о в тот момент, когда Маркус поднялся  на
последнюю ступеньку.
   - Добрый вечер, сэр. Надеюсь, он прошел приятно.
   - Это был интересный вечер, Ловелас. - Мастерс снял  пальто  и  подал
его вместе со шляпой лакею.
   Лицо  Ловеласа,  обычно  бесстрастное,  как  египетская  погребальная
маска, отразило мгновенное удивление.
   - Приятно слышать, сэр. Обычно вы возвращаетесь  со  светских  раутов
безо всякого... хм... энтузиазма.
   - Ты прав, Ловелас. Но сегодня вечером все было  весьма  необычно.  -
Маркус прошелся  по  библиотеке.  Его  каблуки  постукивали  по  черному
мраморному полу, испещренному золотыми прожилками. - Можешь идти  спать.
Я погашу свет.
   - Благодарю вас, сэр. - Ловелас слегка замялся. - Должен сообщить вам
кое-что.
   - Я слушаю.
   - Ваш брат приезжал сюда сегодня вечером. Он  прождал  целый  час,  а
потом уехал. По-видимому, в один из своих клубов.
   - Беннет в Лондоне? - Маркус нахмурился. - Он же должен находиться  в
Шотландии, у своих друзей.
   - Да, милорд, я знаю.
   - Что ж, поговорю с ним утром. -  Маркус  вернулся  в  библиотеку.  -
Спокойной ночи, Ловелас.
   - Спокойной ночи, сэр. - Слуга тихо прикрыл за собой дверь.
   Маркус подошел к маленькому столику в углу библиотеки. Густым янтарем
светилось дорогое французское бренди в хрустальном графине. Маркус налил
себе рюмку и поудобнее устроился в огромном глубоком  кресле.  Рассеянно
вдыхая пьянящий аромат прекрасного напитка, он думал о том,  как  вскоре
начнет новый интересный роман...
   Удивительно,  но  сейчас  он  испытывает  глубокое  волнение.  Весьма
несвойственное ему чувство.
   Маркус  всегда  ненавидел  мучительную   неловкость,   сопровождавшую
неизбежный разрыв. А недавно он даже поймал себя на  мысли,  что  жалеет
времени и сил, которые необходимы на то, чтобы завести новую любовницу.
   Трудно вызвать в себе энтузиазм к мероприятию, когда отлично  знаешь,
чем оно закончится. Маркус даже  выработал  в  себе  исключительный  дар
предвидения,  с  точностью  предсказывая  дату  окончательного  разрыва.
Поэтому он все удлинял и удлинял промежутки между своими романами  -  до
тех пор, пока мог сдерживать чисто  физиологические  потребности  своего
тела.
   Да-да,  главную  трудность  представляло   бремя   мужских   желаний.
Временами, в периоды меланхолии, Мастерс склонялся к мысли, что было  бы
неплохо полностью освободиться от  страстей.  Тогда  он,  вырвавшись  из
тесного мирка романтической чепухи, полностью бы посвятил  себя  научным
размышлениям.
   Он усмехнулся своим рассуждениям. Если он что-то и понял  сегодняшним
вечером - то лишь  неспособность  противостоять  своим  желаниям.  Когти
неудовлетворенной страсти до сих пор стискивали его чресла.
   Впервые в жизни Маркуса нисколько не тревожили предстоящие усилия  по
обольщению новой любовницы. Если быть совсем откровенным  -  он  даже  с
нетерпением предвкушал начало нового романа. Его интуиция  подсказывала,
что с Ифигинией все будет иначе, совершенно иначе...
   Впервые Маркус не думал  о  неизбежном  разрыве.  Впервые  готов  был
начать роман, не зная, когда и как  он  закончится.  Одного  этого  было
вполне достаточно для возбуждения аппетита.
   Лениво потягивая бренди, Маркус  размышлял  о  прелестях  предстоящей
страстной   интрижки,   обещавшей    стать    такой    удивительной    и
непредсказуемой.
