спрашивать себя, собирается ли Фокс вообще  вернуться  в
свое жилище,  когда  настойчивый  гул  двигателя  небольшого  автомобиля
заставил его бросить взгляд на улицу.
   Красная, как яблочный леденец, машина размером  с  комара  показалась
из-за угла и остановилась на единственном свободном месте у тротуара.  С
безошибочным  инстинктом,  с  которым  крошечное  надоедливое  насекомое
находит обнаженную кожу, маленький красный  автомобиль  просвистел  мимо
потрепанного грузовика и втиснулся на стоянку позади "порше".
   Ник зачарованно наблюдал, как женщина  за  рулем  "комара"  никак  не
может вклинить с такого угла машину  в  это  ограниченное  пространство.
Рассерженно взвыв, автомобиль сделал несколько  коротких,  конвульсивных
движений вперед и назад, после чего оставил свои попытки.
   Ник затаил дыхание, когда расстроенный "комар" вырулил со  стоянки  и
неохотно двинулся вперед параллельно его автомобилю,  чтобы  заехать  на
стоянку задом. "Порше" "пережил" этот маневр, оставшись  невредимым,  но
мужчине показалось, что "комар" принял свое поражение как вызов.
   Он догадался, что водителем красного "насекомого" была не  кто  иная,
как Филадельфия Фокс. Она заглушила двигатель  и  выбралась  из  машины,
держа в руках два бумажных пакета с продуктами, настолько  больших,  что
они почти закрывали ей обзор.
   У  Ника  создалось  впечатление,  что  видит  перед   собой   сгусток
безудержной энергии. Ее движения были быстрыми, резкими,  импульсивными.
Внезапно он осознал, что смотрит на женщину,  которая  не  будет  ждать,
пока все в свое время встанет на свои места. Она сама это сделает.
   Это был его билет домой. Ник не знал, печалиться ему или радоваться.
   Три долгих года он находился в ссылке и до сих пор не был уверен, что
ему сможет помочь Филадельфия Фокс. Однако, если он разыграет свои карты
правильно, возможно, ему удастся использовать ее в своих интересах. Либо
она, либо никто. Других вариантов у него не было, а время истекало.
   Главным,  конечно,  оставался  вопрос:  действительно  ли  он   хочет
отправиться  домой?  Он  внушал  себе,  что  продолжает  колебаться,  но
чувствовал, что в глубине души уже принял  решение.  Иначе  не  стал  бы
сидеть в этой жаре и скучище в Холлоуэе, если бы не знал, чего хочет.
   Ник  слегка  улыбнулся,  наблюдая,  как   Филадельфия   сражается   с
продуктовыми пакетами и  своими  ключами.  С  этого  расстояния  она  не
производила впечатления достаточно сильной и красивой, чтобы вбить  клин
между двумя семьями. Но это только доказывало, что динамит вполне  может
быть  упакован  в  землянично-розовые  джинсы  и  свободную  рубашку   с
оранжевым, зеленым и черным узорами.
   Фокс. "Имя ей подходит", - решил Ник. В ней действительно было что-то
от лисицы:  резкое  и  изящное  одновременно.  На  ее  треугольном  лице
выделялись  огромные  глаза,  слегка   поднимающиеся   уголками   вверх,
наблюдательные и осторожные.
   Женщина была не особенно большого роста, примерно пять  футов  четыре
дюйма, худенькой,  с  маленькой  высокой  грудью  и  тонкой  талией.  Ее
блестящие рыжевато-каштановые волосы, аккуратно подстриженные, падали до
подбородка. Кроме того, что ей двадцать шесть, что она не замужем и явно
очень близка с Крисси Мастерс, он, пожалуй, не имел никакой информации о
Фокс.
   В его мозгу снова  всплыл  вчерашний  телефонный  звонок  от  Элеанор
Каслтон.
   - Она представляет собой проблему, Ник. Ужасную проблему.
   - Да, понимаю. Но не мою проблему.
   - Это не так, и ты это знаешь, дорогой. Она  несет  серьезную  угрозу
нашим семьям, а ты ведь член семьи. То, что случилось три года назад, не
меняет дела, и я уверена: в глубине души ты отдаешь себе в этом отчет.
   - Элеанор, меня нисколько не волнуют дела семей.
   - Я ни на минуту этому не поверю, дорогой. Ты - Лайтфут.  Ты  никогда
не забудешь о своих корнях в трудную минуту. Поезжай и повидайся с  ней.
Поговори с ней. Кто-то должен с ней справиться.
   - Отправь Дэррена. Это  он  у  нас  обладает  нужным  шармом,  ты  не
забыла?
