живых.
     Как Этениелле  и  предполагала, первая  пара  из тех, на встречу  с кем
направлялась  королева,  уже  поджидала ее. Обоих сопровождали двое.  Пейтар
Начиман - на  длинном  лице слишком много морщинок, куда больше,  чем у того
ошеломительно красивого мужчины, которым Этениелле восхищалась в детстве, не
говоря уже  о том, что волос у него стало гораздо меньше,  и  те - седые.  К
счастью, он  отказался  от  арафелского обычая  заплетать  косицы  и  волосы
подстригал  коротко. Но в  седле Пейтар  держался прямо,  крепким плечам  не
нужна подкладка в  шитой  золотом  зеленой  куртке, и  Этениелле знала,  что
мечом, висящим  у  бедра,  он владеет с  прежней  ловкостью.  Изар  Тогита -
квадратное лицо, голова, за исключением пряди  белых волос, выбрита, простая
куртка цвета  старой  бронзы.  Он  был  на  голову  ниже  короля  Арафела  и
худощавее, но-тот рядом с ним казался добродушным. Изару Шайнарскому незачем
было хмуриться -  какая-то  печаль всегда таилась в его глазах, - он казался
выплавленным  из  того  же  металла,  что и  длинный меч у него  за  спиной.
Этениелле доверяла обоим -  и надеялась, что это доверие подкрепят  семейные
узы. Союзы по браку  всегда связывали Пограничные  Земли, в той же мере, как
их сплачивала  война с  Запустением. Дочь Этениелле была замужем  за третьим
сыном  Изара, а сын  любимой внучки Пейтара, так же как  брат и две  сестры,
нашли себе супругов в их Домах.
     Спутники королей походили друг на друга не больше их самих. Как обычно,
Ишигари Терасиан  выглядел  так, будто  в  седло его посадили  в  похмельном
оцепенении после знатной пьянки,  и оставалось удивляться, как такой толстяк
на  коне держится; красная тонкая куртка будто жеваная, щеки небриты, взгляд
затуманенный. По  контрасту  Кэйрил Шианри, высокий и худощавый, щегольством
мало  уступал Балдеру, хотя на припорошенном пылью и лице сверкали  капельки
пота, в  косицы вплетены серебряные колокольчики,  такие  же  позвякивают на
голенищах сапог. Как обычно, на всех, кроме Пейтара, он взирал холодно, чуть
ли не воротя свой выдающийся нос. Вообще-то во многих отношениях Шианри  был
глуп  -  короли  Арафела  редко  позволяли  себе  роскошь  прислушиваться  к
советникам, больше полагаясь  на своих королев, - но он тоже был не тем, кем
казался с виду. Агельмар Джагад многим походил на Изара, хоть и был выше его
и  шире в плечах, -  посолдатски  просто одетый  мужчина, словно из  камня и
стали, увешанный оружием с головы до ног. Молниеносная смерть, только ждущая
приказа. Алесуне  Чулин - стройна и привлекательна  в  той же  степени,  как
Серайлла коренаста  и простолица, и в ней  клокотала  ярость, в то время как
Серайлла была само спокойствие. Алесуне, казалось, и родилась в своих тонких
шелках голубого цвета. Хорошо бы не забывать, что и о ней, как и о Серайлле,
судить по внешности было бы ошибкой.
     - Да  пребудут с  тобой  мир  и Свет,  Этениелле  Кандорская,  - хрипло
поприветствовал  Изар Этениелле. Та  остановила коня перед королями, и сразу
же Пейтар распевно произнес:
     - Да  обнимет тебя Свет, Этениелле Кандорская! От голоса Пейтара сердца
женщин по-прежнему бились  учащенно. И сердце жены, которая  знала, что он -
весь ее,  до подошв  сапог,  - Этениелле сомневалась, чтобы у  Менуки имелся
хоть малейший  повод для ревности,  да и  сама она в жизни такого  повода не
давала.
