торые  способны
понять, что такое гнев.
   - К черту, Софи! О чем ты говоришь? -  Голос  Джулиана  стал  слишком
тихим.
   - Я пытаюсь, милорд, объяснить, что вы вовсе не  терзали  меня  в  ту
ночь. Вы просто заснули.
   Наконец Софи медленно повернулась и  посмотрела  на  него.  Он  стоял
рядом. Ноги в блестящих ботфортах расставлены,  в  руке  -  плетка.  Его
изумрудный взгляд был холоднее, чем царство Аида.
   - Разве я заснул?
   Софи быстро кивнула, напряженно глядя мимо его
   Плеча:
   - Я добавила в чай кое-каких трав. Я  же  говорила,  что  есть  более
эффективные средства от бессонницы, чем портвейн.
   - Помню, - вымолвил он ужасно тихо. - Но ты ведь тоже пила чай.
   Она покачала головой:
   - Я просто притворилась, что пью. Вы были слишком заняты, ругая книгу
мисс Уоллстоункрафт, поэтому вообще не замечали, что я делаю.
   Он сделал к ней шаг. Плетка болталась у его ног.
   - Дьявольщина! Но ведь доказательство было на простыне! Пятно...
   - Это травы. После того как вы заснули, я добавила их  в  чай,  чтобы
добиться красноватого цвета.  Только  я  не  знала,  сколько  надо  лить
жидкости на постель, и так волновалась, что  пролила  слишком  много,  и
пятно на постели получилось больше, чем задумывалось.
   - Ты пролила чай с травой?.. - медленно повторил он.
   - Да, милорд.
   - И таким образом я убедился, что жестоко набросился на тебя.
   - Да, милорд.
   - И ты  утверждаешь,  что  той  ночью  ничего  не  произошло?  Вообще
ничего?
   Что-то внутри Софи всколыхнулось.
   - Да ведь вы же пытались соблазнить меня, несмотря на мои протесты  и
просьбы не обольщать меня. И вы все равно пришли ко мне  в  спальню,  не
слушая моих возражений, и я очень испугалась.  Дело,  разумеется,  не  в
том, что ничего не случилось, - если вы понимаете, о чем я говорю, - а в
том, что ничего не случилось, потому  что  я  помешала  этому.  Ведь  не
только у вас есть характер, Джулиан!
   - Так ты меня опоила?! - В его голосе прозвучали недоверие и ярость.
   - Но это было легкое снотворное, милорд.
   Плетка Джулиана  хлестнула  по  кожаному  верху  сапога,  прервав  ее
объяснения. Глаза Джулиана зажглись, точно зеленые изумруды.
   - Ты опоила  меня  одним  из  своих  проклятых  составов  и  устроила
декорации, чтобы я подумал, что взял тебя силой.
   По сути, ей нечего было возразить в ответ на  такое  заявление.  Софи
опустила голову. Она стояла уставившись в землю, плюмаж  болтался  перед
глазами.
   - Да, я полагаю, именно так  вы  можете  относиться  к  случившемуся,
милорд. Но я никогда не собиралась заставить вас думать, что вы,  что...
вы сделали мне больно. Я только хотела, чтобы вы думали,  что  добились,
чего хотели... выполнили  свою  обязанность.  Мне  казалось,  вас  очень
беспокоило то, что вы еще не воспользовались правами мужа.
   - И ты решила, что, однажды осуществив свои права, я оставлю  тебя  в
покое на следующие несколько месяцев?
   - Я надеялась, что на какое-то  время  вы  удовлетворитесь.  И  после
этого согласитесь со сроком нашего договора.
   - Софи, если ты еще хоть раз упомянешь соглашение, я задушу тебя.  По
крайней мере я испробую на твоей спине свою плетку.
   Она смело шагнула вперед:
   - Я готова к вашему насилию,  милорд.  Хорошо  известно,  что  у  вас
дьявольский характер.
