ная
жена.

***

   Уже гораздо позже, ночью, Джулиан в томном удовлетворении лежал рядом
с Софи.
   - Дарегейт спрашивал меня сегодня о  секретах  домашнего  счастья,  -
сказал Джулиан, прижимаясь к Софи.
   - Правда? - Она пальцем водила по его груди. - И что ты сказал ему?
   - Что он сам должен пройти этот трудный путь. - Джулиан повернулся на
бок и, убрав волосы со щеки Софи, улыбнулся, чувствуя, что обожает в ней
все. - Спасибо, что ты  наконец  согласилась  надеть  изумруды.  Они  не
слишком мешали тебе сегодня?
   Софи медленно покачала головой:
   - Нет, я сначала не хотела их надевать, но потом поняла, что ты прав.
Камни по цвету абсолютно как твои глаза. Когда я наконец привыкла к этой
мысли, то поняла, что, надевая их, всегда буду думать о тебе.
   - Именно так и должно быть. - Он  медленно  поцеловал  ее  и  с  этим
поцелуем как бы впитывал все безграничное счастье,  которое  она  давала
ему. Его рука потянулась к бедру Софи, когда он вдруг услышал тихий,  но
требовательный крик из соседней комнаты.
   - Ваш сын проголодался, милорд.
   Джулиан застонал:
   - У него безошибочное чувство времени, не так ли?
   - Да, он так же требователен, как его отец.
   - Очень хорошо, мадам. Пусть нянька спит, я  вам  принесу  следующего
графа Рейвенвуда. Успокойте его поскорее, и мы вернемся к нашим делам.
   Он уже привык к тому, что стал отцом. Джулиан направился в детскую, в
которую была превращена бывшая спальня хозяина.  И  все  это  ему  очень
нравилось.
   Его сын тут же затих, почувствовав сильные отцовские руки,  поднявшие
его. Зеленоглазый темноволосый младенец счастливо заворковал. Когда отец
поднес его к груди матери, наследник принялся за дело.
   Джулиан сидел на краю кровати и наблюдал за женой  и  сыном.  Зрелище
наполняло его удовлетворением хозяина. Это  чувство  было  сродни  тому,
которое он испытывал в моменты близости с Софи.
   - Софи, скажи мне еще раз, что наконец ты  получила  от  этого  брака
все, что хотела, - тихо потребовал Джулиан.
   - Все, и даже больше, Джулиан. - Ее улыбка ярко сверкнула в  темноте.
- Все, и даже больше!



   Джейн Энн КРЕНЦ (Под псевдонимом Аманда КВИК)
   ВСТРЕЧА



Анонс

   Герои романа встречаются на свиданиях, на  перекрестках  судьбы  и  в
смертельных поединках. И  каждая  встреча  неожиданна  и  парадоксальна.
Добродетельная жена дороже рубинов, считает граф  Грейстоун  -  шпион  и
ученый, и женится на самой безрассудной и мятежной из женщин! И обретает
единственную и вечную любовь!

Пролог

   Война закончена.
   Человек, известный  под  прозвищем  Немезида,  стоял  у  окна  своего
кабинета,  прислушиваясь  к  шуму  на  городских  улицах.  Весь   Лондон
праздновал разгром армии Наполеона при Ватерлоо; так  праздновать  умеют
только лондонцы - фейерверки, музыка, рев многотысячной  ликующей  толпы
наполнили огромный город.
   Война закончена,  однако  Немезида  знал:  до  настоящего  конца  еще
далеко. Мало того, теперь ему казалось, что для него война  не  кончится
никогда, ибо личность предателя,  назвавшего  себя  Пауком,  по-прежнему
оставалась нераскрытой  тайной.  Неужели  он  не  сумеет  разрешить  эту
последнюю головоломку? Неужели правосудие не  восторжествует  -  во  имя
тех, кто погиб от руки Паука?
   И в  то  же  время  Немезида  понимал:  ему  необходимо  подумать  об
устройстве собственной жизни. У него имеются определенные  обязательства
по отношению к семье и титулу. И прежде  всего  ему  предстоит  заняться
поиском невесты. Да, этим вопросом он займется так, как занимался всем в
своей жизни: опираясь на логику и здравый  смысл.  Для  начала  составит
список достойных невест и уже затем одну  -  достойнейшую  -  выберет  в
жены.
   Он совершенно точно представлял, какой хотел бы видеть будущую  жену.
Соответственно его знатному имени и высокому  титулу,  это  должна  быть
женщина добродетельная. А что касается его личных требований к  невесте,
он хотел  бы  жениться  на  такой  женщине,  которой  мог  бы  полностью
доверять, которой было бы знакомо понятие "верность".
   Немезида слишком долго прожил в тени. Он давно понял дену  доверия  и
верности - понял, что они бесценны.
   Он снова  прислушался  к  праздничному  шуму  на  улицах.  Да,  война
действительно закончена. И не было на свете человека, который  при  этом
известии испытывал  бы  большую  благодарность  судьбе,  чем  тот,  кого
прозвали Немезида, ибо он-то во время войны слишком  хорошо  узнал,  что
такое ничем невосполнимые утраты.
   Однако он чувствовал: где-то в глубине души у него навсегда останется
горькое   сожаление,    что    последняя    встреча    между    ним    и
предателем-кровопийцей по прозвищу Паук так и не состоялась.

