я в порядок после долгого путешествия.
   - Благодарю вас.
   Августа быстро посмотрела на Гарри и увидела, что  тот  уже  занят  и
отдает какие-то приказания слугам. Мередит не отходила  от  него  ни  на
шаг, все время держа отца за руку. Оба не обращали на  Августу  никакого
внимания, так что она позволила Клариссе увести себя в дом.
   - Насколько я поняла, - нараспев произнесла Кларисса,  поднимаясь  по
лестнице  и  входя  в  просторный  отделанный  мрамором   холл,   -   вы
родственница леди Пруденции Баллинджер, автора многочисленных  и  весьма
полезных учебников для юных леди?
   - Леди Пруденция приходилась мне тетей.
   - Ах вот  как!  В  таком  случае  вы,  должно  быть,  принадлежите  к
гемпширской ветви семейства  Баллинджеров?!  -  воскликнула  Кларисса  с
некоторым воодушевлением. - Это  прекрасная  семья!  И  очень  известная
благодаря своим многочисленным успехам на интеллектуальном поприще.
   - Нет. - Августа гордо вздернула подбородок. -  Я  совсем  из  другой
ветви этого семейства. Из нортамберлендской.
   - Понятно, - протянула Кларисса. И вспыхнувший было огонек  одобрения
погас в ее глазах.

***

   Поздним вечером Гарри сидел в своей комнате с бокалом бренди в руке и
пытался читать книгу  Фукидида  о  Пелопоннесской  войне  . Но не понимал ни слова  из  прочитанного.  Его  не  оставляли
мысли о том, что его молодая  жена  лежит  сейчас  в  постели  одна.  Из
соседней комнаты давно уже не доносилось ни звука.
   Нет, совсем не так собирался  он  провести  свою  первую  ночь  после
свадьбы под крышей родного дома!
   Гарри сделал глоток бренди и попытался сосредоточиться на чтении,  но
это было совершенно  безнадежно.  Он  захлопнул  книгу  и  отшвырнул  ее
подальше.
   Во время путешествия он не раз говорил себе,  что  непременно  должен
взять себя в руки и четко определить свои отношения с  Августой.  Теперь
ему уже казалось, что он несколько переусердствовал.
   Августа, можно сказать, бросила ему вызов, решительно  напомнив,  как
он потерял голову от страсти  той  ночью  в  карете  Салли.  Гарри  даже
показалось, что она дразнит его, хочет доказать, что он стал рабом своих
неуемных желаний. А он ни в коем  случае  не  намерен  был  играть  роль
Антония, влюбленного в Клеопатру.
   Впрочем,  вряд  ли  можно  было  обвинять  Августу  в  столь  гнусных
намерениях. После того как он соблазнил ее в  карете  Салли,  она  имела
полное право сделать вывод, что он не в силах удержаться от  соблазна  и
полностью теряет власть над собой в ее присутствии. Разве может  женщина
не воспользоваться своим могуществом, если оно ей даровано?  А  в  руках
такой безрассудной и  легкомысленной  девчонки,  как  Августа,  любовная
власть могла стать чрезвычайно опасной.
   Гарри решил расставить все точки над "i" и  ясно  дать  понять  своей
супруге, что в нехватке самообладания его обвинить  трудно.  Начни  так,
чтобы хотелось продолжить, решил он про себя.
   Прошлой ночью, когда они останавливались в гостинице, он заказал  для
Августы отдельный номер -  под  тем  предлогом,  что  в  обществе  своей
горничной ей будет спокойнее. На самом деле он не особенно доверял себе,
опасаясь остаться с ней наедине.
   Сегодня же он  заставил  себя  исключительно  вежливо  пожелать  жене
спокойней ночи и распрощаться с ней на пороге ее спальни.  Нет,  сегодня
он определенно ничем не выдал своих тайных желаний. Интересно, думал он,
Августа сейчас тоже не спит? Может быть, она даже ждет, чтобы он вошел к
ней?
   Ничего, неуверенность в своих  силах  пойдет  ей  только  на  пользу,
убеждал он себя. Эта женщина слишком упряма и совершенно неуправляема. И
привыкла действовать слишком  решительно  -  чертова  история  с  долгом
Лавджою тому пример. Она ведь  и  попала  в  эту  историю  только  из-за
собственной строптивости, желая продемонстрировать будущему мужу, что не
станет каждый раз ему кланяться.
