исанное господином Гортанесом письмо, в котором он дает точные инструкции, как его найти, было, конечно, глупо. Срезав с пояса трупа кошелек, она вывернула его содержимое над кучей на траве. Горстка серебра и меди. И десять золотых корон. Так. Цена за ее голову в Кандоре равнялась цене шелкового платья в Тар Валоне. Крупные монеты, с восходящим Солнцем Кайриэна на аверсе и профиль ее дяди на фасе. Подходящая строчка к истории Дома Дамодред.
     "Ты всегда обираешь мертвецов?" - холодным раздраженным голосом спросил Лан. Это был только вопрос, пока еще не обвинение, но все же...!
     Она сердито выпрямилась. Как раз в этот момент Рин отломил оперение стрелы, торчавший из спины Лана. Букама же захватил наконечник с помощью петли из полоски сыромятной кожи. Как только он затянул ее покрепче, он одним быстрым рывком выдернул стрелу через рану. Лан моргнул. Из него выдернули стрелу, а он моргает! Почему это ее раздражало, она не знала, но это было так.
     Рин поспешил назад к дороге, пока Букама помогал Лану снять кафтан с рубашкой, открыв кровоточащее отверстие со стороны груди. Вероятно, сзади было не лучше. Кровь, которая раньше впитывалась в кафтан и рубашку, теперь свободно стекала на грудь и ребра. Мужчина не попросил бы об Исцелении, и она уже почти решила не предлагать. На Лане оказалось больше шрамов, чем она ожидала увидеть на мужчине его возраста, и к тому же часть ран была не долеченными, стянутых ровными темными стежками. По-видимому, он с равным успехом раздражал мужчин и женщин. Рин вернулся, неся бинты, и жуя хлеб для пластыря. Никто из них не собирался просить об Исцелении! Верно они ждали, пока мужчина не истечет до смерти!
     "Ты примешь Исцеление?" - спросила она холодно, дотрагиваясь до головы Лана. Он покраснел от ее прикосновения. Он покраснел!
     "Послезавтра в Чачине тебе потребуется твердая рука", - пробормотал Букама, почесывая нос, и глядя в сторону. Весьма странное заявление, но она собиралась спрашивать, что это означало.
     Через секунду Лан кивнул и наклонялся вперед. И все. Он не просил и не соглашался на ее предложение. Он просто наклонился вперед.
     Она шлепнула его по голове, почти дав ему пощечину, и направила Силу. От мощных конвульсий его тело содрогнулось так, что его голова выскочила из ее хватки. Очень хорошо. По крайней мере, он не задохнулся, и пока дышал. Его старые шрамы остались, но полузажившие раны стали теперь тонкими розовыми полосками. Стежки освободились, и свалились с его рук и груди. Теперь ему необходим отдых, но на том месте, где было отверстие от стрелы осталась лишь отметина на коже. Теперь, совершенно здоровым, он может быть покусанным осами. В случае необходимости, она всегда может его снова исцелить. В случае крайней необходимости.
     Они оставили деньги Канидрина возле тела, хотя мужчины могли бы ими воспользоваться. Но они не хотели брать вещи мертвеца. Поблизости за деревьями Букама нашел привязанного мерина рыжего цвета с белыми чулками, который на первый взгляд должен был быть довольно резвым. Лан снял с животного уздечку и хлопнув лошадь по крупу, отправил его в строну Равинды.
     "Он хотя бы сможет пощипать траву, пока кто-нибудь его не найдет", - объяснил он, когда заметил, что она нахмурилась.
     По правде, она жалела, что не обыскала седельные сумки на седла мерина. Но при всем при этом Лан проявил удивительную доброту. Чего она совсем не ожидала. Поэтому, сегодня он обойдется без ос. Надо придумать что-то другое. Что-то незабываемое. Осталось только две ночи, чтобы его расколоть. В Чачине она будет слишком занята, чтобы уделять внимание Лану Мандрагорану. На какое-то время.

