Стоунвейл, - озабоченно нахмурился Линдвуд, - вы действительно были на волосок от беды. Никто из вас не пострадал?
     - Мы чувствуем себя превосходно, Линдвуд, вы же видите. - Лукас намеренно говорил очень спокойно, пресекая дальнейшие расспросы. - Разве что маскарадному костюму мисс Хантингтон нанесен некоторый ущерб.
     Виктория тронула рукой волосы и наконец-то заметила пропажу:
     - Ой, кажется, я потеряла шляпу.
     - Ваше счастье, что вы не потеряли большего, мисс Хантингтон. - И снова голос Стоунвейла показался ей чересчур спокойным.
     Виктория искоса бросила взгляд на застывшее лицо Лукаса и поняла, что он в ярости. Впервые с той минуты, как она оказалась посреди разбушевавшейся толпы, Виктория почувствовала настоящий страх.

***

     Когда карета остановилась, Лукас выглянул и осмотрел пустой переулок:
     - Вы хотите выйти здесь, мисс Хантингтон? Но отсюда вам, пожалуй, далековато идти.
     - Я не собираюсь входить через парадную дверь, - спокойно возразила Виктория, беря свою роскошную трость.
     - Как же в таком случае вы попадете домой, если не через парадную дверь? - раздраженно спросил Стоунвейл.
     - Перелезу через стену сада и проберусь через оранжерею - именно такой путь я уже сегодня проделала. Не беспокойтесь, милорд, я хорошо знаю дорогу домой.
     Как только дверца отворилась, Виктория поспешила выйти из кареты. Она надеялась, что Лукас не сочтет своим долгом провожать ее.
     - Спокойной ночи, Викки, - тихонько окликнула ее Аннабелла. - Это было замечательное приключение, правда?
     - Еще бы? - подтвердила Виктория.
     Лукас вышел из кареты вслед за Викторией.
     - Подождите меня здесь, Линдвуд, - бросил он через плечо. - Я вернусь, как только переправлю в сад нашего маленького безрассудного денди.
     Виктория встревоженно обернулась к нему:
     - Не надо меня провожать, милорд. Уверяю вас, я сама прекрасно найду дорогу.
     - Не желаю ничего об этом слышать - Кажется, ему удалось различить тревогу в ее голосе, и теперь он насмешливо улыбался. - Прекрасно, - пробормотал он, подхватив Викторию под руку и увлекая ее в темноту, - наконец-то вы заметили, что я не в самом лучшем расположении духа. Предупреждаю вас, когда я сержусь, со мной лучше не спорить - так безопаснее.
     - Милорд, - заговорила она, воинственно вскинув подбородок, - если вы хотите возложить на меня ответственность за случившееся сегодня вечером, вам лучше помолчать.
     - Тем не менее вся ответственность действительно лежит на вас, мисс Хантингтон. - Лукас глянул на высокую стену сада, сплошь увитую плющом:
     - Как же мы попадем в сад?
     Виктория попыталась вырвать руку, но Лукас словно и не заметил этой попытки, и, смирившись, она указала кивком головы в дальний конец тропинки:
     - Там, дальше, можно перебраться.
     Лукас молча повел ее за собой в указанном направлении. Наконец она остановилась у стены в том месте, где тяжелые гроздья винограда скрывали щели между кирпичами. Не произнеся ни слова, Виктория нашла ногой невидимую в темноте выемку и подтянулась, ухватившись за лозу.
     Лукас неодобрительно покачал головой, наблюдая снизу, как она карабкается по стене. Под его пристальным взглядом Виктория почувствовала себя нелепой и неуклюжей. У нее было еще маловато практики в скалолазании. Оставалось только надеяться, что лунный свет не слишком обрисовывает ее туго обтянутые бриджами бедра.
     Тем временем Лукас ухватил свисающий конец лозы, нащупал носком сапога выемку в стене и тоже начал взбираться.
     Оказавшись наверху, Виктория легко спрыгнула на землю и увидела, что Лукас тоже готовится к прыжку. Она поспешно отступила, и он приземлился прямо перед ней. Виктория заметила, что большая тяжесть веса пришлась на его здоровую ногу, и Лукас выпрямился, даже не пошатнувшись.
     - Милорд, - сердито прошептала она, - вы должны вернуться в карету, Линдвуды ждут вас.
