.  -  По  тону  капитана  было  нетрудно
догадаться, что его симпатии - на стороне жителей деревни.
   Ранд кивнул. Слободские, кем бы они ни были, его не интересовали.
   - А что вы с ней будете делать? - Капитан  замялся,  но  Ранд  просто
смотрел на него, пока тот не ответил:
   - Галдриан самолично приказал доставить ее в столицу. Лойал моргнул:
   - Совсем немалая  работа  предстоит.  Не  понимаю,  как  нечто  столь
громадное можно перевезти так далеко.
   - Приказ Его Величества, - резко отозвался Калдеввин. - Ее  установят
у города, как памятник величию Кайриэна и Дома Райатин.  Не  одним  огир
известно, как двигать камни. - Лойал смутился, а Капитан явно взял  себя
в руки. - Прошу прощения, друг огир. Я сказал второпях и был неучтив.  -
Голос у него и сейчас звучал отчасти резко. - Надолго  вы  в  Тремонсин,
милорд Ранд?
   - Утром мы уедем, - ответил Ранд. - Мы направляемся в Кайриэн.
   - Так сложилось, что завтра я отправляю часть своих людей в город.  Я
должен их сменять; они устают  и  тупеют,  чрезмерно  долго  разглядывая
людей, машущих кирками и лопатами. Вы не  возражаете,  если  завтра  они
поедут  вместе  с  вами?  -  Калдеввин  задал  вопрос,  но  так,  словно
положительный ответ на него был  предопределен.  На  лестнице  появилась
миссис Мадвен, и он встал. - С вашего позволения, милорд Ранд.  Утром  я
должен рано подняться. Значит, до утра. Да пребудет с вами Благодать.
   Капитан поклонился Ранду, кивнул Лойалу и ушел. Когда  за  кайриэнцем
затворилась дверь, хозяйка подошла к столу:
   - Милорд, я устроила вашу леди. И  приготовила  хорошие  комнаты  для
вас, и вашего человека, и для вас, друг огир. -  Она  помолчала,  изучая
взглядом Ранда. - Простите, милорд, если преступаю границы дозволенного,
но думаю, я могу говорить прямо и свободно с лордом, позволяющим  своему
человеку высказываться без спросу. Если я ошибусь... ну, оскорбить я  не
хотела. Все двадцать три года мы с Барином Мадвеном, так сказать, друг с
другом спорили, когда не целовались. Так что кое-какой опыт я имею.  Вот
сейчас вы думаете, что ваша леди видеть вас больше в жизни не хочет, а я
вот думаю, что если попозже вы к ней в дверь  постучитесь,  то  она  вас
непременно впустит. Улыбнитесь и скажите, что во всем ваша вина,  а  так
оно или нет - какая разница!
   Ранд прочистил горло и понадеялся, что не покраснел до ушей. Свет, да
Эгвейн убила бы меня, если б узнала, что я только помыслил  об  этом.  А
Селим наверняка убьет меня, если я так поступлю. Или не убьет? От  таких
мыслей запылали щеки.
   - Я... спасибо за совет, миссис Мадвен. Комнаты... -  Ранд  изо  всех
сил старался не смотреть на укрытый одеялом ларец у стула Лойала. Они не
осмелятся  оставить  его  без  присмотра,  и  его  нужно  будет  кому-то
сторожить. - Мы втроем будем спать в одной комнате.
   Хозяйка выглядела озадаченной, но быстро справилась с удивлением.
   - Как пожелаете, милорд. Сюда, пожалуйста. Ранд  последовал  за  ней.
Лойал нес укутанный в одеяло ларец - ступеньки охали и стонали под общим
весом Лойала и ларца, но хозяйка, видимо, целиком относила жалобы  своей
лестницы на тяжелую поступь огир, - а Хурин тащил на себе все переметные
сумы и свернутый плащ с арфой и флейтой.