Глава 1

   Дверь  библиотеки  беззвучно  приоткрылась,  и  пламя  свечи  тут  же
заплясало на слабом сквознячке. Сжавшись в комок в темном  дальнем  углу
комнаты, Августа Баллинджер замерла, так и не  успев  отпереть  шпилькой
для волос ящик письменного стола, принадлежавшего хозяину дома.
   Опустившись на колени за массивными дубовыми тумбами, она в  отчаянии
смотрела на колеблющееся пламя той единственной свечи, которую, черт  ее
возьми, она  захватила  с  собой  в  библиотеку.  Язычок  пламени  опять
вздрогнул: дверь осторожно  притворили.  Цепенея  от  леденящего  ужаса,
Августа выглянула из-за краешка стола, пытаясь что-нибудь  различить  во
мраке огромной комнаты.
   Человек, вошедший в библиотеку, неподвижно стоял возле  самой  двери,
утопая в чернильном мраке. Видно было лишь, что это  высокий  мужчина  в
черном халате. Лица его она разглядеть  не  сумела.  Но  тем  не  менее,
сжавшись от страха за тумбой  стола,  Августа  не  могла  избавиться  от
глубокой и мучительной уверенности в том, что человек этот  знает  о  ее
присутствии.
   Только один мужчина  на  свете  способен  воздействовать  так  на  ее
чувства, и ей совсем необязательно видеть его лицо. И не надо  гадать...
Да, она почти не сомневалась: там, в тени, склонив голову, точно могучее
жертвенное животное, стоит Грейстоун.
   Однако он, очевидно, не собирался поднимать шум, и она почувствовала,
как на душе стало значительно легче. Странно, как уверенно он ведет себя
в полной темноте, подумала Августа, словно находится в своей  стихии.  И
снова забрезжила надежда: а что, если он ничего особенного  не  заметил?
Что, если он просто спустился вниз, чтобы выбрать себе книгу,  а  увидев
свечу, решил, что ее просто кто-то забыл здесь по неосторожности?
   На мгновение Августе даже показалось, что он и не  мог  ее  заметить,
когда она выглянула из-за письменного стола. Вполне  вероятно,  что  ему
вообще ничего не видно, тем более так далеко, на другом  конце  огромной
комнаты, и если вести себя достаточно осторожно, то у нее еще есть  шанс
выпутаться  из  столь  неприятной  истории  и  спасти  свою  безупречную
репутацию. Августа втянула голову  в  плечи  и  совсем  скорчилась,  все
глубже забиваясь  под  украшенную  резьбой  дубовую  крышку  письменного
стола.
   Она не услышала шагов по толстому персидскому ковру. И вдруг  суровый
голос раздался совсем рядом, над ней:
   - Добрый вечер, мисс  Баллинджер.  Судя  по  всему,  вы  нашли  нечто
чрезвычайно интересное для  чтения  именно  здесь,  в  письменном  столе
Энфилда? Хотя, по-моему, вам не хватает света.
   Августа  сразу  узнала  чудовищно  спокойный  мужской  голос  и  даже
застонала  про  себя:  ее   худшие   предчувствия   подтвердились.   Это
действительно Грейстоун.
   Вечно ей не везет! Надо же,  чтобы  из  всех  многочисленных  гостей,
съехавшихся в загородное поместье лорда Энфидда на  выходные,  на  месте
преступления ее застал именно он - лучший друг дядюшки!  Гарри  Флеминг,
граф Грейстоун! Он-то ни за что  не  поверит  ни  одной  из  тех  бойких
историй, которые она предусмотрительно заготовила на случай провала!
   Грейстоун постоянно  смущал  Августу,  и  причин  для  смущения  было
несколько. Во-первых, он всегда совершенно невозмутимо смотрел ей  прямо
в глаза, и ей казалось, что  он  видит  ее  насквозь,  словно  заставляя
говорить только правду. И еще по одной причине она старалась вести  себя
в  его  присутствии  предельно   осторожно:   он,   черт   его   побери,
чрезвычайно... нет, сверхъестественно умен!
   Аманда лихорадочно  выбирала  из  всех  заготовленных  оправдательных
версий наиболее правдоподобную.  Выдумка  должна  быть  безукоризненной.
Грейстоун отнюдь не дурак. Да, граф чрезвычайно мрачная личность, всегда