     Этениелле приветствовала их столь же кратко, завершив откровенным:
     - Надеюсь,  вы  добрались  сюда незамеченными.  Изар фыркнул и оперся о
седло,  мрачно  разглядывая Этениелле. Суровый  мужчина, но одиннадцать  лет
вдовец и по-прежнему в трауре. В память своей жены он писал стихи. Внешность
всегда обманчива, всегда за нею что-то да кроется.
     - Когда бы нас заметили, Этениелле, - проворчал он, - нам можно было бы
поворачивать назад.
     -  Уже  говорите  о том, чтобы  поворачивать? - Каким-то  образом своим
тоном  и  подергиванием  поводьев,  украшенных  бахромой,  Шианри  ухитрился
выразить разом и  презрение, и  едва прикрытый  вежливостью  вызов. Агельмар
холодно оглядел  его,  чуть  шевельнулся в  седле, словно бы вспоминая,  где
какое  оружие  находится.  Да,  старые  союзники  во  многих  битвах  против
Запустения, но - все во власти новых подозрений.
     Серая кобыла, ростом с  боевого коня, затанцевала  под Алесуне.  Тонкие
белые пряди в длинных черных волосах вдруг напомнили плюмаж боевого шлема, а
глаза Алесуне заставили легко забыть, что шайнарки не учатся владеть оружием
и не бьются  на дуэлях.  Титул  ее был  прост - шатаян  королевского  двора,
однако если кто-либо подумает,  будто влияние шатаян распространяется только
на дела  с поставщиками провизии, тем самым  он совершит  смертельно опасную
ошибку.
     -  Безрассудство -  это не  смелость, лорд Шианри.  Мы оставили  рубежи
Запустения  почти без  защиты.  И  если  мы не выполним  того,  что намерены
сделать,  наши головы насадят на копья. Если об этом  не позаботится ал'Тор,
то уж Белая Башня в удовольствии себе не откажет.
     -  Запустение, можно сказать,  впало в спячку, - пробормотал  Терасиан,
потирая мясистый подбородок. Тихо скрипнула щетина. - Никогда не видывал его
таким.
     - Тень  никогда  не  засыпает, -  негромко обронил Джагад,  и  Терасиан
задумчиво кивнул. Из всех здесь присутствовавших лучшим полководцем считался
Агельмар,  однако  места  по  правую  руку Пейтара Терасиан добился вовсе не
потому, что был хорошим собутыльником.
     -  Те силы, что я оставила,  сдержат Запустение,  если только  вновь не
разразятся Троллоковы Войны, - сказала Этениелле  твердо. - Надеюсь, вы  все
поступили так  же. Впрочем, какое это имеет значение? Неужели кто-то думает,
что мы и в самом деле можем повернуть назад?
     Она вложила в вопрос изрядную  долю сарказма и не ожидала ответа. Но ей
ответили.
     -  Повернуть  назад? -  раздался  за  спиной  Этениелле  требовательный
высокий  голос  молодой  женщины. К собравшимся  галопом  подскакала Тенобия
Салдэйская и так резко осадила своего белого мерина, что тот  встал на дыбы.
По темно-серым рукавам ее дорожного  платья с узкими юбками  тянулись тонкие
цепочки жемчужин, а обильная ало-золотая вышивка подчеркивала тонкую талию и
округлую грудь.  Высокая для женщины, Тенобия умела быть если и не красивой,
то  хорошенькой,  несмотря  на  слишком  дерзко   выступающий   нос.  Такому
впечатлению  немало способствовали  большие  миндалевидные  глаза  глубокого
синего цвета, а также и уверенность, которую она  словно бы излучала  вокруг
себя. Как и ожидалось, королеву Салдэйи сопровождал лишь Калиан Рамсин, один
из  ее  многочисленных  дядьев, седоволосый,  покрытый  шрамами,  с  орлиным
профилем  и  густыми  усами, загибавшимися вниз.  Тенобия  Казади  принимала
советы солдат, но больше - ничьи.