   Миссис  Мадвен  распорядилась  внести  третью  кровать,  ее  поспешно
собрали и застелили. Одна из кроватей уже протянулась от стены до  стены
во всю длину комнаты, и с самого начала  она  явно  предназначалась  для
Лойала. Теперь в комнате стало не  повернуться,  между  кроватями  места
едва хватало, чтобы пройти. Как только хозяйка ушла. Ранд  повернулся  к
спутникам. Лойал затолкнул по-прежнему укрытый одеялом  ларец  под  свою
кровать и теперь проверял матрас на мягкость. Хурин распихивал по  углам
переметные сумы.
   - Кто-нибудь из  вас  знает,  почему  этот  Капитан  был  к  нам  так
подозрителен? В этом сомневаться не приходится. - Ранд покачал  головой.
- Я уже поверил, будто он считает, что нам под силу украсть  ту  статую,
судя по тому, как он разговаривал.
   - Даэсс Дей'мар. Лорд Ранд, - отозвался Хурин. -  Великая  Игра.  Как
некоторые ее называют. Игра  Домов.  Этот  Калдеввин  думает,  будто  вы
обязательно делаете что-то к своей выгоде, иначе зачем вы здесь?  А  что
бы вы ни делали, это  может  быть  невыгодно  для  него,  поэтому  он  и
держался так настороженно.
   Ранд потряс головой:
   - "Великая Игра"? Что за игра?
   - Вообще-то, Ранд, это совсем не игра, - откликнулся со своей кровати
Лойал. Он успел достать из кармана книгу, но она  лежала  нераскрытой  у
него на груди. - Много я о ней не знаю - у огир такого не бывало, - но я
о  ней  слышал.  Аристократы  и  благородные  Дома  всячески  интригуют,
добиваясь для себя выгод. Они делают  то,  что,  по  их  предположениям,
поможет им, или повредит врагу, или и то и  другое  вместе.  Обычно  все
действия происходят тайно, а если  не  втайне,  то  участники  стремятся
придать им видимость того, будто делается нечто совсем иное,  а  не  то,
что имеет место быть. - Огир недоуменно почесал ухо с кисточкой. -  Даже
зная, что это такое,  я  ничего  не  понимаю.  Старейшина  Хаман  всегда
говаривал: чтобы понять то, что делают люди, нужен разум получше, чем  у
него. Правда, умнее Старейшины Хамана мне мало кто встречался. Вы, люди,
- необычное племя.
   Хурин покосился на огир, но сказал:
   - Он верно судит о Даэсс Дей'мар, Лорд Ранд. Кайриэнцы играют  в  нее
больше прочих, хотя этим занимаются все южане.
   - И эти солдаты утром, - заметил  Ранд.  -  Они  -  тоже  часть  игры
Калдеввина в эту  самую  Великую  Игру?  Ни  во  что  такое  нам  нельзя
оказаться втянутыми.
   О Роге никто не упоминал. О нем, о том, что  Рог  рядом,  в  комнате,
помнили все трое.
   Лойал покачал головой:
   - Не знаю. Ранд. Он - человек, поэтому значить это может что угодно.
   - Хурин?
   - Я тоже не знаю. - Голос у Хурина был такой же обеспокоенный, как  и
вид у Лойала. - Он, может, и делает лишь  то,  что  говорит,  или  же...
Такая она. Игра Домов.  Никогда  не  знаешь.  Большую  часть  времени  в
Кайриэне, Лорд Ранд, я провел в Слободе и мало что  знаю  о  кайриэнской
знати, но... ну, Даэсс Деи'мар опасна повсюду, но особенно - в Кайриэне,
как я слышал. - Вдруг Хурина осенило. - Леди Селин,  Лорд  Ранд!  Она-то
лучше знает, чем я или Строитель. Утром спросите у нее.
   Но утром Селин пропала. Когда Ранд спустился  в  общую  залу,  миссис
Мадвен вручила ему запечатанный пергамент.
