ажно, чтобы на моем  первом
приеме присутствовали все нужные люди.
   - Могу вас заверить, что в списке нет  ненужных  людей,  -  проворчал
Саймон. - Мой секретарь достаточно опытен, чтобы не включать  туда  кого
попало. Более того, нет совершенно никакого  риска  нанести  кому-нибудь
обиду, не послав приглашение.  Это  просто  подчеркнет  и  укрепит  вашу
власть как хозяйки.
   Она с изумлением взглянула на него:
   - Я не размышляла об этом с такой точки зрения. Но мне не хотелось бы
задеть чьи-либо чувства, милорд.
   Как я задел твои этой ночью? - молча спросил  себя  Саймон,  а  вслух
произнес:
   - Ну, если вам так легче, отправьте  приглашения  всем,  кто  есть  в
списке.
   У Эмили от удивления широко раскрылись глаза.
   - Но мы же не сможем разместить всех в доме.
   - Вы посетили уже  достаточное  количество  балов  и  приемов,  чтобы
понять: вечер не считается  успешным,  если  дом  не  набит  до  отказа.
Экипажи должны растянуться по улице вверх и вниз на  целые  кварталы,  а
гости - набиться в гостиную как сельди в бочке.  Если  повезет,  парочка
леди упадет в обморок от духоты. Тогда уж точно объявят, что  вечер  был
жутко привлекательным и потрясающе интересным. Приглашайте всех, Эмили.
   Она покусала нижнюю губу:
   - Не знаю, Саймон. Это представляется очень неудобным. Полагаю, легче
поддерживать беседу и обслуживать гостей, если их не слишком много.
   - К черту умные разговоры и надлежащее обслуживание, дорогая моя.  Не
время и не место для  них.  Наша  главная  цель  -  как  моя  тетя  вам,
несомненно, объяснила - обеспечить вам успешный дебют в качестве хозяйки
дома. Сделать так, чтобы о приеме потом много и долго говорили. А  чтобы
о нем говорили, он должен быть чрезвычайно большим и шумным. Приглашайте
всех, кто в списке, Эмили.
   - А как насчет Канонбери, Пеппингтонов, Эдли и Рентонов? Я никого  из
них не знаю как следует и...
   - Канонбери и Пеппингтонов непременно, - тихо произнес Саймон. -  Нам
надо особо проследить, чтобы они обязательно получили приглашения.
   Эмили опустила листок и, задумчиво склонив голову набок,  глядела  на
него:
   - Ну, раз вы так считаете, Саймон. - И тут она вновь  нахмурилась  от
внезапной тревоги. - А что, если на приглашение никто не отзовется?
   Саймон подавил легкую удовлетворенную улыбку:
   -  Поверьте,  дорогая  моя,  они  все  непременно  отзовутся.  -   Он
перегнулся через стол и нетерпеливо выхватил листок у нее из пальцев.  -
Я прослежу, чтобы мой секретарь взял список и  разослал  приглашения.  А
теперь, Эмили, я хочу с вами побеседовать.
   - Да, милорд? - с готовностью откликнулась она.
   - Проклятье! Вы всегда будете так смотреть на меня, эльф? Клянусь, вы
меня  доведете  до  сумасшествия  этим  своим   дьявольским   сочетанием
наивности и лукавства. Вам почти удалось заставить меня забыть,  что  вы
только вчера предприняли попытку нанять головореза.
   - Очень сожалею, милорд, - пролепетала  Эмили,  правда  без  малейших
признаков раскаяния. - Вы собираетесь еще раз отчитать меня за это?
   - Нет. - Саймон поднялся и прошел к окну, повернувшись к ней  спиной.
Он смотрел на вымокший садик за окном, собираясь  с  мыслями.  -  Передо
мной стоит трудная задача, Эмили.
   - Какая, милорд?
   - Я хочу извиниться перед вами, - тихо произнес он.