     -  Я  назад не  поверну,  - яростно продолжала  она,  - что бы ни стали
делать другие. Я отправила своего дорогого дядю Даврама принести мне  голову
Лжедракона  Мазрима  Таима, а теперь они оба, и  он, и  Таим, идут  за  этим
алТором.  Это если верить хотя  бы  половине того,  что  я  слышала. При мне
пятьдесят тысяч, и,  что бы вы ни решили, я не поверну обратно, пока дядя  и
ал'Тор в точности не усвоят, кто правит Салдэйей!
     Этениелле  переглянулась  с Серайллой  и  Балдером,  а  Пейтар  и  Изар
принялись  убеждать Тенобию,  что тоже  не намерены отступать. Серайлла чуть
качнула головой, еле заметно пожала плечами. Балдер  не таясь закатил глаза.
Этениелле  отчасти  предполагала,  что  в конце  концов Тенобия  не  решится
приехать, но, видно, с девчонкой хлопот не оберешься.
     Салдэйцы  были со странностями -  частенько Этениелле удивляло, как это
ее сестра Эйнона так удачно вышла замуж  за другого дядю Тенобии, - однако у
Тенобии  все  странности  доходили до  крайностей. От любого салдэйца  можно
ожидать  чего  угодно,  но  Тенобия  находила   удовольствие  в  том,  чтобы
шокировать доманийцев и перещеголять алтарцев. Вспыльчивость салдэйцев вошла
в легенды;  характер же  Тенобии был точно лесной пожар на сильном  ветру, и
никогда  не  скажешь,   что   послужит   для  него  искрой.  Этениелле  даже
задумываться   не  хотелось,  каких  трудов   будет   стоить  заставить   ее
прислушаться к доводам здравого смысла. На такое способен  разве  что Даврам
Башир.
     Не стоит забывать и  о том, что Тенобия по-прежнему молода, хотя  давно
миновала  возраст, когда ей следовало выйти замуж: брак -  долг любого члена
правящего  Дома,  а  тем   более  правителя.  Однако  Этениелле  никогда  не
рассматривала девушку как невесту для кого-то из своих сыновей. Требования к
мужу у  Тенобии были  такие же, как и она сама. Пожалуй, она бы  без оглядки
выскочила   за   героя,  способного   одолеть   разом   дюжину  Мурддраалов,
одновременно играя  на  арфе и  сочиняя стихи. Также  он  должен в  искусной
беседе посрамить своими познаниями  ученых,  одновременно съезжая  верхом по
отвесному склону. Или взбираясь на неприступную скалу. Разумеется, он должен
уступать ей - ведь, в  конце концов, она королева! - правда, иногда  Тенобия
будет ждать от него, что он пропустит мимо ушей все  ею сказанное и попросту
закинет ее  себе на плечо. Девчонка и  впрямь именно  этого  ожидает!  И  да
поможет муженьку Свет, если ему вздумается проделать это в тот момент, когда
ей  хочется другого! Или  подчиниться, когда ей угодно иное. Она  никогда не
говорила напрямую, но любая женщина с толикой мозгов, услышав ее разговоры о
мужчинах,  очень скоро сложит  одно к другому.  Тенобия  умрет старой девой.
Иными словами, наследует ей Даврам, ее  дядя, - если после всего она оставит
его в живых. Или же наследник Даврама.
     Тут ухо Этениелле кое-что уловило, и она резко выпрямилась в седле. Зря
отвлеклась - слишком многое поставлено на кон.
     - Айз Седай? - резким тоном спросила она. - Что Айз Седай?
     Их  советницы  из  Белой  Башни, все, кроме  Пейтаровой,  отбыли,  едва
получили известия  о бедах в Башне - и ее советница Ниан, и Изарова  Айслинг
исчезли без следа. Если к  Айз Седай просочится хотя бы намек на их планы...