   Интересно, как долго  Ифигиния  будет  придерживаться  своей  дерзкой
выдумки о планах по разоблачению вымогателя? Мастерс очень высоко оценил
изобретательность  этой  особы.  Она  нашла  поистине  блестящий  способ
проникнуть в высшие круги лондонского общества.
   Она, без сомнения, предполагала, что его не будет в Лондоне до  конца
месяца, и надеялась за это время обзавестись богатым любовником. Или  же
с самого начала хотела заполучить именно его?
   Волнующее предположение, чрезвычайно польстившее Маркусу.
   Он медленно повернул в руках бокал бренди. Что ж, он позволит  миссис
Брайт  сколько  угодно  притворяться   преследовательницей   мифического
вымогателя. Совершенно  безобидная  игра...  к  тому  же  будет  забавно
посмотреть, как долго леди сможет продолжать свои шарады.
   Но в самое ближайшее время Маркус намерен поиграть с Ифигинией  Брайт
в другие, гораздо более интересные игры...
   Почувствовав неприятную сырость, Маркус опустил глаза на пиджак  -  и
застонал от досады при виде темного  пятна,  быстро  расползавшегося  по
дорогой ткани.
   Вскочив на ноги, Маркус  снял  пиджак  и  сунул  руку  во  внутренний
карман. Вытащил небольшой металлический  предмет,  с  тревогой  осмотрел
его.
   Да, приходится признать, что его  последнее  изобретение  -  надежная
переносная гидравлическая ручка с резервуаром,  рассчитанным  на  строго
определенное количество чернил, - нуждается в  серьезной  доработке.  За
последние две недели он испортил уже третий пиджак.

Глава 4

   Утром следующего дня Беннет вошел в  столовую  в  тот  момент,  когда
Маркус накладывал  себе  омлет  с  одного  из  расставленных  на  буфете
подносов.
   - Доброе утро, Маркус.
   - Доброе утро. Ловелас сказал, что ты в Лондоне. Не ожидал. -  Маркус
поднял  глаза  на  брата,  готовый  радостно  улыбнуться,  и   изумленно
вытаращил глаза:
   - Черт побери, что с твоими волосами?
   - Ровным счетом ничего, - обиженно насупился красавец Беннет. Подойдя
к буфету, он принялся деловито поднимать крышки  блюд.  -  Эта  прическа
сейчас в моде.
   - Только у Байрона и его подражателей. - Маркус внимательно  осмотрел
тщательно всклокоченные кудри брата.  В  естественном  состоянии  волосы
Беннета были, как и у  Маркуса,  абсолютно  прямыми.  -  Напомни  своему
парикмахеру, чтобы он поосторожнее  орудовал  со  щипцами  для  завивки,
иначе, зазевавшись, рискует запросто спалить твою голову.
   - Совершенно не смешно. Где сдобные булочки?
   - На последнем подносе с краю, где им еще быть? - Маркус  отнес  свою
тарелку с завтраком на стол и уселся. - Кажется, ты  собирался  провести
целый месяц в Шотландии, в гостях у Гарри и его семьи.
   Беннет сосредоточился на подносе с булочками.
   - А ты, кажется, собирался провести месяц в Йоркшире.
   - Я передумал.
   - Вот и я тоже.
   Маркус нахмурился:
   - Случилось нечто заставившее тебя переменить планы?
   - Нет. - Беннет не поворачиваясь перекладывал на свою тарелку омлет с
другого подноса.
   Маркус бросил тревожный взгляд на Беннета.  Он  слишком  хорошо  знал
своего брата, у Беннета никогда не было от него секретов. Значит, что-то
произошло.
   Маркус практически один воспитывал брата после того, как восемнадцать
лет назад умерла их мать.
