деюсь, вы владеете итальянским? - вежливо поинтересовался Джонас.
   - Плохо.
   - В таком случае  я  переведу  для  вас.  -  Он  помолчал,  очевидно,
собираясь с мыслями, а потом задумчиво процитировал.
 
   О Прекрасная Дама, сомненья твои раной горят в груди.
   Каждый жест, каждый взгляд твой разит наповал, как кинжал!
   Как хочу усладить тебя негой своей лучезарной любви...
   Но не раньше, чем верить научишься мне, о моя Госпожа!
 
   Прислонившись к косяку, Верити скрестила руки на груди  и  попыталась
напустить на себя грозный вид.
   - И что это должно означать?
   - Всего лишь быстрый и довольно топорный  перевод  отрывка  из  поэмы
малоизвестного поэта эпохи кватроченто. Довольны?
   Здоровое  чувство  юмора  подсказало  Верити   достойный   выход   из
создавшегося  положения.  И  вообще,  разве  можно   бояться   человека,
цитирующего любовную лирику итальянского кватроченто?! Хотя  не  следует
упускать из виду, что самые кровожадные и беспощадные убийцы  XV  -  XVI
веков не только свободно  декламировали  подобные  стихи,  но  и  охотно
сочиняли их. Было бы  в  высшей  степени  наивно  полагать,  что  убийца
патологически не способен набросать возвышенный сонет. Кто-кто, а Верити
прекрасно знала, что галантный кавалер эпохи Ренессанса  должен  был  не
только искусно владеть шпагой, но и не менее искусно воспевать в  стихах
самые утонченные чувства.
   - Должно быть, это и в самом деле весьма малоизвестный автор. В  свое
время я читала поэзию Ренессанса, но что-то не припомню подобного опуса.
   - Еще одно очко в мою пользу, - невозмутимо парировал Джонас.
   - Разумеется, - кивнула Верити. - Вот только никак  не  пойму,  какое
отношение имеет любовная лирика к мытью посуды.
   - Если желаете, могу процитировать и Макиавелли.
   Как вам его мысли по поводу управления с  помощью  страха?  Помнится,
великий гуманист, наставляя  государя,  указывал,  что  всегда  выгоднее
нагонять страх на подданных, чем  добиваться  их  любви.  Думаю,  это  в
полной мере относится и к управлению рестораном.
   - Вздор! Я читала Макиавелли и прекрасно знаю,  что  ко  мне  это  не
относится.
   - На вашем месте я  бы  не  зарекался,  -  многозначительно  протянул
Джонас. - А кстати, с чего вдруг вы читали "Государя"?
   - Мой отец всегда говорил, что труды Макиавелли до сих  пор  лежат  в
основе всей современной политики.
   Поэтому он заставлял меня штудировать его произведения,  -  рассеянно
ответила Верити, снова уткнувшись в резюме. - Я смотрю,  вы  все  больше
работали в барах.
   Что представляет из себя бар "Гринвич" в Виргинии?
   - Типичная забегаловка для туристов. К слову,  у  меня  богатый  опыт
обслуживания этой публики, - скромно заметил Джонас.
   - А таверна "Огни гавани" на Таити?
   - Ну, там были посетители совсем другого сорта...
   Мягко говоря, проще.
   - Гриль-бар "Морячок" в Маниле?
   - В основном обслуживал матросов в увольнении.
   Там я приобрел ряд бесценных профессиональных качеств.
   Вот  увидите,  я  прекрасно   предотвращаю   буйные   ссоры,   плавно
перерастающие в поножовщину.
   - Избави Боже, - выдохнула Верити. Она  была  просто  очарована  -  и
снова не хотела признаться себе в этом...
   Если, конечно, этот субъект не наделен чересчур богатым воображением.
- А что за таверна была на Гавайях?
   - "Прямо в десятку". Еще одна солдатская забегаловка, хотя в принципе
заведение рассчитано на туристов. Малость поприличнее "Морячка".
   - Ну а сингапурский "Хрустальный колокольчик"?
   - Место сбора эмигрантов.
   Верити опустила глаза на следующую строчку и едва не поперхнулась.
   - Кантино "Эль-Торо Ройо"?!
   - Там тоже было полно эмигрантов. Знаете, этот типаж  -  доморощенные
гении слова и кисти. Приезжают покорять Мехико, а кончают  у  стойки  за
глотком дешевой текилы.
   - Знаю, - выжала из себя Верити. - И кантино это тоже знаю. Несколько
месяцев назад я была в  Пуэрто-Валлерта  и  случайно  оказалась  в  этом
заведении.
