- нахмурясь, спросила Эгвейн. Так вот что  значит быть Айз
Седай. Почти со дня своего прибытия в Тар Валон она стремилась к тому, чтобы
стать сестрой, но никогда  по-настоящему не задумывалась, что  именно делает
женщину Айз Седай.
     Суан снова рассмеялась,  на сей раз суховато. Кажется,  она  покачала в
темноте головой; во всяком случае голос ее звучал устало.
     - Не знаю, Мать. Помоги мне Свет, не знаю. Но мы пережили  и  Тролоковы
Войны,  и  Белоплащников,  и  Артура  Ястребиное  Крыло,  и  множество  иных
напастей. Найдем способ справиться и с этими Шончан, оставшись самими собой.
     Эгвейн не  разделяла ее  уверенности.  Многие сестры в  лагере  считали
Шончан столь серьезной угрозой,  что готовы были  отложить осаду Тар Валона,
словно промедление не укрепило бы Элайду на Престоле Амерлин. Иные  - и тоже
в немалом числе - верили, будто достаточно  снова, любой ценой, восстановить
единство  Башни, и  опасность  со стороны Шончан  отпадет сама собой. Жизнь,
конечно,  прекрасна,  но только  если это  не жизнь  на  поводке,  а  Элайда
предоставила бы покорившимся  ей ненамного  больше  свободы, чем Шончан. Это
тоже значило быть Айз Седай.
     -   Нет  нужды  держать  Гарета  Брина  на  почтительном  расстоянии  -
неожиданно сказала Суан. -  Конечно,  он ходячее несчастье. Если не  считать
его  достаточным  наказанием за  мою  ложь,  то  меня остается  только сжечь
заживо.  Он  заслуживает,  по моему, хорошей  оплеухи  каждое утро  и по две
каждый вечер, но ты можешь говорить ему все. Хуже не будет. Брин верен тебе,
однако  беспрестанно  тревожится, гадая,  знаешь  ли ты, что  делаешь. Виду,
разумеется, не подает, но я-то замечаю.
     Внезапно  обрывки  мыслей  замелькали  в   голове  Эгвейн  как  кусочки
разгаданной головоломки.  Разгадка потрясла ее.  Поведение Суан  объяснялось
легко:  она  просто-напросто  влюблена  в  Брина! Только влюбленная  женщина
способна  так  переживать  из-за  мужчины. Она и сама ненамного лучше  - без
конца думает  о  Гавине. Где он? Может быть, ранен,  может  быть, замерзает?
Довольно! - сказала себе девушка. Сейчас не до того.
     - Можешь  отвешивать  Брину оплеухи или стелить  ему  постель,  Суан, -
промолвила она, стараясь, чтобы голос звучал  сурово и властно, как подобает
голосу Амерлин, - но при  этом ты  будешь следить за собой. И ни  словом, ни
намеком не позволишь ему  догадаться  о  том, чего он  еще не должен  знать.
Понятно?
     Суан резко выпрямилась.
     - У меня нет  обыкновения  распускать язык, чтоб он болтался как рваный
парус. Мать, - горячо заверила она.
     -  Рада это слышать,  Суан. - Несмотря  на то, что с  виду они казались
почти  ровесницами, по  годам Суан вполне могла быть ее  матерью,  но в этот
момент  Эгвейн  чувствовала себя  так,  словно поменялась с  ней  возрастом.
Возможно,  Брин  был первым мужчиной,  с которым Суан имела дело не как  Айз
Седай, а как женщина. При всем небогатом сердечном опыте - несколько лет она
считала себя влюбленной в Ранда и несколько  месяцев флиртовала напропалую с
Гавином, -  Эгвейн казалось, что на  сей  счет  ей известно  все, что только
можно знать.
     -  Думаю, нам  незачем больше здесь оставаться, - заключила  она,  беря
Суан под руку. - Пойдем.