   Гарри встал и прошелся по комнате, потом налил себе  еще  бренди.  До
сих пор он был с Августой чересчур снисходителен, вот  в  чем  дело.  Он
проявил излишнюю мягкость. В конце концов, она из этих нортамберлендских
Баллинджеров! С ней лучше быть построже. Гарри был уверен,  что  для  их
будущего счастья необходимо обуздать ее беспечный нрав,  и  узду  должна
держать твердая рука.
   Однако чем больше он размышлял  об  этом,  тем  больше  сомневался  в
правильности избранной им тактики и тем  больше  ему  хотелось  войти  в
спальню жены.
   Он сделал еще один  большой  глоток  бренди,  чувствуя,  как  в  душе
разгорается пожар.
   Можно, конечно, посмотреть на сложившиеся обстоятельства и  с  другой
стороны, мудро рассудил Гарри под  влиянием  выпитого  бренди.  Если  уж
следовать логике -  а  он  очень  гордился  своей  способностью  мыслить
логично, - то куда лучше и надежнее сразу предъявить супружеские права и
воспользоваться ими.
   Да, эти доводы уже казались ему гораздо более убедительными. В  конце
концов, ей нужно показать, что он не только умеет держать себя в  руках,
но и является главой в их союзе, а также хозяином в своем доме.
   Удовлетворенный новым логическим заключением, Гарри поставил бокал на
стол и, пройдя через комнату, отворил дверь в спальню жены.  Он  постоял
на пороге, вглядываясь в темноту.
   - Августа!
   Ответа не последовало. Гарри вошел в комнату и понял, что  в  постели
никого нет.
   - Черт побери, Августа, где ты?
   Ответа по-прежнему не было. Он обошел комнату и обнаружил, что  дверь
в коридор приоткрыта. Внутри у него все сжалось: он понял,  что  Августы
здесь нет.
   Господи, что она еще задумала? Взволнованный, он бросился по лестнице
в холл. Если она решила до бесконечности водить его по кругу,  пока  он,
обессиленный, не упадет  к  ее  ногам,  то  этому  необходимо  сразу  же
положить конец.
   В конце холла он заметил маленькое  привидение  со  свечою  в  руках:
одетая в светлый легкий пеньюар, летевший за нею,  как  крылья,  Августа
шла к  картинной  галерее,  расположенной  в  глубине  дома.  Сгорая  от
любопытства, Гарри осторожно последовал за ней.
   Он почувствовал огромное облегчение, ведь где-то в  глубине  души  он
все-таки  боялся,  что  Августа  способна  совершить  все,  что  угодно,
например  скрыться  ночью  из  дому,  прихватив  с  собой   лишь   самое
необходимое. "Нет, я должен был знать ее лучше, -  твердил  он  себе.  -
Августа никогда не сбежала бы, испугавшись трудностей".
   Прислонившись к стене  в  дальнем  конце  галереи,  он  смотрел,  как
Августа  медленно  продвигается  вдоль  ряда  фамильных  портретов.  Она
останавливалась возле  каждого  из  них,  поднимая  свечу,  чтобы  лучше
разглядеть лица, взиравшие на нее из тяжелых  позолоченных  рам.  Лунный
свет полосами ложился на пол, окутывал  ее  фигурку  серебряной  вуалью,
отчего она еще больше походила на привидение.
   Гарри дождался,  когда  Августа  подойдет  к  портрету  его  отца,  и
двинулся к ней.
   - Говорят, что я удивительно похож на него, - тихо проговорил  он.  -
Правда, я никогда не считал это слишком большим комплиментом.
   - Гарри! - Пламя свечи метнулось и затрепетало, когда  Августа  резко
обернулась и поднесла руку к горлу. - Господи! Я не знала, что ты где-то
рядом... Как же ты меня напугал!
   - Приношу свои извинения. А что это вы делаете здесь в столь  поздний
час, мадам?
   - Я страшно любопытна, милорд.
   - Интересуетесь моими предками?
   - Да.
   - А почему?
   - Ну, милорд, видите ли, я просто лежала в постели и думала, что  они
теперь стали и моими предками, не правда ли? И решила, что  знаю  о  них
маловато.
   Гарри скрестил руки  на  груди  и  прислонился  плечом  к  стене  под
портретом отца.
   - На вашем месте, мадам, я бы не слишком стремился породниться с этой
компанией. Судя по тому, что я знаю, среди них нельзя  найти  ни  одного
сколько-нибудь приятного человека.
   - А как насчет вашего отца? Он выглядит таким сильным и  благородным.
- Она подняла глаза к портрету.
   - Возможно, таким  он  и  был,  когда  заказывал  этот  портрет.  Мне
довелось познакомиться с ним в ту  пору,  когда  он  уже  превратился  в
желчного, вечно раздраженного человека, который никак не мог примириться
с тем, что его жена - моя мать - сбежала  с  итальянским  графом  вскоре
после моего рождения.
