м шелке, мягко ниспадавшем
до полу; ножки были обуты в изящные  бальные  туфельки.  Светлые  волосы
Клодии, посредине разделенные пробором, были уложены в  модную  прическу
"мадонна", которую дополнял маленький гребень с бриллиантами.
   - Но если ошибка все-таки совершена, Клодия?
   - Я, разумеется, поступлю так, как велит  папа.  Я  всегда  старалась
быть послушной дочерью. Но я, честное слово, уверена - и ты сама  вскоре
поймешь: никакой ошибки нет.  В  течение  всего  сезона  ты  давала  мне
замечательные советы, Августа, а теперь позволь и  мне  дать  тебе  один
совет. Постарайся угождать Грейстоуну.  Поработай  над  собой,  попробуй
вести себя, как настоящая графиня, и я убеждена, граф будет обращаться с
тобой достойно.  А  может  быть,  тебе  даже  захочется  перед  свадьбой
перечитать одну-две мамины книжки...
   Августа с трудом подавила негодование. А Клодия спокойно удалилась из
комнаты и закрыла за собой дверь.  Да,  подумала  Августа,  порой  жизнь
среди представителей гемпширской ветви Баллинджеров становится  поистине
тяжким испытанием!
   Клодия, без сомнения, будет прекрасной  графиней  Грейстоун.  Августа
уже  и  сейчас,  казалось,  слышала  спокойный  голосок  своей   кузины,
обсуждающей за завтраком  с  графом  предполагаемый  распорядок  дня.  Я
полностью с вами согласна, милорд. Разумеется, они  до  смерти  наскучат
друг другу уже через пару недель...
   Но это уж их заботы,  решила  Августа  и  на  минутку  задержалась  у
зеркала. Увидев собственное отражение,  она  чуть  нахмурилась:  она  же
забыла выбрать украшения к розовому платью.
   Она открыла маленькую позолоченную шкатулку,  стоявшую  на  туалетном
столике.  Там  хранились  два  ее  самых  главных  сокровища:  аккуратно
свернутый листок бумаги и ожерелье. На листке, покрытом зловещими бурыми
пятнами, было написано небольшое  стихотворение,  сочиненное  ее  братом
незадолго до смерти.
   Ожерелье являлось собственностью нортамберлендской ветви Баллинджеров
и уже в течение трех поколений переходило от одной владелицы  к  другой.
Еще совсем недавно  оно  принадлежало  матери  Августы.  Кроваво-красные
рубины, перемежающиеся маленькими бриллиантами... В центре  на  подвеске
красовался один очень крупный рубин.
   Августа надела ожерелье и аккуратно  застегнула  замочек.  Она  часто
надевала его. Это было единственное, что у нее  осталось  на  память  от
матери. Все драгоценности Ричард продал, чтобы купить офицерский чин.
   Когда украшение заняло свое место и крупный рубин спрятался в  нежной
ложбинке  на  груди,  Августа  подошла  к  окну  и   стала   лихорадочно
соображать, что же ей предпринять.

***

   Гарри вернулся домой из клуба вскоре после полуночи и,  отослав  слуг
спать, направился в свое святилище - в библиотеку. На  письменном  столе
лежало последнее письмо дочери с подробным описанием ее успехов в  учебе
и погоды в Дорсете.
   Гарри  налил  себе  бокал  бренди  и,  улыбаясь  про   себя,   уселся
перечитывать усердно нацарапанное гусиным  пером  письмо.  Мередит  было
девять лет, и Гарри очень ею гордился. Она уже  доказала,  что  является
серьезной и прилежной ученицей, мечтающей  порадовать  отца  и  добиться
больших успехов.
