после этих слов Девы замолчали и пропустили Ранда в
палатку.
     Авиенда лежала под  одеялами, высунув из-под  них  стройную голую ногу.
Ранд  старался не  смотреть ни на ее выставленную ногу,  ни на саму девушку.
Лампу она оставила гореть. С приятным чувством он заполз под свои одеяла  и,
направив Силу, потушил лампу, а потом отпустил саидин. Ему  опять приснилась
Авиенда.  Она  вновь швырнула  огненный  шар,  только  теперь  отнюдь  не  в
Драгкара, а рядом с девушкой сидел хохочущий Саммаэль.



        ГЛАВА 23. "Пятая часть - ваша"


     Натянув поводья, Эгвейн остановила Туманную на макушке поросшего травой
холма и принялась смотреть, как  из Джангайского Перевала на равнину стекает
река айильцев.  Из-за высокого седла  юбки  опять задрались  выше  колен, но
девушка  не обращала на  это  внимания. Нельзя  же каждую минуту по пустякам
беспокоиться! К тому же на ней  еще и чулки -  это ведь  не то же самое, что
голые ноги.
     Мимо  холма быстрым  шагом  двигались колонны айильцев,  разделенные по
кланам,  по  септам,  по воинским сообществам.  Строй  растянулся на милю  в
ширину,  айильцев  были  тысячи  и тысячи,  вместе  с ними двигались вьючные
лошади  и мулы, не  говоря уж о  гайшайн, которые  обустраивают лагерь, пока
прочие сражаются. А  большая часть этой  живой реки уже скрылась из виду или
еще не миновала  перевала. Даже  не  обремененная семьями, походная  колонна
очень  походила  на  двинувшееся  маршем  государство. Здесь,  за перевалом.
Шелковый  Путь  превратился  в  настоящую  дорогу  полных  пятидесяти  шагов
шириной, мощенную белыми плитами. Тракт, прямой как стрела, пересекал череду
кое-где  сровненных холмов. Изредка в интервалах между колоннами  можно было
заметить дорогу,  однако айильцы, по-видимому, предпочитали бежать по траве.
Многие из дорожных плит просели или перекосились. Более двадцати  лет минуло
с той поры, как на этом тракте было оживленное движение.
     После унылых пейзажей Пустыни  и редких, искореженных суровым  климатом
чахлых  карликов  было  приятной   неожиданностью  вновь  увидеть   деревья,
настоящие деревья: высоченные дубы,  густые заросли болотного  мирта - целые
рощицы.  И еще  высокая трава, по  которой  под  летящим  по  холмам  летним
ветерком пробегали мягкие  волны. На севере виднелся настоящий лес, а облака
в небе,  пусть далекие и тонкие, все  же были именно облаками. После Пустыни
воздух казался благословенно  прохладным  и влажным, хотя пожухлые  листья и
обширные бурые проплешины среди травы подсказали Эгвейн, что погода стоит не
в  пример сухая и жаркая для этого времени года. И тем не менее  этот глухой
уголок Кайриэна казался цветущим  раем по  сравнению с каменистыми пустошами
по ту сторону Драконовой Стены.
     Под  низким, почти  плоским  мостиком  извивалась  на  север  небольшая
речушка,  окаймленная полосами высохшей глины, бывшей прежде  речным дном; в
той  стороне лежала  река Гаэлин,  и до  нее  не так  уж много  миль. Эгвейн
гадала, что бы  айильцы подумали о той реке -  однажды ей  довелось видеть у
реки  обитателей Пустыни,  изумленных непривычным обилием воды.  Здесь же ее
усохшая лента означала просвет в словно бесконечном людском потоке - мужчины
и  Девы  на  миг потрясение  замирали,  глядя  на речушку, и лишь  потом  ее
перепрыгивали.