Что  ж, у Айз Седай всегда есть  свои собственные  планы. Всегда.  Этениелле
очень бы не хотелось обнаружить, что  она сует руки не в одно осиное гнездо,
а сразу в два.
     Пейтар, слегка смутившись, пожал плечами. Не такой  уж сложный для него
прием;  он,  как и  Серайлла, попросту  не  допускал,  чтобы  что-либо могло
вывести его из себя.
     - Не думала же ты, Этениелле, что я оставлю Коладару? - ответил он. - Я
бы  не оставил ее,  даже если  бы мне  удалось скрыть от нее приготовления к
походу.
     Она  и вправду так не думала: ведь Кируна, его любимая сестра, была Айз
Седай, и  она  внушила  ему  глубокое  уважение к Башне. Однако - думать  не
думала, а втайне надеялась...
     - У Коладары были гостьи,  - продолжил Пейтар. - Семеро.  В сложившихся
обстоятельствах привести  их  с  собой  представлялось разумным. К  счастью,
убеждать никого не пришлось. По правде говоря, совсем не понадобилось.
     -  Да осияет  Свет и  сохранит наши  души,  -  прошептала  Этениелле  и
услышала тихие молитвы Серайллы и Балдера. - Восемь сестер, Пейтар? Восемь?
     В  Белой  Башне уже наверняка известны все, даже то, что они еще только
замышляют.
     - И со мной еще  пятеро, - вмешалась Тенобия, тоном,  каким  объявляют,
что отыскалась новая пара шлепанцев. - Они нашли меня раньше, чем я покинула
Салдэйю. Уверена, случайно:  удивились  не  меньше  моего. Едва узнав, что я
делаю - я до сих пор понять не  могу, как они  это узнали, но узнали!.. И  я
думала,  они кинутся искать Мемару.  - На миг  она  нахмурила брови.  Элайда
крупно  просчиталась,  решив припугнуть Тенобию  и послав  к  ней сестру.  -
Вместо этого, - договорила она, - Иллейзиен и остальные принялись настаивать
на скрытности больше моего.
     -  И  даже  так,  -  не  отступалась  Этениелле.  -  Тринадцать сестер!
Достаточно  того,  чтобы  одна  из них каким-то образом  передала  послание!
Несколько строчек.  Какой-нибудь  солдат  или запуганная  служанка.  Неужели
кто-то из вас полагает, будто способен их остановить?
     - Кости  брошены на  стол,  -  просто отозвался Пейтар.  Сделанного  не
воротишь. С точки зрения Этениелле арафельцы почти  такие же странные, что и
салдэйцы.
     - Тринадцать Айз Седай нам вовсе не помешают, - прибавил Изар.
     Скрытый смысл его слов был ясен всем. Впрочем, никто не ответил, словно
не желая  искушать  судьбу.  Только  Тенобия  вдруг  усмехнулась.  Ее  мерин
затанцевал было, но она успокоила его.
     -  Я предполагала двинуться на юг как можно быстрее,  но приглашаю  вас
всех сегодня на обед в свой лагерь. Вы  сможете  поговорить с Иллейзиен и ее
подругами  и решите,  будут ли ваши  суждения такими же, как  мое. Вероятно,
завтра вечером мы все сможем собраться в лагере Пейтара и расспросить подруг
Коладары. - Предложение  было столь разумным, столь  несомненно необходимым,
что согласились сразу все.  И тогда Тенобия прибавила, словно  эта  мысль ей
только  что пришла в голову: - Этениелле, мой  дядя  Калиан почтет за честь,
если ты позволишь сегодня  вечером ему сесть с тобой  рядом. Он  восхищается
тобою.