     Внутри  думалось, будто стены  палатки ничуть не защищают от  стужи, но
снаружи  мороз  кусался  гораздо  злее.  Полная луна светила  так ярко, что,
пожалуй, можно было даже читать, но и отражавшееся  от снега сияние казалось
студеным. Брин исчез, словно  и не появлялся. Лиане, закутанная  в шерстяные
одежды, полностью скрывавшие ее стройную фигуру, вынырнула на миг из  теней,
сообщила,  что  никого не  видела  и, озираясь, скрылась в  ночи.  Никто  не
подозревал  о какой-либо связи между  Лиане и Эгвейн, а насчет Лиане  и Суан
все   считали,  что  они   на   ножах.  Придерживая   рукой   плащ,   Эгвейн
сосредоточилась на том, чтобы не поддаваться холоду и следить,  не  появится
ли кто-нибудь поблизости. Маловероятно, чтобы в такое время и в такую погоду
кто-то попался им навстречу случайно.
     - Лорд Брин  прав, - сказала она Суан. - Прав насчет того, что лучше бы
Пеливар и Арателле верили тем рассказам.  Или хотя  бы терялись в сомнениях.
Терялись настолько, чтобы не решились  на битву и вообще  ни  на  что, кроме
переговоров. Как, по-твоему, они отнесутся к визиту Айз Седай? Суан, ты меня
слушаешь?
     Суан,  отрешенно  смотревшая  перед собой,  вздрогнула, поскользнулась,
едва не свалившись  на тропку вместе с Эгвейн, но все  же устояла на ногах и
тут же ответила:
     - Да, Мать.  Разумеется,  я слушаю.  Возможно, они  встретят  сестер не
слишком доброжелательно, но едва ли отошлют их назад.
     - В таком случае разбуди  Мирелле, Анайю и  Беонин. Не  позже чем через
час они должны отправиться на север. Раз лорд Брин ждет ответа к завтрашнему
вечеру,  времени  у  нас  в  обрез.  -  Она  жалела,  что  не знала  точного
расположения  армии, но расспрашивать Брина  значило  вызвать подозрения.  В
конце  концов у этих сестер на троих пять  Стражей,  и  уж, наверное. Стражи
сумеют найти целое войско.
     Суан  молча  выслушала  распоряжения.  Разбудить  надлежало  не  только
помянутых сестер.  Шириам, Карлиний,  Морврин и Нисао  следовало  знать, что
говорить за завтраком. Пришло время  для семян, которые она боялась высевать
раньше  из опасения,  что  всходы появятся до  поры, хотя теперь приходилось
опасаться, успеют ли они прорасти.
     - С удовольствием вытряхну их  из-под  одеял, -  пробормотала Суан, как
только  Эгвейн  закончила.  -  Коли уж  мне приходится болтаться туда-сюда в
такую стужу... - Она уже  отпустила руку  Эгвейн  и повернулась, намереваясь
уйти, но вдруг остановилась и с серьезным, если  не с мрачным видом сказала:
- Я  знаю,  ты  хочешь стать второй Геррой Кишар или,  может  быть, Серейлле
Баганд. Тебе достанет сил сравниться с ними обеими. Но будь осторожна, чтобы
не уподобиться Шейн Чунла. Доброй ночи, Мать.
     Суан  удалилась, поскальзываясь и бормоча при этом  ругательства, порой
довольно-таки громко. Эгвейн  проводила  взглядом закутанную в плащ  фигуру,
размышляя о последних словах.  Герра и Серейлле  прославились как величайшие
Амерлин,  при  которых  влияние и  престиж  Белой  Башни  возросли до  такой
степени,  какой  редко достигали до войны с  Артуром  Ястребиное  Крыло. Обе
самовластно  управляли Башней:  Герра  - за счет умения  искусно стравливать
между  собой  группировки  в Совете,  а  Серейлле - прежде  всего  благодаря
несгибаемой воле.  В отличие от них Шейн  Чунла утратила власть, восстановив
против себя многих и многих сестер. Считалось  будто она сохраняла  титул до
самой смерти,  случившейся примерно четыреста лет назад, но глубоко сокрытая
правда заключалась в том, что ее низложили и отправили в пожизненную ссылку.