   Отец в то время был  еще  жив,  однако  Джордж  Клауд  младшим  сыном
интересовался еще меньше, чем старшим. Скучным оковам семейной жизни  он
всегда предпочитал собак, охоту и друзей в ближайшем кабачке.
   Заниматься Беннетом  было  абсолютно  некому  -  и  Маркус  взял  эту
обязанность на себя, как еще раньше  взял  на  себя  ответственность  за
управление отцовской фермой. С тех пор прибыльность хозяйства начала год
от года стабильно расти - и все благодаря успешным экспериментам Маркуса
с сельскохозяйственной техникой, удобрениями, способам обработки пашни и
применению последних достижений племенного скотоводства.
   Джордж Клауд возросшую прибыль  от  своей  фермы  тратил  на  покупку
лучших собак и лучших жеребцов. Когда жена робко заикнулась о  том,  что
неплохо  бы  отправить  Маркуса  учиться  в  Оксфорд  или  Кембридж,  он
немедленно  оборвал  разговор.   Джордж   Клауд   вовсе   не   собирался
расставаться с прибылью, которую приносила ему лучшая ферма в графстве.
   Время от времени  отец  одобрительно  похлопывал  Маркуса  по  плечу,
громогласно восторгаясь тем, что вырастил такого на  редкость  полезного
сына. Иногда, - впрочем, гораздо реже, в неожиданном  приливе  отцовских
чувств - он брал на руки маленького Беннета.  Кроме  того,  он  часто  с
удовлетворением отмечал, что  оба  сына,  к  счастью,  унаследовали  его
могучее  телосложение.  Отец  любил   повторять   при   этом,   дескать,
хронические недомогания, вроде тех, которыми страдала  миссис  Клауд,  -
чертовски неприятная вещь. На  чем,  собственно  говоря,  и  завершалась
отцовская роль Джорджа Клауда в воспитании детей.
   Мать мальчиков, чьи  постоянные  жалобы  на  здоровье  носили  весьма
неопределенный характер и  происходили  скорее  всего  от  меланхолии  и
переутомления,  в  один  прекрасный  день  слегла  с   самой   настоящей
лихорадкой. Болезнь унесла ее  в  считанные  часы.  Маркусу  было  тогда
восемнадцать лет. С двухлетним братишкой на руках он сидел возле постели
умирающей матери...
   А отец в это время охотился на лис...
   Джордж Клауд прожил всего год  после  смерти  жены,  кончина  которой
произвела на него впечатление прежде всего тем, что оторвала от охоты, а
вовсе не горечью утраты. Однако ровно через одиннадцать  месяцев,  после
того как давным-давно переставшая его интересовать супруга скончалась от
скоротечной лихорадки, Джордж Клауд умудрился сломать себе шею:  недавно
купленный им жеребец не сумел  перепрыгнуть  через  изгородь  и  сбросил
хозяина на землю.
   В то утро Маркус работал в поле, где изучал  эффективность  последних
изменений, внесенных им в механизм новой жатки,  когда  викарий  сообщил
ему скорбную весть о смерти отца. Маркус до сих пор помнил  то  странное
отчуждение, с  каким  выслушал  соболезнования  викария.  А  за  внешним
беспристрастием таилось внезапное безумное и беспричинное бешенство.
   Маркус не осознал до конца причины  своей  ярости,  он  сумел  быстро
похоронить  ее  где-то  на  дне  души  и  никогда  больше  не   позволял
воскреснуть.
   Маленький Беннет почти не заметил отсутствия отца, все его внимание и
привязанность сосредоточились теперь на одном человеке,  который  всегда
был рядом, - старшем брате.
   Маркус  отогнал  воспоминания  и  пристально  посмотрел  на  Беннета,
рассеянно оглядывавшего накрытый к завтраку стол.
   - Нам с Гарри наскучило в Шотландии, - пояснил тот,  -  и  мы  решили
вернуться на сезон в Лондон.