   Джонас с любопытством покосился на нее, продолжая укладывать в стопку
чистые тарелки.
   - Что вы забыли в этом злачном месте?
   - Я искала там отца, - нахмурилась Верити и побарабанила пальцами  по
бумаге. - Ну а вы-то? Вы ведь торчали там не для  того,  чтобы  собирать
материал для великого романа, верно?  Как  вы  могли  работать  в  таких
грязных притонах?!
   Оставив без внимания ее вопрос, Джонас спокойно спросил:
   - Ну и как, отыскали отца?
   - Нет, - покачала головой Верити. - Но это пустяки.
   Рано или поздно сам объявится. Он всегда так делает. - Она оторвалась
от стены и направилась в свой офис. - Прошу прощения. Я ненадолго.
   Джонас выронил сковородку в раковину.
   - Эй, постойте-ка! Что вы собираетесь делать?
   - Звонить, - сладко пропела Верити и улыбнулась.
   Несколько секунд Джонас не отрываясь смотрел на нее. Казалось, Верити
Эймс буквально  обезоружила  его  улыбкой...  Джонасу  пришлось  здорово
постараться, чтобы стряхнуть с себя колдовское наваждение.
   - Вы хотите звонить в эти бары?
   - Я всегда тщательно проверяю все ссылки на предыдущие места  работы.
А в чем, собственно, дело, мистер Куаррел? Неужели вы думали, что  я  не
смогу набрать номер Манилы или Таити?
   Не спуская с нее глаз, он вытер руки полотенцем.
   - Нет, отчего же? Просто многим невыгодно звонить в отдаленные места.
   - Хочу вас обрадовать, мистер Куаррел. Вы далеко не единственный, кто
успел поработать во всех уголках света. Я провела полтора года на Таити,
три месяца в Маниле, год в Мехико и еще год на  Гавайях.  Возможно,  мне
слегка изменяет память, но, кажется, я была не только в "Эль-Торо", но и
еще по меньшей мере в паре грязных кабаков, которые вы тут указали.
   Телефон "Огней гавани" сразу показался мне знакомым...
   К моему  искреннему  огорчению,  это  можно  сказать  и  о  "Прямо  в
десятку".
   Джонас был ошарашен.
   - Вы шутите, мэм? Откуда вы знаете эти заведения?
   -  Отец  позаботился  о  том,   чтобы   я   получила   разностороннее
образование, - бросила Верити и гордо прошествовала  в  офис,  довольная
тем, что сумела наконец поставить выскочку на место.
   - Эти звонки выльются вам в кругленькую  сумму,  -  слабо  огрызнулся
Джонас.
   - Я вычту  их  стоимость  из  вашего  первого  заработка,  -  победно
ухмыльнулась Верити, садясь за свой стол и протягивая руку  к  трубке...
Все это становилось по-настоящему любопытным.
   Ровно через час она получила ответы на все свои вопросы, а  Джонас  к
тому времени успешно расправился с посудой... Работодатель  и  проситель
вновь изучающе уставились друг на друга.
   - Все в порядке, - тихо промолвила Верити.  -  Вы  приняты.  Везде  я
получила о вас самые лестные отзывы.
   Теперь я знаю, что  вы  исполнительны,  обязательны,  можете  вовремя
открыть и закрыть заведение, не  балуетесь  наркотиками,  не  запускаете
руку в кассу и не пьете на рабочем месте. Весьма  высокая  оценка,  надо
сказать.., особенно если учесть, в каких местах я ее  получила.  Ах  да,
чуть не забыла:
   Большой Эл из "Морской сирены" просил передать вам пламенный привет и
заверения, что немедленно высылает долг по указанному мной вашему новому
адресу.
   Джонас Куаррел заметно приободрился. Взгляд  из  настороженного  стал
любопытным и довольным.
   - Спасибо, Верити, - с чувством  поблагодарил  он.  -  Я  никогда  не
забуду вашей доброты.
   - Вижу, с тарелками вы покончили. Отлично.  Начинайте  шинковать  лук
для овощного пирога А я пока займусь выпечкой.
   - К вашим услугам, шефиня! - Джонас  уверенно  взял  кухонный  нож  с
длинным широким лезвием. Похоже, это орудие было ему прекрасно  знакомо.
- Нам осталось решить еще одну небольшую проблему.
   Верити так и замерла возле огромного  холодильника,  откуда  как  раз
собралась вытащить пакет с холодным тестом.
   - Что еще?
   - Мне надо где-то остановиться, - широко улыбнулся Джонас Куаррел.  -
Есть идеи? Поскольку вы положили мне крошечное  жалованье,  я  не  смогу
самостоятельно оплачивать жилье.  Сегодня  утром  я  освободил  номер  в
мотеле у озера. Куда мне теперь?