     По тракту загрохотали Кадировы фургоны, длинные упряжки мулов старались
вовсю,  но уступали  в скорости айильцам.  Переход по  извивам  и  поворотам
ущелья  занял четыре  дня, и Ранд, видимо, решил воспользоваться несколькими
оставшимися часами  дневного света,  чтобы  как  можно дальше  углубиться  в
Кайриэн. С  фургонами  скакали и Морейн с Ланом - не впереди  каравана  и не
рядом  с  похожим  на коробку Кадировым белым  домиком  на  колесах, а подле
второго  фургона, на котором  поверх прочего груза  высился  горб  накрытого
парусиной  тер'ангриала  в   виде  дверной  рамы.  Некоторые  предметы  были
тщательно  упакованы  и перевязаны  или уложены в  ящики  и бочонки, в каких
Кадир  доставил  в  Пустыню свои  товары,  а какие-то  просто засунули  куда
попало,  где  отыскалось  место.   Чего  тут   только  не  было:  необычные,
причудливых форм вещицы из металла и стекла, стул из красного кристалла, две
статуэтки обнаженных мужчины и  женщины, высотой  в рост ребенка,  жезлы  из
обыкновенной и драгоценной поделочной кости и из странного черного материала
-  всевозможной длины  и разнообразной толщины. Предметов было много,  в том
числе  и те, которые Эгвейн и  описать-то затруднялась. Морейн  использовала
для груза каждый свободный дюйм пространства во всех фургонах.
     Эгвейн очень хотелось знать, почему Айз Седай не спускает глаз именно с
этого фургона.  Судя  по всему, никто больше не замечал, что Морейн  уделяет
фургону  с тем тер'ангриалом  столько  внимания, сколько не  достается  всем
прочим вместе  взятым,  но девушка заметила.  Однако выяснить,  в чем  дело,
скоро не удастся. Новообретенное равенство в  отношениях  с Морейн оказалось
очень  неустойчивым,  что Эгвейн поняла, задав Айз Седай  этот вопрос еще на
середине  перевала.  Девушке  было   сказано,   что  у   нее  излишне  живое
воображение.  А  если  у  нее  находится время на всякую  ерунду,  например,
шпионить за Айз Седай, вероятно, Морейн стоит переговорить с Хранительницами
о том, что нужно  бы  побольше заниматься с  Эгвейн.  Конечно же, Эгвейн без
конца извинялась, и  похоже, ее преисполненные кротости слова подействовали.
Эмис и остальные Хранительницы не ужесточили своих требований - все осталось
по-прежнему.
     С  сотню таардадских Фар  Дарайз Май рысцой пробежали мимо холма по эту
сторону дороги; двигались они  легко, вуали висели, но  в любой момент  Девы
готовы были  их  нацепить,  а  у  бедер  болтались полные колчаны. Некоторые
держали  стрелы  на  тетивах  своих изогнутых  роговых  луков,  тогда  как у
остальных  луки  висели за спиной в  чехлах;  ритмично покачивались  на бегу
копья и щиты.  Следом  за ними дюжина гаишайн, облаченных в  белые балахоны,
вела навьюченных мулов, едва поспевая за Девами. На одной из гаишайн было не
белое одеяние,  а черное -  Изендре приходилось тяжелее всех.  Эгвейн узнала
Аделин и  еще двух-трех из тех, кто охранял  палатку Ранда в ночь нападения.
Вдобавок к  своему  оружию каждая держала в  руке куклу  -  грубо сделанную,
выряженную  в  длинные юбки  и  свободную блузу;  айилки  всем  своим  видом
старались показать, что  ничего  такого  у них нет,  но их выдавали каменные
лица.