     Этениелле бросила взгляд  за спину  Тенобии,  на Калиана  Рамсина - тот
сидел  молча, не разжимая губ, казалось,  что  и вовсе не дыша, - она просто
взглянула на него, и на миг этот убеленный сединами орел отдернул занавес со
своих  глаз. На миг ей показалось, что она увидела то, чего не видела давно,
со смерти Бриса:
     мужчину, который смотрит не на королеву,  а на женщину. От потрясения у
нее  дыхание  перехватило.  Взор Тенобии скользнул с  дяди на Этениелле,  на
губах ее показалась еле заметная довольная улыбка.
     Гнев вскипел в Этениелле.  После этой улыбки все стало ясно, даже  если
бы  не  хватило взгляда Калиана. Девчонка  надумала оженить этого  малого на
ней? Дитятко  посмело...  И  внезапно гнев сменился печалью.  Сама Этениелле
была  моложе, когда  пыталась устроить  брак  своей  вдовой  сестры Назелле.
Вопрос государственный, но, несмотря на все свои протесты, Назелле влюбилась
в лорда Исмика. Этениелле так долго приходилось устраивать чужие  свадьбы, и
она  даже не  задумывалась, что  ее  брак  может  оказаться важным  фактором
государственных  дел.  Она  вновь  посмотрела  на  Калиана,  задержав взгляд
подольше. Его испещренное морщинами лицо снова  выражало почтительность,  но
она  видела его глаза.  Если она выберет себе консорта, его  должна отличать
твердость, но своим детям, если и не всем родичам, она всегда желала в браке
любви. То же, в неменьшей степени, относилось и к ней самой.
     - Вместо того чтобы тратить день на болтовню, - сказала Этениелле, куда
тише, чем ей бы того  хотелось, - давайте исполним то, ради чего мы здесь. -
Да  испепелит Свет  ее душу, она  ведь взрослая женщина,  а не  девчонка  на
первой встрече с поклонником. - Ну? - потребовала она. На сей раз ее тон был
определенно тверд.
     В тех осторожных письмах уже обо всем договорились, но все планы, когда
они отправятся  на  юг,  изменятся  сообразно  обстоятельствам.  Сегодняшняя
встреча преследовала всего одну цель - устроить древнюю церемонию в традиции
Пограничных  Земель,  церемонию,  которая  за  все  годы  со времен  Разлома
происходила, как гласят летописи, всего семь раз. Простая церемония, которая
свяжет  куда  крепче  слов,  сколь  бы  решительны  те  ни  были.  Правители
сдвинулись потеснее, остальные отъехали назад.
     Этениелле  зашипела  сквозь зубы, полоснув себя  по левой ладони ножом.
Тенобия, надрезая свою ладонь, смеялась. Пейтар и Изар все  равно что занозу
выковыривали.  Вытянулись  четыре  руки,  встретились,  сомкнулись  в  общем
пожатии,  смешивая кровь;  и капли  падали на  землю,  тут  же впитываясь  в
иссушенную почву.
     - Мы  - едины, до самой  смерти,  - сказал Изар,  и остальные повторили
вслед за ним:
     - Мы - едины, до самой смерти.
     Отныне они связаны кровью и землей.  Теперь  они обязаны отыскать Ранда
ал'Тора. И свершить то, что должно быть сделано. Не постояв за ценой.
     Удостоверившись,  что  Туранна в силах сидеть без  посторонней  помощи,
Верин встала, оставив обмякшую  Белую сестру пить воду. Во всяком случае, та
пыталась  пить.  Зубы  Туранны  стучали  по  серебряной   чаше,   что  и  не
удивительно.  Клапан  у  входа  в  палатку  был  опущен,  и  Верин  пришлось
пригнуться, чтобы высунуть наружу голову. И сразу усталость болью отозвалась
в спине. Верин ничуть не боялась дрожавшей у  нее за спиной женщины в черной
одежде  из  грубой  шерсти.  Она  крепко  держала  щит,  ограждавший  ее,  и
сомневалась,  чтобы  у Туранны  нашлось достаточно сил, чтобы наброситься на
нее  сзади, даже  приди Белой  в  голову такая  невероятная  мысль. Белые  о
подобном  просто помыслить не  могут.  Тем  паче  что  в нынешнем  состоянии
Туранна еще  несколько  часов вряд ли  сумеет  направить, даже  не будь  она
отгорожена щитом.