     - Но сначала я должен кое-что сказать вам. - Он остановился, оглядывая темный благоухающий сад, - высокая, сухощавая и грозная фигура, столь же темная и угрожающая, как сама ночь.
     Виктория собралась с духом:
     - Должна вас предупредить, Стоунвейл, я не намерена выслушивать нравоучения по поводу того, что произошло нынче вечером. Я и так уже прекрасно поняла, что нам не угрожала бы опасность, если бы я не затеяла поход на ярмарку.
     - Вы совершенно правы, мисс Хантингтон.
     Полное отсутствие каких-либо эмоций в его голосе напугало Викторию больше, чем самая гневная речь. Но тут Виктория вспомнила, как он спас ее в темном переулке. Она порывисто тронула его рукав:
     - Милорд, я очень обязана вам, но должна признаться, пока толпа не разбушевалась, мне было очень весело. Я даже не припомню, когда я еще так хорошо проводила время. - Она глубоко вздохнула и, не дождавшись ответа, продолжила:
     - Я хочу, чтобы вы знали, милорд: я думаю, вы вели себя выше всяких похвал. Как говорится, сохраняли хладнокровие под огнем. Вы вытащили меня из этой ужасной толпы... И потом, уверяю вас, я никогда не забуду, как вы разделались с разбойниками на аллее. За что я вам очень благодарна.
     - Благодарны... - задумчиво повторил он. - Я не уверен, что этим вы достаточно вознаградили меня, учитывая все обстоятельства.
     Виктория посмотрела на него, внезапно ощутив, как темен и пустынен сад тети Клео в этот ночной час. На какой-то страшный миг ей показалось, что Стоунвейл собирается дать волю своему гневу, и она не знала, что же ей делать, если это в самом деле произойдет. Она поспешно отступила на шаг:
     - Милорд?
     - Нет, - решительно произнес он, словно окончательно приняв решение, - вашей благодарности определенно недостаточно за все, что мне пришлось перенести и, без всякого сомнения, еще придется пережить с вами.
     Неожиданно руки Лукаса опустились на ее плечи, и одним быстрым мягким движением он увлек Викторию к садовой стене.
     Прежде чем Виктория успела понять, что происходит, Лукас обнял ее, и его крепкое, сильное тело прижалось к ней. Виктория внезапно ощутила себя совсем беззащитной.
     Нога Лукаса скользнула меж ее ног. На миг Виктория застыла, потрясенная прикосновением его мускулистого бедра к своей ноге. Глаза Виктории распахнулись в лунном свете, и она посмотрела прямо в грозное лицо Стоунвейла.
     - Строптивая, безрассудная девчонка, сорвиголова, дикарка, которую давно пора укротить, пока дело не дошло до серьезной беды. Будь у меня хоть капля здравого смысла, я покончил бы с этим раз и навсегда, - рявкнул Лукас.
     Виктория облизнула пересохшие губы:
     - С чем бы вы покончили, милорд?
     - Вот с этим... - Его рот прижался к ее губам с хищной яростью и жаром, открывшим ей наконец, насколько опасно его дразнить.
     Она готова была дать отпор его гневу, но оказалась не готова к неистовству обрушившегося на нее мужского желания.
     Стоунвейл хотел ее.
     На миг Виктория растерялась, ошеломленная натиском его страсти. Несколько раз ее целовали поклонники - чересчур смелые или доведенные до крайности, пару раз это случалось оттого, что она давала волю своему любопытству. Но она не знала еще такого глубокого, дерзкого, настойчивого поцелуя, который требовал от нее немедленного ответа.
     Виктория задрожала, пальцы ее сомкнулись на руках Лукаса. Он ответил ей хриплым стоном и сильнее прижал к увивавшему стену плющу, прикосновение его бедра заставило Викторию раздвинуть ноги. Она почувствовала спиной жесткий ствол виноградной лозы, и от аромата листьев, смешавшегося с мускусным запахом мужчины, у нее вдруг все закружилось перед глазами, словно он увлек ее в быстром вихре вальса.
     Виктория почувствовала, как язык Лукаса скользнул по ее нижней губе, и она инстинктивно открыла ему губы, так же как часом раньше последовала за ним из толпы в безопасное место.
     Она вздрогнула, когда руки Лукаса обвили ее талию, но не сопротивлялась, хотя и знала, что должна; не сопротивлялась, даже когда его пальцы смело коснулись ее маленькой груди, слегка ее приподняв.