   - Боже мой! Как это ужасно! А что случилось потом?
   - Она умерла  в  Италии.  А  мой  отец,  узнав  об  этом,  заперся  в
библиотеке, прихватив с  собой  достаточное  количество  бутылок,  и  не
выходил оттуда  целую  неделю.  Он  тогда  напился  до  бессознательного
состояния. А потом запретил всем в доме произносить вслух ее имя.
   - Господи! - Августа искоса посмотрела на него тревожным взглядом.  -
Графам Грейстоунам, по-моему, очень не везло с женщинами?
   Гарри пожал плечами:
   - Частенько графини Грейстоун не отличались особой добродетельностью.
У  моей  бабушки,  например,  любовных  приключений  было  столько,  что
невозможно сосчитать.
   - Ну что ж, раз в высшем свете принято заключать браки из-за денег  и
высокого  положения,  а  не  во  имя  любви,  то  подобные  вещи  просто
неизбежны.  Не  правда  ли,  Гарри?  По-моему,  все  люди   инстинктивно
стремятся к любви. И если они  не  обретают  ее  в  браке,  то  ищут  на
стороне.
   - Только не вздумай искать на стороне то, чего, как тебе кажется,  не
достает нашему браку, Августа!
   Она отбросила свои темные волосы  назад  и  посмотрела  ему  прямо  в
глаза:
   - Скажите мне честно, милорд: неужели  графы  Грейстоуны  были  более
добродетельны, чем их жены?
   - Думаю, что нет, - кивнул Гарри, вспоминая череду любовных увлечений
своего деда и целый парад  весьма  дорогостоящих  любовниц  отца.  -  Но
отсутствие  добродетели  склонны  замечать  больше  в  женщинах,  чем  в
мужчинах. Вам не кажется?
   Августа, как он и рассчитывал, тут же разъярилась. В очах ее вспыхнул
воинственный огонь. Она была готова сражаться. Даже  свечу  она  держала
перед собой, словно меч. Дрожащий  язычок  пламени  освещал  ее  высокие
скулы, придававшие всему ее облику несколько необычный, мятежный вид.
   Она сейчас похожа на маленькую греческую богиню, подумал Гарри. Может
быть, на Афину, готовую к войне. Эта мысль заставила его улыбнуться:  он
предвкушал дальнейшее развитие событий,  и  невыносимый  огонь  желания,
терзавший его весь вечер, вспыхнул с новой силой.
   - Что за странные вещи вы говорите! - взорвалась Августа. - Это  одна
из самых ошибочных,  самых  отвратительных  точек  зрения,  свойственных
мужчинам! Вам следует стыдиться собственных слов, Грейстоун!  Я  от  вас
ожидала большей логичности и справедливости. В конце концов, вы  ученый,
посвятивший свою жизнь античной культуре. И вам придется  извиниться  за
это глупое, совершенно нелепое утверждение.
   - Придется?
   - Да!
   - Возможно. Но позднее.
   - Нет, сейчас! - возмутилась она. - Вы извинитесь сейчас.
   - Не уверен, что у меня хватит  сил  извиняться  после  того,  как  я
отнесу вас на руках в вашу спальню, мадам. - Он широко  расставил  руки,
оттолкнулся от стены и направился к ней мягкими крадущимися шагами.
   - Отнесете меня на руках в мою... Гарри, что это вы  делаете?  Сейчас
же поставьте меня на пол!
   Она сначала сопротивлялась, когда он подхватил ее на руки. Но к  тому
времени, как он пронес ее через холл  и  благополучно  поставил  на  пол
возле кровати, она уже смирилась.
   - Ах, Гарри! - прошептала она страстно и обвила его  шею  руками.  Он
присел с ней рядом на краешек постели. - Ты хочешь снова любить меня?
   - Конечно же, дорогая моя. И  поверь,  я  постараюсь  доставить  тебе
значительно большее удовольствие, чем в  первый  раз.  -  В  голосе  его
звучала нежность. - Я намерен превратить тебя из прекрасной  воительницы
Афины в Афродиту, богиню любви!

Глава 10

   -  Гарри!  Боже  мой,  Гарри,  пожалуйста!  Я  не  могу  больше!  Это
невозможно!
   Гарри поднял голову, желая видеть, как Августа, дрожа в его объятиях,
достигнет вершины  любовного  наслаждения.  Она  выгнулась  всем  телом,
словно тетива лука. Темные волосы облаком разметались по подушке.  Глаза
были зажмурены, пальцы стиснули край белой простыни.