   Гарри лично планировал воспитание и образование  дочери  и  тщательно
следил за выполнением каждого пункта  своего  плана.  Всякие  фривольные
штучки, вроде рисунков акварелью и чтения романов, были  им  безжалостно
вычеркнуты из этой программы. По  мнению  Гарри,  именно  легкомысленные
книжки и акварели  развивают  склонность  к  романтическим  настроениям,
столь характерным в наши дни для большинства юных  леди.  Он  не  хотел,
чтобы подобные черты проявились и у Мередит.
   Занятия  с  девочкой  ежедневно  проводила  ее  гувернантка  Кларисса
Флеминг. Кларисса происходила  из  обедневшего  рода  Флемингов  и  была
дальней родственницей Гарри.  Он  находил,  что  ему  весьма  повезло  с
воспитательницей дочери. Серьезная достойная дама, типичный синий чулок,
тетя Кларисса полностью разделяла его взгляды на образование. И главное,
она была в совершенстве подготовлена  для  преподавания  тех  предметов,
которые он счел необходимыми для Мередит.
   Гарри отложил письмо, отпил немного  бренди  и  принялся  обдумывать,
какие перемены могут  произойти  в  его  тщательно  налаженной  жизни  и
хозяйстве, если в них вмешается Августа.
   Может быть, он в самом деле сошел с ума?
   Что-то шевельнулось у окна. Гарри, нахмурившись, поднял глаза, но  не
увидел ничего, кроме тьмы. Зато услышал какой-то подозрительный шорох.
   Он вздохнул и потянулся за красивой эбенового дерева тростью, которую
всегда держал при себе. Лондон не Европа, да и война давно закончена, но
этот мир по-настоящему мирным  не  был.  Опыт  в  познании  человеческой
природы подсказывал Гарри, что мирным он никогда и не будет.
   Он встал, держа трость в руке, и потушил лампу. Потом подошел поближе
к окну и посмотрел в сад.
   Стоило комнате погрузиться во тьму, как шорохи усилились. Теперь  они
превратились  в  какое-то  лихорадочное  царапанье.   Кто-то   торопливо
пробирался сквозь кусты, росшие вокруг дома.
   Через несколько  секунд  раздался  настойчивый  стук  в  окно.  Гарри
выглянул и увидел человека в плаще с капюшоном, который: старался что-то
рассмотреть сквозь стекло. В лунном свете  мелькнула  маленькая  рука  и
снова постучала в окно.
   Рука показалась Гарри знакомой...
   - О, черт побери! - Гарри отступил от стены и положил  черную  трость
на письменный стол. Потом резким сердитым рывком распахнул окно,  оперся
обеими руками на подоконник и высунулся наружу.
   - Ах, боже мой! Как хорошо, что  вы  еще  здесь,  милорд!  -  Августа
откинула капюшон. В бледном свете  луны  он  заметил,  какое  облегчение
написано на ее лице. - Я увидела в окне свет и поняла, что вы  здесь,  а
потом вдруг свет погас, и я  испугалась,  что  вы  ушли  из  библиотеки.
Подумать страшно. Вдруг мне бы не удалось перехватить вас сегодня!  Ведь
я больше часа ждала вашего возвращения у леди Арбутнотт.
   - Если бы я только знал, что меня ждет дама, я непременно  постарался
бы вернуться домой пораньше.
   Августа наморщила носик:
   - О господи! Вы сердитесь, да?
   - Что именно дало вам повод  так  думать?  -  Гарри  потянулся  вниз,
схватил ее за укутанные  плащом  плечи  и  легко  втянул  через  окно  в
комнату. И только тогда заметил еще  одного  человека,  скрючившегося  в
кустах. - Кто там еще, черт побери?
   - Это  Скраггз,  милорд.  Дворецкий  леди  Арбутнотт,  -  еле  слышно
пролепетала Августа, оправляя платье и плащ - Гарри наконец отпустил  ее
плечи. - Леди Арбутнотт настояла, чтобы он сопровождал меня.
   - Скраггз? Понятно. Подождите меня здесь, Августа. - Гарри  перекинул
через подоконник одну ногу, потом вторую, спрыгнул на  влажную  землю  и
направился к сутуловатой фигуре в кустах. - А ну-ка выходите, любезный.