   Верити с заметным облегчением перевела дыхание.
   - Располагайтесь в коттедже, где останавливается мой отец, когда  ему
приходит в голову проведать собственную дочь. Это прямо за кафе.
   - Ну а как же ваш родитель?
   - Пустяки. От него ни слуху ни духу с тех самых пор, как  он  прислал
мне телеграмму с просьбой приехать к нему в Пуэрто-Валлерта. Я как  дура
притащилась туда, а он, оказывается, решил не  дожидаться  и  скрылся  в
неизвестном направлении! Так что теперь он  вряд  ли  скоро  побеспокоит
нас. Ну а  если  это  все-таки  случится...  Что  ж,  тогда  по-честному
разыграете койку. Думаю, вам обоим не привыкать спать на полу.
   - Вы очень великодушны.
   - Бросьте. Просто я питаю постыдную слабость к закоренелым  бродягам,
которые гробят жизнь, чтобы убежать от собственного таланта.
   Джонас резко вскинул голову и прищурился.
   - Как прикажете понимать?
   Энергично  раскатывая  тесто,  Верити  покосилась  на  своего  нового
работника.
   - Поговорив с вашими бывшими боссами, я позвонила в  Винсент-колледж.
И там  мне  подтвердили,  что  вы  в  самом  деле  читали  курс  истории
Возрождения. И более того, отлично читали, черт  вас  возьми!  На  вашем
счету куча сенсационных статей и монография по  оружию.  И  после  всего
этого вы вдруг, без всяких причин, бросаете кафедру... Ну и что? Еще  не
набродились по свету, мистер Куаррел?
   - И какое отношение все это имеет к вашему отцу?  -  холодно  спросил
Джонас.
   - А такое, что он у меня тоже закоренелый бродяга.
   Вам говорит что-нибудь имя Эмерсон Эймс?
   Верити заметила, что не на шутку завелась и слишком  яростно  орудует
скалкой... С чего бы это? Надо расслабиться.
   Небрежным ударом ножа Джонас рассек луковицу.
   -   Безусловно.   Вы   имеете   в   виду   Эмерсона   Эймса,   автора
"Сопоставления"? Пару лет назад эта вещь наделала немало шума.
   - Вот именно.
   - Черт возьми! Эта книга стала настоящим событием. В  нашем  колледже
все, кто  хоть  как-то  интересовался  историей,  считали  своим  долгом
обзавестись собственным экземпляром... Да,  но  что  произошло  с  вашим
отцом после этого? Он написал еще что-нибудь?
   - К сожалению, нет, - тяжело вздохнула  Верити.  -  Он  вбил  себе  в
голову, что "Сопоставление" совершенно не в его стиле, поклялся  никогда
больше не писать ничего подобного и вернулся к прежней дешевой писанине.
И еще уверяет, что это  доставляет  ему  гораздо  большее  удовольствие!
Можете себе представить?
   - Что же это за писанина? - с интересом посмотрел на нее Джонас.
   - Вестерны в мягкой обложке, - поморщилась Верити. - Нет,  вы  только
подумайте! Человек, которого "Нью-Йорк тайме"  назвала  писателем  года!
Да-да, там писали, что он "бесстрашно и решительно  вскрыл  парадоксы  и
сложности современной жизни"!
   И вот этот  "бесстрашный"  гений  не  просто  пасует,  но  еще  нагло
заявляет, что будет до конца жизни кропать свои идиотские вестерны!
   Какое-то время  Джонас  задумчиво  смотрел  на  нее,  а  потом  вдруг
расхохотался. Веселые искорки плясали  в  его  золотых  глазах.  Хриплый
мужской смех затопил маленькую кухоньку.
   - Кажется, - наконец выдавил он сквозь приступы безудержного  хохота,
- мы с вашим отцом и впрямь похожи. - Резким ударом ножа он  расправился
со второй луковицей. - Надеюсь, мне посчастливится познакомиться с ним.
   - Сдается мне, у вас и в самом деле много  общего,  -  неодобрительно
пробурчала Верити.
   Джонас снова затрясся от смеха  и  вдруг  ловким  движением  подкинул
вверх свой нож. Верити  затаила  дыхание,  глядя,  как  переворачивается
остро отточенное лезвие.
   Живо представив  себе  кровь  на  порезанных  пальцах,  она  замерла,
вцепившись в край стойки. Но Джонас столь же внезапно  подхватил  нож  и
как ни в чем  не  бывало  продолжил  шинковать  лук.  Верити  облегченно
вздохнула и с трудом заставила себя не содрогнуться.