   Последовала небольшая пауза, прежде чем Эмили осторожно спросила:
   - За что же?
   - За свое негалантное поведение прошлой ночью, - пробормотал  Саймон.
- Я не слишком хорошо обошелся с вами, эльф. Невоспитанно  и  совсем  не
по-джентльменски.
   - Вы имеете в виду то, как велели мне лечь в постель? Пустяки.  Прошу
вас, не надо об этом думать, милорд, - беспечным тоном заверила Эмили. -
Попав туда, я прекрасно провела время.
   Саймон почтительно покачал головой:
   - Вы меня поражаете, Эмили.
   - Ну, вы ведь не были ни злы, ни жестоки. У вас  было  просто  дурное
настроение, и для него имелись все основания, учитывая, что вам пришлось
только  что  нарушить  двадцатитрехлетнюю  клятву  мести.  Если   бы   я
по-настоящему встревожилась, то сбежала бы в свою комнату и закрылась на
ключ. Вы меня ничуть не испугали.
   - Видимо, так... - Долгое время он молчал. - И есть еще  кое-что,  за
что мне надо извиниться.
   - Вы начинаете пугать меня, Блэйд, -  сказала  она,  и  в  голосе  ее
послышался смех. - Каков же другой ваш смертный грех?
   - Я недооценил вас, дорогая моя.  Вы  возникли  на  моем  пути  такая
наивная и оптимистичная, готовая видеть только светлую сторону во всем и
вся, чертовски убежденная, что я какой-то герой, когда мне известно, что
это вовсе не так. И я не  поверил,  что  вы  способны  трезво  судить  о
положении своей семьи. Мне бы следовало знать, что столь  проницательная
в денежных делах  особа,  как  вы,  не  может  быть  полностью  слепа  к
человеческой сути. Вы действительно временами ненавидели своего отца?
   - Да. - В голосе Эмили больше не слышалось беспечных ноток.
   - Вы правы, утверждая, что, наверное, и я ненавидел отца за  то,  что
он оставил меня подбирать осколки семьи и дома, пустив себе  в  лоб  эту
проклятую пулю. - Саймон медленно сжал  кулак,  а  потом  заставил  себя
разогнуть пальцы по одному. - Я и не сознавал, как же я  его  ненавидел,
пока вы не сказали об этом вчера ночью.
   - По-моему, вполне естественная реакция,  милорд,  -  мягко  заметила
Эмили. - На нас обоих свалилась взрослая ответственность, когда мы  были
еще совсем детьми, и нам пришлось повзрослеть... Нам пришлось заботиться
о других, в то время когда, по сути, кому-то следовало бы позаботиться о
нас.
   - Да. Я не думал об этом. - Саймон неотрывно смотрел в серый туман за
окном. - В ту ночь, когда я нашел его, тоже лил дождь. Минуло два  часа,
как он вернулся из  Лондона.  Я  слышал,  как  мать  спросила  его,  что
случилось. Он не стал с  ней  разговаривать,  удалился  в  библиотеку  и
велел, чтобы его не беспокоили ни под каким видом. Мама поднялась к себе
и плакала. А немного погодя раздался выстрел...
   - Боже мой, Саймон.
   - Я первым добежал до библиотеки и раскрыл дверь. Он лежал  на  столе
вниз лицом. Пистолет выпал из его руки. Всюду была кровь.  И  я  увидел,
что он  оставил  записку...  Мне.  Прости,  Господи,  его  душу!  Он  не
прощался, не объяснял, почему покончил с собой и как,  бога,  ради,  мне
расхлебать ту кашу, которую  он  заварил.  Он  просто  оставил  мне  эту
идиотскую записку с просьбой позаботиться о матери.
   - Саймон. Дорогой мой Саймон...