А потом,  после  того как были  раскрыты четыре  заговора,  направленных  на
восстановление Шейн на Престоле, охранявшие ее сестры удушили бывшую Амерлин
во сне подушкой. Эгвейн поежилась и уверила себя, что это от холода.
     Повернувшись,  она  медленно побрела к  своей палатке.  Неплохо  бы как
следует выспаться, но, хотя  на  небе еще висела круглая луна  и до рассвета
оставалось  немало  времени,  девушка  сомневалась, что  ей  вообще  удастся
заснуть.


        ГЛАВА 16. Неожиданное отсутствие



     На  следующее  утро,   прежде  чем   над   горизонтом  появился  ободок
восходящего  солнца,  Эгвейн   созвала  Совет   Башни.   В  Тар  Валоне  это
сопровождалось бы соответствующими церемониями и, даже выступив из Салидара,
сестры некоторое время,  пытались  придерживаться обычаев,  но теперь Шириам
попросту обошла палатки  Восседающих, громко возглашая,  что Престол Амерлин
призывает Совет Воссесть. В  действительности они  даже  не сидели.  В сером
предрассветном сумраке восемнадцать женщин стояли полукругом на снегу, зябко
кутались, выдыхая пар, и слушали Эгвейн.
     Едва Совет собрался, стали появляться и другие сестры - послушать о чем
идет  речь.  Поначалу  таких  было  совсем немного, но,  поскольку  никто не
приказывал  им  удалиться, группа любопытствующих  росла, пока не  собралась
довольно внушительная компания. Сестры  негромко переговаривались,  не  смея
повышать голос:
     немногие решились бы досаждать и одной Восседающей, не говоря уж о всем
Совете.  За  спинами  Айз  Седай  сгрудились   Принятые:  эти,  само  собой,
разговаривали  еще  тише.  А стоявшие позади них  послушницы  позволяли себе
разве   что  перешептываться.   Послушниц  набралось  немало,  благо  теперь
обучающихся  девушек  в лагере насчитывалось  в  полтора  раза  больше,  чем
сестер. Лишь некоторые из них имели подобающий белый плащ, прочие обходились
обычным  послушническим  платьем,  поверх  которого  накидывали  что у  кого
найдется. Кое-кому из  сестер еще верилось, что старые  времена вернутся, но
очень  многие  сожалели  о  тех годах,  когда число  Айз Седай  уменьшалось.
Сама-то Эгвейн  едва  не содрогалась всякий раз,  когда думала о  том, какой
могла  стать  Башня.  Эта  перемена  была одной  из тех, против  которых  не
находилось возражений даже у Суан.
     Как  раз  в  середине собрания  появилась  Карлиния.  Увидев  Эгвейн  и
Восседающих, обычно невозмутимая до кончиков ногтей Белая сестра опешила. Ее
бледные щеки покраснели, она поспешно отошла в  сторону,  оглядываясь  через
плечо. Эгвейн состроила  гримаску. Нынешним утром все  слишком  озабочены, а
потому едва ли что-то заметили, но рано или поздно  кто-нибудь да заметит, а
заметив, задумается...
     Распахнув изящно расшитый плащ и выставив напоказ узкую голубую накидку
Хранительницы,  Шириам присела перед  Эгвейн в  реверансе, столь церемонном,
какой только позволяло сделать громоздкое одеяние, и заняла место рядом. Эта
женщина   с   огненными  волосами  всем  своим  видом   являла   воплощенное
хладнокровие.  По кивку  Эгвейн  она выступила  вперед  и  звонким  голосом,
нараспев, произнесла древнюю ритуальную фразу:
     - Она грядет, грядет!  Идет Блюстительница  Печатей, Пламя  Тар Валона,
Престол Амерлин! Воззрите и внемлите, ибо она грядет!