     Эгвейн не знала в точности, что это  за куклы. Сменившись с поста,  эти
Девы вместе явились к Бэйр и Эмис и провели с ними немало времени. Следующим
утром,  когда  лагерь,  еще  погруженный  в   предрассветный  серый  сумрак,
только-только  просыпался,  они  начали  мастерить  кукол. Спросить напрямую
Эгвейн, разумеется, не решилась,  но отважилась  на  мимолетное  замечание в
присутствии  рыжеволосой  Майры из Томанелле, из септа Се-рай, и та сказала,
что кукла должна напоминать ей, что
     она уже  не  ребенок. Тон айилки ясно дал понять - говорить на эту тему
она  не желает.  Одной из  Дев, которые несли в руке куклу,  было  не больше
шестнадцати, но Майра-то ровесница Аделин.  Во всем  этом было мало  смысла,
что огорчало  Эгвейн.  Всякий раз, как  Эгвейн казалось, будто она  понимает
айильские обычаи, случалось нечто, доказывающее, что это далеко не так.
     Против воли взор девушки, точно притянутый магнитом,  вновь обратился к
выходу из ущелья. Там по-прежнему стоял, еле различимый вдалеке, ряд кольев,
протянувшийся  от одного  крутого  горного  склона  до другого. Лишь в одном
месте айильцы  повалили  их,  освобождая дорогу.  Куладин  оставил еще  одно
послание - перегородив тропу кольями и насадив на них мужчин и женщин. Колья
с  мертвецами  простояли  семь  дней. К холмам справа от перевала  цеплялись
высокие  серые стены Селиана, над ними - никакого движения.. Морейн сказала,
что  город стал  лишь слабой тенью  своей былой славы,  однако  размеры  его
внушали уважение. Селиан был много больше Тайена, тем не  менее от него тоже
мало что  осталось. И выживших  не было  - не считая тех, кого  увели Шайдо.
Правда, кто-то мог  убежать, посчитав  какое-то  место безопасным.  На  этих
холмах  были фермы;  хотя после Айильской  Войны  люди и  покинули восточный
Кайриэн,  городу  не прожить  без ферм, которые обеспечивают  его  хлебом  и
другой провизией. Теперь же из почерневших остатков каменных стен фермерских
домов  торчали закопченные трубы;  тут  над сгоревшим  каменным  сараем  еще
уцелели  обугленные  стропила;  там и  амбар, и сам дом обрушились от  огня.
Холм, на который Эгвейн въехала верхом на Туманной, был овечьим выгоном; над
оградой у подножия холма жужжали тучи мух - там картина напоминала бойню. На
всем пастбище не осталось ни одной живой овцы, нигде на дворе фермы не видно
было и цыпленка.  На  полях вместо  спелых  колосьев  щетинилась  обгоревшая
стерня.
     Куладин и Шайдо были айильцами. Но айильцами были и  Авиенда, и  Бэйр с
Эмис и Мелэйн,  и Руарк, который  говорил,  что Эгвейн похожа на одну из его
дочерей. Хотя зрелище  посаженных на кол  людей им  было отвратительно, они,
похоже,  лишь  считали,  что  даже  древоубийцы  не  заслуживали  подобного.
Возможно, единственный  способ  по-  настоящему понять  айильцев -  родиться
среди них.
     Кинув   напоследок  взгляд   на  разрушенный   город,  Эгвейн  медленно
направилась вниз по склону к грубой каменной ограде, выехала через воротца и
склонилась  с седла,  чтобы закрепить створку  петлей из  сыромятного ремня.
Жест, от которого она уже отвыкла.  Ирония заключалась в том, что, по словам
Морейн,  Селиан  и  вправду  мог  переметнуться   на   сторону  Куладина   В
переменчивых  хитросплетениях  Даэсс  Деимар,  когда  на  одной  чаше  весов
захватчик-айилец, а на  другой человек,  пославший  в Кайриэн  солдат  Тира,
какая бы ни была к тому причина, решение могло склониться в  любую сторону -
если бы Куладин дал жителям города возможность выбора.