   - Уж простите меня, милорд, но вам бы послушаться  меня.  Зря  вы  не
постучались в дверь к вашей леди.
   Ранд обождал, пока она отойдет, и только тогда сломал белую  восковую
печать. На воске были выдавлены полумесяц и звезды.
   Я должна на время Вас оставить. Здесь слишком много людей, и  мне  не
нравится Калдеввин. Я буду ждать Вас в Кайриэне. Помните: я всегда  буду
рядом с Вами. Я всегда буду думать о Вас, а Вы, как  я  уверена,  -  обо
мне.
   Подпись отсутствовала, но в  этом  элегантном,  плавном  почерке  без
труда угадывалась рука Селин.
   Ранд  тщательно  сложил  пергамент,  спрятал  в  карман  и  вышел  из
гостиницы. Хурин уже держал лошадей наготове.
   У коновязи стоял Капитан Калдеввин с другим  офицером  помоложе  и  с
пятьюдесятью конными солдатами, запрудившими улицу. Головы двух офицеров
были не покрыты, но  на  руках  -  латные  перчатки,  а  поверх  голубых
кафтанов надеты стянутые ремнями кирасы с золотой насечкой.  К  амуниции
за  спиной  офицеров  были  прикреплены  короткие  древки  с  маленькими
жесткими голубыми знаменами над головой. На  знамени  Калдеввина  белела
одинокая звезда, а у молодого офицера поле было пересечено двумя  косыми
белыми полосами. Оба офицера выделялись среди солдат в простых  доспехах
и шлемах. Солдатские шлемы смахивали на  колокола,  у  которых  вырезана
часть спереди, чтобы открыть лица.
   Калдеввин поклонился вышедшему из гостиницы Ранду:
   - Доброго вам утра, милорд Ранд. Это  -  Элрикейн  Таволин,  командир
вашего эскорта, если можно так его назвать. -  Второй  офицер  без  слов
поклонился; голова его была выбрита так же, как у Калдеввина.
   - Рад вашему эскорту, капитан, - сказал Ранд,  сумев  произнести  это
непринужденно. Против пятидесяти солдат Фейн вряд  ли  рискнет  что-либо
предпринимать, но Ранд хотел бы быть уверен, что это всего лишь  эскорт,
а не конвой.
   Капитан взглянул на шагавшего к  своей  лошади  Лойала,  который  нес
скрытый одеялом ларец:
   - Тяжелая ноша, огир. Лойал сбился с шага.
   - Не люблю расставаться со своими книгами, Капитан. -  В  застенчивой
ухмылке широкого рта сверкнули крупные зубы, и огир  принялся  торопливо
приторачивать к седлу ларец.
   Калдеввин, хмурясь, оглянулся вокруг:
   - Ваша леди еще не спустилась. И ее превосходного животного тут нет.
   - Она уже уехала,  -  сказал  ему  Ранд.  -  Ей  понадобилось  срочно
отправиться в Кайриэн, еще ночью. Калдеввин приподнял брови:
   - Ночью? Но мои люди... Простите меня,  милорд  Ранд.  -  Он  оттащил
молодого офицера в сторону, что-то взбешенно шепча.
   - Он выставил часовых у гостиницы. Лорд Ранд, -  прошептал  Хурин.  -
Леди Селин, должно быть, сумела как-то уйти незамеченной.
   Морщась, Ранд влез в седло Рыжего. Если  и  был  какой-то  шанс,  что
Калдеввин их ни в чем не подозревает, то, похоже, Селин его окончательно
похоронила.
   - Слишком много людей, она говорит, - пробормотал он.  -  В  Кайриэне
народу будет гораздо больше.
   - Вы что-то сказали, милорд? Ранд поднял взор  на  Таволина,  который
подъехал к нему на высоком саврасом мерине. Хурин сидел в седле, и Лойал
стоял возле головы своей большой лошади. Солдаты выстроились в  колонну.
Калдеввина нигде не был видно.