     В  нынешних  обстоятельствах  это торжественное  возглашение  казалось,
мягко говоря, неуместным, особенно с учетом того, что Эгвейн вовсе не шла, а
стояла на месте. Восседающие молча ждали. Некоторые нетерпеливо нахмурились,
угрюмо   теребя  плащи  или  юбки.  Эгвейн  распахнула  свой  плащ,   открыв
семицветную накидку-палантин. Необходимо постоянно напоминать этим женщинам,
что она занимает Престол Амерлин. Напоминать любым доступным способом.
     - Путешествие в непогоду  всех основательно вымотало, - заявила  она не
так громко, как Шириам, но достаточно громко, чтобы услышали все. Напряжение
отзывалось  комом в  горле. - Я приняла решение остановиться  здесь - дня на
два, может быть, на три.
     При  этих  словах  многие подняли  головы, в глазах  появился  интерес.
Эгвейн  надеялась,  что Суан находится в  толпе слушательниц.  Она  все-таки
старалась придерживаться Обетов.
     -  Лошадям тоже нужен  отдых,  а  многие  повозки нуждаются  в починке.
Нужные распоряжения отдаст Хранительница Летописей.
     Эгвейн не ожидала ни возражений, ни даже вопросов, и никто и вправду не
осмелился  возразить  или  спросить.  То,  что  она говорила  Суан, не  было
преувеличением. Слишком многие сестры надеялись на чудо, которое позволит им
не продолжать поход на Тар Валон на глазах у всего мира. Даже среди искренне
веривших в  необходимость  свержения  Элайды  ради блага  Башни, даже  среди
немало  сделавших ради этой  цели, многие с радостью ухватились бы  за любую
отсрочку: вдруг чудо все-таки свершится.
     Одна  из таковых,  Романда, не стала дожидаться  пока Шириам официально
распустит Совет. Едва Эгвейн умолкла, эта женщина, выглядевшая еще моложавее
обычного  благодаря  тому, что  ее  седину  скрывал капюшон, просто отошла в
сторону. Вслед за ней, хлопая плащами, поспешили Магла, Саройя и Варилин, на
каждом  шагу  по  щиколотку  проваливаясь  в  снег.  Несмотря  на  положение
Восседающих, все они, похоже, не смели и  вздохнуть без разрешения  Романды.
Увидев, что Романда уходит, Лилейн в  тот же миг жестом вызвала из полукруга
Файзеле, Такиму  и Лирелле  и  удалилась,  не  оглядываясь, словно лебедь  в
сопровождении  боящихся  отстать  от матери птенцов. По  правде  сказать,  и
остальные Восседающие  начали  разбредаться, когда слова  Шириам: "А  теперь
удалитесь в Свете!" еще не отзвучали. Эгвейн тоже повернулась, чтобы уйти.
     -  Три дня,  -  пробормотала Шириам. предлагая  Эгвейн руку  и  помогая
спуститься на одну из  протоптанных в снегу троп. Ее раскосые  зеленые глаза
удивленно щурились. - Не понимаю вас. Мать! Простите, но совсем недавно вы и
слушать меня не хотели, стоило мне заговорить о задержке хотя бы на день.
     -  Поговори  лучше с  кузнецами,  коновалами и  возницами,  -  отвечала
Эгвейн. - Мы  далеко не уйдем,  если начнут  падать кони, а повозки  на ходу
разваливаться.
     - Как вам угодно. Мать, - в голосе Шириам слышалась если не покорность,
то полное согласие.