   - Неужели? Но тогда я удивлен, как ты осмелилась сделать свое великое
признание наедине? На несколько миль вокруг никого, кто мог бы  услышать
крики о помощи, если бы я захотел наказать тебя.
   - Я решила, что было бы не  правильно  вовлекать  окружающих  в  наши
отношения, - прошептала она.
   - Ох как благородно, моя дорогая. Ты простишь меня, если я не поверю,
что женщина, способная опоить мужа, будет настолько обеспокоена  мнением
слуг? - Его глаза сощурились. - Боже мой, что  же  они  подумали,  меняя
постельное белье на следующее утро?
   - Я объяснила Мэри, что пролила чай.
   - Другими словами, один я поверил, что совершил  грубое  насилие  над
тобой. Так-так, очень интересно.
   -  Прости,  Джулиан.  Я  приношу  свои  искренние   извинения.   Ради
оправдания я еще раз напоминаю, что очень испугалась  и  разозлилась.  Я
уже думала, что у нас все так хорошо  складывается,  что  мы  все  лучше
узнаем друг друга... А ты вдруг со своими угрозами...
   - Мысль о том, чтобы заняться любовью, страшит тебя настолько, что ты
готова зайти так далеко? Черт побери, Софи, ты же не девочка, ты  зрелая
женщина и прекрасно понимаешь, зачем я на тебе женился.
   - Я уже объяснила, что не боюсь самого действа, -  призналась  она  с
горячностью. - Просто я хочу, чтобы у нас было время узнать друг  друга.
Нам необходимо время, чтобы научиться понимать  друг  друга  как  муж  и
жена. Я не желаю превращаться в племенную кобылу для твоих  прихотей,  а
затем возвращаться на сельское пастбище. Согласись, что  именно  это,  и
только это, ты имел в виду, когда женился на мне.
   - Ни с чем не соглашусь. - Он еще раз стегнул  кнутом  по  сапогу.  -
Насколько я знаю, ты сама нарушила наш договор. Мои требования просты, и
их мало. И одно из них, если помнишь, - чтобы ты никогда не лгала.
   - Джулиан, я не лгала тебе. Скорее, я ввела тебя  в  заблуждение.  Ты
должен понять, что я...
   - Ты лгала мне, - грубо прервал он. - И если бы я не мучил себя виной
в последние дни, я бы сразу догадался. Ведь все признаки были налицо. Ты
не могла встречаться со мной взглядом. И если бы  я  не  думал,  что  ты
просто не выносишь одного моего вида, то сразу бы  понял,  что  ты  меня
обманываешь.
   - Извини, Джулиан: Мне очень жаль.
   - Ты еще больше будешь сожалеть, когда мы с этим покончим. Я не  твой
дедушка, который готов глупо потакать тебе во всем, и пора это понять. Я
надеялся, что ты достаточно умна, чтобы понять  все  самой.  Но  видимо,
нужен наглядный урок.
   - Джулиан!
   - Садись на свою лошадь, Софи.
   Софи колебалась.
   - Что ты собираешься делать?
   - Когда все решу, тогда и скажу. А пока  тебе  полезно  пострадать  и
поволноваться в ожидании моего решения.
   Софи побрела к мерину.
   - Я понимаю, что  ты  в  ярости,  Джулиан.  И  может  быть,  я  этого
заслуживаю.  Но  я  действительно  хочу  услышать,  как  ты  собираешься
наказать меня. Я же не выдержу этой неизвестности.
   Джулиан взял ее сзади за талию так внезапно, что она  вздрогнула.  Он
поднял ее в седло,  затем  постоял  минуту,  глядя  на  нее  с  холодной
яростью.
   - Если вы собираетесь устраивать такие трюки со  своим  мужем,  мадам
жена, вам лучше сразу научиться жить в  ожидании  наказания.  Я  отомщу,
Софи. Можешь не сомневаться. Я не собираюсь позволить тебе  стать  такой
же сумасбродной потаскухой, как моя первая жена.