Глава 22

Сохранение обычаев

     Если Канлуум был городом на холмах, то Чачин можно было назвать городом в горах. Три самых высоких, пусть и со срезанными вершинами, пика возносились почти на милю, и в лучах солнца сверкали многоцветные черепичные крыши и выложенные изразцами стены дворцов. А на самом высоком из них, возвышаясь над остальным городом, красовался Дворец Айздайшар, и над самым большим куполом над ало-зелеными стенами гордо реял стяг со вставшим на дыбы Красным Конем. Город окружали три кольца стен, перед каждой - ров шириной в сотню шагов. Переброшенные через рвы мосты охраняли массивные башни. Движение по мостам было не в пример Канлууму оживленнее, в ворота и из ворот текли людские потоки и тянулись вереницы повозок, и поскольку Запустение было сравнительно далеко, то стражники в плащах с Красным Конем оказались куда менее придирчивыми, чем в Канлууме и не носили полных доспехов. Однако прошло еще немало времени, пока четверо путников пересекли Мост Восхода.
     Едва миновав городские ворота, Лан сразу же потянул поводья, остановившись в сторонке от потока повозок и фургонов. Даже несмотря на то, что здесь была Эдейн, еще ни одно место на свете он не был рад видеть настолько сильно. Если уж быть совсем честным, они еще не въехали в сам Чачин - вторая внешняя стена, выше предыдущей, была еще в доброй сотни шагов впереди, а третья, еще выше, еще дальше, но с другой стороны, ему не терпелось избавиться от Элис. Где, во имя Света, она в начале года нашла столько блох? И эта ужасная мошкара! Она должна появиться не раньше следующего месяца. Все тело зудело от укусов. По крайней мере, она все равно осталась неудовлетворенной эффектом. В этом он был абсолютно уверен.
     - Мы и в стенах Чачина, - сказал он спутнице. - Договор был предоставить защиту до Чачина и он исполнен. По крайней мере, если вы не станете забредать в самые жуткие кварталы, то на любой улице вы будете в безопасности, особенно, если наймете десяток телохранителей. Здесь наши пути расходятся. Вы займетесь своими делами, а мы своими. Деньги оставьте себе, - прибавил Лан холодно, когда она потянулась за кошелем. Раздражение все-таки смогло прорваться сквозь стену хладнокровия. Она продолжала громоздить одно оскорбление на другое.
     Рин тут же напустился на него, мол, негоже так разговаривать с Айз Седай, начал с виноватой улыбкой извиняться перед ней, кланяясь в седле, под перезвон колокольчиков, а Букама глухо заворчал, что у некоторых людей манеры просто-таки свинские. Элис пристально поглядела на Лана с каменным лицом. Может, она и в самом деле та, за кого себя выдает? Если это не правда, то она многим рискует. А если правда, то... В таком случае ему еще меньше хотелось оставаться в ее обществе.
     Развернув Дикого Кота, Лан галопом поскакал по улице, взбирающейся на гору. Испуганные прохожие, как и кое-кто из верховых, шарахались в стороны. В иной раз подобное поведение вызвало бы массу вызовов на дуэль, но хадори и дурная репутация людей, их носящих, безусловно остудило подобный порыв. С другой стороны, он все равно двигался слишком быстро, чтобы расслышать вызов, не снижая темпа лавируя между паланкинами и повозками с большими колесами. После тишины природы здешний гомон и грохот от колес по булыжной мостовой казались оглушающими. Флейты уличных музыкантов казались слишком визгливыми. Запах жареных орехов и пирожков с мясом смешивался с запахами готовящихся блюд на сотнях кухонь гостиниц и домов, превращаясь в ужасное зловоние, в сравнении с чистым воздухом загородом. А сотни конюшен, заполненных тысячами лошадей, добавляли к этому свой собственный, неповторимый аромат.
     Букама и Рин с вьючной лошадью нагнали Лана, когда он одолел уже половину подъема на пути к Айздайшарскому дворцу. Если Эдейн в Чачине, то она там. Букама и Рин хранили благоразумное молчание. Букама, по крайней мере, знал, с чем ему предстоит столкнуться. Поход в Запустение был бы куда легче. Или лучше сказать - выжить там. Любой дурак может уехать в Запустение. Может он свалял дурака, что приехал сюда?