   - Все случается не так, как я ожидаю, - сказа Ранд.
   Таволин коротко улыбнулся - улыбка едва заметно искривила губы.
   - Едем, милорд?
   И необычная кавалькада направилась к плотно  убитой  дороге,  которая
вела в город Кайриэн.

Глава 22
НАБЛЮДАЮЩИЕ

   - Ничто не случается так, как я предполагаю,  -  проговорила  Морейн,
нисколько не ожидая от Лана ответа.
   Длинный полированный стол перед нею был завален книгами  и  бумагами,
свитками и манускриптами, многие от долгого лежания припорошены пылью, а
края пообтрепались от возраста, и кое-какие из всего этого  многообразия
были  лишь  обрывками.  Эта  комната  была  будто  создана  для  книг  и
манускриптов: повсюду вдоль стен полки, уступившие  место  лишь  дверным
проемам, окнам и камину. Стулья - с высокими спинками и хорошо  набитыми
сиденьями, но половина из них и еще больше маленьких столиков заставлены
книгами, под некоторые из них книги  и  манускрипты  попросту  засунуты.
Правда, ответственность Морейн несла лишь за беспорядок, учиненный ею на
столе.
   Она встала и подошла к окну, уставилась в ночь, разреженную огоньками
деревни, что лежала  неподалеку.  Никакой  угрозы  погони.  Никто  и  не
подумает, что она появится здесь. Пусть прояснится  в  голове,  и  начну
заново, решила она. Вот и все, что нужно сделать.
   В деревне никто и не подозревал, что две пожилые  сестры,  живущие  в
этом уютном укромном домике, - Айз Седай. Об атом не подозревал ни  один
из жителей маленькой деревушки Тифанов Родник, земледельческой общины  в
глуши травянистых равнин Арафела. Селяне приходили к сестрам за  советом
в своих делах и за снадобьями от хвороб и с почтением относились  к  ним
как к женщинам, благословенным  Светом,  но  не  более  того.  Аделис  и
Вандене удалились в добровольное уединение  столь  давно,  что  в  Белой
Башне не многие помнили, живы ли они вообще.
   С одним Стражем, тоже в возрасте, который оставался с ними, они  вели
тихую жизнь, по-прежнему намереваясь написать историю мира после Разлома
и включить в нее все сведения, которые удастся найти, о  том,  что  было
ранее. Когда-нибудь. А  тем  временем  так  много  сведений  требовалось
собрать,  так  много  загадок  надо  разрешить.  В  этом   доме   Морейн
обязательно отыщет нужную ей информацию. Если  не  допускать  того,  что
этих сведений тут просто нет.
   Ее глаз уловил движение, и Морейн повернулась. Опираясь на  камин  из
желтого кирпича, стоял Лан, невозмутимый, как валун.
   - Лан, ты  помнишь,  как  мы  впервые  встретились?  Она  внимательно
наблюдала, стараясь не упустить ничего,  -  иначе  не  увидела  бы,  как
быстро  дернулась  у  него  бровь.  Нечасто  ей  удавалось  застать  его
врасплох. Этой темы ни один из них не касался; как  она  помнила,  почти
двадцать лет назад она заявила ему - со всей непреклонной гордыней  той,
кто останется всегда молодой, чтобы называться молодой, - что никогда не
заговорит больше об этом, и ожидала того же молчания от него.
   - Я помню, - все, что он сказал.
   - И по-прежнему никаких извинений? Ты же бросил меня в пруд. - Она не
улыбнулась, хотя сейчас и могла почувствовать юмор  той  ситуации.  -  Я
промокла до нитки, а ту погоду вы, Порубежники, называете весной.  Тогда
я замерзла почти до костей.
   - И я припоминаю, что развел  костер  и  развесил  одеяла,  чтобы  ты
согрелась в уединении. - Он поворошил горящие поленья и повесил  кочергу
обратно на крюк. В Пограничных Землях даже  летние  ночи  холодны.  -  Я
также помню, что той ночью ты выплеснула на меня, спящего, половину того
пруда. Нам обоим тогда пришлось бы меньше дрожать от холода, если  б  ты
прямо сказала, что ты - Айз Седай, а не взялась бы это  демонстрировать.