исполнен   собственного   достоинства,   отличается   поистине   ледяной
вежливостью и временами выглядит просто напыщенным пуританином,  но  он,
безусловно, не дурак.
   Августа решила, что другого выбора  у  нее  нет:  придется  пойти  на
исключительную наглость. Она  заставила  себя  лучезарно  улыбнуться  и,
обратив лицо вверх, с легким удивлением взглянула на Грейстоуна:
   - О, добрый вечер, милорд! Вот уж не ожидала, что в столь поздний час
кто-то еще заглянет в библиотеку. А я здесь просто ищу... свою  шпильку.
Я ее нечаянно обронила.
   - Какая-то шпилька в замке одного из ящиков...
   Августе снова удалось изобразить удивление.  Она  резво  вскочила  на
ноги:
   - Господи, ну конечно! Вот же она! И как только она  умудрилась  туда
лопасть! Благодарю вас. -Дрожащими пальцами она  вытащила  шпильку...  и
как ни в чем не бывало сунула в карман своего ситцевого  халатика.  -  Я
спустилась сюда за какой-нибудь  книжкой,  потому  что  никак  не  могла
уснуть. И вот пожалуйста: такая досадная оплошность - потеряла шпильку!
   Грейстоун при бледном свете свечи неторопливо рассматривал ее  весело
улыбающееся лицо.
   - Я весьма удивлен, мисс Баллинджер, что вы никак не могли уснуть. Вы
сегодня, по-моему, двигались более чем достаточно. Днем вы участвовали в
состязаниях для дам по стрельбе из лука, затем - в длительной прогулке к
старинным римским развалинам, а потом - в пикнике. И после всего вечером
вы еще чрезвычайно много танцевали и играли в вист. Можно  предположить,
что после столь бурного дня вы должны просто с ног валиться.
   - Да, разумеется, вы правы. Но, наверное, виноваты незнакомая комната
и постель... Вы знаете, милорд, как иной раз бывает,  когда  ложишься  в
чужую кровать?
   Его холодные серые глаза, напоминавшие Августе покрытое льдами зимнее
море, странно блеснули.
   -  Какое  чрезвычайно  интересное  наблюдение!  А  что,   вам   часто
доводилось ложиться в чужую кровать, мисс Баллинджер?
   Августа молча уставилась на него, не понимая, шутит он  или  нет.  На
какой-то миг в глубине души у нее возникла тверлая  уверенность,  что  в
вежливых замечаниях Грейстоуна содержится явно неприличный намек... Нет,
решила она, совершенно исключено! Ведь это же Грейстоун! Он ни за что  и
никогда не сделает и  не  скажет  в  присутствии  леди  ничего,  даже  в
малейшей степени непристойного. "Хотя,  меня  он,  пожалуй,  леди  и  не
считает", - мрачно напомнила она себе.
   - Нет, милорд, у меня не  было  особых  возможностей  путешествовать,
именно поэтому я привыкла всегда спать  на  одном  и  том  же  месте.  А
теперь, если позволите, я лучше вернусь наверх. Кузина могла  проснуться
и заметить мое отсутствие. Она, конечно же, будет беспокоиться.
   - Ах, прелестная Клодия!  Ну  разумеется,  мы  не  хотим,  чтобы  наш
Ангелочек беспокоился из-за своей проказницы-кузины, не правда ли?
   Августа  нахмурилась.  Совершенно  ясно:  в  глазах  графа  она  пала
чрезвычайно низко, раз он воспринимает ее как дурно воспитанную  озорную
девицу. Остается лишь надеяться, что он  не  считает  ее  к  тому  же  и
воровкой.
   -  Да,  милорд,  мне  действительно  не  хочется  тревожить   Клодию.
Спокойной ночи, сэр.
   Высоко вскинув голову, она двинулась на Грейстоуна, однако тот  и  не
подумал уступить дорогу и даже не шевельнулся, так что ей пришлось резко
остановиться  прямо  у  него  перед  носом.  Ее  поразило,   какой   он,
оказывается, огромный! Стоя рядом с  ним,  она  была  просто  ошеломлена
исходившей от него могучей спокойной силой. Ей пришлось собрать все свое
мужество...
   - Вы, конечно же, не станете препятствовать мне, милорд?
   Грейстоун чуть поднял брови:
   - Но я бы не хотел, чтобы вы вернулись в спальню, не прихватив  того,
за чем, собственно, пришли сюда.
