ется почти везде.
     - Не прикидывайся невинной святошей! В настоящей игре каждый жетон олицетворяет то, что ставит твой противник, - и ты это прекрасно знаешь. Ну-ка, пересчитай кубарики и проверь на каждом цифры.
     - Зачем?
     Но Зельда послушно собрала кубарики с поля и пересчитала их. Потом она сложила цифры, написанные на каждом.
     - Потому что только так можно быть уверенной, что твой противник не пытается тебя надуть.
     - Надо полагать, это важное соображение, когда играют волки.
     Расчет зажал в кулаке кубарики, которые она только что пересчитала:
     - Очень важное.
     - Я не стану вас обманывать, Расчет, - пообещала Зельда, обиженная тем, что он, в свою очередь, демонстративно их пересчитывает.
     Он даже на нее не взглянул, продолжая проверять каждый кубарик.
     - Да, не советую. - Он бросил кубарики обратно на верхний уровень игрового поля. - Ладно, начнем.
     Двадцать минут спустя Зельда пришла к выводу, что в одном Расчет ее не обманул: он действительно ничего не объяснял дважды. Ей повезло, что у нее хорошая память, поскольку ее наставник терпением не отличался. Зельда решила, что это связано с тем, что он слишком много времени проводит один, внутри почтового корабля, и, кроме того, не имеет ни малейшего представления о правилах поведения и этикете.
     Когда Расчет объяснил ей основные моменты стратегии игры в "Свободный рынок", Зельда по-прежнему не понимала, зачем людям вообще понадобилось ее придумывать. Процесс выбрасывания кубариков, записи результатов и передвижения фишек по различным уровням игрового поля показался ей невообразимо скучным. Правил оказалось просто бесчисленное количество, причем они нигде не были записаны. Их было так много, что Зельде даже пришло в голову, что если какие-то будут опущены или, наоборот, введены заново, то начинающий игрок этого даже не заподозрит. Неудивительно, что волкам приходится постоянно заботиться о том, чтобы их не обманывали. Определенный навык для игры был необходим, но выигрыш, казалось, зависит главным образом от везения и умения предугадать ходы противника или перехитрить его.
     По окончании вводной лекции Расчет настоял на том, чтобы начать игру.
     Зельда пыталась отговориться:
     - Кажется, я не запомнила всех правил.
     - Выучишь во время игры. Самый простой способ научиться - это играть. Бери кубарики.
     Он прислонился к переборке с видом небрежного и спокойного игрока, готового начать дружескую партию.
     Зельда послушно кинула кубарики, решив исполнить свой долг пассажирки и вступить в игру. Если повезет, она сможет быстро потерять все свои жетоны - и игра закончится.
     Именно так и случилось: ее жетоны начали исчезать, регулярно и очень быстро. Слишком быстро, вскоре решила Зельда, хмуро глядя на выросшую перед Расчетом гору.
     Поймав ее недовольный взгляд, Расчет немедленно предложил:
     - Хочешь попробовать еще раз?
     - Да, пожалуй. Я еще, кажется, не запомнила все правила. И некоторые элементы стратегии поняла не до конца.
     Она протянула руку, чтобы забрать половину сар-дитовых жетонов.
     - Для начинающего ты сыграла неплохо.
     Расчет наблюдал, как она раскладывала свой сар-дит в аккуратные стопочки. На его губах играла странная улыбка.
     Внимательно пересчитывая жетоны, Зельда отметила про себя, что Расчет заметно повеселел. В эту игру стоит играть хотя бы для того, чтобы он оставался в добром расположении духа. Похоже было, что Фред тоже радуется хорошему настроению капитана. Он лениво разлегся на плече хозяина, демонстрируя удивительную способность к непринужденной позе - пожалуй, не меньшую, чем у самого Расчета. Ни глаз, ни зубов видно не было. Зельда уже давно поняла, что и с Фредом и с Расчетом спокойнее, когда они спрятали зубы.
     Бросив кубарики в желоб, она взяла свои фишки и, сосредоточенно хмурясь, начала рассматривать выпавшие на них числа.