     Чем выше они забирались, тем сильнее замедлялось их движение. Здесь на вершине на улицах было очень мало народа. Дома с черепичными крышами сменились дворцами и особняками богатых купцов и банкиров. Их стены были украшены разноцветной мозаикой, а уличных музыкантов сменили слуги в ливреях, спешащие по делам хозяев. Фургоны и повозки сменились сверкающими каретами с гербами и портшезами. Часто попадались кавалькады из кареты, размером с добрую комнату, с упряжкой в четыре или шесть лошадей, украшенных плюмажем. На задке обычно стояла пара форейторов. За каретой эскорт от двух до шести всадников. Все вооружены до зубов и готовы разобраться с каждым, кто не успеет уступить дорогу или подойдет слишком близко. В частности, с тремя подозрительными оборванцами. Желтая куртка Рина выглядела уже не столь шикарно, как в Канлууме. Один кафтан Лана после визита в Канлуум был весь в прорехах, второй, лучший, кафтан был залит кровью, поэтому он был в третьем, по сравнению с которым поношенная куртка Букамы выглядела словно новая. Воспоминание о пятнах крови, навеяло другие мысли. Он задолжал Элис за Исцеление, а также за то что выкупал ее в пруду. Хотя, сказать по чести, только первое он мог хоть как-то возместить. Нет. Ему надо выкинуть эту странную миниатюрную женщину из головы, хотя она и прочно там угнездилась. Сейчас ему необходимо сконцентрироваться на Эдейн. На ней и на борьбе за свою жизнь.
     На плоской вершине, полностью заняв площадь гайдов в пятьдесят, раскинулась сверкающая громада куполов, галерей и переходов, напоминая небольшой городок, раскрашенный всеми оттенками красного и зеленого цветов. Украшенные эмблемой Красного Коня огромные бронзовые ворота под красной аркой были распахнуты, гостеприимно приглашая войти во Двор Посетителей, но едва Лан с друзьями решил последовать этому приглашению, из-за ворот показалась дюжина солдат, преградивших им путь. На зеленых табардах, которые они носили поверх нагрудников, была вышита эмблема Красного Коня, а алебарды были в красно-зеленую полосу. Они выглядели довольно комично в зеленых штанах, красных шлемах и в до блеска начищенных сапогах, однако, каждый из них был ветераном не одной битвы, и на троих незваных пришельцев они поглядывали суровыми глазами сквозь защитные маски своих шлемов.
     Лан спешился и слегка поклонился, коснувшись рукой лба, сердца и рукояти меча:
     - Мое имя Лан Мандрагоран, - сказал он, не прибавив больше ни слова.
     Стражники слегка расслабились, но не уступили дорогу. Каждый может назваться чужим именем. Один из них ушел и вернулся с седым офицером, который нес свой шлем с плюмажем подмышкой. Джурад Шиман был закаленным ветераном многих битв и принимал участие в последней войне на юге вместе с Ланом. Увидев его он расплылся в широкой улыбке.
     - Добро пожаловать, ал'Лан Мандрагоран? - с глубоким поклоном сказал он. Поклон был действительно глубоким. Гораздо глубже, чем в прошлый визит Лана во Дворец. - Тай'шан Малкир!
     О, да! Теперь он точно уверен, что Эдейн тут.
     Взяв гнедого под уздцы Лан проследовал за Джурадом сквозь арку во Двор Посетителей, жалея, что на нем нет доспехов. Нависающие каменные балконы, окружавшие двор, на его взгляд были идеальной позицией для стрелков. Чепуха какая лезет в голову. Кружева, заменяющие балконам перила, не смогли бы защитить ни одного лучника. Они были для того чтобы приветствовать новоприбывших, а не для защиты от нападения. Еще ни один враг не смог прорваться дальше первого кольца обороны. А если бы Троллоки прорвались так глубоко в город, то все будет потеряно. Однако, Эдейн была где-то поблизости и он не мог отделаться от ощущения, что подходит к полю битвы.
     Прибежали слуги в красно-зеленых ливреях с эмблемами Коня, вышитыми на плечах, приняли поводья лошадей и забрав седельные сумки, проводили каждого гостя в подобающие его положению апартаменты. Во главе шла сама шатайян дворца. Это была величественная седая женщина с совершенно прямой спиной, в ливрее. Серебристая связка ключей на поясе указывала на ее ответственность за всех слуг дворца, но госпожа Ромера была не просто служанкой. Обычно только особы королевских кровей удостаивались приветствия от шатайян прямо на пороге дворца. Он нырнул в море человеческих ожиданий. В этом море часто тонули люди.