   Прежде чем она смогла что-то ответить, он  отвернулся  и  вскочил  на
своего Ангела. И, не говоря ни слова, галопом понесся  к  дому,  оставив
Софи далеко позади.
   Она приехала через полчаса после Джулиана и с удивлением  обнаружила,
что веселый  жужжащий  дом,  каким  он  был  несколько  последних  дней,
изменился  как  по  мановению  волшебной  палочки.  Эслингтон-Парк  стал
угрюмым и тихим.
   Дворецкий печально посмотрел на Софи, когда она  с  несчастным  видом
вошла в прихожую.
   - Мы беспокоились о вас, миледи.
   - Спасибо, Тайсон. Как видите, со мной ничего  не  случилось.  А  где
лорд Рейвенвуд?
   - В библиотеке, миледи. Он дал указание, чтобы его не беспокоили.
   - Понятно.
   Софи медленно пошла к лестнице,  тревожно  оглядываясь  на  угрожающе
закрытую дверь библиотеки. Поколебавшись, приподняла  юбки  костюма  для
верховой езды и побежала вверх, стараясь избежать  озабоченных  взглядов
слуг.
   Джулиан появился к ужину, чтобы объявить о своем решении.
   Когда он с непримиримо тяжелым взглядом сел за стол, Софи поняла, что
он обдумывал свою месть за бутылкой кларета.
   Непроницаемое молчание воцарилось в столовой. Софи казалось, что  все
фигуры на медальонах на потолке укоряюще смотрели на нее.
   Изо всех сил она пыталась проглотить кусочек  рыбы...  Когда  Джулиан
кивком головы отправил дворецкого  и  слугу  из  комнаты,  Софи  затаила
дыхание.
   - Утром я уезжаю в Лондон, - наконец нарушил молчание Джулиан.
   Софи подняла на него глаза. В них зажглась надежда.
   - Мы едем в Лондон, милорд?
   - Нет, Софи. Ты не едешь в Лондон. Еду я. Ты же, моя дорогая разумная
женушка, останешься здесь, в Эслингтон-Парке. Я собираюсь подарить  тебе
исполнение твоего самого сильного желания. Ты можешь  проводить  остаток
трех прекрасных месяцев в абсолютном покое. Я даю  торжественное  слово,
что не буду тебе докучать.
   До нее дошло, что он собирается оставить ее здесь, в Норфолке.
   Софи замерла, пораженная.
   - Я останусь одна, милорд?
   Он улыбнулся с издевательской любезностью:
   - Совершенно одна, даже без мужа, убитого чувством собственной  вины,
готового танцевать под твою дудку. Однако в  твоем  распоряжении  хорошо
обученный штат слуг, и, может быть, ты сможешь развлечь себя,  занимаясь
лечением их больных глоток и внутренностей.
   - Джулиан, пожалуйста. Лучше ударь меня, и мы с этим покончим.
   - Не искушай меня, - сухо посоветовал он.
   - Но я не хочу  оставаться  здесь  одна.  Мы  же  договорились  перед
свадьбой, что ты не оставишь меня в деревне, когда поедешь в Лондон.
   - Ты еще осмеливаешься упоминать о чем-то подобном? После всего,  что
случилось?
   - Мне очень жаль, если вам это не нравится, милорд, но вы  же  давали
мне слово перед свадьбой. Вы были так  близки  к  тому,  чтобы  нарушить
собственное слово! А теперь собираетесь нарушить и  другое.  Это...  это
нечестно с вашей стороны, милорд.
   - Не вздумай читать мне лекцию о чести и честности,  Софи.  Ты  всего
лишь женщина и мало понимаешь в этом! - рявкнул он.
   Софи прямо взглянула в его глаза:
   - Но я быстро учусь.
   Джулиан тихо выругался и отшвырнул салфетку.