     На этот раз сардитовые жетоны с ее половины стола исчезали немного медленнее - но все равно исчезали! И эль из кружки Расчета тоже неумолимо исчезал. Зельда попробовала отпить глоток из своей кружки и обнаружила, что у эля удивительно интересный вкус. Больше она не пила, понимая, что ей надо полностью сосредоточиться на игре, но ее противника это явно не остановило. Казалось, Расчет может выпить бесконечно много "Розы Ренессанса". С ехидством, которого Зельда прежде в себе не подозревала, она понадеялась, что знаменитый эффект крепкого эля скажется на способности Расчета играть, однако шипы "Розы" остались скрытыми. Зельда почти сразу же >стыдилась своей недоброй мысли и, словно в наказание, моментально проиграла последние жетоны.
     - Вижу, игра оказалась сложнее, чем я думала, - вежливо призналась она, когда Расчет сгреб ее последние жетоны. - Вы очень хорошо в нее играете, Расчет. Боюсь, что я оказалась неинтересным противником.
     - Да, это все равно что отнимать нектар у святоши, - согласился он, убирая кубарики в коробку. - На сегодня хватит.
     Взяв бутылку эля, он плеснул себе в кружку еще одну щедрую порцию.
     Зельда наблюдала за его действиями с немалым сомнением.
     - Да, - сказала она. - На сегодня хватит. Если вы позволите, я, наверное, немного почитаю.
     - Как хочешь.
     Расчет взял кружку, прошел в переднюю часть кабины, развалился в кресле пилота и потушил верхнее освещение. Держа кружку в руке, уставился в бесконечную ночь, окружавшую корабль. Фред у него на плече даже не проснулся. У Зельды создалось впечатление, что маленький скалоковрик очень много времени проводил именно так. Полеты между Ренессансом, ЧТД и Возлюбленной были очень долгими, а запас эля на борту - весьма большим.
     Зельда тихо приготовилась ко сну и забралась к себе на койку с книгой в руке. Вооружившись маленьким флюорокварцевым камешком для чтения, захваченным с собой в дорогу, она погрузилась в размышления над главой из "Роли ритуала" Серебра. Этот хорошо знакомый текст по-прежнему оставался предметом спора самых лучших философов Клеменции. Зельда постаралась целиком погрузиться в обманчиво простой текст.
     Спустя некоторое время она наконец устала и отложила книгу. Расчет по-прежнему сидел с кружкой в кресле пилота и смотрел на звезды.
     Следующие три дня прошли похожим образом: на борту установился некий распорядок, который хоть и не всегда встречал одобрение Зельды, но по крайней мере был вполне терпимым.
     Большую часть дня Зельда проводила за компьютером Расчета. Определенные часы она отвела на упражнения "Лунного света в зеркалах". В кабине было слишком мало места, чтобы выполнять полный спектр движений, но она делала достаточно, чтобы сохранить хорошую физическую форму.
     Сам Расчет подвергал свое тело жестоким нагрузкам на компактном тренажере, который он установил между кабиной и грузовым отсеком. Зельде казалось, что он чересчур усердствует, целый час потея на тренажере. После таких тренировок она замечала ручейки пота, стекавшие по его обнаженной груди. Мускулистые плечи Расчета влажно блестели - и ей никак не удавалось оторвать взгляд от мощных линий его спины и плоского подтянутого живота. Когда он заходил в душ, запах его разгоряченного тела касался ее ноздрей.
     После того как Расчет второй раз за день выложился на тренажере, Зельда нерешительно рассказала ему о том, что наукой установлена все уменьшающаяся результативность нагрузок. Одной тренировки на хорошем тренажере за день должно быть достаточно. Расчет почему-то разозлился, после чего Зельда решила помалкивать относительно его тренировок. Расчет продолжал заниматься на тренажере по два-три раза в день.
     После вечерней трапезы Зельда играла с Расчетом пару партий в "Свободный рынок". Он по-прежнему ее обыгрывал, но с каждой игрой ее горка сардитовых
     Жетонов убывала все медленнее. Зельда решила, что начинает играть лучше, - и сама удивилась тому, какое удовлетворение принесла ей эта мысль. Когда игра заканчивалась, она забиралась к себе на койку почитать, предоставляя Расчету нести свою одинокую вахту в кресле пилота. Она обычно засыпала раньше, чем он в конце концов ложился.