     - Милорд, - наконец вымолвила она, когда Лукас оставил ее губы и ласково покусывал ее ушко. - Милорд, я не знаю... вы не должны...
     - Я хочу, чтобы ты хорошенько запомнила меня, Виктория, - прошептал Лукас.
     Она с трудом перевела дыхание, попыталась собраться с мыслями:
     - Можете быть уверены, я никогда не забуду вас.
     - Превосходно. - Он тихонько покусывал нежную мочку, не причиняя боли, но напоминая Виктории, насколько она уязвима. Эта странная ласка потрясла ее. Внутри у нее разгоралось тепло, сердце учащенно билось.
     Она порывисто обняла Лукаса. Она вдруг поняла, что ей нравится его запах, ей нравилось проводить ладонью по его сильным плечам. И еще - она отчетливо ощущала его мужскую мощь под тугими бриджами.
     - Это обещает действительно интересное приключение, - прошептал Лукас. Его гнев улетучился, оставив место только желанию - она видела, как оно сверкает в его глазах.
     - Вы так думаете? - Виктория дерзко подняла на него глаза. Недавний прилив эйфории, вызванный избавлением от опасности, смешался с восторгом иного рода, незнакомым восторгом пробуждающейся плоти. Она почувствовала странную слабость и только теперь заметила, что держится за Лукаса.
     - Вы сами еще этого не понимаете, но вы вручили мне ключ от вашей крепости. Теперь я знаю вашу тайну и предупреждаю вас: я использую ее, когда буду ухаживать за вами.
     - Ухаживать за мной? - Виктория мгновенно очнулась от волшебной чувственной грезы.
     - Я собираюсь ухаживать за вами, добиваться вас, соблазнить вас. Вы будете моей, Виктория. Только самый отважный, самый отчаянный из ваших поклонников сможет вынести те испытания, через которые мне придется пройти, чтобы вас завоевать, но в конце концов вы капитулируете. - Улыбка его в лунном свете была медленной, угрожающей и властной.
     - Почему вы решили, что я капитулирую перед вами, милорд?
     - Вы уступите мне потому, что у вас не будет другого выхода. Вы не найдете другого человека, который смог бы исполнить ваши желания, - ответил ей Лукас. - Когда вы во всем разберетесь, вы не станете противиться мне. Теперь, когда я знаю, чего вы ищете, чего жаждет ваша душа, вы у меня в руках.
     - И чего же, по-вашему, я ищу, милорд?
     - Приключений. - Он поцеловал кончик ее носа. - Необычайных приключений. - Он поцеловал ее веки, одно за другим. - Вам нужен спутник. Сегодняшняя ярмарка - пустяки по сравнению с тем, куда я могу повести вас. Вы побываете в таких местах, куда не осмелится явиться ни одна леди. Я могу показать вам ту сторону жизни, о которой даже не подозревает ни одна женщина из общества.
     - Но это же опасно, - услышала она свой собственный шепот.
     Ей казалось, он читает ее мысли.
     - Вы можете исследовать неизвестный вам мир вместе со мной, и никто не узнает об этом. Вы же не собираетесь попасться и тем самым погубить свою собственную репутацию и положение вашей тети в свете.
     Понемногу она начала понимать, что именно он ей предлагает. Она не в состоянии отказаться от такой приманки, и Лукас, очевидно, понимал это.
     - Но, Лукас, если кто-нибудь узнает, разразится скандал.
     - Все, что мы совершим между полуночью и рассветом, останется тайной, в которую будем посвящены только мы двое. Я предлагаю вам сделку, Виктория, и вы не сумеете отказаться от нее. Я удовлетворю ваше любопытство, покажу вам изнанку жизни.
     - Вы должны более четко сформулировать ваши условия, милорд. Что вы рассчитываете получить от меня взамен?
     Лукас пожал плечами:
     - Но так уж много. Даму, за которой я буду ухаживать днем, и компаньона, с которым я буду делить ночные приключения.
     - Я не так глупа, чтобы поверить, что все так просто. Вы сказали, что собираетесь ухаживать за мной и добиваться меня, но я еще раз повторяю: я не намерена выходить замуж.
