омнить имена всех друзей и знакомых брата, все места, где  он  любил
проводить время в последние несколько месяцев перед гибелью.
   Однако  Лавджой,  похоже,  не  находил  в  этих  подробностях  особой
ценности.  Но  все  же  продолжал   неторопливо   допрашивать   Августу,
одновременно продолжая игру. Августа же  играла  совершенно  бездумно  и
ходила наобум. Она целиком была поглощена вопросами Лавджоя о Ричарде.
   Когда же наконец она умолкла  и  взглянула  на  листок,  где  Лавджой
записывал счет, то обомлела: ее долг составлял тысячу фунтов.
   Тысячу фунтов!
   - Боже мой! - Августа в ужасе прижала пальцы к губам. - Милорд, боюсь
у меня не найдется при себе такой суммы.
   У меня ее вообще нет! - подумала она. И нет возможности где-нибудь ее
раздобыть.
   Мысль о том, чтобы явиться  к  дяде  и  попросить  покрыть  ее  долг,
ужаснула Августу. Сэр Томас и без того проявлял удивительную щедрость, с
тех  пор  как  она  поселилась  у  него  в  доме.   Просто   недопустимо
отблагодарить его за все, что он сделал для нее, подобной просьбой! Даже
и думать об этом нельзя. Это вопрос чести!
   - Молю вас, не печальтесь, мисс Баллинджер. - Лавджой спокойно собрал
карты. - Спешка, право  же,  ни  к  чему.  Если  вы  просто  дадите  мне
расписку, то я готов ждать, сколько угодно,  до  тех  пор,  пока  вы  не
сможете выплатить долг.
   Молча,  с  бешено  бьющимся  сердцем,  потрясенная  Августа  написала
расписку на тысячу фунтов. Потом встала  и  почувствовала,  что  вот-вот
упадет в обморок. Она вся дрожала.
   -  Прощу  меня  извинить,  -  ей  удалось  сказать  это   с   должным
спокойствием, - однако, сэр, мне  пора  вернуться  в  зал.  Моя  кузина,
наверное, недоумевает, куда я пропала.
   - Ну разумеется. Дайте мне знать, когда мы  с  вами  сможем  обсудить
условия  выплаты  вашего  долга.  Думаю,  мы  договоримся  к   взаимному
удовлетворению... - Лавджой  произнес  это  неторопливо;  в  его  улыбке
Августе почудилось нечто непристойное, какой-то неприятный намек.
   Она  вдруг  подумала,  что   никогда   прежде   не   замечала   этого
отвратительного хищного блеска в его зеленых глазах.  Как  у  лисицы  во
время охоты, решила она. Но, взяв себя в руки, она все же решилась снова
обратиться к нему:
   - Не соблаговолите ли вы, сэр, дать мне слово - слово джентльмена!  -
что никому и никогда не упомянете о случившемся? Я бы не  хотела,  чтобы
мой дядя и... некоторые другие люди узнали об этом.
   - Некоторые другие - это, конечно, ваш жених? Вполне могу понять ваше
беспокойство.  Грейстоун  никогда   бы   не   позволил   себе   проявить
снисходительность по отношению к  даме,  делающей  карточные  долги,  не
правда ли? Он помешан на правилах приличия, так  что  в  высшей  степени
неодобрительно отнесся бы уже к самому факту вашего участия  в  подобной
игре.
   У Августы замерло сердце. Господи, какой кошмар! И во  всем  виновата
она одна!
   - Да, полагаю, вы правы.
   - Можете быть совершенно  спокойны:  я  никому  ничего  не  скажу.  -
Лавджой с насмешливым видом склонил перед ней голову. - Даю вам слово.
   - Благодарю вас.
   Августа повернулась  и  бросилась  туда,  где  горели  яркие  огни  и
слышался  смех  танцующих.  Она  изнывала  от  ощущения,   что   сделала
чудовищную, непростительную ошибку.