   Он не слышал, как она поднялась с кресла, но  Эмили  вдруг  оказалась
позади него, ее руки  обвились  вокруг  его  талии.  Она  обнимала  его,
яростно защищая, как будто могла каким-то образом навеки стереть из  его
памяти кровавые пятна на стене, за креслом мертвого отца.
   Долгое время Саймон не шевелился. Он просто позволял  Эмили  обнимать
себя. Он чувствовал ее мягкое тепло и понимал, что это сродни тому,  что
он ощущал, когда предавался с ней любви.  Сродни  но  несколько  иное...
Сейчас он чувствовал не страсть, а какую-то особую  близость.  Такого  у
него раньше не было ни с никакой другой женщиной.
   Немного погодя  Саймон  осознал,  что  чувствует  себя  спокойнее  и,
пожалуй, в большей гармонии с самим собой. То  бередящее  душу  ощущение
вины, от которого он проснулся утром, ушло.
   В библиотеке стояла тишина, пока Гривз  не  постучал  в  дверь  и  не
доложил о приходе секретаря Саймона.
   В сопровождении грума Эмили совершала прогулку  в  парке.  Она  гордо
восседала верхом на красивой серой  кобыле  с  тонкими,  чуткими  ушами,
изящными ноздрями  и  превосходным  экстерьером.  Лошадь  была  подарком
Саймона, которым он удивил жену два  дня  назад  после  их  разговора  в
библиотеке. Эмили с горничной тут же решили,  что  ее  новенький,  очень
модный костюм для верховой езды a la militaire идеально подходит к этому
благородному животному.
   - А вот и вы, - леди  Мерриуэдер  подъехала  к  Эмили  на  лоснящейся
гнедой лошадке. - Вы превосходно смотритесь в этой  черной  амазонке.  -
Она оценивающе оглядела  красную  с  золотом  отделку  на  воротничке  и
высоких манжетах. - Признаюсь, я несколько  сомневалась,  когда  мы  его
заказывали, но мне очень нравится, как он оттеняет  вашу  белую  кожу  и
рыжие волосы. Весьма выразительно.
   Эмили улыбнулась:
   - Благодарю вас, Араминта.
   - Но право же, вам следовало бы снять очки, -  добавила  Араминта.  -
Они совершенно не идут к вашему костюму.
   - Араминта, не могу же я ездить верхом вслепую, не видя, что делаю  и
куда еду.
   - Должен же быть какой-то выход. Что-нибудь придумаем...
   Араминта направила лошадь рядом с лошадью Эмили,  и  они  поехали  по
дорожке. Слуги следовали за ними на почтительном расстоянии.
   - Саймон, похоже, не возражает против моих очков, - заметила Эмили.
   - У Саймона довольно своеобразное  чувство  юмора.  Он  находит  вашу
экстравагантность  чрезвычайно  забавной.  И  я  должна  признать,  что,
по-видимому, она не помешала вашему  успеху  в  свете.  Высшее  общество
просто очаровано вами в последние  дни.  Вашему  бедному  мужу  пришлось
немало потрудиться, чтобы заполучить у вас хоть один танец на балу  леди
Крествуд прошлой ночью.
   Эмили покраснела:
   - Саймон мог бы получить столько танцев, сколько ему захотелось бы, и
он прекрасно об этом знает.
   - Да,  думаю,  вы  правы,  -  подтвердила  Араминта,  бросив  на  нее
многозначительный взгляд. - А еще он прекрасно знает, что вы с легкостью
перешагнете через горы ваших бедных  преданных  поклонников,  стоит  ему
лишь пальцем поманить из дальнего угла танцевального  зала.  И  в  свете
тоже уже знают...
   - Право же, Араминта, у вас это прозвучало  так,  словно  я  собачка,
которая послушно бежит на зов своего хозяина.
   - Ну, у вас и вправду есть склонность открыто  выказывать  совершенно
явное предпочтение своему мужу. Что сейчас не очень в моде, моя дорогая.
И откровенно говоря, ваше поведение не представляется мне слишком умным.