   - Понятно. - Маркус намазал джем на кусочек тоста. - Мне казалось, ты
всегда находил сезон смертельно скучным.
   - Да, так было в прошлом году.
   - Конечно...
   В прошлом году Беннету исполнилось девятнадцать.  Он  совсем  недавно
вышел из стен Оксфорда, полный юношеского энтузиазма, любви к  поэзии  и
страсти к политической деятельности. Легкомысленная фривольность  сезона
претила ему. Маркус ввел брата в клуб, где собирались такие  же  молодые
люди, которые готовы  были  часами  с  жаром  обсуждать  новые  поэмы  и
последние политические теории. Казалось, Беннет нашел свою дорогу.
   Маркусу было приятно сознавать, что его брат не  относится  к  людям,
готовым бездумно следовать пустым страстям и увлечениям  света.  Оксфорд
повлиял на него. Маркус посылал туда брата отнюдь не за знаниями. Он сам
занимался домашним образованием Беннета, пригласив лучшего наставника  и
передав  в  его  распоряжение   собственную,   постоянно   пополнявшуюся
библиотеку.
   В Оксфорд или Кембридж юношу посылают  не  за  образованием.  Молодой
человек поступает туда, дабы приобретать светский  лоск  и  вращаться  в
среде своих сверстников, многие из которых в  будущем  могут  стать  его
компаньонами. В  университете  юноша  заводит  знакомства  с  отпрысками
лучших семейств, где,  вполне  возможно,  впоследствии  он  найдет  себе
подходящую жену.
   Маркус стремился к тому, чтобы младший брат не был похож  на  него  -
наивного  неотесанного  деревенского  сквайра,  не  знавшего  жизни   за
пределами фермы. Он слишком дорого заплатил за свою наивность и не хотел
Беннету той же судьбы. Мужчина должен как  можно  скорее  расстаться  со
своими мечтами и иллюзиями,  если  не  желает  стать  очередной  жертвой
жестокостей жизни...
   Маркус откусил большой кусок тоста.
   - Где ты пропадал прошлой ночью?
   - Мы с Гарри наведались в клуб, -  неопределенно  ответил  Беннет.  -
Потом Гарри предложил заехать на несколько самых интересных вечеров.
   - Что за вечера?
   - Не помню точно. Кажется, мы были на  балу  у  Броадморов.  А  потом
заглянули к Фостерам.
   - Прекрасно провел время?
   На мгновение Беннет встретил взгляд брата, потом быстро отвел глаза и
пожал плечами:
   - Сам знаешь.
   - Беннет, я устал от недомолвок. Что-нибудь случилось?
   - Ничего не случилось. - Младший брат сердито посмотрел на  старшего.
- Во всяком случае, со мной.
   - Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
   - Хорошо, Маркус, я выложу все  начистоту.  Если  верить  слухам,  ты
устроил спектакль вчера вечером?
   - Спектакль?!
   - Проклятие! Ради Бога, я могу выразиться еще яснее.  Говорят,  будто
вчера ты вынес на руках свою новую любовь  из  бального  зала  Фенвиков!
Говорят также о каком-то безобразном скандале, устроенном якобы тобой.
   - Так вот в чем дело. - Маркус стиснул  ручку  ножа,  разрезая  кусок
сосиски. - Я поставил тебя в неловкое положение? Тебе стыдно за меня?
   - Маркус, неужели ты  собираешься  до  конца  своих  дней  развлекать
общество своими причудами?
   - Значит, все-таки я поставил тебя в  неловкое  положение.  -  Маркус
наколол  на  вилку  кусочек  сосиски,  отправил   в   рот   и   принялся
сосредоточенно жевать. - Постарайся не принимать это  близко  к  сердцу,
Беннет. Наше общество видело и не такое.
   - Но мы же говорим не об обществе, правда? -  Беннет  намазал  маслом
булочку.  -  Мужчина  твоих  лет  должен  вести  себя   с   определенным
достоинством.