   - И Хилари, и  Дэррен  пытались  поговорить  с  ней.  Она  отказалась
выслушать их обоих. Тянет время, пытаясь найти способ изменить положение
в свою пользу. Я знаю, что именно этого она хочет.  Чего  еще  ждать  от
человека ее  происхождения?  Она  просто  еще  одна  бродяжка  со  злыми
помыслами, как эта  особа  Мастерс,  которая  свалилась  нам  на  голову
прошлой осенью.  Все  произошло  из-за  этой  ужасной  и  легкомысленной
девицы. Если бы не она...
   - Почему ты считаешь, что другая, э-э, легкомысленная девица  захочет
говорить со мной?
   - Ты найдешь способ с ней  справиться,  дорогой.  -  Элеанор  Каслтон
говорила с безмятежной уверенностью. - Я знаю, что найдешь. Я  полностью
в тебе уверена. И потом, ты же член семьи,  дорогой.  Ты  просто  обязан
что-нибудь сделать в отношении Филадельфии Фокс.
   - Я подумаю, Элеанор.
   - Я знала, что ты нас не бросишь. Когда все сказано и сделано,  семья
есть семья, не так ли?
   К своему огорчение, Ник обнаружил, что она права. Когда все сказано и
сделано, семья действительно осталась семьей. Поэтому сейчас он и  сидел
под яблоней, обдумывая возможные способы  воздействия  на  эту  коварную
легкомысленную девицу.
   Филадельфия Фокс прошла мимо него по тротуару к парадной двери своего
небольшого белого домика. Хлопнула застекленная дверь, когда она открыла
ее, придержав носком туфли; затем женщина засунула ключ в замок  главной
двери. Бумажные пакеты покачнулись.
   Ник медленно поднялся на ноги, снял очки, чтобы потереть  переносицу,
и направился по дорожке.
   Оказалось,  что  ключ  застрял  в  старом  замке  и  никак  не  хочет
поворачиваться. Пакеты с продуктами рискованно накренились. Носок  туфли
не смог удержать застекленную дверь, и Ник услышал, как Филадельфия Фокс
тихо выругалась, пытаясь совладать с замком.
   Он молча кивнул и снова водрузил очки на нос,  утвердившись  в  своем
подозрении, что мисс Фокс все делает быстро  и  поэтому  иногда  слишком
резко. Она была женщиной, которая, приняв какое-то решение, не  отступит
ни  перед  чем  для  достижения  своей   цели.   Нетерпеливый,   рьяный,
безудержный тип. Ник задумался:  не  каждый  день  встречаются  человеку
такого рода легкомысленные, замышляющие недоброе девицы.
   Внезапно он спросил себя, занимается ли Фокс любовью со скоростью сто
миль в час, как, похоже, она делает все остальное.
   Ник ухмыльнулся от неожиданности. На него было  не  похоже  позволять
подобным мыслям мешать его делам. Кроме того, Филадельфия Фокс отнюдь не
в его вкусе. По крайней мере так ему показалось.
   Тем  не  менее,  может,  ему  не  стоит  винить  себя  за  мимолетное
увлечение. Все-таки у него никогда не было женщины,  которая  занималась
бы любовью со скоростью сто миль в час. Звучит возбуждающе.
   Или же это происходит  оттого,  что  он  чертовски  долго  вообще  не
занимался любовью с женщиной.
   Подойдя очень близко со  спины  к  сражающейся  с  замком  Филе,  Ник
вежливо обратился:
   - Можно я помогу вам держать эти пакеты?
   Он ожидал, что удивит ее. Но не предполагал услышать испуганный вздох
и увидеть вспышку истинного  ужаса  в  "е  огромных  глазах,  когда  она
повернулась и посмотрела ему в лицо. Он едва поймал один  из  пакетов  с
продуктами, выпавший из ее рук. Другой пакет упал на ступеньки, из  него
вывалились батон хлеба, банка с тунцом и пучок моркови.
   - Кто вы, черт возьми, такой? - спросила Филадельфия Фокс.
   - Никодемус Лайтфут.
   Из ее взгляда исчез испуг, сменившись сначала странным облегчением, а
затем отвращением. Она  угрюмо  посмотрела  на  рассыпанные  продукты  и
снова, прищурившись, подняла на него глаза.
   - Значит, вы Лайтфут. Мне было интересно, как  будет  выглядеть  хоть
один из Лайтфутов. Скажите, а Каслтоны более  симпатичны?  Должно  быть,
да, иначе Крисси не получилась бы такой хорошенькой. - Она наклонилась и
начала подбирать продукты.