Вы же не хотите, чтобы Блэйд начал думать, будто  вы  нечто  само  собой
разумеющееся.
   - Блэйд ничего не считает само собой разумеющимся, - заявила Эмили. -
Он обладает истинным пониманием всего, чего хочет достичь,  и  прекрасно
знает всему цену.
   Араминта усмехнулась:
   - Я вижу,  вас  бесполезно  убеждать  в  тех  преимуществах,  которые
получаешь, когда не выдаешь мужу своих истинных чувств.  А  теперь,  моя
дорогая, вы должны рассказать мне о планах на ваш первый светский прием.
Вы уже разослали приглашения?
   - Вчера. Араминта, я пригласила всех, кто был в списке,  составленном
секретарем  Саймона.  Надеюсь,  я  поступила  правильно.  Будет  ужасная
толчея.
   - Как раз то, что  нужно.  Поверьте  мне,  дорогая.  Вы  должны  быть
уверены, что дом будет трещать по швам и что  гостям  понадобится  целых
полчаса, даже чтобы просто войти в двери.
   Эмили состроила гримаску:
   - Вот и Саймон говорит то же самое,  но  мне  это  кажется  несколько
неудобным.
   - Дело не в удобстве, а в том, чтобы укрепить в haute monde  вашу позицию в качестве хозяйки дома.
   - Да, я знаю. Мне никак нельзя бросать тень на  Саймона,  -  серьезно
сказала Эмили. - Поверьте, Араминта, я прекрасно понимаю, как важен  для
моего мужа этот вечер. Мой долг жены - сделать  так,  чтобы  наш  первый
прием имел большой успех. Пусть светское общество  внимательно  изучает,
что за хозяйку взял в жены граф Блэйд. Я намерена ни в  чем  не  уронить
чести Саймона. Араминта нахмурилась:
   - По-моему, вы не совсем понимаете, Эмили. Это ваш дебют  в  качестве
хозяйки дома. Это ваш вечер.
   - Но все, что делаю я, отразится и на  Саймоне,  -  твердо  заключила
Эмили. - Поэтому прием должен пройти безупречно. Я провела  целые  часы,
продумывая его до мельчайших деталей.  Признаться,  ужасно  утомительное
занятие.
   Араминта сдалась и кивнула леди,  подъезжающей  к  ним  в  коричневом
ландо.
   -  Улыбайтесь,  -  шепотом  скомандовала  она  Эмили.  -   Это   леди
Пеппингтон. Я вас представлю.
   Эмили сияюще улыбалась элегантно одетой  женщине  средних  лет,  пока
Араминта представляла их  друг  другу.  Кивнув  с  ледяным  видом,  леди
Пеппингтон отвернулась. Ландо резко тронулось и покатило по дорожке.
   Эмили охватила паника.
   - Черт подери!
   Араминта вздернула брови:
   - Что случилось, Эмили?
   - Вы сказали, это была леди Пеппингтон, - прошептала Эмили.
   - Ну и что же?
   - Она есть в списке гостей, а я ей, очевидно, не слишком понравилась.
А если она не захочет посетить мой прием? Саймон будет в ярости. Он  мне
ясно сказал, что хочет, чтобы Канонбери и Пеппинттоны пришли  на  вечер.
Что же мне делать, Араминта?
   - Совершенно ничего. Не волнуйтесь, Канонбери и  Пеппингтоны  посетят
ваш прием впрочем, и все остальные, кто получит приглашение, тоже.
   Эмили бросила на свою спутницу задумчивый взгляд.
   - И почему вы с Саймоном так уверены?
   - Саймон не рассказывал вам о Канонбери и Пеппингтоне?
   Эмили вспомнила мрачное лицо мужа, когда он говорил, что Канонбери  и
Пеппингтоны непременно явятся.
   - Араминта, есть что-то такое, что мне следовало  бы  знать  об  этих
людях?