   -  Да,  ваша  светлость?..  -  Скраггз  вышел  к  нему,   несчастный,
прихрамывающий. Его глаза в темноте поблескивали  от  еле  сдерживаемого
смеха. - Могу я чем-нибудь служить вам, сэр?
   - Я полагаю,  на  сегодня  вы  уже  сделали  достаточно,  Скраггз,  -
проворчал Гарри. Понимая, что Августа  стоит  у  открытого  окна  и  все
слышит, он понизил голос. - И если вы еще раз окажете этой даме помощь в
подобного рода авантюрах, я лично займусь вашей хромотой и быстро  научу
вас ходить как следует. Причем навсегда... Вы меня поняли?
   - Да, сэр. Вполне понял, ваша светлость.  Мне  все  совершенно  ясно,
сэр. - Скраггз склонил голову  в  подобострастном  поклоне  и  попятился
назад, энергично кланяясь. - Я ничего... я подожду вон там,  в  холодке,
сэр, мисс Баллинджер... Не обращайте на меня внимания, сэр, хотя  ночной
воздух и вреден для моих старых костей, милорд.
   - Меня совершенно не интересуют ваши старые кости. Убирайтесь, пока я
вам их не пересчитал, милейший. Возвращайтесь  назад,  к  Салли.  Я  сам
позабочусь о мисс Баллинджер.
   - Салли собирается  отправить  ее  домой  в  своей  карете  вместе  с
несколькими дамами из клуба, - тихо сообщил Питер уже своим  голосом.  -
Не торопись, Гарри. Никто, кроме Салли  и  меня,  не  знает,  что  здесь
происходит.  Я  буду  ждать  Августу  в  саду  у  Салли.  Она  в  полной
безопасности, только проводи ее туда.
   - Ты и представить себе не можешь, как успокоил меня, Шелдрейк!..
   Питер улыбнулся из-под наклеенных усов Скраггза:
   - Это была не моя идея,  между  прочим.  Мисс  Баллинджер  явилась  с
собственным готовым планом.
   - К сожалению, я вполне этому верю.
   - И остановить ее было  совершенно  невозможно.  Она  упросила  Салли
разрешить ей пробраться через сад к твоему дому,  и  Салли  -  что  было
очень мудро с ее стороны - настояла, чтобы я отправился вместе  с  леди.
Собственно, больше мы ничего не могли с ней поделать, оставалось  только
позаботиться, чтобы она не попала в беду, прежде чем доберется до тебя.
   - Ладно, исчезни, Шелдрейк. Твои извинения слишком притянуты за  уши,
чтобы имело смысл их выслушивать.
   Питер снова ухмыльнулся и растворился во тьме,  а  Гарри  вернулся  к
открытому окну, где стояла, вглядываясь в черноту ночи, Августа.
   - Как, разве Скраггз уходит? - спросила она.
   - Возвращается к своей хозяйке. - Гарри  вспрыгнул  на  подоконник  и
снова очутился в библиотеке. Потом закрыл окно.
   - Ах  как  хорошо!  Очень  мило,  что  вы  отослали  его,  милорд,  -
улыбнулась Августа. - В саду очень холодно, и мне  ужасно  не  хотелось,
чтобы он слонялся по такой сырости  вокруг  дома.  Вы  знаете,  его  так
мучает ревматизм!
   - Его будет мучить не только ревматизм... пусть только попробует  еще
хоть раз выкинуть что-либо подобное, - пробормотал Гарри, вновь  зажигая
лампу.
   - Пожалуйста, не вините Скраггза за мой ночной визит к вам.  Это  все
моя затея.