     Ноги  скользили;  Амерлин и  Хранительница  Летописей  продолжали путь,
поддерживая  друг  друга. Пожалуй, Шириам  поддерживала Эгвейн  крепче,  чем
требовалось. Но не хватало еще, чтобы Престол Амерлин шлепнулась на глазах у
пятидесяти сестер и сотни  слуг. Впрочем, ни  сестрам, ни  слугам не  должно
показаться, что Амерлин ведут, словно обессилевшую лошадь, - нет, она просто
шагает рука об руку со своей Хранительницей Летописей.
     Большинство   из   Восседающих,  принесших   клятву  Эгвейн,  поклялись
просто-напросто из страха.  Узнай Совет, что они послали сестер  в Тар Валон
сеять  слухи  и  сомнения  среди  сторонниц  Элайды,  причем послали  тайно,
подозревая существование Приспешниц Темного среди самих Восседающих,  ссылка
и покаяние им были обеспечены.
     Так и вышло, что те  самые  женщины,  которые  надеялись сделать Эгвейн
своей марионеткой, оказались вынужденными  поклясться ей в верности. О таком
даже  в  тайной   истории  упоминалось  крайне  редко.  Айз  Седай  подобало
повиноваться  Амерлин, но подобная  клятва представляла  собой  нечто  иное.
Повиноваться-то они  повиновались, однако,  похоже, до сих пор не оправились
от  потрясения. Больше всех переживала  Карлиния,  но Эгвейн  помнила,  что,
увидев  ее  с  Восседающими после принесения клятвы,  и  Беонин заскрежетала
зубами. На  самом деле! Морврин  всякий раз взирала  на Эгвейн с удивлением,
словно до сих пор не могла поверить случившемуся. Нисао беспрестанно хмурила
брови, Анайя прищелкивала языком, а Мирелле частенько вздрагивала. Правда, у
нее  на  то имелись и другие  причины.  А  вот  Шириам  стала Хранительницей
Летописей при Эгвейн, настоящей Хранительницей при настоящей Амерлин.
     - Позвольте,  Мать,  воспользоваться этой  задержкой,  чтобы  выяснить,
нельзя ли  раздобыть в окрестностях провизию и фураж. Наши запасы подходят к
концу.  -Шириам  озабоченно нахмурилась. - Чай и соль так и вовсе на исходе.
Хотя не думаю, что здесь их можно отыскать...
     - Делай, что сочтешь нужным, - отозвалась Эгвейн.
     Сейчас ей  казалось странным, что не так  уж давно она трепетала  перед
Шириам, боясь  вызвать  у  той малейшее неудовольствие. Но не менее странным
казалось другое: перестав быть Наставницей Послушниц и лишившись возможности
принуждать Эгвейн, Шириам, похоже, только обрадовалась.
     - Я  во всем полагаюсь на  тебя,  Шириам, - промолвила  Эгвейн. От этой
похвалы женщина буквально расцвела.
     Солнце  еще  не поднялось над восточной линией  фургонов и  палаток, но
лагерь был полон  деловой  суеты. Поварихи, с помощью  оравы  послушниц, уже
занимались мытьем посуды. Послушницы  скребли котлы снегом так рьяно, словно
пытались хоть так согреться, а сами поварихи частенько отрывались от работы,
натужно разгибали спины и, кутаясь в плащи, подолгу таращились  на  снег под
ногами. Служанки и слуги, напялившие на себя все что отыскали в сундуках, но
все  равно дрожавшие от  холода,  по  заведенному порядку, едва позавтракав,
начали разбирать лагерь, а  теперь  с  кряхтением ставили заново  уже снятые
палатки и вытаскивали из фургонов  кладь. Усталые возницы, успевшие  запрячь
лошадей,  распрягали  животных  и,  сгорбившись, шаркая  ногами,  уводили  к
коновязям.  Некоторые,  не замечая  проходящих  поблизости  сестер, тихонько
ворчали,  но  в большинстве  своем люди  слишком  утомились  для того, чтобы
жаловаться.
