила этого порыва были для Оливера достаточным основанием, чтобы сопротивляться ему. Он никогда не отдавался во власть своих страстей. Преодолев желание вернуться в постель, Оливер принял очередную сложную позу.
     - Неужели тебе не больно?
     С удивлением услышав голос Энни, Оливер обернулся. Она приподняла голову с подушки и внимательно наблюдала за ним. Ее лицо было мягким и розовым после сна, но под глазами темнели круги.
     - Нет, - сказал он, - не больно.
     - Выглядит довольно болезненно. - Она широко раскрыла глаза, увидев след эрекции, проступившей через ткань его трусов. - Я не уверена, что тебе следует делать такие упражнения в твоем, э-э, состоянии. - Она сильно покраснела. - Я имею в виду, ты можешь сделать себе больно.
     - Пока еще не было несчастных случаев. - Оливер снова сделал растяжку, надеясь упражнениями подавить бурлящие в нем гормоны.
     - А сколько сейчас времени?
     - Шесть часов.
     - Я думала, что меньше, - пробормотала она.
     - Тебе необязательно вставать вместе со мной. Когда я закончу зарядку, то пойду на некоторое время в оранжерею.
     - Все нормально. Я обычно встаю в шесть. - Энни отодвинула простыни и спустила голые ноги с кровати.
     Оливер увидел, что на ней все еще была его рубашка. Вставая, она плотно завернулась в нее, несколько смущенная.
     - Пожалуй, я приму душ, - наконец произнесла она. - Я воспользуюсь ванной комнатой в своей спальне.
     - Хорошо, - мягко ответил он, поборов новую волну желания. Ведь все-таки она была его жена. - Я присоединюсь к тебе за завтраком приблизительно через час.
     Несмотря на намерение контролировать свою страсть, Оливер засмотрелся на изгиб ее бедер, вспомнив их мягкость изнутри. Он заставил себя быстро начать новое упражнение, когда Энни выходила из комнаты. И тщательно поддерживал сложную позу до тех пор, пока все мышцы в его теле не задрожали от напряжения.
     Потом он медленно выпрямился и наконец позволил себе подойти к кровати: в воздухе еще витал запах секса. Оливер постоял так с минуту, вспоминая жар, страсть и чувство удовлетворения.
     Затем он повернулся и заставил себя пройти в ванную комнату, где быстро пустил душ.
     Через полчаса, в джинсах и свежей рубашке, он направился по лестнице на крышу. Чувство радостного возбуждения все еще переполняло его. Он проверил систему рукояток и рычагов на панели контроля за состоянием окружающей среды и открыл дверь в оранжерею.
     Его персональные тропики ждали его. Оливер взял лейку с совком и принялся за работу.
     Когда он исследовал поднос с малюсенькими ростками новых гибридов, дверь в оранжерею отворилась. Вошла Энни, держа в руках две дымящиеся чашки.
     - Я подумала, ты не откажешься от чая. - Она протянула ему одну чашку.
     Оливер улыбнулся, польщенный этим поступком жены.
     - Спасибо. - Он направился к Энни по проходу между папоротниками в взял чай у нее из рук. Рассматривая Энни поверх краев чашки, Оливер испытывал удовольствие от вида ее свежевымытого лица и блестевших волос.
     Энни также внимательно наблюдала за ним.
     - Оливер, ты чем-то расстроен?
     Он удивленно раскрыл глаза.
     - Расстроен?
     - Ну, огорчен или сердит? Или обижен?
     - Конечно нет. Почему ты спрашиваешь?
     - Сегодня утром ты немного необычно вел себя.
     - Менее обычно, чем всегда, ты хочешь сказать? - вежливо спросил он.
     Энни сразу же залилась румянцем.
     - Я не хотела сказать, что ты вел себя как-то странно или что-то в этом роде.
     - Ну, тогда я спокоен. Она нахмурилась.
     - Это не смешно. Признаю, что я первый раз замужем, но, насколько я знаю, большинство молодых мужей не выскакивают из постели в таком состоянии и не бросаются заниматься йогой.
     - В каком состоянии?
     Ее румянец усилился.
     - Ты знаешь, что я имею в виду. Ты был явно, э-э-э, несколько возбужден. Но казалось, что секс тебя не интересует. А затем ты поднимаешься сюда и принимаешься за свои папоротники. Я просто подумала, не обижен ли ты на что-нибудь.
     Оливер улыбнулся и сделал глоток чаю. "По утрам она выглядит невероятно сексуально", - подумал он.
     - Почему я должен быть обижен?
     Энни внимательно смотрела на него.
     - Потому что мы поспорили вчера вечеров и я сказала тебе о некоторых переменах, которые должны произойти. О том, что я не потерплю, чтобы за мной шпионили, что тебе нужен человек, который даст тебе отпор. Вот на все это ты мог обидеться.
     Оливер с трудом преодолел желание рассмеяться. Внутренний голос подсказал ему, что Энни сейчас не понравится такая реакция. Вместо этого он поставил чашку, не произнося ни слова, взял чашку у нее из рук и поставил рядом со своей. Затем обнял Энни и настойчиво поцеловал. Оливер не поднял головы, пока она не прижалась к нему, приоткрыв губы навстречу его губам.