   И разумеется, первым, кого она встретила в зале, был Гарри. Он  давно
уже заметил Августу и  устремился  ей  навстречу  сквозь  толпу  гостей.
Взглянув на него, она с трудом подавила желание броситься ему на шею, во
всем признаться и умолять о мудром совете.
   Одетый с  безупречным  вкусом,  в  безукоризненно  повязанном  вокруг
сильной мужественной  шеи  белом  галстуке,  Грейстоун  выглядел  просто
великолепно и  вполне  способен  был  заткнуть  за  пояс  не  одного,  а
двух-трех Лавджоев. Да, действительно, в ее женихе  чувствовалась  некая
спокойная  уверенная  сила  и  надежность!  На  такого  человека   можно
положиться;  особенно  понимаешь  это,  когда  по  собственной  глупости
оказываешься в таком идиотском положении, думала Августа.
   К сожалению, Грейстоун терпеть не может глупых поступков.
   Августа  горделиво  выпрямилась.  Она  сама  виновата  в  сложившейся
ситуации и сама  должна  найти  способ  выпутаться  из  нее.  Невозможно
просить   Гарри   искупить   ее   дурацкие    просчеты.    Свою    честь
нортамберлендские Баллинджеры всегда защищали сами.
   Августа с тоской наблюдала, как Гарри прокладывает к ней  путь  среди
танцующих. С ужасом она заметила недовольное выражение его лица. Он то и
дело искоса посматривал на двери игральной комнаты. А подойдя к Августе,
внимательно вгляделся в ее лицо.
   - С вами все в порядке? - осведомился он довольно резким тоном.
   -  Да,  разумеется.  Однако  тут,  по-моему,  слишком  жарко,  вы  не
находите? - Августа развернула веер и яростно принялась им обмахиваться,
лихорадочно подыскивая тему для разговора,  которая  смогла  бы  отвлечь
внимание Гарри от дверей игральной комнаты. - А я все думала,  появитесь
вы сегодня здесь, милорд, или нет. Вы давно приехали?
   - Несколько минут назад. - Он прищурился, глядя в ее пылающее лицо. -
Мне кажется, в столовой уже все готово и приглашают к ужину. Не  желаете
ли перекусить?
   - Это было бы просто замечательно. Страшно хочется присесть  хоть  на
минутку. - Она и в самом деле предпочла бы  сесть,  потому  что  боялась
лишиться чувств от волнения. Когда Гарри предложил  ей  свою  руку,  она
вцепилась в нее, точно в спасительную Голомянку среди бушующего моря.
   Угощаясь паштетом из омара и запивая его охлажденным пуншем,  который
принес ей Гарри, Августа наконец сумела  взять  себя  в  руки  и  начать
мыслить более трезво. Иного выхода не было: придется заложить  ожерелье,
оставшееся ей от матери.
   При мысли об этом Августа чуть не расплакалась, однако твердо сказала
себе, что заслужила подобное наказание. Она вела себя как дура, и теперь
придется расплачиваться за собственную глупость.
   - Августа, вы уверены, что  ничего  не  случилось?  -  снова  спросил
Гарри.
   - Абсолютно  ничего,  милорд.  -  Паштет  из  омара  почему-то  сразу
приобрел вкус опилок. Гарри чуть приподнял бровь:
   - Вы можете совершенно свободно, не  стесняясь,  рассказать  мне  обо
всем, что вас беспокоит. Вы так и поступите, не правда ли, дорогая?
   - Это будет зависеть, милорд...
   - От чего же? - В голосе Гарри, обычно  таком  спокойном,  даже  чуть
монотонном, вдруг зазвенела сталь. Августа беспокойно заерзала в кресле:
   - От того, сочту ли я вас способным проявить в  ответ  на  мои  слова
должную доброту, понимание и желание помочь.
   - Понятно. Ну а если у вас возникнут сомнения на сей счет?