   - Думаю, с вашим отцом нас роднит желание жить в  реальном  мире,  не
увлекаясь фантомами научных и литературных изысканий.
   - Вот как? А я-то считала, что вы оба просто слишком ленивы и  потому
ищете легких путей! - назидательно хмыкнула Верити.
   Джонас мгновенно подобрался. Теперь голос его звучал угрожающе  резко
и холодно:
   - Полегче, леди. Вы просто не понимаете, что несете. Не всякий талант
есть Божье благословение. Иной дар может погубить своего обладателя  или
довести его  до  безумия.  Надеюсь,  вашему  отцу  его  талант  попросту
смертельно надоел. И вы не в праве выносить ему приговор.
   Верити вздрогнула. Она сразу поняла, что Джонас хорошо знает,  о  чем
говорит. И инстинктивно попыталась сменить тему.
   - Это глупый  спор,  мистер  Куаррел.  Лучше  займитесь-ка  луком,  -
беззаботно прощебетала она. - А когда закончите, приступайте к морковке.
Я хочу сделать ее сегодня в соусе-жульен. Вам это знакомо?
   - Естественно, шефиня. Как прикажете... Впрочем, у меня есть еще один
вопрос.
   Верити опасливо покосилась на него:
   - Что за вопрос?
   - Видите ли, я ведь никогда не работал в заведении  с  вегетарианской
кухней, - улыбнулся он. Верити сразу не понравилась эта чересчур наивная
улыбка. - А для чего используется это "чистейшее" оливковое масло?
   - В частности, для заправки салатов, - ехидно пояснила она. - И  ради
Бога, избавьте меня от ваших детских шуточек. "Чистейшее" - да будет вам
известно - означает лишь то, что это масло  высшей  категории,  то  есть
получено при первичном отжиме лучших оливок.
   - Ах вот оно что! Кто бы мог подумать?! А я-то, грешным делом, решил,
что "чистейшее" - это когда масло слишком залежится на полке. Ну,  вроде
как несчастные старые девы, у которых никогда не было любовника.
   Она не смогла ничего поделать с предательски  вспыхнувшими  щеками...
Он всего лишь неудачно сострил, сказала себе Верити. Откуда ему знать  о
ее сексуальном опыте?!
   - Ваша шутка сделала бы  честь  типичному  неотесанному  мужлану.  Не
хотелось бы ранить ваше мужское самолюбие, но, поверьте, на  свете  есть
вещи гораздо печальнее, чем остаться без любовника.
   Губы Джонаса дрогнули в усмешке.
   - Например?
   - Например, неожиданно обнаружить, что  наняла  на  работу  человека,
который не знает даже, что такое оливковое масло.
   - Не печалься, хозяйка. Я хороший ученик;
 
Глава 2 
 
   "Что ж, в целом жизнь при вегетарианском кафе оказалась не  такой  уж
паршивой, подумал  Джонас  вечером  в  воскресенье,  когда  были  вымыты
последние тарелки  и  пришло  время  закрываться.  Доводилось  бывать  в
местечках и похуже. Посетители кафе "У нас без мяса"  были,  конечно,  с
претензией,  зато  безобидные.  Они  всеми  силами  старались  выглядеть
беззаботными и шикарными, вовсю демонстрируя прекрасные манеры и хорошую
спортивную форму... Да Бог с  ними,  пускай  себе  выпендриваются!  Зато
щедро дают на чай, грех жаловаться...
   Могло быть и хуже.
   Неприятные воспоминания о  паре-тройке  случаев  из  бывшей  практики
официанта лишний раз убедили Джонаса в этом.
   Сегодня вечером посетителей  было  немного,  но  Верити,  как  назло,
просчиталась и супа-пюре из  брокколи  получилось  гораздо  меньше,  чем
требовалось.  Джонас  заметил,  что  хозяйка  сильно  перепугалась.   Он
почувствовал почти непреодолимое желание притянуть ее к себе, чмокнуть в
кончик вздернутого носа и заверить,  что  это  все  пустяки.  Но  Джонас
справился с искушением. Он был далеко не идиот.
   Он прекрасно понимал,  что  этот  поцелуй  обернулся  бы  немедленным
расчетом и вылетом за двери кафе "У нас  без  мяса".  У  хозяйки  язычок
острее бритвы, по сравнению с ним даже припрятанный в сумке нож  казался
Джонасу тупой железякой.
   Отвратительный  характер  позволял  Верити   без   зазрения   совести
устраивать ему жуткие выволочки.