   Гарри лежал меж раздвинутых ног Августы. Жаркий аромат ее тела кружил
ему голову, губы еще чувствовали сладостный вкус ее губ.
   - Да, милая, да, теперь ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя!  -  Он
снова принялся ласкать ее, заставляя содрогаться от страсти и желания.
   - О Гарри!
   - Как ты прекрасна! - задохнулся он. - Ты очаровательна, ты исполнена
страсти, дай же себе волю, милая, предайся своему чувству целиком. -  Он
на мгновение прервал ласки и почувствовал, как внутри у нее все  сжалось
от отчаяния. - Ну же, милая, не бойся, ты уже почти на вершине, не бойся
же, милая. - Он склонился над ней, прильнув к ее устам.
   - Боже мой! Гарри? О Гарри!
   Пальцы Августы вцепились в его волосы, она чуть приподнялась,  словно
пытаясь уйти от его нескромных ласк, от дразнящих прикосновений его  губ
и языка. По бедрам ее пробежала дрожь, и она в изнеможении вытянулась на
постели.
   Гарри снова взглянул на нее. В слабом свете свечи  перед  ним  пылали
приоткрытые губы Августы и розовели, точно расцветая под его лаской,  ее
прелестные груди.
   Вздрогнув, она вдруг громко вскрикнула, и  пронзительный  крик  этот,
без сомнения, был слышен даже  в  холле.  Августа  забилась  в  объятиях
Гарри, а сладкие волны любовного восторга одна за другой проходили по ее
телу.
   Гарри всем своим существом откликался на эти сладострастные вздохи  и
стоны, на каждый  оттенок  ее  пробудившейся  чувственности.  Видя,  как
укрощенная Августа предается первому в своей жизни любовному экстазу, он
понимал,  что  никогда  в   жизни   не   встречал   столь   великолепной
женственности, столь чистой и откровенной страстности.
   Ее ответная страсть еще больше разожгла  тот  огонь,  что  давно  уже
пожирал его изнутри. Гарри знал, что более не  выдержит  и  секунды.  Он
прильнул к  ее  разгоряченному  ласками  и  все  еще  содрогающемуся  от
наслаждения телу и проник в него.
   - Не думаю, чтобы мне когда-нибудь надоели наши  с  тобой  полуночные
свидания, моя милая, - хрипло шепнул он ей на ухо и тут же сам  чуть  не
захлебнулся в волнах восторга, с оглушительным  гулом  обрушившегося  на
него. Он вздрогнул и провалился в ничто. Его хриплый  победоносный  стон
все  еще  звучал  в  спальне,  когда  он  без  сил  рухнул  на   влажное
обессиленное тело Августы.

***

   Прошло  некоторое  время,  прежде  чем  Гарри  очнулся  среди  смятых
простыней и снова потянулся к Августе. Когда же его рука нащупала  рядом
лишь пустую постель, он неохотно открыл глаза:
   - Августа? Господи, ну а теперь-то куда ты подевалась?
   - Я здесь.
   Он повернулся и увидел, что она стоит у открытого окна. Она  накинула
пеньюар. Прозрачная легкая ткань не скрывала прелестных  округлых  форм,
ленты чуть шевелились на ночном  ветерке.  Она  снова  показалась  Гарри
неземной, нереальной. Почти  неприкосновенной.  У  него  вдруг  возникло
ужасное  предчувствие,  что  вдруг  она,  подобно  призраку,  вылетит  в
открытое окно и исчезнет навсегда.
   Он приподнялся и  сел,  потом  отбросил  в  сторону  простыни,  точно
снедаемый  каким-то  неотвязным,  необъяснимым   желанием.   Он   должен
немедленно поймать ее,  удержать,  сберечь!  Он  уже  потянулся  было  к
Августе, когда вдруг осознал, что ведет себя по меньшей мере нелепо.
   Ничего призрачного в ней нет! Он ведь только что  касался  ее  жаркой
плоти. Гарри заставил себя лечь и спокойно откинуться  на  подушки.  Да,
Августа в высшей степени реальна и принадлежит ему. Она отдала  ему  всю
себя без остатка.
   Да, она принадлежит ему.
   Это связано отнюдь не с одним лишь физическим обладанием - в тот миг,
когда она дрожала от наслаждения в его объятиях, она принесла ему в  дар
всю себя до конца, отдала ему часть своего "я", словно умоляя, чтобы  он
сберег эту драгоценную частицу ее души.