     Он прошел вместе с Букамой и Рином, чтобы посмотреть, какие им предложили комнаты, и выразил этим свое удовлетворение госпоже Ромере, но не потому, что думал, что их могут поселить где-нибудь на конюшне. Просто у него вошло в привычку сперва заботиться о своих людях, и уже потом в последнюю очередь о себе. Рин выглядел недовольным, но вряд ли он мог ждать чего-то сверх небольшой комнатенки на верхнем этаже казармы дворца. Такая же досталась Букаме. Тот прекрасно знал здешние обычаи. По крайней мере, Рину отвели комнату, подходящую для знаменосца, с печкой под кроватью. Обычным солдатам приходилось спать десятерым в одной комнате, и большую часть времени, как помнил Лан, приходилось еще и спорить, чья очередь спать рядом с камином.
     Букама выглядел вполне довольным. На манер, каким обычно он был - угрюмость почти исчезла, он даже раскурил трубочку с соседями по коридору. Рин тоже быстро опомнился. Во всяком случае, когда Лан уходил, тот уже во всю расспрашивал солдат, где живут самые симпатичные служанки, чтобы "почистить и погладить одежду". Он в равной степени заботился о своем внешнем виде и о женщинах, особенно хорошеньких. Возможно его недовольство было вызвано именно потрепанным внешним видом, в котором он появился перед шатайян и служанками.
     К его великому облегчению, Лану, несмотря на царскую встречу, все же отвели не королевские апартаменты. Ему выделили три просторные комнаты, стены которых были украшены голубыми гобеленами на шелковых и украшены гобеленами. Широкий карниз был декорирован в виде стилизованных гор, подпирающих высокие потолки. Простенькая мебель была, тем не менее, позолочена. Окна спальни выходили во внутренний дворцовый садик. В спальне оказалась широкая кровать, на которой, не стесняя друг друга, могли спать четыре-пять человек. Все это было вполне подходяще, и он горячо поблагодарил госпожу Ромеру за гостеприимство. Возможно, даже слишком горячо, потому что она улыбнулась в ответ, сверкнув глазами.
     - Никто не ведает своего будущего, милорд, - сказала она, - но мы знаем кем вы будете.
     И сделала легкий реверанс перед тем как уйти. Реверанс. Отменный знак. Даже у шатайян есть свои ожидания, которые она ему уже высказала.
     В распоряжении Лана также оказались пара широколицых горничных, Аня и Эсне, которые раскидали его скудный багаж по шкафам, и долговязый паренек для выполнения поручений, которого звали Булен, который с восхищением уставился на доспехи Лана, которые тот развешивал на стойке из черного дерева у дверей, словно видел подобные в первый раз в жизни.
     - Ее величество у себя? - вежливо поинтересовался Лан.
     - Нет, милорд, - ответила Аня, которая в этот момент хмуро разглядывала залитый кровью кафтан, и отложила его со вздохом. Старшая женщина в этой паре очень походила на мать, решил он. Вздох относился не к пятнам крови, к которым она наверняка привыкла, а к трудности их очистки. Если повезет, то он получит его назад не только чистым, но и зашитым - Королева Этениелле совершает поездку по стране.
     - А принц Брис? - он уже знал ответ. Королева и Принц-Консорт могли находиться одновременно вне столицы только во время войны, однако нужно четко следовать правилам хорошего тона.
     Булен едва от удивления рот не открыл, услышав предположение, что принц может отсутствовать, но от мальчика на побегушках трудно ожидать знания всех тонкостей придворного этикета. А вот Аня наверняка их знает, иначе ее бы не назначили ему в служанки.
     - О, да, милорд. Ответила она, качая головой и разглядывая рубашку в темных кровавых пятнах. Она отложила ее в сторону, но не к кафтану. Очевидно, рубашку спасти не удастся. Она еще не раз качала головой, распределяя его вещи, хотя часть из них направилась прямиком в шкаф.
     - Какие-нибудь влиятельные гости? - его так и подмывало спросить напрямик, и этот зуд был даже сильнее, чем от укусов блох и мошкары.
     Аня и Эсне обменялись взглядами.
     - Только один заслуживающий упоминания, милорд. - ответила наконец Аня. Она свернула рубашку и положила в шкаф, заставив его подождать. - Леди Эдейн Аррел.