Не стала бы пытаться разлучить меня  с  моим  мечом.  Не  лучший  способ
знакомства с воином в Пограничье, даже для молодой женщины.
   - Я была молодой и одна, а ты был такой же большой, как и  теперь,  а
твоя неистовость - ничем не скрытой. Я не хотела, чтобы ты знал, что я -
Айз Седай. В то время мне казалось, что ты ответишь на мои вопросы более
свободно, если останешься в неведении. - Она  помолчала  недолго,  годы,
минувшие с той встречи, пронеслись перед  ее  мысленным  взором.  Хорошо
оказалось найти товарища,  разделившего  с  нею  все  нелегкие  труды  и
тяготы. -  В  последующие  недели  ты  не  думал,  что  я  попрошу  тебя
соединиться со мною узами? Для себя-то я в первый же день решила, что ты
- именно тот, кто нужен.
   - И не предполагал, - сухо сказал он. - Я был слишком занят - меня не
оставляла в покое мысль, сумею ли я сопроводить тебя в Чачин и уберечь в
целости шкуру. На каждую ночь ты припасала для меня всякие сюрпризы. Тех
муравьев я надолго запомнил. По-моему, за ту поездку я и одной ночи  как
следует не выспался.
   Она позволила себе легко улыбнуться, вспоминая.
   - Я была молодой, - повторила она. - А все эти годы твои узы  неужели
тебя не раздражают? Такой мужчина, как ты, не станет  безропотно  ходить
на поводке, пусть даже он такой легкий и незаметный, как мой.
   Замечание было до обиды язвительным;  она  знала,  что  таким  оно  и
будет.
   - Нет. - Голос его был ровен, но он  опять  взял  кочергу  и  яростно
поворошил в пламени, чего вовсе  не  требовалось.  По  дымоходу  смерчем
взвился каскад искр. - Я выбрал по доброй воле, зная, что  это  повлечет
за собой. - Железный прут загремел о крюк, и он сухо поклонился. - Честь
служить вам, Морейн Айз Седай. Так было,  и  так  будет  всегда.  Морейн
фыркнула:
   - В твоей смиренности, Лан Гайдин, всегда больше высокомерия,  чем  у
королей, за спиною у которых грозные армии. С того самого  первого  дня,
как я встретила тебя, так и было.
   - К чему все эти разговоры о прошлом, Морейн? В сотый раз -  или  так
ей показалось - она взвесила слова, которые собиралась сказать.
   - Прежде чем мы покинули Тар Валон, я оставила распоряжения: если  со
мной что случится, твои узы передадут другой. - Безмолвно он смотрел  на
нее. - Когда ты почувствуешь мою смерть,  ты  обнаружишь,  что  вынужден
немедленно разыскать мою преемницу. Не хочу, чтобы для  тебя  это  стало
неожиданностью.
   - Вынужден, - тихо, едва слышно  произнес  он  с  гневом.  -  Никогда
прежде ты не использовала мои узы, чтобы к чему-то меня вынуждать.  Я-то
думал, ты к этому относишься неодобрительно.
   -  Оставь  я  это  дело  неулаженным,  по  моей  смерти  ты  мог   бы
освободиться от уз и тебя не удержал бы и самый сильный мой приказ. Я не
позволю тебе погибнуть в бессмысленной попытке отомстить за меня. И я не
позволю тебе вернуться к твоей,  в  равной  степени  лишенной  смысла  и
пользы, собственной войне в Запустении. Война, в которой мы сражаемся, -
та же война, если ты мог бы так на нее взглянуть, и я позабочусь,  чтобы
ты сражался  в  ней  не  напрасно.  Не  будет  ни  мести,  ни  гибели  в
Запустении.