   "И я непременно буду беречь тебя, - мысленно поклялся Гарри,  -  буду
защищать тебя, хота иногда ты сама станешь бунтовать против этого.  И  я
буду так часто любить тебя, как только возможно, укрепляя тем самым союз
наших душ и тел".
   Он прекрасно понимал, что  для  Августы  их  близость  стала  клятвой
верности ему, одной из древнейших клятв,  которые  умеют  давать  только
женщины.
   - Иди сюда, Августа.
   - Сейчас. Вы знаете, я постоянно думаю о нашем браке, милорд... - Она
смотрела куда-то во тьму, обхватив себя под грудью руками, словно  желая
согреться.
   - А что о нем думать? - Во взгляде Гарри сквозила усталость.  -  Мне,
например, все ясно.
   - Да, не сомневаюсь, что вам-то, милорд, в нем ясно все. Вы мужчина!
   - Господи, неужели ты снова начинаешь этот нескончаемый  спор?  -  Он
поморщился.
   - Я рада, что вы сразу поняли, о чем речь, милорд. Надеюсь,  разговор
со мной вам еще не наскучил? - прошептала она.
   - Нет, но, по-моему, мы просто теряем время. Я уже участвовал в твоих
попытках решить эту проблему, если помнишь. Однако должен  сказать,  что
ваш разум довольно легко смутить, мадам, не  правда  ли?  -  Он  коварно
улыбнулся.
   Августа обернулась и гневно сверкнула глазами:
   - Честное слово, Гарри, временами ты становишься просто  невыносимым!
И в тоже время можешь  быть  ужасно  чопорным  и  напыщенным!  Тебе  это
известно?
   Он усмехнулся:
   - Надеюсь, ты скажешь,  когда  я  стану  совершенно  невыносимым  для
тебя?
   - Ты и сейчас совершенно невыносим! - Она метнулась в сторону и вдруг
оказалась с ним лицом к лицу. Белые ленты ее пеньюара взвились в воздух.
- Я хочу сказать тебе что-то очень важное, и я была бы очень благодарна,
если бы ты выслушал меня внимательно.
   - Отлично, мадам. Можете начинать ваше выступление.
   Он заложил руки за голову и изобразил на лице  глубочайшее  внимание.
Что  было  совсем  нелегко.  Черт  побери,  Августа  выглядела   слишком
соблазнительно в этих прозрачных одеждах! И стояла так близко! Он  снова
почувствовал возбуждение.
   Лунный свет, падавший в окно, четко обрисовывал  ее  стройные  бедра,
окутанные тонким муслином. Гарри понимал, что еще минута и он унесет  ее
обратно в постель, чтобы вновь предаться сладостным  забавам.  И  он  не
сомневался, что уже через две-три минуты она опять захлебнется в  порыве
страсти. Она так удивительно умеет откликаться на его желание!
   - Гарри, ты меня слушаешь?
   - В высшей степени внимательно, милая.
   - Вот и прекрасно. Я как раз намерена изложить тебе свои  соображения
относительно наших с тобой отношений. Мы с  тобой  из  абсолютно  разных
миров. Ты весьма старомодный человек, серьезный ученый, не  привыкший  к
легкомыслию и всяким вольностям. Я же, напротив, - и я не  раз  говорила
тебе об этом! - весьма склонна к  современным  идеям  и  развлечениям  и
обладаю совершенно иным складом характера. Мы не должны закрывать  глаза
на то, что мне порой доставляют удовольствие забавы весьма сомнительного
свойства...
   -  Не  вижу  в  этих  забавах  особого  вреда,  если  ты  станешь  им
предаваться не слишком часто.
   Да, двух минут  достаточно,  чтобы  ее  возбудить,  размышлял  Гарри,
стараясь объективно оценивать и свои, и ее  возможности.  Пройдет  самое
большее пять минут,  и  чудесные  чуть  слышные  стоны  восторга,  вновь
сорвутся с ее губ...
   - Ты прав, но во многом мы с вами расходимся...
   - Конечно, как и всякие мужчина и женщина. Это вполне естественно.
   Минут через семь, решил Гарри, когда  она  забьется  в  его  руках  и
выгнется дугой, он предложит ей кое-какие  новые  вариации  на  заданную
тему...
   - Однако теперь мы связаны с вами на всю жизнь, милорд. Мы дали  друг
другу клятву перед лицом закона и морали.
   Гарри что-то нетерпеливо  промычал  в  ответ,  обдумывая  куда  более
привлекательные возможности,  открывающиеся  перед  ним.  Он  перевернет
Августу на живот, а потом постави