   Во рту у Августы пересохло. Ну откуда ему знать о дневнике  Розалинды
Морисси!
   - К сожалению, милорд, книга мне больше  не  нужна:  я  уже  захотела
спать, такое часто бывает, знаете ли...
   - Получается, вам больше не  нужно  то,  что  вы  хотели  отыскать  в
письменном столе Энфилда?..
   Августа тщетно попыталась скрыть испуг за притворным негодованием.
   - Как вы смеете даже предполагать, что я искала что-то  в  письменном
столе лорда Энфилда? Я, кажется, уже объяснила: моя  шпилька,  выпав  из
прически, просто случайно застряла в замке!
   - Позвольте мне, мисс Баллинджер.  -  Грейстоун  вытащил  из  кармана
халата тонкую проволоку и точным движением  сунул  в  замок  письменного
стола. Послышался слабый, но вполне отчетливый щелчок.
   Августа изумленно смотрела, как  он  легко  открывает  ящик  стола  и
изучает его содержимое... Потом Грейстоун  махнул  ей  свободной  рукой,
словно приглашая поискать то, что ей нужно.
   На какое-то время  Августа  замерла  в  страшном  напряжении,  потом,
закусив нижнюю губку,  торопливо  принялась  рыться  в  ящике  стола.  И
наконец под листами писчей бумаги обнаружила маленький томик  в  кожаном
переплете. Она сразу схватила дневник и прижала к груди.
   - Даже не знаю, что и сказать, милорд. -  Августа  подняла  голову  и
посмотрела Грейстоуну прямо в глаза.
   Лицо графа, суровое, с  резкими  чертами,  в  мерцающем  свете  свечи
казалось еще более  мрачным,  чем  обычно.  Грейстоуна  было  бы  трудно
назвать красивым, однако Августа давно уже ощутила в нем  некую  странно
притягательную силу - с тех самых пор, как дядя Томас представил их друг
другу в начале лета.
   Его широко поставленные серые глаза пробуждали в  душе  нечто  такое,
отчего ей хотелось приникнуть к нему, но она, конечно, не забывала,  что
графу вряд ли это понравится. А может быть  -  Августа  вполне  отдавала
себе в этом отчет, - его  притягательность  всего  лишь  плод  обычного,
чисто женского любопытства. Ей казалось, что в душе этого человека  есть
некая плотно закрытая дверь, и Августе страстно хотелось приоткрыть  ее.
Она и сама не могла бы объяснить, почему ей так этого хочется.
   Граф вовсе не был героем ее девических мечтаний.  По  правде  говоря,
Грейстоуна скорее можно было бы назвать человеком  скучным.  Однако  она
почему-то находила его опасным, волнующим, загадочным.
   В густых темных волосах Грейстоуна уже поблескивало серебро. Ему было
лет тридцать пять, хотя выглядел он на сорок. И не потому, что лицо  его
избороздили морщины, а тело стало немощным, наоборот... Но графа  всегда
отличали некая мрачная  твердость  и  суровость,  свидетельствовавшие  о
весьма  большом  опыте  и  глубоком  знании  жизни.  Довольно   странная
внешность для ученого,  занимающегося  классической  филологией,  думала
Августа. Вот вам еще одна загадка. Несмотря на то что  Грейстоун  был  в
халате - он явно уже собрался ложиться спать, - не совсем обычная одежда
не скрывала ни его широких  плеч,  ни  рельефных  мышц;  держался  он  с
поистине королевской непринужденностью и  достоинством,  чего  уж  никак
нельзя было отнести на  счет  искусства  его  портного.  Он  двигался  с
плавной тяжелой грацией хищника, и каждый раз, глядя  на  него,  Августа
чувствовала, как по спине пробегал холодок. Она никогда еще не встречала
мужчину, который производил бы на нее столь же сильное впечатление,  как
Грейстоун.
   Августа  и  сама  не  понимала,  чем  вызван  ее  жгучий  интерес   к
Грейстоуну, ведь они  являются  полнейшими  противоположностями  как  по
темпераменту, так и по манере вести себя. При любых обстоятельствах -  в
этом она не сомневалась - они  смогут  лишь  раздражать  друг  друга.  А
чувственное возбуждение, нервная дрожь, странное беспокойство  и  тоска,
охватывающие ее, стоило графу появиться поблизости или заговорить с нею,