   - В таком случае, сэр, я, разумеется, воздержусь и не  скажу  вам  ни
словечка!
   Гарри чуть прищурился:
   - Должен ли я еще раз напомнить вам, что мы помолвлены, Августа?
   - Нет, об этом-то мне напоминать не  нужно,  милорд.  Уверяю  вас,  в
последние дни я ни о чем другом и не думаю!

***

   Существовало лишь одно место, куда Августа могла  пойти  за  советом,
чтобы наилучшим способом  заложить  драгоценное  ожерелье.  Так  что  на
следующий день после злополучной игры  с  Лавджоем  Августа  направилась
прямиком в "Помпею".
   Дверь открыл ворчливый Скраггз,  пронзительно  глянувший  на  Августу
из-под кустистых бровей:
   - Ах это вы,  мисс  Баллинджер!  Я  полагаю,  вам  известно,  чем  до
чрезвычайности заняты все члены клуба? Все дамы заключают пари по поводу
вашей помолвки.
   - Рада  слышать,  что  хоть  кто-то  извлекает  из  этого  пользу,  -
пробормотала Августа, скользнув мимо него.  Но  в  прихожей  на  минутку
задержалась, вспомнив о лекарстве, которое дала Скраггзу несколько  дней
назад. - Да, чуть не забыла. Помогло ли вам мое лекарство от ревматизма,
Скраггз?
   - Оно оказалось просто чудесным, особенно если принимать его, запивая
лучшим  бренди  леди  Арбутнотт.  К  сожалению,  мне  пока  не   удалось
соблазнить ни одну из горничных, чтобы проверить,  сколь  сильны  и  его
побочные эффекты.
   Несмотря на дурное настроение, Августа улыбнулась:
   - Мне приятно это слышать.
   - Прошу, мисс  Баллинджер.  Мадам,  как  всегда,  вам  обрадуется.  -
Скраггз отворил перед нею двери в гостиную.
   Находившиеся там дамы  были  заняты  преимущественно  чтением  газет;
некоторые что-то писали за  письменными  столами.  Сплетни  относительно
скандальных  любовных  историй,  связанных  с  Байроном  и  Шелли,  лишь
подогрели желание здешних доморощенных писательниц во что бы то ни стало
опубликовать свои произведения.
   Странно, как порой добродетель или, точнее,  полное  отсутствие  оной
способны повлиять на человека, думала Августа.  Безусловно,  скандальные
любовные  связи  Байрона  и   Шелли   почему-то   возымели   необычайное
воздействие  на  добродетельных  дам,  членов  клуба  "Помпея",  которые
вдохновенно взялись за перо.
   Августа стремительно пересекла комнату и приблизилась  к  камину.  От
него веяло приятным теплом, хотя погода в этот день выдалась прекрасная.
Салли, похоже, в последние дни все время мерзла. Она, как всегда, сидела
в своем кресле у самого огня, и, к счастью для Августы, в данный  момент
возле нее никого не было. На коленях у Салли лежала открытая книга.
   - Добрый день, Августа. Ну, как дела?
   - Просто отвратительно! Салли, я по  собственной  глупости  попала  в
ужасную историю. Мне очень нужен твой совет. - Августа  села  поближе  к
подруге и склонилась к ее уху. - Пожалуйста, объясни мне, как  заложить,
к примеру, ожерелье, - прошептала она.
   - Ах, дорогая, это, похоже, действительно  очень  серьезно!  -  Салли
захлопнула книжку и вопросительно посмотрела на Августу. - Может, ты мне
все расскажешь с самого начала?
   - Ах, я вела себя как последняя дура!
   - Да?  Что  ж,  рано  или  поздно  это  случается  со  всеми,  Ну-ну,
успокойся.  И  рассказывай  скорее.  Должна  признаться,   сегодня   мне
почему-то особенно тоскливо и неспокойно.