     Утром четвертого дня их пребывания в космосе Расчет выказал интерес к чему-то еще, помимо тренировок и его только зарождающихся бизнес-программ. Зельда два часа провела за экспериментами с системами менеджмента, заставляя компьютер делать долгосрочные прогнозы и тщательно варьируя некоторые факторы, например стоимость топлива и проблемы с наймом служащих. Все утро Расчет, как обычно, заглядывал ей через плечо - а теперь вдруг исчез. Зельда даже не заметила, когда именно он отошел от нее. Проведя через компьютер четвертую удачную поправку в программе, Зельда решила, что пора устроить перерыв.
     Повернувшись в кресле, она обнаружила, что Расчет сидит за пультом управления, поставив перед собой диазитовый шар.
     - Что это у вас?
     Встав и потянувшись, Зельда прошла к нему и заглянула в прозрачную сферу. В его основание был встроен очень сложный пульт управления. В тот момент, когда Расчет ей ответил, она сама узнала этот предмет.
     - Светорисовальное устройство.
     Он нажал на пульте какие-то кнопки, и в тот же миг шар начал светиться.
     Зельда подалась вперед, переполняемая приятным предвкушением. На Клеменции было немало прекрасных светохудожников.
     - Давайте посмотрим, что у вас записано.
     - Очень мало, - холодно ответил Расчет. - Я редко оставляю свои работы. Я - плохой художник. Это просто способ убить время в полете.
     - А над чем вы сейчас собираетесь работать?
     - Пока не знаю. Я просто решил отвлечься от твоих переменных.
     Склонившись над шаром, он принялся прикасаться к различным кнопкам пульта. Внутри диазита возникла черная лента, которая начала сжиматься и постепенно менять свой цвет по команде Расчета.
     Зельда зачарованно наблюдала, как лента превращается в тонкую серо-коричневую полоску света. Потом эта полоска изогнулась в неровную линию, которая напомнила ей отдаленные силуэты горного кряжа. С удивительной терпеливостью Расчет создал новую цветную ленту, на этот раз оранжевую, и медленно включил ее в свой ландшафт.
     - Тебе никто не говорил, как трудно работать, когда тебе все время смотрят через плечо? - спросил Расчет.
     - Вы четыре дня смотрели мне через плечо.
     Тем не менее Расчету удалось ее не только задеть, но и смутить. Зельда вернулась к компьютеру. Она каждый раз досадовала, если Расчету удавалось вызвать ее на перепалку или заставить сделать неверный шаг. Ей не следует опускаться до такого!
     В течение нескольких следующих часов она время от времени поглядывала на необычный ландшафт, возникающий внутри светорисовального шара. Ей приходилось наблюдать за работой настоящих мастеров све-тоживописи. Лучшие из них, как правило, были голубями, и результаты их трудов на Клеменции встречались повсюду. Однако современная светоживопись главным  образом  представляла  собой  абстрактные вихри цвета и света, составленные необычайно тщательно. Большинство светохудожников не старались создавать точные копии сцен реальной жизни. Вместо этого они пытались своими сложными и интригующими узорами вызвать у зрителя эмоциональный или интеллектуальный отклик. Степень мастерства обычно измерялась многообразием подобных откликов.
     Ландшафт, появлявшийся внутри шара Расчета, явно воплощал некую реальность. Ничего абстрактного в нем не было. И тем не менее Зельда вынуждена была признать, что картина вызывает в ней все больший и больший интерес. По правде говоря, она начала казаться даже чересчур реальной.
     Внутри шара возникала панорама жестокого, бесплодного мира. Ужасающе тоскливая красно-оранжевая пустыня уходила к далеким серым горам. Каким-то образом она поняла, что горы так же бесплодны, как и равнины, и не подарят ни растительности, ни воды. Там тоже одна бескрайняя пустошь. Казалось, земля страдает от невыносимой жары - и в то же время сцена
     Леденила душу. Жестокая, сухая, бесконечная пустыня пугала, но взгляд от нее оторвать было трудно.
     - Это ЧТД? - не выдержала она. Расчет даже не взглянул на нее.
     - Угу.