     На холмах у Кайриэна раскинулся лагерь  Айил: низкие палатки землистого
цвета  заполняли пространство между редкими  деревьями, оставшимися  в такой
близости от столицы. В воздухе висели  тучи пыли, но айильцев  не беспокоили
ни  пыль,  ни  жара,  ни  сияние  яростного  солнца.  Лагерь,  не уступавший
размерами какому-нибудь городу, был охвачен  деловитой суетой.  Верин видела
мужчин,  разделывающих  дичь  и латающих палатки,  точивших  ножи и тачавших
мягкие  сапоги,  в которых ходили  все  айильцы;  женщин, готовящих  еду  на
разведенных костерках, пекущих хлеб,  ткущих  на  небольших ткацких станках,
высматривающих  по лагерю детей. Повсюду облаченные  в белое гай'шайн  - они
переносили  тяжести,  выколачивали  ковры, возились  с  вьючными лошадьми  и
мулами. Ни лавочников, ни торговцев-разносчиков. И  разумеется, ни телег, ни
тачек.  Город? Больше походит  на  тысячу собранных  вместе  деревень,  хотя
мужчин здесь гораздо больше, чем женщин, и, не считая кузнецов, под молотами
которых  звенели  наковальни,  все   мужчины,  не  носившие   белые  одежды,
вооружены. Впрочем, большинство женщин тоже носили оружие.
     Среди такого множества  людей, под стать огромному городу, вполне могли
совершенно  затеряться несколько пленных  Айз  Седай,  но  не  далее  чем  в
пятидесяти шагах ковыляла женщина в черном бесформенном  платье. Она волокла
за собой коровью шкуру с  наваленными на нее камнями. Лицо  женщины  скрывал
глубокий капюшон, но никто, кроме захваченных сестер, не носил в лагере этих
черных  одежд. За  шкурой шагала  Хранительница Мудрости, ее окружало сияние
Силы, - она ограждала Айз Седай щитом,  а по бокам сестры, подгоняя розгами,
если она мешкала, шли две Девы. Верин терялась в догадках, не специально  ли
ей  показывают  пленниц.  Этим  утром  она  прошла  мимо большеглазой Койрен
Селдайн  - по  ее лицу струился пот, она шагала вверх по склону с тяжеленной
корзиной с песком  на спине, в  сопровождении Хранительницы  Мудрости и двух
рослых айильцев. Вчера - Сарен Немдал. Ее заставили горстями переливать воду
из  одного  кожаного ведра в  другое,  наказывая  розгами за каждую пролитую
каплю. Сарен ухитрилась улучить момент и спросить у Верин: "Почему я?", хотя
вряд ли ожидала  ответа. Да Верин  и не сумела бы дать  хоть какой-то ответ:
Девы тотчас же заставили Сарен вернуться к бессмысленному занятию.
     Верин  подавила  вздох.  С  одной  стороны,  ей  не  очень-то нравилось
подобное отношение к сестрам, каковы бы ни были причины или необходимость, а
с другой. Хранительницы Мудрости  явно хотят... Чего? Чтобы она  поняла, что
звание  Айз Седай здесь - пустой звук?  Нелепо. Уже растолковали, доходчивее
некуда. А  может, чтобы она  осознала:  черное платье могут надеть и  на нее
саму? Какое-то  время  она полагала,  что  ей-то  эта участь не  грозит,  но
Хранительницы таят  столько тайн, которые еще предстоит разгадать!  Из  этих
тайн самая малая - какова