     Женщины улыбнулись друг дружке, став абсолютно похожими. Конечно, им с самого начала было известно, чего он добивается своими вопросами, и они не собирались облегчать ему задачу, но у них не было никакого права ухмыляться словно паре идиоток.
     Пока Булен чистил его сапоги, доводя их до состояния близкого к черному, Лан вымылся с головы до ног прямо в умывальнике, не дожидаясь, пока нагреют воду и нальют ванну. В это время Аня отправила Эсне за мазью, которую он втер в раны, однако потом дал себя одеть горничным. Незачем обижать их из-за того, что они слуги. У Лана была с собой одна-единственная рубашка из белого шелка, с виду не очень ношеная, и вполне приличная парадная черная куртка. На ее рукавах золотилась вышивка - кровавые розы, окруженные крючковатыми шипами. Розы напоминали об утрате. Как раз подходяще. Его сапоги приобрели приличный блеск, чего он никак не мог ожидать от Булена. Он подпоясался мечом. Оружия он не боялся. Сила Эдейн не в стали. У него уже был небольшой опыт подобных битв.
     Дав каждой из женщин по серебряной марке, а Булену пенни - госпожа Ромера сильно оскорбилась бы, если бы он предложил ей деньги, но слуг требовалось поощрить в первый и последний дни их работы - он отправил парнишку в конюшню, справиться о своем коне, а женщин выпроводил женщин в коридор сторожить его дверь. Сам уселся и стал ждать. С Эдейн он должен встретиться на людях, причем чем больше их будет рядом, тем лучше. Наедине все преимущества будут на стороне карнейры мужчины.
     Он удивился, обнаружив, что думает, куда могла направиться Элис, чего она от него и его спутников добивалась. После чего, постарался выбросить ее из головы. Даже в свое отсутствие женщина ухитрялась быть обузой. На одном из столиков стоял серебряный кувшин с чаем, без сомнения, с ягодами и мятой. Рядом стоял второй с вином, но он не стал прикасаться ни к тому, ни к другому. Пить не хотелось, и ему еще потребуется ясная голова при встрече с Эдейн. Ожидая, он вошел в ко'ди и застыл, обернутый в бесчувственную пустоту. В битву всегда лучше вступать без эмоций.
     Спустя очень короткое снова появилась Аня, тихонько прикрыв за собой дверь.
     - Милорд, Леди Эдейн справляется о вашем самочувствии и просит навестить ее в ее апартаментах. - ее голос был нейтрален, а лицо столь же безмятежно, как у Айз Седай.
     - Передайте посланцу, что я еще не оправился после долгой дороги. - ответил он.
     Аня сделала реверанс, но показалась разочарованной подобным ответом.
     Правила этикета требовали, чтобы ему предоставили время отдохнуть с дороги, сколько он сам захочет, но не прошло и получаса, судя по золотым часам на каминной полке, снова появилась Аня. На сей раз в ее руках было письмо, запечатанное печатью в виде сидячей львицы на голубом сургуче. Львица, изготовившаяся к прыжку. Лицный герб Эдейн, и она вполне его достойна. Он с неохотой сломал печать.
     Приди ко мне, мой сладкий! Приходи немедленно.
     Подпись отсутствовала, но ему она не требовалась, даже если бы на сургуче не было ничего, он бы все равно узнал автора. Такой замысловатый подчерк был только у одной его знакомой руки, которая была ему известна не хуже его собственной. Текст тоже был в духе Эдейн. Приказ. Эдейн была рождена стать королевой, и она это знала.
     Он отправил письмо в огонь. На сей раз Аня не показала своего разочарования. Свет, женщину направили прислуживать ему, но без сомнения, в ее лице Эдейн найдет себе союзницу, если только она еще об этом не знает. Хотя, очень может быть, что знает. Она знает, как буквально из всего извлечь выгоду.
     От Эдйен посланцы больше не приходили, но едва часы пробили три, появилась госпожа Ромера.
     - Милорд? Достаточно ли вы отдохнули, чтобы оказать честь встретиться с Принцем-Консортом? - официально спросила она у него. Наконец-то.
     Это было почетно, придти в ее сопровождении. К тому же без провожатого любой гость мог запросто заблудиться во