   - Не смотри на меня как на человека, у  которого  нет  чести.  Уверяю
тебя, я не нарушаю клятву. Конечно, когда-нибудь я возьму тебя в Лондон,
но не раньше, чем ты согласишься выполнить  обязанности  жены.  В  конце
наших драгоценных трех месяцев я  вернусь,  и  мы  обо  всем  поговорим.
Думаю,  к  тому  моменту  ты  поймешь,   что   сможешь   перенести   мои
прикосновения. Так или иначе, мадам, я получу от нашего  брака  то,  что
хочу.
   - Ну да, наследника.
   Он усмехнулся:
   - Ты уже доставила мне  много  осложнений,  Софи.  И  если  тебя  это
удовлетворяет, пожалуйста.  Я  не  собираюсь  позволять  тебе  и  дальше
превращать мою жизнь в кошмар.

***

   На следующее утро Софи стояла потерянная среди мраморных скульптур  в
холле, стараясь  не  подавать  виду,  что  расстроена,  и  наблюдала  за
приготовлениями Джулиана к  отъезду.  Слуга  присматривал  за  погрузкой
багажа, а его сиятельство подошел к жене и холодно и  официально  с  ней
попрощался:
   - Я желаю вам наслаждаться своим браком в эти два с половиной месяца,
мадам.
   Он отвернулся, потом остановился  и  отвратительно  выругался,  снова
заметив болтающуюся ленточку, выбившуюся из прически  Софи.  Задержался,
быстро и нетерпеливо перевязал ее,  после  чего  удалился.  Его  каблуки
застучали по мрамору.
   Софи выдержала неделю унизительного  наказания,  прежде  чем  наконец
пришла в  себя,  посчитав,  что  уже  достаточно  настрадалась  за  свое
преступление. Конечно, она  допустила  серьезную  тактическую  ошибку  в
отношениях с мужем, а посему немедленно отправляется  в  Лондон.  И  мир
снова наполнился для нее радужными красками.
   Если ей вменялось в обязанность научиться  управляться  с  мужем,  то
почему бы и Джулиану не научиться кое-чему в  обращении  с  женой?  Софи
решила, что их брак следует начать с новой страницы.

Глава 5

   Джулиан  вошел  в  клуб  и  обвел   взглядом   торжественную   сцену,
представшую перед его взором.
   - Здесь так уныло, будто на похоронах... - заметил он одному из своих
друзей, Майлзу Таргуду. - Или на поле битвы, - добавил он, помолчав.
   - А чего ты ожидал?  -  спросил  Майлз.  Его  красивое  молодое  лицо
исказила угрюмая гримаса, как и лица других мужчин в комнате. Но в живых
голубых глазах светился веселый: огонек.
   - Такая обстановка  сегодня  вечером  во  всех  клубах  Сент-Джеймса:
мрачно и скучно.
   -  Насколько  я  понимаю,  первая  часть  мемуаров  Физерстоун  вышла
сегодня.
   - Да, как и обещал издатель. Разошлась за час.
   - По  мрачным  лицам  я  делаю  вывод,  что  великолепная  Физерстоун
выполнила свою угрозу и назвала имена.
   - Да, среди них Гластонбери и  Плимтон,  -  кивнул  Майлз  в  сторону
мужчин средних лет в углу  комнаты.  На  маленьком  столике  между  ними
стояла  бутылка  портвейна.  Лорды,  казалось,  пребывали   в   глубоком
отчаянии. - И говорят, в продолжении будет названо еще больше имен.
   Губы Джулиана вытянулись ниточкой, когда он сел и взял  свежий  номер
"Газетт".
   - Да, женщина сумела доставить больше волнений, чем новости  с  полей
сражений. - Он пробежал глазами заголовки, выискивая привычный  отчет  с
театра военных действий и список погибших в ходе кампании на полуострове
- кампании, которая, казалось, никогда не закончится.