     - Хорошо, хорошо, о замужестве мы вспоминать не будем, - успокоил он ее. - Мне, как и вам, нужен по ночам спутник. Я к вашим услугам. Мы проведем эти ночи так, как вы захотите. Единственное, о чем я прошу, - пусть у вас не будет никаких других приключений без меня.
     - Вы вполне уверены, что больше ничего от меня не хотите за то, что будете моим спутником и защитником в полуночных вылазках?
     - Пока - ничего. Остальное в руках судьбы. Мы будем играть вместе, Виктория. В опасную игру. В такую игру, в какую вы никогда не играли.
     Виктория смотрела на него, зачарованная скрытой в его глазах уверенностью, околдованная его невероятными обещаниями. Она понимала, что ей следует бежать без оглядки, но не могла освободиться от его чар.
     Виктория все еще чувствовала его ладонь у своей груди, и внезапно ей мучительно захотелось узнать, что она почувствует, если длинные мужские пальцы передвинутся выше и сожмут сосок. Она задрожала.
     И снова Лукас прочел ее мысли. Его руки медленно скользнули вверх, обхватив округлости ее груди. Сквозь мужской жилет и рубашку Виктория ощущала его требовательные горячие ладони; заглушив вскрик, она прижалась к Лукасу.
     Прежде чем силы вернулись к ней и она начала сопротивляться, руки Лукаса вновь скользнули вниз и замерли на ее талии. Виктория попыталась поглубже вдохнуть вечерний воздух. Все ее тело ныло от тоски по новым, еще более запретным ласкам.
     - Так что же, Виктория? Вы согласны? Вы согласны играть роль моей леди днем и быть моим спутником ночью? У нас будут еще такие вечера, как тот, что мы только что провели вдвоем?
     - Мне казалось, вы не одобряете моих приключений.
     - Признаться, вначале я был шокирован вашей отвагой и вашим упрямством, но с тех пор я успел прийти в себя и решил, что ночные вылазки вместе с вами покажутся мне куда более интересными, чем вечер в клубе или в компании молодых девиц на выданье, - заверил ее Лукас.
     Виктория еще колебалась, но в глубине души она уже сделала последний шаг с отвесного утеса.
     - Но пусть все останется нашей тайной, - предупредила она, - никто не должен узнать об этом. Если тете станет известно, чем я занимаюсь, она с ума сойдет от страха; и потом, я не хочу, чтобы ей пришлось пережить унижение из-за меня. Она всегда очень добра ко мне, и я обязана ей больше, чем когда-либо смогу отплатить.
     - Я буду свято хранить вашу тайну. Вы можете положиться на мое слово, - заявил Лукас.
     И она поверила ему. Виктории не нужно было никаких доказательств, ибо слово этого человека надежно. Он не станет сплетничать в клубе или в гостиной, он будет обращаться с ней с обычной любезностью на балах и званых вечерах.
     - Ох, Лукас, я бы так хотела, чтобы ночные приключения у меня были именно с вами.
     Его губы вновь коснулись ее губ.
     - Скажи да, Виктория. Скажи, что ты принимаешь мое предложение.
     - Я должна подумать. Это слишком серьезный вопрос. Мне понадобится время, чтобы все решить.
     - Позвольте мне завтра навестить вас и вашу тетю. Тогда вы и объявите мне ваше окончательное решение.
     Она глубоко вздохнула, понимая, что уже вовлечена в опасную игру:
     - Вы не любите терять время, милорд.
     - Я никогда не любил терять время.
     - Очень хорошо. Можете зайти к нам. - Она быстро обвила руками его шею, уже понимая, каков будет ее ответ. Потом отпустила его, внезапно почувствовав тревогу и даже смущение. Она оглянулась на темные окна дома:
     - Мне пора идти. Возвращайтесь к Линдвудам поскорее, пока они не встревожились из-за вашего отсутствия.
     - Я скажу им, что не так-то легко вскарабкаться на стену сада, - весело ответил он.
     Лукас изящно склонился к ее руке. Когда он поднял голову, она различила при свете луны знакомую неуловимую усмешку. В два шага он оказался у стены и сразу же отыскал выемки, куда можно было поставить носки сапог. И вот он уже растворился в ночи. Виктория постояла еще немного, пытаясь разобраться в том, что натворила, а потом вошла в оранжерею.
     Она еще долго лежала в постели без сна, вспоминая прощальную улыбку Стоунвейла - самоуверенную, торжествующую.
     Я собираюсь ухаживать за вами, добиваться вас, соблазнить вас!