   - Каслтоны обладают хорошей внешностью и шармом. Лайтфуты -  мозгами.
Это  взаимовыгодное  партнерство.  -  Ник  подобрал  банку  с  тунцом  и
потянулся, чтобы повернуть  ключ  в  тугом  замке.  Он  слегка  подвигал
ключом, и через секунду дверь распахнулась.
   - Забавно, - сказала Филадельфия Фокс, поднимаясь с колен  с  мрачным
выражением лица, я уставилась на открытую  дверь.  -  Именно  это  мы  с
Крисси часто говорили друг другу, У нее  была  внешность,  а  у  меня  -
мозги.  Предполагалось,  что  партнерство   будет   взаимовыгодным,   но
получилось не совсем так. Я полагаю, вы хотите зайти в дом и начать меня
запугивать, правда?
   Ник  задумчиво  взглянул  на  яркий,  наполненный  зеленью   интерьер
небольшого домика.  За  красными  и  коричневыми  ковриками  проглядывал
деревянный пол, стены были выкрашены в ярко-желтый цвет. Диван  -  такой
же красный, как и автомобиль, припаркованный снаружи. Но сочетание  всех
этих ярких красок делало обстановку радужной  и  доброжелательной.  Вкус
женщины относительно интерьера мало отличался от ее вкуса в  одежде.  Он
снова улыбнулся.
   - Да. Я бы очень хотел зайти и поговорить с вами.
   - Ну тогда заходите,  -  пробормотала  Филадельфия,  врываясь  в  дом
первой. - Почему бы  нам  побыстрее  с  этим  не  покончить?  У  меня  в
холодильнике есть немного чая со льдом.
   Ник снова с удовлетворением улыбнулся.
   - Звучит замечательно.

***

   Фила знала: то, что  с  ней  происходит,  имеет  вполне  определенное
название, точнее, два: "я сгораю" и "стресс".
   Конечно, ее бабушка отмахнулась бы от подобного современного  жаргона
и по-своему определила бы суть проблемы:
   "Перестань жалеть себя.  Твоя  беда,  моя  девочка,  в  том,  что  ты
позволила себе слишком  долго  купаться  в  собственных  чувствах.  Пора
затянуть ремень. Возьми себя в руки, детка. Встань  и  иди  вперед.  Мир
ждет твоей помощи. Если ты этого не сделаешь, то кто тогда?"
   Матильда Фокс воспринимала все как вызов.  Она  часто  заявляла,  что
возможность исправить существующий мир поддерживала ее стремление  жить,
давала ей цель. Ее сын Алан, отец Филы, пошел по пути своей  матери.  Он
страстно стремился к достижению поставленных задач  и  в  должное  время
женился на женщине  по  имени  Линда,  так  же  страстно  относящейся  к
переделыванию мира. Должно быть, их объединяли и другие страсти,  помимо
политических, так как в итоге на свет появилась Фила.
   Фила не особенно хорошо помнила своих родителей. Они  погибли,  когда
она была еще совсем маленькой.  У  нее  сохранилась  их  фотография,  на
которой двое людей, одетых в джинсы и клетчатые рубашки, стояли рядом  с
джипом.  За  их  спиной  виднелись  хижины,  коричневая  речка  и  стена
джунглей. Фила носила эту фотографию в бумажнике вместе  с  фотографиями
Крисси Мастерс и своей бабушки.
   Несмотря на то что  она  плохо  их  помнила,  родители  наградили  ее
гораздо большим, чем ее карие глаза и  рыжевато-каштановые  волосы.  Они
передали ей свою жизненную философию,  которую  Матильда  Фокс,  в  свою
очередь, довела до совершенства. Еще с пеленок  в  мозг  Филы  вливалась
щедрая доля скептицизма  по  отношению  к  бюрократическим  учреждениям,
консервативному образу мыслей и к организациям правого крыла.  Это  была
независимая, решительно либеральная философия (кое-кто мог бы назвать ее
радикальной), в основу которой был положен протест.
   Но, как  вспоминала  Фила,  постепенно  ей  становилось  все  труднее
проявлять интерес к новым  протестам.  Все  в  итоге  оказалось  слишком
незначительным. Теперь она чувствовала, что ее родители и  бабушка  были
не правы. Человек не в состоянии спасти или исправить мир в одиночку,  а
при попытках может лишь набить шишки.
   Было тяжело продолжать семейную традицию, когда никого из родных  уже
не осталось. Многие годы Фила пыталась  делать  это  самостоятельно,  но
сейчас, похоже, запас энергии иссяк.