   - Не мое дело вам рассказывать, - задумчиво протянула Араминта, - но,
кажется, придется в ваших интересах узнать, что вас тут ожидает. А я  не
уверена, что Саймон поспешит вас предупредить Он  имеет  обыкновение  до
конца хранить свои секреты.
   - Араминта, перестаньте ходить вокруг да  около.  В  чем  дело,  бога
ради?
   - Канонбери, Пеппингтон,  отец  Норткота  -  все  они  были  когда-то
близкими друзьями и деловыми партнерами отца Саймона.
   - Вот как?
   - Когда его отец застрелился, Саймону было всего  двенадцать.  Но  он
знал из разговоров отца, что Норткот, Канонбери и Пеппингтон - все  трое
вместе с его родителем вложили деньги в торговую компанию Южных морей. В
ту ночь, перед самоубийством, граф написал Саймону записку, где,  помимо
прочего, говорилось, что после уплаты его карточных долгов  единственным
средством существования для жены и сына останется то, что они получат  с
акций компании.
   - О господи! - Эмили уже догадывалась, что сейчас последует.
   - Саймон тогда сел за письма. Двенадцатилетний мальчик  обратился  ко
всем троим с просьбой одолжить его матери немного денег под  те  доходы,
которые ожидались от доли его отца.
   - И они отказали?
   -  Даже  не  потрудились  ответить.  Наоборот,  они   воспользовались
параграфом о смерти вкладчика, предусмотренным в контракте с  компанией,
чтобы продать долю Блэйда другому инвестору. Саймон с матерью  оказались
полностью выброшенными из партнерства. Они не получили ни пенни.
   - Черт подери!
   - В том, что сделали Норткот, Канонбери и  Пеппингтон,  нет,  как  вы
понимаете, ничего противозаконного. Обычное деловое решение.
   - Но Саймон с матерью навсегда лишились последнего источника доходов.
   - Да Саймон никогда не простит и не забудет такого.
   Эмили нахмурилась.
   - Странно, что он не искал возможности отомстить им, как моему отцу.
   - Искал, Эмили - Араминта  кивнула  очередной  знакомой.  -  Искал  и
нашел. Очень тонкая месть. Он  устроит  так,  что  все  трое  каким-либо
образом оказались в его власти. Месяцев шесть назад он наложил  лапу  на
Канонбери и Пеппингтона. А вы,  дорогая,  очевидно,  совершили  какой-то
подвиг и преподнесли ему на блюдечке и Норткота.
   Эмили потрясенно приоткрыла рот, вспомнив спасение Селесты и холодную
настороженность Саймона и маркиза, так понятную теперь.
   - Черт подери! Но ведь сегодняшний маркиз только сын того, кто  нанес
обиду Саймону и его матери,  не  он  же  продавал  долю  Блэйда.  -  Она
вспомнила жесткие слова своего мужа и осеклась.
   - Вот именно, - пробормотала Араминта. - Саймон долгое время  жил  на
Востоке. По его мнению, грехи отцов падают на детей, а точнее -  на  всю
семью.
   - Неудивительно, что Саймон так странно повел себя, когда я сообщила,
что успокоила леди Норткот, сказав ей, что никто никому не должен...
   - Да.  Полагаю,  Блэйд  был  несколько  шокирован.  -  Губы  Араминты
дрогнули в веселой усмешке. -  Но  говорят,  он  все  же  выполнил  ваше
обещание простить старый долг.
   - Мой отец как-то обмолвился, что Канонбери и  Пеппингтон  во  власти
Саймона. Но я тогда не поняла его.  Я  подумала,  что  он  просто  хотел
показать, как влиятелен Саймон.
   - Но он действительно очень влиятелен. Он  добился  этого,  обеспечив
себе знание самых сокровенных, самых темных тайн всех, с кем имеет дело.
Информация дает ему власть. И он не колеблясь использует ее.