     Айз Седай, чьи палатки не успели снять  или установили заново, скрылись
внутри,  другие командовали слугами,  иные спешили  оледенелыми  тропами  по
своим делам. В  отличие от  прочих,  сестры выказывали  не больше  признаков
усталости,  чем Стражи,  которые  как-то  ухитрялись выглядеть  так,  словно
превосходно  выспались  и  теперь  радуются  чудесному  весеннему  утру.  По
подозрению Эгвейн, узы между ними, помимо всего прочего, позволяли айз Седай
черпать силу у  Стража. Они взаимно подкрепляли друг друга: когда твой Страж
ни за  что не желает признаться себе, что замерз, устал или голоден, тебе не
остается ничего другого, как держаться столь же стойко.
     На одной  из тропок показалась  Морврин, вцепившаяся  в  руку Такимы, -
наверное, чтобы не упасть; хотя Морврин обладала внушительной комплекцией, и
рядом с  ней  низенькая Такима казалась  еще миниатюрнее. А может, чтобы  не
дать Такиме улизнуть? Эгвейн сдвинула брови. От Морврин вполне можно ожидать
излишней  настойчивости  в  разговорах  с  Восседающими  из  своей  Айя,  из
Коричневой;  и почему Такима - уж скорее  Джания или Эскаральда... Перед тем
как обе сестры скрылись за крытым парусиной фургоном,  Морврин  склонилась к
своей спутнице и прошептала ей что-то на ухо.
     - Что-то случилось. Мать? - спросила Шириам.
     - Ничего особенного, - выдавила улыбку Эгвейн. - Ничего особенного.
     У Кабинета Амерлин они расстались: Шириам  отправилась по делам, Эгвейн
же вошла внутрь,  где все было готово. Как раз в этот  момент Сейлем ставила
на письменный стол поднос с чаем. Худая как щепка женщина, с вечно задранным
носом, в  платье,  ярко расшитом  бисером по  корсажу  и  рукавам, с первого
взгляда мало  походила на  служанку, но со своими обязанностями  справлялась
отменно. Две жаровни  с тлеющими  угольями несколько  смягчали  стужу,  хотя
большая часть тепла уходила в дымовое отверстие. Брошенные на уголья сушеные
травы  придавали  дымку приятный аромат.  Лампа была заправлена и очищена от
нагара, сальные свечи  подровнены и  зажжены.  Никто  не собирался оставлять
полог открытым и довольствоваться светом дня.
     Суан  уже  дожидалась  Эгвейн  со  стопкой бумаг  в руках,  неспокойным
выражением на лице и чернильным пятном на  носу. Должность секретаря Амерлин
предоставляла Суан  возможность  открыто  разговаривать  с Эгвейн, а  Шириам
нимало  не возражала  против  того, что ее избавили  от  бумажной  волокиты.
Правда, сама Суан частенько ворчала. Для женщины, почти  не покидавшей Башни
со дня  принятия  в послушницы, она  казалась на удивление непоседливой. А в
настоящий момент являла собой живой образец женщины,  проявляющей недюжинное
терпение и желающей, чтобы все это знали.
     Сейлем  так жеманно  кланялась  и  приседала,  снимая с  Эгвейн  плащ и
перчатки, что это действо превратилось  в целую  церемонию. Она беспрестанно
ворковала, предлагая всяческие мелкие услуги: "Не угодно ли  Матери, чтобы я
укутала  ей колени?!",  - и это продолжалось до тех пор, пока Эгвейн  ее  не
выставила. Чай отдавал  мятой. В такую-то погоду!  Временами Сейлем казалась
несносной, да и верность ее внушала сомнения, но услужить она  старалась изо
всех сил.
     Времени  рассиживаться  и распивать  чай не  оставалось,  хотя  Эгвейн,
расправив накидку, устроилась за письменным столом и  невольно  подергала за
ножку складного стула,  который  частенько складывалс