   Маркус едва не подавился сосиской.
   - Мужчина моих лет?!
   - Тебе уже тридцать шесть. Ты должен был давным-давно снова  жениться
и заняться пополнением детской.
   - Черт побери! Откуда такая неожиданная забота о моей детской?  Я  не
намерен больше жениться, о чем тебе известно.
   - А как же обязательство по передаче титула?
   - Я буду счастлив, если он перейдет к тебе.
   - Но я вовсе не хочу этого, Маркус!  Титул  принадлежит  тебе,  и  он
должен перейти твоему сыну. - Беннет сокрушенно вздохнул. - По  праву  и
по справедливости ты обязан исполнить свой долг!
   - Мой вчерашний поступок унизил  тебя,  я  правильно  понял?  -  сухо
перебил его Маркус.
   - Должен  заметить,  иногда  весьма  неудобно  иметь  старшим  братом
тридцатишестилетнего неженатого графа, который нисколько не  беспокоится
о том, кому перейдет его титул.
   - Но со мной такое случается не в первый раз.
   - Вчера ты впервые устроил сцену  посреди  бальной  залы,  на  глазах
всего общества.
   Маркус приподнял бровь:
   - А ты-то как узнал об этом? Ты редко появляешься в обществе.
   - Мисс Дорчестер рассказала  мне,  -  с  явным  раздражением  ответил
Беннет. Маркус замер:
   - Юлиана Дорчестер?
   - Я удостоился величайшей чести танцевать  с  ней  вчера  вечером,  -
пробормотал Беннет.
   - Ясно.
   - Когда ты говоришь "ясно" таким тоном, это означает неодобрение. Так
вот, тебе лучше  не  говорить  при  мне  плохо  о  мисс  Дорчестер.  Она
прелестная юная леди с удивительно утонченными чувствами. Она и подумать
не может о том, чтобы быть втянутой в скандальную сцену!
   - Юлиана Дорчестер  проводит  уже  второй  сезон,  -  мрачно  заметил
Маркус, - и ей необходимо поскорее подыскать себе мужа, ибо ее  родители
не в состоянии оплатить  третий  сезон.  Ты  понимаешь,  куда  я  клоню,
Беннет?
   - Ты пытаешься убедить меня держаться от нее  подальше,  не  так  ли?
Ничего  не  выйдет!   Мисс   Дорчестер   -   совершеннейшее   воплощение
женственности, и я буду вечно благодарить свою звезду за тот  счастливый
миг, когда мисс  Дорчестер  позволила  мне  приблизиться  к  себе  вчера
вечером.
   - А она, без сомнения, благодарит сейчас свою  счастливую  звезду  за
тот миг, когда ты обратил на нее внимание. Теперь она  пустится  во  все
тяжкие, чтобы совершенно случайно появиться сегодня  вечером  в  том  же
доме, где будешь ты.
   - Проклятие! Она не способна к интригам! Она слишком невинна, слишком
нежна, слишком чиста для этого!
   - Сейчас она не занята ничем иным, уж поверь мне.
   - Откуда такая уверенность?!
   - Она дочь Дорчестеров, а я прекрасно знаю Дорчестера. Он помешан  на
мысли выдать дочурку за деньги. А  ее  матушка  спит  и  видит,  как  бы
заполучить титул для семьи. - Маркус сощурил  глаза  и  ткнул  вилкой  в
сторону Беннета:
   - Ты лакомый кусочек для брачного союза, брат мой. Ты богат,  и  есть
все основания  полагать,  что  именно  ты  унаследуешь  графский  титул.
Советую вести себя поосторожнее.
   Беннет в сердцах отшвырнул салфетку:
   - Это просто возмутительно!  Мисс  Дорчестер  не  принадлежит  к  тем
особам, кого интересуют деньги и титул.
   - Если ты и в самом деле так считаешь, значит, ты еще наивнее, чем  я
думал.