   - Я так и понял, и позвольте сообщить вам, что ваша  затея  абсолютно
непристойная, мисс Баллинджер. Абсолютно  пустая,  идиотская,  достойная
всяческого порицания. Но уж поскольку  вы  оказались  здесь,  то,  может
быть,  все-таки  объясните,  что  вас  заставило  рисковать  собственной
головой и репутацией, чтобы повидаться со мной в  столь  поздний  час  и
столь странным образом?
   - Но это  так  трудно  объяснить,  милорд!  -  огорченно  воскликнула
Августа.
   - Не сомневаюсь.
   Она повернулась к догоравшим дровам в камине;  ее  плащ  распахнулся,
она явно наслаждалась теплом,  исходившим  от  пышущих  жаром  малиновых
головней. Крупный рубин у  нее  на  груди  мерцал  в  багровых  отсветах
пламени.
   Гарри взглянул на ее прелестную  грудь  и  шею,  обнаженные  глубоким
вырезом вечернего платья, и не смог отвести глаз.  Господь  милосердный!
Да ведь у нее почти вся грудь на виду, лишь  немного  прикрыта  изящными
атласными розочками в самых опасных местах. Воображение  его  дорисовало
картину.  Он  представил  себе  очаровательные   бутоны   под   корсажем
элегантного вечернего платья. Твердые и округлые, они будто созданы  для
мужских губ.
   Гарри отвел глаза, чувствуя, что необычайно возбужден,  и  постарался
взять себя в руки. Он держался в обычной холодноватой манере.
   - Я предлагаю  вам  немедленно  начать  свои  объяснения,  какими  бы
странными они ни казались. Уже слишком поздно.
   Гарри оперся на край письменного стола и скрестил  руки  на  груди  с
выражением сурового осуждения. Было очень трудно продолжать бранить  ее:
единственное, чего ему  по-настоящему  хотелось,  -  немедленно  уложить
Августу на ковер и прямо здесь  предаться  с  нею  любовным  утехам.  Он
подавил тяжелый вздох. Нет, эта женщина околдовала его!
   - Я пришла предупредить вас о надвигающейся беде, милорд.
   - А могу я поинтересоваться,  какая  именно  беда  надвигается,  мисс
Баллинджер?
   Она обернулась и с несчастным видом посмотрела на него:
   -  Совершена  чудовищная  ошибка,  милорд.  Вы,  по  всей  видимости,
заезжали к моему дядюшке сегодня днем?
   - Заезжал. - Конечно же,  она  не  стала  бы  предпринимать  подобную
эскападу, чтобы только отказать ему. Однако Гарри  впервые  за  все  это
время почувствовал тревогу.
   - Дядя Томас не совсем правильно понял вас, сэр. Видите ли, он решил,
что вы просите моей руки, а не руки  кузины.  Без  сомнения,  ему  этого
очень хотелось. Он уже давно беспокоится по  поводу  моего  положения  -
боится, как бы я не  осталась  старой  девой.  Он  считает,  что  обязан
непременно выдать меня замуж. Иными словами, я боюсь,  он  уже  разослал
объявление о якобы нашей с вами помолвке в газеты, так что к завтрашнему
утру об этом узнает весь город.
   Гарри с трудом оторвал глаза от атласных розочек и уставился на  свои
до блеска начищенные сапоги. Несмотря на немыслимое волнение в крови, он
умудрился говорить совершенно спокойно.
   - Понятно, мисс Баллинджер.
   - Пожалуйста, поверьте, милорд, мой дядя  допустил  ошибку  из  самых
благородных побуждений! Я его самым тщательным образом расспросила, и он
был абсолютно уверен, что вы просили моей руки. Вы же знаете, какой  он.
По большей части он живет в совсем ином мире. Он может помнить все имена
своих драгоценных греков и римлян, однако,  к  сожалению,  вечно  путает
имена собственных домочадцев. Надеюсь, вы это понимаете?
   - Хм...