     - Тебе доставит облегчение, если я скажу, что совершенно забыл о нашем вечернем разговоре? - наконец спросил он.
     Она отстранилась с неуверенным видом.
     - Не особенно. Я просто не хотела, чтобы ты обижался, вот и все.
     Серьезное выражение ее лица очаровало его. Оливер спросил себя, все ли мужья так снисходительны по утрам.
     - Не беспокойся, Энни. Я совершенно не обижен.
     - Я рада это слышать. - Она внимательно вглядывалась в его лицо. - Но ты ведь не хочешь сказать, что на самом деле забыл нее, о чем мы говорили, правда?
     - Нет. Я просто хочу сказать, что наш разговор так сильно на меня не подействовал. Не волнуйся, я не забыл ни единого слова, которое ты мне когда-либо говорила. - Оливер пощекотал губами кончик ее носа. - Кстати, кто такой Мелвин Финч?
     - Мелвин? - Она была озадачена. - А-а, Мелвин.
     - Болт сказал, что ты получила от него свадебный подарок.
     Энни поморщила нос.
     - Откуда Болт знает про подарок Мелвина?
     - Очевидно, вчера вечером ты оставила его на столике в прихожей. К пакету была прикреплена карточка.
     - Правильно. Я собиралась тебе об этом рассказать, но как-то упустила, - с легкостью произнесла Энни. - Мелвин мой старый друг. Года два назад он уехал из Сиэтла и был принят в симфонический оркестр Среднего Запада. Он превосходный виолончелист.
     - Откуда он узнал о нашей свадьбе?
     - Должно быть, кто-нибудь упомянул, разговаривая с ним по телефону. Это, в общем, не секрет. У нас с Мелвином много общих друзей в Сиэтле.
     - Насколько ты и Финн были близки?
     - Я тебе сказала, мы были друзьями. Когда я его знала в Сиэтле, он был бухгалтером. В свободное время он играл на виолончели. При первой же встрече я поняла, что он ненавидит бухгалтерию. Чего ему действительно хотелось, так это сделать карьеру виолончелиста.
     - Тогда почему он ее не сделал?
     - Его отец не одобрял, - печально объясняла Энни. - Мистер Финч настаивал, чтобы Мелвин оставался, как он это называл, на настоящей работе вместо того, чтобы испытывать удачу в музыкальном мире. А я сказала Мелвину, что ему следует попробовать себя в музыке. Если не получится, он всегда сможет вернуться к бухгалтерскому делу.
     Оливер хмурился по мере того, как вырисовывалась картина их отношений.
     - То есть ты убедила его проигнорировать мнение отца и последовать за своей звездой?
     - Не совсем так. Проблема была в том, что Мелвин и его отец не слишком успешно могли общаться друг с другом. Каждый раз, когда мистер Финч устанавливал очередное табу, Мелвин реагировал, как ребенок. Я убедила его чувствовать себя взрослым при общении с отцом. Это сработало. В конечном итоге мистер Финч согласился с решением Мелвина и пожелал ему удачи.
     - То есть ты помогла Мелвину взять себя в руки, и первое, что он сделал, это уехал на Средний Запад, так?
     - Первое предложение, которое он получил, было от симфонического оркестра Среднего Запада, - осторожно пояснила Энни.
     - Почему он не взял тебя с собой?
     Она пожала плечами.
     - Как ты выразился, он последовал за своей звездой.
     - Ты скучаешь по нему? - спросил Оливер резче, чем намеревался.
     - Да не особенно. - Энни задумчиво улыбнулась. - Хотя, возможно, Мелвин мне всегда будет нравиться. Он очень хороший. А его игра на виолончели абсолютно блестяща. Разве это не мило с его стороны - послать нам этот компакт-диск с музыкальной записью?
     - Очень внимательно с его стороны. - Оливер пытался сдержать ревность, начавшую точить его изнутри. Хотя явно не было причины беспокоиться по поврду Мелвина Финча. Не похоже, чтобы Энни собиралась зачахнуть в тоске по своему виолончелисту.
     - Эта оранжерея просто великолепна, - бодро перевела разговор Энни. Она с интересом оглядывалась вокруг. - Когда ты в тот раз привел меня сюда, я не имела возможности рассмотреть ее как следует. Почему бы тебе сегодня утром не провести для меня полную экскурсию?
     Мысли Оливера немедленно сменили направление.
     - Тебе это правда так интересно?
     - Это потрясающе. - Энни подошла к подносу, накрытому стеклом. - Папоротники ведь отличаются от цветущих растений?
     - Сильно отличаются. - Оливер приблизился к женщине. - Цветущие растения растут из семян. А у папоротников гораздо более сложный жизненный цикл.
     - Как ты их разводишь?
     "Ей действительно интересно", - понял Оливер. Он чувствовал себя до смешного довольным.
     - Когда они созревают, я собираю споры из-под листьев. Я их высеиваю, стряхивая с листа бумаги в растительную среду в стеклянных банках.
     Энни внимательнее всмотрелась в банки.
     - Ты просто поливаешь там споры?
     - Нет. Это немного сложнее. Прежде всего процесс должен протекать в относительно стерильных условиях. Я не пускаю никого в оранжерею, когда высаживаю споры. - "Да и нет таких, кто проявлял бы особы