   С другой стороны, для нее  наконец  стала  более  понятной  философия
жизни Крисси Мастерс. Суть  этой  философии  выражал  девиз:  ищи  номер
первый.
   Но теперь Крисси тоже не было в живых. Уход  из  жизни  этой  девушки
принципиально отличался от кончины родителей Филы. Хотя они тоже  умерли
совсем молодыми, однако за то  дело,  в  которое  верили  и  к  которому
чувствовали призвание. Бабушка умерла за своим  письменным  столом.  Она
писала очередную  статью  для  одного  из  резких  левых  информационных
листков, которые публиковали ее работы. Матильде  было  восемьдесят  два
года.
   Крисси же погибла за рулем автомобиля, который вылетел  с  дороги  на
побережье штата Вашингтон и упал в глубокую  лощину.  Ей  было  двадцать
шесть. Эпитафией ей могло бы послужить: "Я уже развлекаюсь?"
   Фила бросила лед в два высоких бокала и налила холодный чай.  Она  не
чувствовала особой необходимости  быть  гостеприимной  ни  к  одному  из
Лайтфу-тов, особенно к такому огромному экземпляру, как тот,  что  сидел
сейчас в ее гостиной. Однако было  бы  неловко  пить  чай  на  глазах  у
человека и не предложить ему стакана. Все-таки на улице стояла  страшная
жара, а у Лайтфута был такой вид, будто он довольно долго  просидел  под
яблоней у дома.
   Женщина взяла поднос с напитками и направилась в  гостиную.  Мысль  о
том, как близко он подошел к ней несколько минут назад, а  она  даже  не
подозревала об этом, снова отозвалась страхом в ее душе.  "Вот  так  это
может произойти", - недовольно подумала  она.  Без  предупреждения,  без
подсознательного чувства опасности; просто - бум! Однажды  она  повернет
голову и обнаружит, что попала в беду.
   Фила заставила себя  расслабиться  и  поставила  поднос  на  кофейный
столик. Она украдкой рассматривала мужчину, вторгшегося  в  ее  дом.  Он
сидел на красном диване и казался огромным и темным. Его очки  нисколько
не смягчали этого впечатления.
   "Он действительно крупный мужчина", - поняла она, и  одна  эта  мысль
настроила Филу враждебно. Ей не нравились крупные самцы.
   - Спасибо за чай. Последний час я подкреплялся только теплым пивом. -
Никодемус Лайтфут потянулся за бокалом, покрытым ледяной дымкой.
   Звук его голоса  отозвался  на  нервных  окончаниях  Филы  отдаленным
шепотом  предостережения.  Она  сказала  себе,  что  у  нее  разыгралось
воображение. Последнее время нервы были напряжены почти до  предела.  Но
она всегда полагалась на свои инстинкты,  поэтому  сейчас  не  могла  не
обратить внимания на то, какие чувства всколыхнул в ней его голос.
   В этом мужчине все было чересчур спокойным  и  тихим,  он  производил
впечатление слишком  наблюдательного  терпеливого  человека,  который  в
случае необходимости много часов может провести в темноте в ожидании.
   - Никто не просил вас целый час сидеть около  моего  дома,  Никодемус
Лайтфут. - Фила села на обтянутый желтым полотном рабочий стул и взяла в
руки свой бокал с чаем.
   - Называйте меня Ником.
   Она ответила не сразу, несколько секунд рассматривая его  золотые  со
сталью наручные часы, голубую изысканно-грубоватую рубашку, расстегнутую
на шее, и удобные потрепанные джинсы.  Джинсы  были  похожи  на  обычный
"Ливайс", зато свободная  рубашка  стоила  сотню  долларов  или  больше.
Мужчины его типа охотно носят стодолларовые рубашки со старыми джинсами.
   - С какой это стати мне называть вас Ником? - Женщина сделала  глоток
холодного чая.
   Ник Лайтфут не заглотнул приманку. Он, в  свою  очередь,  внимательно
рассматривал ее, и его глаза за  стеклами  очков  стали  задумчивыми.  В
тишине слышался легкий гул комнатного кондиционера.
   - Вы явно хотите вести себя так, чтобы с вами было сложно, правда?  -
наконец спросил он.
   - У меня это хорошо получается. Было много практики.
   Ник окинул взглядом  стеклянный  кофейный  столик,  остановившись  на
стопке туристических проспектов.
   - Собираетесь в поездку?
   - Подумываю об этом.
   - В  Калифорнию?  -  Он  полистал  несколько  брошюр  с  изображением
бескрайних пляжей и Диснейленда.