   - Да, я не  сомневалась,  что  вы  все  поймете.  Вы  наверняка  тоже
страдали  от  его  рассеянности.  И  все-таки,  -  Августа  стремительно
прошлась по библиотеке; плащ развевался у нее за  спиной,  точно  темный
бархатный парус, - еще не все потеряно,  хотя  завтра  нам  обоим  будет
трудно, когда столь неожиданное известие дойдет до слуха наших друзей  и
знакомых. Впрочем, у меня есть план.
   - Господи, спаси и помилуй! - пробормотал себе под нос Гарри.
   - Что вы сказали? - Она внимательно посмотрела на него.
   - Да так, ничего, мисс Баллинджер. Вы, кажется, говорили  о  каком-то
плане?
   - Вот именно. А теперь слушайте.  Я  понимаю,  у  вас  мало  опыта  в
подобных  интригах  -  слишком  вы  увлечены  наукой,  так  что  будьте,
пожалуйста, внимательны.
   - По-видимому, у вас-то опыт в таких делах значительный?
   - Ну, не совсем в таких, если честно,  -  покраснела  она,  -  однако
кое-что в интригах я смыслю. Просто, если вы понимаете, о чем я  говорю,
требуется определенная  ловкость,  помогающая  воплотить  в  жизнь  свои
планы. А также смелость и ум. И  потом,  нужно  вести  себя  так,  будто
ничего необычного не происходит, все  время  сохранять  спокойствие.  Вы
понимаете меня, милорд?
   - Полагаю, что да. Почему бы вам не изложить ваш план целиком,  чтобы
я смог уловить его суть?
   - Прекрасно! - Она сосредоточенно  нахмурилась  и  принялась  изучать
карту Европы, висевшую на стене. - Дело в том, что, как только в газетах
появится сообщение о нашей помолвке, для  вас  будет  уже  невозможно  с
честью взять назад ваше предложение.
   - Это верно, - согласился он. - Но я и не думал о  том,  чтобы  взять
свое предложение назад.
   -  Вот  именно!  Вы  попались  в  ловушку.  А  вот  я   вполне   могу
воспользоваться чисто дамской привилегией и возмутиться, что не спросили
моего согласия. Именно так я и поступлю.
   - Мисс Баллинджер...
   - Ах, я знаю, что поползут бесконечные слухи и сплетни, меня  назовут
бездушной кокеткой и тому  подобное.  Возможно,  мне  даже  придется  на
некоторое время уехать из города, однако  какая  мне  разница?  В  конце
концов, вы окажетесь свободным. И вам все будут только сочувствовать.  А
когда буря  уляжется,  вы  сможете  просить  руки  моей  кузины,  как  и
собирались с самого начала. - Августа выжидающе посмотрела на него.
   - И это весь ваш план, мисс Баллинджер? - помолчав, спросил Гарри.
   - Боюсь, что да, - обеспокоенно пролепетала она.  -  А  что,  он  вам
кажется чересчур простым? Но мы, наверное, могли бы придумать что-нибудь
и более хитроумное? Хотя в целом,  по  моему  глубокому  убеждению,  чем
проще план, тем легче его осуществить.
   - На вашу интуицию в данном случае,  безусловно,  следует  полагаться
больше, чем на мою, - пробормотал Гарри. -  А  что,  вас  так  беспокоит
возможность оказаться помолвленной?
   Ее щеки предательски покраснели и она отвела глаза:
   - Это совсем неважно, сэр. Дело в том, что вы просили не моей руки, а
руки Клодии. И кто может вас за это винить? Я, например, отлично понимаю
вас... Хотя должна предупредить: я не уверена, что ваш  брак  с  Клодией
будет счастливым. Вы с ней слишком похожи - надеюсь, вы понимаете, что я
имею в виду...
   Гарри поднял вверх ладонь, пытаясь прекратить ее словесный поток:
   - Мне, видимо, следует кое-что прояснить,  прежде  чем  мы  продолжим
обсуждение вашего плана.
   - Что же?