   Августа глубоко вздохнула  и  честно  рассказала  о  случившемся,  не
скрывая  подробностей.  Салли  внимательно  слушала,   потом   понимающе
кивнула:
   - Ну, разумеется, ты  должна  выплатить  долг,  дорогая!  Это  вопрос
чести.
   - Да, абсолютно с тобой согласна. У меня нет выбора.
   - И ожерелье матери - твоя единственная драгоценность?
   - Боюсь, что да. Все остальные украшения подарил мне дядя  Томас,  и,
по-моему, совершенно недопустимо продавать их или закладывать.
   - А тебе не кажется, что можно просто пойти к дяде и попросить его  о
помощи?
   - Нет. Дядя  Томас  будет  очень  огорчен  этой  историей,  и  вполне
справедливо, надо признать. Он совсем разочаруется во мне,  ведь  тысяча
фунтов - это так много! Он и без того уже проявил чрезмерную щедрость!
   - Однако вскоре он должен получить от Грейстоуна  значительную  сумму
на устройство вашей свадьбы, - сухо заметила Салли.
   - Правда? - удивленно захлопала глазами Августа.
   - По всей вероятности.
   - Этого я не знала! - вырвалось у Августы. - Ну почему, спрашивается,
мужчины никогда не обсуждают подобные вещи даже с теми  женщинами,  кого
это касается самым непосредственным образом! Нет, они обращаются с  нами
как с глупышками! Должно быть, подобное отношение  помогает  им  считать
себя существами более высокого порядка.
   - Возможно, ты отчасти права, - улыбнулась Салли, - впрочем,  все  не
так просто. По-моему, - во всяком случае,  когда  дело  касается  твоего
жениха или дяди, - мужчины ведут  себя  так  только  потому,  что  хотят
уберечь нас от излишнего беспокойства.
   - Чепуха! Впрочем, так или иначе, ни о  каких  свадебных  выплатах  и
речи идти не может, по крайней мере в ближайшие четыре месяца.  Не  буду
же я ждать так долго. Я просто чувствую, что  Лавджой  скоро  начнет  на
меня охоту из-за этого долга.
   -  Ах  вот  как!  А  ты  уверена,  что  нельзя  рассказать  обо  всем
Грейстоуну?
   Августа  ошеломленно  уставилась   на   подругу   раскрыв   рот.   Ей
понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
   - Как? Рассказать Грейстоуну, что я проиграла тысячу фунтов  в  карты
Лавджою? Ты с ума сошла! Да ты представляешь себе, как он это воспримет?
Господи, каким благородным гневом он воспылает, если я ему признаюсь!
   - Что ж, У тебя, наверное, есть основания так считать. Хотя, конечно,
вряд ли он будет в восторге.
   - Ну, допустим, отсутствие у него восторга  по  этому  поводу  я  еще
смогла бы  пережить,  -  медленно  проговорила  Августа.  -  Но  что  он
предпримет, узнав о моем долге? Возможно,  мой  поступок  убедит  его  в
необходимости расторжения нашей помолвки... Мне ни за что  на  свете  не
вынести такого унижения. Как мне объяснить ему, что  я  попала  впросак,
пытаясь всего лишь его подразнить, и оказалась полной дурой?!
   - Да, я хорошо тебя понимаю. У всякой женщины есть гордость.  Позволь
мне немного подумать. - Салли рассеянно постукивала ногтем  по  кожаному
переплету книги. - По-моему, самый простой  способ  все  уладить  -  это
принести ожерелье мне.
   - Тебе? Но я должна заложить его, Салли!
   - Вот мы его и заложим. Знатной даме  всегда  очень  сложно  заложить
дорогую вещь и не оказаться при этом узнанной или  случайно  замеченной.
Но если ты принесешь  свое  ожерелье  мне,  я  могу  послать  к  ювелиру
Скраггза. Он никому ничего не скажет.