     Эгвейн, проскакав по широкой дороге, нагнала Ранда, который сегодня был
в красной куртке, и присоединилась к Авиенде, Эмис и  еще тридцати или более
Хранительницам Мудрости, которых девушка  едва знала, не считая двух ходящих
по снам Все двигались немного позади Ранда. Верхом ехали  Мэт в  широкополой
шляпе и с чернодревковым копьем и Джасин Натаэль -  за спиной арфа в кожаном
футляре,  красное  знамя  полощется на  ветру,  -  однако  спешащие  айильцы
обходили отряд с боков. Ранд вел  своего крапчатого в поводу  и беседовал  с
вождями  кланов. В юбках или  не в юбках, Хранительницам придется хорошенько
поработать ногами, чтобы не отстать от проходящих мимо колонн, но они, точно
смола,  прилипли к Ранду. На Эгвейн  они едва  взглянули  - их глаза  и слух
напряженно старались не упустить ни жеста, ни слова Ранда и шести вождей.
     - ...и кто бы ни прошел после Тимолана, - говорил Ранд твердым голосом,
- им нужно сказать то же  самое. -  Каменные Псы, оставленные приглядывать у
Тайена, вернулись с известием, что через день в ущелье вошли Миагома. - Я не
дам Куладину разорить эту страну и не хочу грабить ее сам.
     -  Малоприятное послание,  -  заметил Бэил, - и для нас тоже,  если  ты
хочешь этим сказать, что нам нельзя брать пятую часть
     Ган и остальные вожди, даже Руарк, кивнули
     - Пятая часть - ваша. - Ранд не повысил голоса, но слова его неожиданно
прозвучали, будто заколачиваемые  гвозди  -  Однако ничего  из этой доли  не
будет съестными припасами Питаться будем тем, что найдем, добудем охотой или
купим, если отыщется тот, кто продаст еду, пока я не встречу тайренцев и они
не поделятся  с  нами припасами  из Тира. Того, кто  возьмет на пенни  сверх
пятой доли, или заберет каравай хлеба без уплаты, или сожжет хотя  бы хижину
только  потому,  что та принадлежит древоубийце, или убьет человека, который
не пытался убить его, того я повешу, кем бы он ни был
     - Кланы  вряд ли  с  восторгом  примут  эту  весть,  - сказал  Деарик с
каменным лицом. - Я явился, чтобы следовать за Тем-Кто-Пришел-с-Рассветом, а
не чтобы нянчиться с клятвопреступниками.
     Бэил  и Джеран собрались было с ним согласиться,  но каждый увидел лицо
другого, и оба захлопнули рты
     - Деарик,  хорошенько  запомни, что  я сказал. -  промолвил Ранд.  -  Я
пришел  спасти  эту землю,  а не  разорять ее еще пуще.  То, что  я  говорю,
касается каждого клана Мои слова предназначены и для Миагома, и для тех, кто
последует за мной в будущем. Для каждого клана. Зарубите себе на носу.
     На этот  раз никто и слова поперек не сказал,  и Ранд запрыгнул в седло
Джиди'ина, пустив жеребца  шагом.  На лицах окружавших  его  вождей  застыло
непроницаемое выражение.
     Эгвейн вздохнула. Эти люди годятся Ранду в отцы, если  не старше, они -
предводители  народа, можно  сказать,  короли  во  всем,  хоть  сами  это  и
отрицают,  закаленные  в битвах предводители.  А он  чуть  ли  не вчера  был
мальчишкой,  только-только  переступившим  порог  совершеннолетия,   юношей,
который спрашивал  с надеждой  в голосе, а не приказывал и ожидал  от других
подчинения. Он менялся быстрее, чем Эгвейн успевала уследить за переменами в
нем. Хорошо,  коли Ранду удастся  удержать  этих людей и благодаря  этому он
спасет  другие  города  от  той  участи, которую Куладин  уготовил  Тайену и
Селиану.  Так говорила себе Эгвейн.  Ей  лишь  хотелось,  чтобы Ранд добился
своего,  не выказывая растущего с каждым днем высокомерия. Интересно,  скоро
ли  он станет  ожидать  от нее  такого  же послушания его  приказам, как  от
Морейн? А когда очередь дойдет до всех Айз Седай? Эгвейн надеялась, что лишь
надменность тому виной.