   - Крисси часто говорила, что мне подошла  бы  Южная  Калифорния.  Мой
образ жизни, считала она, требует высокого темпа.
   Лайтфут помолчал несколько минут, и Фила  наблюдала  за  ним  уголком
глаза. "Хищник", - пришла  она  к  выводу.  В  его  светло-серых  глазах
отражались  холодный  ум  и  постоянный  поиск  добычи.   Тонкие   губы,
агрессивный нос и высокие резкие скулы напоминали  о  крупном  животном.
Тяжелая копна его темных волос  была  слегка  прорежена  серебром.  "Лет
тридцать пять, тридцать шесть, - предположила она. - Ив свое время  явно
много охотился".
   В линии его плеч была какая-то бессознательная  высокомерность,  а  в
теле чувствовались одновременно мощь  и  изящество.  Она  знала,  что  у
Лайтфута должна быть мягкая,  крадущаяся  поступь,  под  которой  горела
земля, когда он двигался. Он мог бы целый день преследовать свою жертву,
если это необходимо, и при этом  оставаться  полным  энергии  для  того,
чтобы в конце охоты нанести решающий удар.
   - Вы не совсем такая, как я ожидал, - наконец произнес Ник,  поднимая
глаза от проспектов.
   - А что вы ожидали?
   - Не знаю. Просто вы другая.
   - Мне поступали телефонные звонки от  некой  особы  по  имени  Хилари
Лайтфут, которая, похоже, почти  все  свободное  время  уделяет  истинно
британской привычке ездить верхом. А также от человека по  имени  Дэррен
Каслтон. Кажется, он работает в офисе. А где ваше место в этом сценарии,
мистер Лайтфут? Крисси никогда вас не упоминала. Откровенно  говоря,  вы
выглядите как гора мышц на зарплате.
   - Я не был знаком с Крисси Мастерс. Три  года  назад  я  переехал  из
Вашингтона в Калифорнию.
   - Как же вы меня нашли?
   - Это было нетрудно. Я  сделал  несколько  телефонных  звонков.  Ваша
бывшая начальница дала мне ваш адрес.
   - Тельма рассказала вам, где меня найти? - резко спросила Фила.
   - Да.
   - Что вы с ней сделали, чтобы выудить мой адрес?
   - Ничего я с ней не делал. Просто побеседовал.
   - Ну, конечно. Уж слишком легко, на мой взгляд, вы об этом говорите.
   - Это на ваш взгляд.
   - Вы привыкли, что люди отвечают на вопросы, когда вы их задаете,  не
так ли?
   - Почему бы ей не захотеть проявить солидарность? - задал он вопрос с
легким выражением удивления.
   - Я просила ее никому не давать моего адреса.
   - Она говорила что-то по поводу того, будто  вы  хотите  улизнуть  от
корреспондентов, но когда обнаружила, что меня не  интересует  интервью,
разговорилась.
   - Вы хотите сказать, что оказали на нее давление и  она  уступила.  -
Фила вздохнула. - Вы действительно ведете себя  как  гора  мышц.  Бедная
Тельма. Она пытаемся, но ей не особенно удается сопротивляться давлению.
Она слишком долго была чиновником.
   - У вас, насколько я понимаю, это получается лучше? - Ник скептически
поднял брови.
   - Я профессионал. И я сэкономлю вам массу времени тем, что дам понять
следующее: ничто сказанное вами не убедит меня изменить свое  мнение.  Я
не собираюсь продавать  акции  компании  "Каслтон  и  Лайтфут",  которые
оставила мне Крисси. По крайней мере пока  не  собираюсь.  У  меня  есть
кое-какие серьезные намерения по поводу этих акций.  Возможно,  я  задам
вам вопросы, на которые хотела бы получить ответ.
   Ник кивнул, но без раздражения или удивления. У него  был  невероятно
терпеливый вид. - Какие у вас вопросы, Фила? Она  помедлила.  По  правде
говоря, у нее не было никаких вопросов. Пока не было. В последнее  время
женщина все еще не  могла  достаточно  ясно  думать,  пытаясь  выйти  из
состояния шока, который пережила.
   Сначала суд, тянувшийся несколько недель, а потом неожиданная  смерть
Крисси. Филе казалось, что суд она  бы  еще  пережила.  Но  сообщение  о
смерти Крисси переполнило чашу.
   ...Красивая, храбрая, яркая Крисси со своей калифорнийской внешностью
клялась получить все, что ей причитается. Ночь, когда была принесена эта
клятва, ясно и четко всплыла сейчас у Филы в голове.