   - Ах, теперь я поняла! - Августа с облегчением откинулась  на  спинку
кресла. - Да, это просто  замечательно.  И  как  мило  с  твоей  стороны
предложить мне помощь, Салли! Когда только я  смогу  отплатить  тебе  за
все?
   Салли улыбнулась. На какое-то мгновение ее тонкое лицо озарил отблеск
былой красоты, некогда делавшей ее царицей лондонских балов.
   - Это мне нужно  радоваться,  что  наконец-то  я  хоть  чем-то  сумею
отплатить тебе за твою доброту, Августа. Ну, поезжай домой и привези мне
ожерелье. К вечеру ты получишь свою тысячу фунтов.
   - Спасибо! - Августа помолчала, испытующе глядя на подругу. -  Скажи,
Салли, а не мог ли лорд Лавджой  нарочно  втянуть  меня  в  разговор  об
обстоятельствах гибели брата  и  воспользоваться  моей  рассеянностью  в
игре? Я не пытаюсь оправдаться, но никак  не  могу  отделаться  от  этой
мысли...
   -  Полагаю,  это  вполне  даже  возможно.   Некоторые   люди   весьма
неразборчивы в средствах. Он, вероятно,  почувствовал  твое  волнение  и
использовал его, чтобы отвлечь тебя от игры.
   - И заметь, он ни слова не сказал мне о том, возьмется  ли  доказать,
что Ричард не был предателем, верно?
   - Полагаю, ему просто нечего было сказать. Да и чем он поможет  тебе,
Августа? Надо смотреть правде в глаза. Ричарда  уже  не  вернешь,  и  не
существует средства спасти его имя, разве что ты сделаешь  это  в  своем
сердце. Ты-то знаешь, что он невиновен, и должна  удовлетвориться  своей
внутренней убежденностью.
   Рука Августы невольно сжалась в кулак, и она пристукнула по колену.
   - Но должен же быть способ доказать его невиновность всем!
   - Согласно моему опыту, в подобных делах наилучшее решение - молчать.
   - Но это же несправедливо! - возмутилась Августа. - Как и почти все в
нашей  жизни,  дорогая  моя.  Кстати,  когда  будешь  уходить,  попроси,
пожалуйста,  Скраггза,  чтобы  он  велел   горничной   приготовить   мне
укрепляющий чай, хорошо?
   И  мгновенно  собственные  проблемы  отступили  в  душе  Августы.  Ее
охватила глубокая безнадежная печаль. Укрепляющий чай для  Салли  варили
из сока опиумного мака. И то, что сегодня она попросила приготовить  его
чуть ли не с утра, означало лишь одно: боли усилились.
   Августа взяла хрупкую тонкую  руку  Салли,  крепко  сжала  ее...  Обе
молчали.
   Потом Августа поднялась  и  пошла  к  Скраггзу,  чтобы  передать  ему
просьбу хозяйки.

***

   - Мне бы следовало ее выпороть, чтобы  она  неделю  не  могла  ездить
верхом. Ее вообще стоило бы запереть и не разрешать никуда выходить  без
сопровождающего. Эта женщина - просто кошмар! Она  безусловно  превратит
мою жизнь в настоящий ад! - Гарри метался по небольшой библиотеке Салли,
потом, чуть не налетев  на  книжный  шкаф,  резко  развернулся  и  снова
подошел к своей приятельнице.
   - О, зато она сделает твою жизнь поистине интересной! - Салли  отлила
шерри из бокала, даже  не  пытаясь  скрыть  ласковой  улыбки.  -  Вокруг
Августы вечно что-то происходит, и это замечательно!
   Гарри раздраженно ударил ладонью по серому мрамору каминной полки:
   - Ничего себе - замечательно! Да от этого можно с ума сойти!