   Майлз улыбнулся:
   - Да, тебе легко быть таким  веселым.  Твоя  новая  жена  осталась  в
деревне, и ей не попадутся на глаза эти газеты. А Гластонбери и  Плимтон
не  могут  похвастаться  везением.  Говорят,  леди  Гластонбери   велела
дворецкому запереть двери и  не  пускать  его  домой.  А  жена  Плимтона
устроила такую сцену, что весь дом ходил ходуном.
   - Понятно, теперь оба спасаются в клубе.
   - А куда им еще идти? Последнее прибежище.
   - Вот уж пара  дураков.  -  Джулиан  нахмурился,  читая  сообщения  с
фронтов.
   - Дураков? - Майлз откинулся на спинку кресла и  посмотрел  на  друга
весело, но с уважением. - Полагаю, ты сможешь им дать дельный совет, как
уладить дело с рассерженной супругой. Не каждому удается держать жену  в
деревне, Джулиан.
   Но Джулиан не позволил втянуть себя в этот разговор. Майлз  и  другие
друзья умирали от любопытства, желая узнать побольше о его новой жене  и
познакомиться с ней.
   - Гластонбери и Плимтон должны были позаботиться,  чтобы  мемуары  не
попали в руки их женам.
   - А как они могли помешать? Скорее всего та и другая с  утра  послали
слуг постоять в очереди у конторы издателя.
   - Ну, если Гластонбери и Плимтон не способны управлять женами, то они
оба получили то, что заслуживают, - бессердечно заявил  Джулиан.  -  Муж
должен установить твердые правила в доме.
   Майлз подался вперед и, понизив голос, сказал:
   - Говорят, оба могли спастись, но упустили  свой  шанс.  Великолепная
Физерстоун решила использовать их как  пример,  чтобы  следующие  жертвы
были сговорчивее.
   - О чем ты?
   - А ты разве не слышал о  письмах  Шарлотты,  которые  она  рассылает
бывшим любовникам? - протянул кто-то тихо.
   Брови  Джулиана   взлетели   вверх,   когда   подошедший   с   томной
расслабленностью опустился в кресло напротив него.
   - Какие еще письма?
   Майлз закивал:
   -  Расскажи,  расскажи  ему  о  письмах.  Знакомься,   Джулиан,   это
единственный   племянник   и    единственный    наследник    распутного,
расточительного и холостого графа Дарегейта.
   Наследник улыбнулся жесткой улыбкой.  Он  походил  на  хищную  птицу.
Серебристо-серый цвет его глаз только усиливал это впечатление.
   - Ну как же. Записки  великолепной  Физерстоун  были  разосланы  всем
потенциальным жертвам. За определенную сумму мужчина мог  выкупить  свое
имя из мемуаров.
   - Шантаж, - мрачно бросил Джулиан.
   - Конечно, - согласился Дарегейт с равнодушно-скучающим видом.
   - Мужчина не должен платить, когда его  шантажируют.  Получив  плату,
вымогатель будет преследовать жертву и дальше, требуя большего.
   - Я уверен, что именно так и решили Гластонбери и Плимтон,  -  кивнул
Дарегейт, - а в результате они не только нашли  свои  имена  в  мемуарах
Шарлотты, но на них еще и накинулись газетчики. Очевидно, их доблести  в
ее будуаре не произвели на великолепную Физерстоун особого впечатления.
   Майлз простонал:
   - Что, в мемуарах даже такие детали?
   - Боюсь, что да, - насмешливо отозвался Дарегейт.  -  Только  женщина
может запомнить все мелочи, недостойные интереса мужчины, на которые  он
не обращает внимания: как,  например,  принять  ванну,  поменять  белье,
прежде нем нанести визит даме. А в чем дело, Майлз? Ты никогда не был  в
числе защитников Шарлотты, не правда ли?
   - Нет, но Джулиан какое-то время был. - Майлз рассмеялся.
   - Слава Богу, это было так давно. Она, наверное, уже забыла  меня,  -
поморщился Джулиан.