   - И ты предвидишь свою скорую смерть? - Голос его был негромок,  лицо
не выражало ничего, оба  схожи  со  скалой  в  бушующем  зимнем  буране.
Подобную манеру держать себя она видела не единожды, обычно -  когда  он
бывал на грани ярости. - Ты что-то задумала, какой-то  план,  в  котором
мне нет места, и поэтому видишь себя мертвой?
   - Я вдруг обрадовалась, что в этой комнате нет  пруда,  -  проворчала
она,  затем  вскинула  руки,   когда   он   подобрался,   обиженный   ее
легкомысленным тоном. - Я вижу свою смерть каждодневно, как и ты. Как же
иначе, раз выполняем все эти годы такую  задачу?  Теперь,  когда  назрел
перелом, я должна помнить, что она даже еще более вероятна.
   Какое-то время он рассматривал свои ладони, крупные и широкие.
   - Я никогда не думал, - медленно произнес он, - что  может  случиться
так, что из нас двоих первым умру не я.  Как-то,  даже  в  самых  худших
ситуациях, такой исход всегда казался... - Внезапно он сомкнул ладони  и
энергично растер их.  -  Если  существует  вероятность  того,  что  меня
отдадут как комнатную собачонку, то я не прочь хотя бы узнать, кому меня
отдадут.
   - Никогда не считала тебя домашней  собачонкой,  -  резко  отозвалась
Морейн, - как не считает и Мирелле.
   - Мирелле. - Он поморщился. - Да, это должна быть одна из Зеленых или
какой-нибудь сущий ребенок, только-только ставшая полноправной сестрой.
   - Если Мирелле умудряется держать в узде троих своих  Гайдин,  может,
она и с тобой справится. Хотя ей ты по нраву и  она  не  прочь  оставить
тебя при себе, она обещала передать твои узы другой, когда подыщет  тебе
ту, кто подходит тебе лучше.
   - Ну вот! Не песик, так посылка. Мирелле, значит...  опекун!  Морейн,
даже Зеленые так со своими Стражами не обращаются. За четыре  сотни  лет
ни одна  Айз  Седай  не  передавала  узы  своего  Стража  другой,  а  ты
вознамерилась сделать это со мной, и не один раз, а дважды!
   - Все решено, и переделывать я не стану.
   - Ослепи меня Свет, если я пойду по рукам, имеешь ли ты хоть какое-то
представление, в чьих руках я в итоге окажусь?
   - То, что я делаю, - для твоего же блага, и, может, к тому же  и  для
блага других.  А  если  Мирелле  найдет  сущего  ребенка,  только-только
ставшего полноправной сестрой, - разве не  ты  так  сказал?  -  которому
нужен Страж, закаленный в битвах и умудренный  в  обычаях  мира?  Сущего
ребенка, девчонку, которой, вероятно, нужно, чтобы кто-нибудь швырнул ее
в пруд? Ты многое можешь дать, Лан, и стоит ли,  чтобы  все  это  кануло
втуне  в  безвестную  могилу  или  досталось  воронам,  когда  бы  могло
послужить женщине, которая в этом нуждается? А то  иначе  все  обернется
куда худшим, чем грех, о котором злословят Белоплащники. Да, я убеждена,
ты будешь ей очень нужен.
   Глаза Лана слегка расширились; для него такая реакция - все равно что
для другого человека замереть столбом в ошеломлении  от  догадки.  Редко
она видела его выведенным из равновесия. Он дважды открывал рот  и  лишь
потом заговорил:
   - И кого ты имеешь в виду, говоря о... Она оборвала его:
   - Лан Гайдин, ты уверен, что узы  тебя  не  раздражают?  Ты  впервые,
только сейчас, осознал силу этих  уз,  их  основательность?  Ты  мог  бы
оказаться с многообещающей Белой, у которой нет  сердца  и  которая  вся
воплощенная логика, или с юной  Коричневой,