     Ей надо обдумывать каждый шаг, но все же с полуночным графом можно иметь дело, попыталась уверить себя Виктория. Ей надо научиться управлять им, другого выхода нет - отказаться от его предложения она не сможет. Именно в приключениях она нуждалась.
     Впервые за многие месяцы Виктория безмятежно заснула и ее не мучили ночные кошмары.

***

     Через десять минут после сцены в саду Лукас вышел из кареты Линдвудов, попрощался и поднялся по ступеням своего недавно унаследованного особняка. Дворецкий, которого, как и всю немногочисленную прислугу, наняла для Лукаса Джессика Атертон, распахнул перед ним дверь.
     - Отправьте всех спать, Григгс. Я собираюсь еще поработать в библиотеке, - распорядился Лукас.
     - Хорошо, милорд.
     Лукас прошел в библиотеку, где была собрана вся приличная мебель, уцелевшая в доме, и щедро налил себе портвейна. Проклятая нога опять разболелась. Все от этой беготни по ярмарке, а потом они карабкались по чертовой стене, да еще и прыгали с нее.
     Он тихонько выругался и отпил большой глоток портвейна, зная по опыту, что тупая боль в бедре скоро отпустит.
     На этот раз болела не только нога. Там, внизу, все еще билось и пульсировало желание, возбужденное ночной сценой в саду. Когда он прижал Викторию к стене сада, он ощутил податливость ее тела. Он еще помнил ее сладостный, воздушный аромат, который смешивался сейчас с ароматом старого доброго вина.
     Взгляд Лукаса задержался на портрете, висевшем над камином. Лукас медленно поднялся, прошел по старому ковру и остановился, всматриваясь в хмурое лицо своего дяди.
     Мейтлэнд Колбрук, предыдущий граф Стоунвейл, имел мало причин для веселья в последние годы жизни. Его преследовали болезни и меланхолия, он ненавидел всех и вся. Капризный характер Мейтлэнда прорывался порой вспышками безудержной ярости, и тогда он обрушивался на любого, кто только попадался ему под руку, - слуги уходили от него один за другим.
     В юности Мейтлэнд Колбрук был склонен к разврату, выпивке, азартной игре и потасовкам. Он исчез из светского общества, промотав почти все фамильное состояние, до него уже основательно потрепанное его отцом.
     Он стал затворником, оригиналом, который не поддерживал отношений не только с лондонскими знакомцами, но даже с ближайшими родственниками. Мейтлэнд осел в деревне, выкачивая все, что можно, из своего поместья. Он так и не женился, и, когда несколько месяцев назад смерть подступила к нему вплотную, он скрепя сердце вызвал к себе своего наследника - племянника, которого никогда до этого даже не видел.
     Лукас прекрасно помнил их встречу. Мрачная спальня графа, затянутая выцветшими гобеленами и уставленная рассохшейся мебелью, была не так страшна, как сам Мейтлэнд Колбрук, сморщенный, бледный, возлежавший в кровати с бутылкой портвейна и настойкой опия.
     - Это все будет твоим, племянничек, каждый чертов дюйм Стоунвейла. Если у тебя хватит здравого смысла, ты сразу же уйдешь отсюда, и пусть этот дом сгниет. От этой земли никогда не было толку, - проскрипел он, сжимая костлявыми пальцами грязное одеяло и злобно поглядывая на Лукаса.
     - Наверное, никто и не пытался вложить в эту землю деньги и силы, - сердито возразил Лукас. - Даже глупцу ясно, что Стоунвейл может дать немалый доход. Здесь плодородные земли, и они смогут снова принести богатый урожай. Чтобы оживить Стоунвейл, необходимы деньги, деньги... и хозяин, который позаботился бы о своих землях и людях.
     - Вкладывать деньги в Стоунвейл бессмысленно. Это место проклято... проклято, говорю тебе. Спроси кого хочешь. Уже не одно поколение... Плохая почва, ленивые арендаторы, не хватает воды для посевов. Нечего здесь спасать. Мне давно следовало продать всю эту чертову землю. Не знаю, почему я этого не сделал, - скрипучим раздраженным голосом продолжал старик.
     Тут старый граф приподнялся на постели и потянулся к ящику в ночном столике. Дрожащие пальцы что-то нашарили внутри и сомкнулись на вещице, которую он у