     Решив  поговорить с  Авиендой, Эгвейн высвободила  ногу  из  стремени и
протянула  руку  айилке,  но  та покачала головой.  Она и  в  самом деле  не
очень-то  любила ездить верхом. Или, быть может, причина ее нежелания  - все
эти Хранительницы, плотной группой шагающие рядом. Некоторые из них  не сели
бы  на  лошадь, даже если  б им ноги  переломали. Вздохнув, Эгвейн  слезла с
седла и взяла  Туманную  под уздцы,  с  легким раздражением  оправляя  юбку.
Мягкая, до  колен айильская обувка выглядела удобной, да и была таковой,  но
вовсе не для долгой ходьбы по неровной, жесткой дороге.
     - Он и вправду командует,  -  заметила Эгвейн. Авиенда на миг  оторвала
взгляд от спины Ранда:
     - Я не понимаю его. Не могу понять! Ты только взгляни, что он несет!
     Она имеет в виду, конечно же, меч. Вообще-то, если быть точным,  он его
не  нес. Меч висел на луке  седла, в  простых ножнах из  бурой шкуры кабана;
длинная рукоять, обтянутая той же кожей,  доходила Ранду до пояса. Рукоять и
ножны  изготовил человек  из  Тайена, пока они двигались  по  ущелью. Эгвейн
гадала, зачем Ранду меч,  ведь он мог, направив Силу,  действовать  огненным
мечом,  не говоря  уже обо всем  таком, что заставит мечи выглядеть детскими
игрушками.
     - Авиенда, ты ведь сама ему сделала такой подарок! Подруга нахмурилась:
     - Он пытается заставить меня взять и рукоять. Но  он использовал это, и
она принадлежит ему. Словно насмехаясь надо мной, мечом размахивал!
     - Ты не из-за меча сердишься. - Эгвейн не думала, что Авиенда  сердится
из-за этого - той ночью в  Рандовой палатке айилка и не заикнулась о мече. -
Ты до  сих пор расстраиваешься из-за того, как он  с тобой разговаривал, и я
тебя  понимаю. Я знаю, он жалеет о случившемся. Иногда  он ляпнет что-нибудь
не подумав, но если бы ты разрешила ему извиниться...
     - Очень мне нужны  его извинения, - проворчала Авиенда. -  Не хочу я...
Не могу больше! Не могу я  больше спать в его палатке.  - Вдруг она схватила
Эгвейн  за руку,  и, не знай  та  подругу лучше, вполне могла  подумать, что
айилка в любой момент расплачется. - Ты  должна поговорить с ними обо мне! С
Эмис,  Бэйр и  Милэйн. Тебя они послушают. Ведь ты - Айз Седай!  Они  должны
разрешить мне вернуться к их палаткам. Должны!
     - Кто  и  что должен? - спросила  Сорилея, поотстав от прочих и зашагав
рядом с  девушками. У Хранительницы  Мудрости  из Крепости Шенде были редкие
белые  волосы,  а  кожу  на  лице  словно туго  натянули  на  череп.  Взгляд
прозрачных зеленых  глаз мог с десяти шагов остановить и сбить с ног лошадь.
Так  она  обычно  смотрела на  каждого. Когда же  Сорилея сердилась,  прочие
Хранительницы помалкивали, а вожди кланов с извинениями торопились  убраться
подальше.
     Мелэйн и  другая Хранительница,  седеющая  женщина из  Черной  Воды, из
Накай,  хотели  было присоединиться  к  ним, но Сорилея лишь  бросила на них
взгляд, и те тотчас передумали.