     - На вашей картине планета выглядит совсем не так, как на тех голографических записях, которые я видела, - заметила она, пытаясь разобраться, почему это так. На первый взгляд картина Расчета казалась весьма точным изображением ландшафта этой планеты. Однако она видела немало снимков пустынных земель и голых гор ЧТД - и ни один из них не вызывал в ней таких чувств, как это светоизображение.
     - Такой я ее вижу.
     Зельда встала со своего кресла и осторожно подошла ближе.
     - Вы там долго жили?
     - Старался не задерживаться дольше необходимого.
     Выпрямившись, Расчет рассматривал свое творение. На это ушла всего секунда, а потом он быстро прикоснулся к пульту. Шар вспыхнул - и погас.
     - Вы ее не записали!
     Зельда невольно протянула руку, чтобы остановить его, но было уже поздно. Картина исчезла, не оставив следа. Теперь ее уже никогда нельзя будет восстановить. Зельда ощутила под своими пальцами сеть шрамов и поспешно отдернула руку.
     - Я же сказал тебе, что редко записываю свои работы. Это всего лишь хобби.
     Расчет выключил шар и встал, чтобы вернуть све-торисовальное устройство в ящик.
     - Это гораздо больше, чем просто хобби! У вас настоящий талант, Расчет. Я никогда не видела ничего подобного.
     Он одной рукой оперся на ящик, куда только что убрал свой шар, и пристально посмотрел на нее:
     - Ты любишь искусство?
     - А разве его можно не любить? Он задумчиво кивнул, словно принял какое-то решение.
     - Тогда я покажу тебе настоящее искусство. Он подошел к своей койке, опустился на колено и залез под нее.
     Зельда с интересом наблюдала, как Расчет достал ту самую металлическую коробку, которую она нашла в свой первый вечер на борту корабля. Почему-то она была совершенно уверена, что сейчас увидит нечто глубоко личное и крайне важное для Расчета. Несмотря на свое прежнее любопытство по поводу этой коробки, она вдруг испугалась. Она собиралась было сказать ему, что не хочет видеть содержимое коробки, однако было уже поздно. Расчет открыл крышку.
     Зельда неуверенно подошла к нему, испытывая страшное волнение. Однако как только увидела содержимое ящичка, мгновенно успокоилась и улыбнулась, почувствовав, как поднимается у нее настроение. Впрочем, настроение поднялось бы у каждого, кто увидел бы предметы, сложенные в коробке. Маленькие резные фигурки, как правило, оказывали именно такое воздействие на зрителей.
     - Смеющиеся божки! Они чудесные! Не говорите мне, что вы их коллекционируете, Тэйг Расчет! И это после ваших презрительных комментариев относительно хлама призраков!
     Радостно улыбнувшись, Зельда протянула руку, чтобы взять одну из каменных фигурок удивительно
     Тонкой работы.
     Фигурка размером с ладонь улыбалась ей, приглашая ответить улыбкой. Странно заразительная веселая гримаса, вырезанная на камне, была невообразимо древней. Пока еще никому не удалось сколько бы то ни было точно определить время создания Смеющихся божков. Камень, из которого они были изготовлены, был таким же древним, как планеты Ренессанс и Возлюбленная. Если уж на то пошло, то никто не мог с уверенностью утверждать, что эти существа должны были представлять божества призраков. Некоторые теории говорили, что фигурки являются портретными изображениями самих представителей расы призраков. Если это было действительно так, то призраки - удивительно прекрасные создания, хоть и совершенно непохожие на людей.
     Зельда медленно поворачивала фигурку, восхищаясь широко распахнутыми раскосыми глазами, кошачьим профилем с изящным и явно очень чутким носом, губами и ушами. Трудно представить себе, какими были их тела: на всех изображениях божки облачены в сложные одеяния, которые, казалось, парили вокруг хрупких фигур.
     Но именно улыбка мгновенно сближала людей и инопланетян. Долгая, совершенно очаровательная,
     Милая улыбка блестела в их глазах и изгибала полные губы. Она была такой добродушной, что никто из людей не мог сомневаться в том, что эти создания должны были принадлежать к расе, с которой было бы легко установить контакт. Если бы призраки остались живы - и если эти фигурки действительно были их изображениями, - с ними можно было бы наладить общение и скорее всего достичь понимания
     - Так, значит, вы все-таки не считаете реликвии призраков хламом, а, Расчет? - рассмеялась Зельда, возвращая ему фигурку. - Когда вы начали их собирать?