   -  Я  не  наивен.  Но  и  не  такой  хладнокровный,   равнодушный   и
самоуверенный, как ты, Маркус! И уж я-то  точно  никогда  не  свяжусь  с
испорченными особами вроде твоей миссис Брайт.
   - Или ты будешь отзываться о миссис Брайт с уважением, или вообще  не
будешь упоминать ее имени, ясно?
   - Но ради всего святого - она же твоя любовница!
   - Она мой хороший друг.
   - Всем известно, что под этим подразумевается. И у тебя  еще  хватает
дерзости критиковать мисс Дорчестер! Да если на то пошло,  твоей  миссис
Брайт не помешало бы взять у нее несколько уроков приличия!
   Маркус со звоном поставил чашку на блюдце.
   - Тебя никто ни о чем не спрашивает, Беннет!
   Дверь  приоткрылась,  и  на  пороге  появился  Ловелас  с   небольшим
серебряным подносом в руках.
   - Вам послание, милорд. Только  что  принесли.  Нахмурившись,  Маркус
взял с подноса записку, молча пробежал ее глазами.

   М.!
   Я должна немедленно Вас видеть. Дело срочное.
   Парк. 10 часов. У фонтана.
   Ваша А.

   Маркус взглянул на Ловеласа:
   - Оседлай Зевса и выведи к половине десятого. Пожалуй,  прогуляюсь  в
парке.
   - Да, милорд. - Ловелас повернулся и удалился из комнаты.
   - От кого записка? - полюбопытствовал Беннет.
   - От друга.
   - От миссис Брайт?
   - Нет, как ни странно, не от нее.
   Беннет обиженно поджал губы:
   - Никогда еще не видел, чтобы ты так оскорблялся за своих любовниц.
   - Миссис Брайт - мой друг. -  Маркус  снял  салфетку  и  встал  из-за
стола. - Никогда не забывай об этом, Беннет.

***

   Без пяти минут  десять  Маркус  въехал  в  парк  верхом  на  Зевсе  -
огромном,  мускулистом  черном  жеребце.  Он  выбрал  усыпанную  гравием
тропинку, ведущую в глубину густых зеленых  зарослей.  Самую  уединенную
тропинку во всем парке.
   Анна, леди Сэндс, ждала его в маленьком закрытом экипаже. На ней было
темно-коричневое  дорожное  платье.   Высокий   гофрированный   воротник
подчеркивал изящную линию шеи. Прелестное личико  Анны  скрывала  вуаль,
спускавшаяся с элегантной каштанового цвета шляпки.
   - Маркус! Слава Богу, ты пришел! - Она подняла вуаль и  устремила  на
Мастерса испуганный взгляд. - Вот уже несколько дней  я  места  себе  не
нахожу! Сегодня утром я узнала, что ты в Лондоне, и сразу  послала  тебе
записку. Господи,  я  так  боялась,  а  вдруг  ты  занят  и  не  сможешь
встретиться со мной!
   -  Я  всегда  в  твоем  распоряжении,  Анна.  -  Маркуса  обеспокоили
выражение глубокой тревоги, не сходившее с лица  Анны,  и  темные  тени,
залегшие под серыми глазами.
   Анне было двадцать девять, три года назад она вышла замуж за богатого
добродушного лорда Сэндса и совсем недавно осчастливила его наследником.
Она овдовела семь лет назад, и ее новый брак оказался вполне счастливым.
Маркус был рад за Анну. Он полагал, что  дни,  полные  страха,  остались
навсегда позади, но вот теперь снова видел знакомый ужас в  глазах  леди
Сэндс.
   - У тебя неприятности, Анна?
   - Меня шантажируют, - прошептала она. Ее лицо исказило отчаяние. - О,
Маркус, кто-то знает все!
   Маркус не шелохнулся.
   - Это исключено.
   -