   "Скандалистка!" - решил  Джонас  после  длительного  беспристрастного
размышления о характере Верити Эймс. Меньше всего на свете ему  хотелось
бы ссориться со своей хозяйкой. А больше  всего  хотелось  заставить  ее
улыбнуться.
   Надо сказать, что улыбка у этой мегеры была просто  ослепительная.  С
самого первого раза Джонас был очарован, да что там очарован -  покорен!
Он давно заметил, что как только лицо Верити озарялось этой удивительной
- теплой, лучистой и чувственной - улыбкой, он  тотчас  же  прирастал  к
месту и с тупым изумлением пялился на нее.
   Любой ощущал себя избранным, стоило Верити улыбнуться ему.  И  самого
Джонаса эта улыбка влекла гораздо сильнее,  чем  все  сокровенные  тайны
собственного прошлого.
   Так  улыбается  только  женщина,  способная  беззаветно  отдать  себя
любимому. Более того, такой женщине мужчина может без колебания доверить
свою жизнь, свою любовь и саму честь.
   Эта улыбка заставляла поверить в невероятное - в то,  что  целомудрие
может соседствовать  с  настоящей,  земной  чувственностью.  Эта  улыбка
чистейшей невинности  в  то  же  время  недвусмысленно  обещала  будущую
безоговорочную капитуляцию. Она словно давала  священный  обет  подарить
это все с такой трогательной доверчивостью и  страстной  щедростью,  что
кто посмел бы  косо  посмотреть  на  мужчину,  совершившего  пару-тройку
зверских убийств ради того, чтобы эта улыбка принадлежала ему одному!
   Потому-то Джонаса и удивляло то, что возле  вегетарианского  кафе  не
толпились потенциальные убийцы, ждущие своего  кровавого  часа.  Неужели
настоящие  мужчины  Секуенс-Спрингс  так  боятся  острого  язычка  рыжей
скандалистки, что оставили попытки приручить этого чувственного  ангела?
Трудно поверить, но, похоже, так оно и есть.
   Джонас просто отказывался понимать этих мужчин.  Разве  могут  острые
колючки преградить  путь  к  бесценному  сокровищу?  Впрочем,  оно  и  к
лучшему. По крайней мере у него  не  будет  проблем  с  армией  ревнивых
соперников.
   Джонас уже догадался, что местные кавалеры уступили ему дорогу отнюдь
не только  из-за  страха  перед  острым  язычком  мисс  Эймс.  Очевидно,
настоящая причина крылась в чем-то гораздо более  существенном.  Мужчины
безошибочно чувствовали, что  эта  обворожительная  женщина  никогда  не
станет легкой добычей. За то короткое время, что он работал  на  хозяйку
кафе "У нас без мяса",  Джонас  лично  убедился  в  том,  насколько  она
чопорна, целомудренна и  непритворно  строга.  И  самое  удивительное  -
казалось, Верити была вполне довольна таким образом жизни.
   Горячка уик-энда, слава Богу, осталась позади, и теперь Джонас мог  с
чистой совестью оценить свое поведение как примерное. Что ни  говори,  а
он был на высоте.
   По крайней мере хозяюшка не особо  громко  возникала  по  поводу  его
нерадивости.
   Теперь-то он знал, что она непременно устроила бы  сцену,  сделай  он
что-нибудь не так. Она правила своей кухней как  неумолимый  рыжеволосый
тиран, не терпящий ни малейшего пренебрежения чистотой и порядком.
   -  Не  хватало  только,  чтобы  кто-нибудь  из   клиентов   заработал
расстройство желудка из-за того, что вы не  можете  нормально  разогреть
суп! - инструктировала она Джонаса. - Зарубите себе на носу - еда должна
быть либо холодной, либо горячей! Ни я,  ни  служба  здравоохранения  не
потерпим блюд так называемой комнатной температуры! Кстати, эти комиссии
имеют обыкновение являться без предупреждения.
   - В Мехико мы  не  очень-то  оглядывались  на  все  эти  комиссии,  -
флегматично заметил Джонас, послушно помешивая суп.
   - Подозреваю, вы не оглядывались  на  подобные  мелочи  не  только  в
Мехико, но и во всех остальных грязных притонах, где работали!
   - Угадали. Небольшая взятка  -  лучшее  средство  от  всех  напастей,
включая наезды служб охраны здоровья.
   - Здесь вам не Мехико, - надменно бросила Верити.
   - Учту.
   "И учел, - подумал Джонас,  глядя  в  спину  Верити,  удаляющейся  по
тропинке к своему коттеджу. - Можете не сомневаться,  хозяюшка,  Я  учел