   - Точно так же он узнал, что я - слабое место моего отца,  -  сказала
Эмили едва слышно. - Мой муж необычайно умный человек, не правда ли?
   - И очень опасный. Похоже, вы единственная во всем  Лондоне,  кто  не
испытывает перед ним страха. Несомненно, это одна из причин, по  которым
общество находит вас столь обворожительной. Вы  беспечно  танцуете  там,
где боятся ступать ангелы... Вы действительно уверены,  что  не  сможете
ездить на лошади без очков, Эмили?
   - Я бы тут же съехала с дорожки и врезалась в дерево,  -  уверила  ее
Эмили. Она поплотнее усадила на носу  вызывающие  недовольство  очки.  -
Араминта, я вижу впереди Селесту, и лик  не  теряется  показать  ей  мою
новую кобылу.
   - Погодите минутку, Эмили. Вам не удастся так легко сменить тему. Что
вы собираетесь делать? Я же вижу, вы что-то замышляете.
   - Ничего особенного,  Араминта.  Правда,  я  хочу  как  можно  скорее
пригласить леди Канонбери и миссис Пеппингтон на чашку  чая.  Вы  к  нам
присоединитесь?
   - Бог мой! - Араминта уставилась на Эмили.  -  Непременно.  Этот  чай
обещает быть очень интересным.

***

   Салон в гостиной леди  Тернбулл,  состоявшийся  на  следующий  вечер,
несколько  разочаровал  Эмили.  С  тех  самых  пор,  как  она   получила
приглашение, ее  не  покидало  волнение.  Она  опасалась  встретить  там
некоторых из самых утонченных лондонских интеллектуалов...
   Эмили потратила не один час, чтобы выбрать подобающее случаю платье и
прическу, В конце концов она остановилась на строгом классическом стиле,
решив, что  обществу  тех,  кто  интересуется  романтической  поэзией  и
прочими интеллектуальными вещами, это должно понравиться.
   Она приехала к леди Тернбулл в строгом платье из тонкого  золотистого
муслина с высокой  талией,  скромным  вырезом  и  черными  драконами  по
подолу. Лиззи было  велено  сделать  хозяйке  прическу  а  l'antique  .
   Но едва войдя в гостиную леди Тернбулл, Эмили увидела,  что  на  всех
леди платья с модным  глубоким  декольте  и  игривые  маленькие  шляпки,
кокетливо сдвинутые немного набок.
   Когда леди Тернбулл поднялась ей навстречу, среди присутствующих  дам
пробежал  шепоток.  Усаживаясь,  Эмили  ощущала  на  себе  любопытные  и
радостно возбужденные взгляды окружающих. Словно ее наняли  развлечь  их
своим эксцентричным поведением, раздраженно подумала она.
   Она  уже  начинала  волноваться,  не  совершила  ли  ошибку,   приняв
приглашение присоединиться к этому кружку. И тут она увидела Эшбрука. Он
изящным  жестом  захлопнул  элегантную  эмалевую  табакерку   и   лениво
оторвался от каминной доски, о которую только что опирался  с  небрежной
грацией. Он подошел поцеловать Эмили руку, как бы отмечая ее  мгновенной
печатью своего внимания. Эмили благодарно улыбнулась в ответ.
   Но какое  же  ее  постигло  разочарование,  когда  вместо  обсуждения
последних новинок романтической литературы беседа сразу же обратилась  к
последним  светским  сплетням.  Эмили  нетерпеливо  слушала  болтовню  и
гадала, как скоро ей удастся сбежать отсюда. Совершенно  ясно,  что  она
попала вовсе не в  кружок  утонченных  интеллектуалов.  Правда,  у  всех
присутствующих был замечательно модный тоскующий вид, и каждое сказанное
слово произносилось со всезнающим цинизмом, но к  литературным  событиям
не выказывалось ни малейшего интереса.  Эшбр