     С абсолютно непроницаемым лицом он продолжал стоять на одном колене рядом с коробкой.
     - Я не начинал. Мой брат начал. После его смерти я ее сохранил. Изредка, когда мне попадается действительно хорошая фигурка, я ее покупаю.
     - Понятно.
     Зельда почувствовала, что снова вторгается в его личную жизнь, но на этот раз не испытала ни смущения, ни вины. Расчет сам вызвал ее на этот разговор. Зельда ощутила в нем некую раздвоенность, словно какая-то часть его существа хотела бы продолжить разговор о брате, тогда как другая не допускала такой откровенности. Зельда пыталась сообразить, как ей следует себя вести в такой странной ситуации. Может, спросить про его брата? Но Расчет вдруг захлопнул коробку. И тут Зельда выпалила свой вопрос:
     - Когда погиб ваш брат?
     - Два года назад.
     Интуиция подсказала ей следующий вопрос:
     - НаЧТД?
     Поднимаясь, Расчет зло посмотрел на нее:
     - Откуда ты знаешь? Она закусила губу:
     - Ваша картина заставила вас вспомнить про Смеющихся божков. А открыв коробку, вы заговорили
     О брате.
     - Да что ты говоришь? Надо полагать, сработала
     Голубиная интуиция.
     Зельда покраснела, но взгляда не отвела.
     - Извините, Расчет.
     - Извиняться не за что. А великолепная голубиная интуиция тебе больше ничего не подсказала? Например, как умер мой брат?
     - Нет, конечно же. Пожалуйста, Расчет, я не хотела вас обидеть. - Она наклонила голову. - Я очень сожалею, что так получилось. Больше я об этом упоминать не буду.
     - Забудь. В последнее время я легко срываюсь.
     - Я это заметила. Может, вам захочется сыграть после обеда еще одну партию в "Свободный рынок"?
     - Голуби небесные! Ты все время пытаешься успокоить дикого волка, да? Чего бы я после обеда хотел, так это еще одну бутылку "Розы Ренессанса".
     Он подкрепил свои слова делом. Когда Зельда вечером попыталась предложить ему сыграть, он довольно резко отказался.
     - У меня сегодня нет желания выигрывать у тебя очередную горку никому не нужного сардита. - Открыв бутылку эля, он отправился на свой привычный вечерний пост в слабо освещенной кабине у пульта управления. - Ложись спать, Зельда.
     Она хотела было возразить, что еще слишком рано, но, взглянув на него, промолчала. Она послушно выполнила приказ, обратив внимание, что Фред почему-то не занял своего привычного места на плече у Расчета. Скалоковрик заполз следом за ней в душ, путался у нее под ногами, пока она переодевалась в ночную одежду, а потом жалостно перекатывался волнами, пока она не забрала его с собой на верхнюю койку.
     - В чем дело? - шепотом спросила она. - Уж не хочешь ли ты мне сказать, что сегодня его боишься? Он просто немного взвинчен.
     Но похоже, ее слова не очень-то успокоили Фреда. Он прижался покрепче к Зельде и затих. Зельда закрыла глаза и с помощью нескольких серий медитаци-онных упражнений попыталась себя усыпить. Она не меньше Фреда ощущала необычную напряженность Расчета, и собственные слова ее мало успокоили.
     Она не знала, что именно разбудило ее несколько часов спустя. В безмолвной кабине все оставалось по-прежнему. Теплый скалоковрик все так же неподвижно лежал на ее ногах, свет оставался притушен... Открыв глаза, она увидела, что Расчет по-прежнему сидит в своем кресле. Рядом с ним - уже третья наполовину пустая бутылка крепкого эля. Посмотрев на своего капитана, Зельда заметила, что он больше не обременяет себя такой мелочью, как кружка. Он пил прямо из горлышка! Она сощурилась, чтобы разглядеть в полутьме часы. Про