   - Ну-ну, Гарри, успокойся. Я все тебе рассказала только  потому,  что
ты, как безумный, требовал объяснить происходящее и я испугалась, что ты
начнешь выяснять  все  сам.  Впрочем,  если  уж  ты  начинаешь  что-либо
выяснять, то обычно получаешь искомый ответ. Так что я просто сэкономила
твое время.
   - Августа должна вскоре стать моей женой, и я имею право знать, что у
нее на уме, черт побери!
   - Да? Ну что ж, теперь ты знаешь и должен смириться.  Ты  ни  в  коем
случае не должен вмешиваться  в  эту  историю,  понимаешь?  Для  Августы
выплата долга - вопрос чести, она бы страшно огорчилась, если бы ты  все
решил за нее.
   - Дело чести? Какое отношение  к  чести  имеет  случившееся?  Она  по
собственному легкомыслию пошла  наперекор  моим  пожеланиям,  флиртуя  с
Лавджоем, и угодила в ловушку.
   - Августа уже поняла, что вела себя  неосторожно  и  безрассудно.  Ей
вовсе не нужны твои нравоучения. Это же обычный карточный  долг,  Гарри.
Его нужно выплатить. Дай же ей поступить по-своему. Ты  ведь  не  хочешь
уязвить ее гордость, не правда ли?
   - Нет, это совершенно невыносимо!  -  Гарри  внезапно  остановился  и
задумчиво уставился на свою старинную приятельницу. - Салли, не могу  же
я сидеть сложа руки! Я должен сам поговорить с Лавджоем.
   - Ни в коем случае.
   - Муж отвечает за карточные долги своей жены, - напомнил ей Гарри.
   - Августа пока еще не жена тебе. Пусть она сама все  уладит.  Ничего,
эта история скоро кончится, и,  уверяю  тебя,  Августа  получит  хороший
урок.
   - Если бы! Что-то не верится, - пробормотал Гарри. - Черт  бы  побрал
этого Лавджоя! Он же прекрасно понимал, что делает.
   Салли ненадолго задумалась.
   - Да, я, пожалуй, тоже так считаю. И Августа в итоге пришла к тому же
выводу. Она очень неглупа... По-моему, Лавджой отнюдь не случайно  задал
ей вопрос о брате именно в тот момент, когда она уже  собиралась  встать
из-за стола и вернуться в зал.  Если  уж  чем-то  можно  было  полностью
отвлечь ее внимание, так это разговором о невиновности Ричарда.
   Гарри рассеянно пригладил рукой волосы:
   - Они были, видимо, очень близки с безрассудным мальчишкой?
   - Да, и он остался единственным  по-настоящему  родным  ей  человеком
после гибели их родителей. Она обожала брата. И никогда ни на минуту  не
сомневалась в его невиновности, в его  неспособности  стать  предателем!
Она все на свете готова была отдать, лишь бы смыть позорное пятно с  его
имени.
   -  Судя  по  всему,  Ричард  Баллинджер  был,  подобно  своему  отцу,
совершенно неуправляемым  и  чрезвычайно  беспечным  малым...  -  Гарри,
перестав мерить шагами  комнату,  стоял  у  окна.  Уже  было  далеко  за
полночь,  шел  дождь.  "Интересно,  Августа  успокоилась,  уплатив  свой
карточный долг?" -  Он  вполне  мог  оказаться  вовлеченным  в  какую-то
серьезную игру просто потому, что искал приключений. Возможно,  он  даже
не подозревал, чем обернутся его поступки.
   - Представители этой ветви семейства Баллинджеров  всегда  отличались
некоторым безрассудством, однако никто и никогда не мог бы  обвинить  ни
одного из них в  предательстве.  И  честное  слово,  Баллинджеры  всегда
яростно защищали собственную честь.
   - Говорят, при нем тогда обнаружили какие-то бумаги?
   - Да, говорят... - Салли помолчала. - Это ведь Августа нашла  его  на
дороге, ты разве не знал?  Она  услышала  выстрел  -  за  городом  звуки
разносятся дал