     - Если б ты, Мелэйн, не была слишком занята мыслями о своем новом муже,
то знала бы, что Эмис хочет с тобой  поговорить.  И с тобой, Айрин. - Мелэйн
залилась ярким румянцем и поспешила обратно к остальным, но женщина постарше
оказалась  там первой.  Сорилея проводила их  взглядом, потом обратила  свой
взор на Авиенду: - Итак, теперь мы можем поговорить спокойно.  Значит, ты не
хочешь чего-то делать.  Разумеется,  это  то, что тебе велено сделать. И  ты
думаешь, что  эта девчушка, хоть она  и  Айз Седай,  сумеет избавить тебя от
этого.
     - Сорилея, я... - Авиенда не договорила.
     -  В мое время девочки прыгали, когда Хранительницы говорили "прыгать",
и прыгали  до тех пор, пока их не останавливали. И пока я жива, мое время не
кончилось. Мне выразиться яснее?
     Авиенда глубоко вздохнула.
     - Нет,  Сорилея,  - покорно  ответила  она. Взор старухи впился в  лицо
Эгвейн.
     - А ты? Все еще намерена просить за нее?
     - Нет, Сорилея. - Эгвейн так и подмывало склониться в реверансе.
     - Вот  и хорошо,  -  заметила Сорилея - не с  удовлетворением, а просто
подтверждая то, что ожидала услышать. Скорей всего, так оно и было. - Теперь
я могу поговорить с вами  о том, что  я действительно хочу знать. Я слышала,
кар'а'карн сделал тебе интересный подарок. Просто-таки  неслыханный - рубины
и лунники.
     Авиенда вздрогнула, точно по ноге у нее пробежала мышь. Ну, пожалуй, от
мыши она не вздрогнет,  но  именно так дернулась бы в  подобном случае  сама
Эгвейн.  Айилка  принялась рассказывать  Сорилее о  Ламановом мече и  ножнах
столь торопливо, что слова ее чуть ли не наползали одно на другое.
     Сорилея поправила шаль,  ворча  о девушках, касающихся  мечей, пусть  и
завернутых  в  одеяла, и о  том, что  надо бы  строго отчитать "эту  молодую
Бэйр".
     - Выходит, он не пленил твой взор. Жаль. Это чувство привязало бы его к
нам покрепче.  А то теперь  он  слишком многих  считает  своими. - Некоторое
время  Сорилея разглядывала Авиенду  с ног до головы. - Надо, чтобы Феран на
тебя посмотрел.  Его  двоюродный дед - мой сестра-сын. У тебя есть и  другой
долг  перед нашим народом, не только учиться  на Хранительницу Мудрости. Эти
бедра созданы, чтобы рожать детей.
     Авиенда споткнулась о выступающий угол дорожной плиты и едва не упала.
     - Я...  я подумаю о нем, когда придет время,  - еле  слышно  промолвила
девушка.  -  Мне  еще  многому  надо  научиться,   тому,  что   значит  быть
Хранительницей.  Феран к  тому  же  - Сейа Дун, а Черные  Глаза дали обет не
спать  ни  под  кровом,  ни  в  палатке,  пока Куладин не  умрет. -  Куладин
принадлежал к Сейа Дун.
     Сорилея кивнула, будто все улажено.
     -  А ты, юная Айз Седай? Говорят, ты хорошо знаешь Кара'карна. Исполнит
ли он свою угрозу? Даже вождя клана повесит?
     -  Думаю...  по-моему... он  так  и  сделает. -  Эгвейн  чуть  побойчее
добавила: - Но уверена, его можно убедить, и он поймет разумные доводы.
     Она ни в  чем не была уверена, даже  в  том, что найдется такой довод -
судя  по тону.  Ранд  говорил  весьма  уверенно.  Но  какой  прок  Ранду  от
справедливого наказания, если он вдруг обнаружит,  что  и другие  обратились
против него, как Шайдо?
     Удивленная Сорилея глянула  на Эг