   Он посмотрел на нее с  легкой  загадочной  улыбкой:  ему  явно  очень
хотелось предугадать, какова будет ее реакция.
   - Ваш дядюшка ничуть не ошибся. Именно  вашей  руки  я  просил,  мисс
Баллинджер.
   - Моей?
   - Да.
   - Моей руки? Вы просили моей руки, милорд? - Она ошеломленно смотрела
на него.
   Больше Гарри выдержать не мог. Он  выпрямился,  отошел  от  стола  и,
решительно приблизившись к Августе, взял  ее  дрожащую  руку,  поднес  к
губам и нежно поцеловал:
   - Вашей руки, Августа.
   Пальцы у нее были ледяные, она  вся  дрожала.  Не  говоря  больше  ни
слова, Гарри привлек ее к себе. Какая она хрупкая, мелькнуло  у  него  в
голове. Тоненькая талия, изящная линия спины,  мягкий  изгиб  бедер  под
розовым платьем...
   - Милорд, я ничего не понимаю, - еле слышно прошептала Августа.
   - Ничего удивительного. Но может быть, это вам что-нибудь объяснит...
   Гарри наклонился и поцеловал ее.  Впервые  он  по-настоящему  обнимал
свою невесту. Разумеется, если не считать тот невинный поцелуй,  которым
она одарила его в библиотеке Энфилда вчера ночью...
   Он целовал ее так, как ему мечталось в течение  нескольких  последних
ночей, когда он лежал в своей постели без сна.
   Гарри  не  торопился.  Он  легко  касался  разомкнутых  губ  Августы,
прекрасно понимая и охватившее ее смятение,  и  женское  любопытство,  и
неуверенность. Однако сила ее ответного чувства мгновенно разожгла в его
душе пожар; ему безумно хотелось охранять ее,  уберечь  от  какой-нибудь
опасности, и вместе с тем не менее сильным  было  и  желание  немедленно
овладеть ею. И это желание затмевало разум, кружило голову.
   Очень нежно он поднял маленькую руку Августы и  положил  ее  себе  на
плечо. Она сжала его плечо  пальцами  -  точно  хваталась  за  последнюю
соломинку. Гарри снова поцеловал ее, на этот  раз  страстно  прильнув  к
зовущим устам.
   Вкус ее губ был поистине неописуем.  Сладостный,  пряный,  совершенно
женский, он чрезвычайно будоражил его чувства. Прежде чем Гарри осознал,
что делает, он уже со всей страстью приник к этому  жаждавшему  поцелуев
рту. Руки его крепче обвили гибкую талию, сминая розовый шелк.  Атласные
розочки прильнули к его рубашке. Под  тонкой  тканью  он  чувствовал  ее
напрягшуюся грудь.
   Августа тихонько вскрикнула и вдруг, вскинув обе руки, обвила ими шею
Гарри. Плащ соскользнул с ее плеч.  Гарри,  обезумев,  судорожно  вдыхал
аромат ее тела, ее духов. Предвкушение наслаждения стало непереносимым.
   Он  потянул  за  один  из  коротеньких  рукавов  ее  платья,  обнажив
прелестное плечо и грудь, небольшую,  округлую,  сводившую  его  с  ума,
выскользнувшую из почти несуществующего корсажа. Гарри с нежностью  взял
зрелый плод в ладонь. Да, он  не  ошибся:  ее  соски  напоминали  спелые
ярко-красные ягоды.
   - О господи, Гарри... то есть, милорд...
   - Гарри - это просто прекрасно! - Он позволил себе коснуться  пальцем
яркого бутона, цветущего на ее обнаженной груди, потом делал это снова и
снова, ощущая ответный трепет ее тела.
   Отсвет догорающих в камине дров мерцал  в  красных  камнях  ожерелья.
Невозможно было отвести взгляд от этой прекрасной женщины. Он  наблюдал,
как  пробуждается  в  ней  страсть,  и  в