- все это, успокаивала себя Августа, ровным счетом ничего не значит!
   Она старалась не думать и о том, что,  по  ее  глубокому  внутреннему
убеждению, Грейстоун пережил какую-то тяжкую утрату (как, впрочем, и она
сама) и ему совершенно необходимы любовь и веселье, чтобы  справиться  с
чувством разверзшейся перед ним черной бездны, прогнать  холодные  тени,
омрачавшие его взор. Всему  свету  известно,  что  Грейстоун  ищет  себе
невесту... Но Августа, конечно же, понимала, что он и в расчет не примет
женщину, которая способна нарушить его тщательно отлаженную жизнь.  Нет,
разумеется, он выберет себе совсем иную графиню...
   Она слышала немало сплетен и знала, какие качества нравятся  графу  в
женщинах. По слухам, Грейстоун - в  полном  соответствии  с  собственным
уравновешенным и методичным характером - составил некий список,  который
свидетельствовал  о  его  чрезвычайно  высоких  требованиях  к   будущей
супруге.  Прежде  всего,  она  должна   быть   образцом   всех   женских
добродетелей, существом безупречным:  серьезной,  разумной,  сдержанной,
достойной, отлично разбирающейся в  правилах  приличия  и  умеющей  себя
подать; кроме того, будущая супруга  графа  обязана  обладать  абсолютно
незапятнанной репутацией, не допускающей даже намека на  сплетни.  Одним
словом, предполагаемая невеста Грейстоуна была само совершенство...
   Женщина, которой бы и в голову никогда не пришло рыться среди ночи  в
чужом письменном столе.
   - Мне почему-то кажется, -  шепнул  граф,  посматривая  на  маленький
томик в руках Августы, - что  чем  меньше  об  этом  происшествии  будет
известно в свете, тем лучше. Владелица дневника - ваша близкая  подруга,
если я не ошибаюсь?
   Августа вздохнула. Терять ей нечего. Все  ее  дальнейшие  протесты  и
попытки  сделать  вид  оскорбленной  невинности  бесполезны.  Грейстоун,
определенно, знает гораздо больше, чем ему следовало бы знать.
   - Да, милорд, вы правы. - Августа вздернула подбородок. - Моя подруга
совершила довольно глупую ошибку,  описав  в  своем  дневнике  кое-какие
переживания любовного характера. Позднее она пожалела и о своем  порыве,
и о  самих  переживаниях,  ибо  обнаружила,  что  предмет  ее  увлечения
недостаточно честен с нею.
   - И предмет этот - Энфилд?..
   Августа сурово поджала губы:
   - Ответ очевиден. Дневник находился в его письменном столе, не правда
ли? Лорда Энфилда, по-видимому, принимают в высшем обществе из  уважения
к его титулу и героическому поведению во время войны; однако, боюсь,  он
недостаточно благороден  в  отношениях  с  женщинами  и  в  определенных
ситуациях ведет себя просто как презренный негодяй. Дневник моей подруги
выкрали сразу после того, как она сообщила лорду Энфилду, что больше его
не любит. Мы полагаем, он подкупил одну из ее горничных.
   - Мы? - тихо переспросил Грейстоун. Августа оставила его  вопрос  без
внимания. Она не намерена выкладывать ему все и уж тем более  просвещать
относительно плана, согласно которому она оказалась в поместье Энфилда.
   - Энфилд сообщил моей подруге, что намерен просить ее руки и  огласит
ее дневниковые записи, если она откажется вступить с ним в брак.
   -  Но  к  чему  Энфилду  сложности?  И  для  чего  ему   понадобилось
шантажировать вашу подругу? Он и так  пользуется  благосклонностью  дам.
По-моему, они в восторге от  его  замечательных  подвигов  в  битве  при
Ватерлоо.
   - Моя подруга  -  наследница  огромного  состояния,  милорд,  -  сухо
заметила Августа. - А  Энфилд,  говорят,  после  возвращения  из  Европы
проиграл большую часть своих денег, поэтому они с его  матушкой  решили,
что ему необходимо жениться на богатой невесте.
   - Понятно. Я как-то не принял  во  внимание,  что  слухи  о  недавних
финансовых затрудн