   - Я бы на это не полагался.  У  женщин  такого  сорта  очень  хорошая
память.
   - Не беспокойся, Джулиан, - поспешил на помощь  Майлз.  -  Если  тебе
повезет, твоя жена никогда не услышит про эти мемуары.
   Джулиан что-то проворчал и снова уткнулся в газету. Черт  побери,  но
уж он-то об этом позаботится!
   -  Скажи  мне,  Рейвенвуд,  -  прервал  его  Дарегейт,  -  когда   ты
представишь новую жену  обществу?  Все  горят  нетерпением  увидеть  ее.
Сколько можно ее прятать?
   - Между новостями  о  маневрах  Веллингтона  в  Испании  и  мемуарами
Физерстоун у общества есть чем занять свое внимание, - негромко  отвечал
Джулиан.
   Таргуд и Дарегейт открыли рты, собираясь возразить, но,  взглянув  на
холодное выражение лица друга, передумали.
   - Не взять ли еще бутылочку кларета? - предложил Дарегейт. - Что-то в
горле пересохло. Весь вечер играл в карты. Как вы?
   - Да. - Джулиан отложил газету в сторону. - Думаю, что присоединюсь.
   - Не будете ли вы  сегодня  вечером  у  леди  Иствелл?  -  беззаботно
поинтересовался Майлз. - Ходят слухи, что  лорд  Иствелл  получил  утром
записку от Шарлотты.
   - И все гадают, известно ли об этом леди Иствелл? - уточнил  Джулиан.
- Я видел его в бою на континенте. И ты, Дарегейт, видел.  Этот  человек
знает, как постоять за себя перед лицом врага.  И  он,  конечно,  сумеет
справиться с женой.
   Дарегейт печально улыбнулся:
   - Оставьте, Рейвенвуд, мы оба знаем, что борьба с  Наполеоном  -  это
пикник на берегу моря по сравнению с битвой с рассерженной женщиной.
   Майлз понимающе кивнул, хотя всем было известно, что  он  никогда  не
был женат и ни разу не имел серьезного романа.
   - Да, ты очень  мудро  поступил,  не  прихватив  жену.  Очень  мудро.
Никаких волнений.

***

   Целую неделю в Лондоне Джулиан пытался  убедить  себя,  что  поступил
справедливо. Но сегодня  вечером,  как  и  всяким  вечером  по  приезде,
сомнения терзали его душу.
   Он скучал по Софи. Это было необъяснимо и неприятно, но это было так.
Он совершил глупость, оставив ее в деревне. С  ней  следовало  поступить
иначе. К несчастью, Джулиан не знал как.
   В смятении духа  он  вышел  из  клуба  позднее  обычного,  вскочил  в
ожидавший его экипаж и задумчиво уставился в окно, глядя на темные улицы
и на освещенные окна и витрины.
   Как только он вспоминал, что с ним проделала Софи, когда он предъявил
права мужа, в нем вспыхивал гнев. И по несколько раз в день он повторял,
что обязан ее проучить в самом начале  брака,  пока  она  еще  наивна  и
податлива. Она не должна увериться, что может им управлять.
   Но как бы он ни старался напоминать себе о ее поступке и о  том,  как
важно  пресечь  неповиновение  в  самом  зародыше,  вспоминалось  совсем
другое. Он скучал по утренним прогулкам верхом, по беседам о  фермерском
хозяйстве и по вечерним играм в шахматы.
   Он скучал  по  ее  очарованию  и  женственности,  по  тому,  как  она
воинственно вздергивала подбородок, принимая его вызов, по  трогательной
наивности, которая мягко светилась в ее бирюзовых глазах.  Он  вспоминал
ее счастливый озорной смех и то, с  какой  радостью  она  давала  советы
слугам и арендаторам.
   В последнюю неделю он постоянно ловил себя  на  мысли,  что  пытается
представить, что именно сейчас в обл