т?
   - Ходят слухи о войне на Равнине Алмот и на Мысе  Томан,  -  медленно
произнесла Морейн. - А вместе с армиями  Ястребиное  Крыло  послал  двух
своих сыновей. Если они выжили в тех краях, какую бы землю ни открыли, у
Ястребиного Крыла могло оказаться много потомков. Или же ни одного.
   Амерлин кинула на Морейн предостерегающий взгляд, явно  желая,  чтобы
они с ней были в комнате одни - чтобы можно было спросить, что у  Морейн
на уме. Морейн успокаивающе махнула рукой,  на  что  ее  старая  подруга
ответила гримасой.
   Верин, уткнувшись носом в свои записи, ничего из этого не замечала.
   - Я не знаю, мать. Но сомневаюсь  в  такой  возможности.  Нам  совсем
ничего не  известно  о  тех  землях,  которые  наметил  завоевать  Артур
Ястребиное Крыло. Очень плохо, что Морской Народ отказывается пересекать
Аритский. Океан. Они утверждают, будто  на  той  стороне  лежат  Острова
Мертвых. Знать бы, что они под этим имеют  в  виду,  но  этот  проклятый
Морской Народ - сплошные молчальники... - Она вздохнула, по-прежнему  не
поднимая головы. - Все, что у нас есть, - единственный намек  на  "земли
под Тенью, за заходящим солнцем, за Океаном Арит,  где  властвуют  Армии
Ночи". Ничего, чтобы сказать нам, хватило ли посланных Ястребиным Крылом
войск, чтобы разбить эти "Армии Ночи", или  хотя  бы  то,  что  с  этими
войсками случилось после смерти Ястребиного Крыла. Едва  началась  Война
Ста Лет, всех занимало лишь одно: урвать для себя  побольше  от  империи
Ястребиного Крыла, куда там мыслям о его армиях за морем.  Мне  кажется,
мать, если их потомки еще живы и если они намерены были вернуться, то  с
какой стати им нужно было ждать так долго?
   - Значит, по-твоему, дочь моя, это - не пророчество?
   - Теперь "древнее дерево", - сказала Верин, погруженная в собственные
мысли. - Всегда были слухи - и не больше, - что, пока живет  государство
Алмот, у них есть веточка Авендесоры, возможно даже и  живой  росток.  И
знамя Алмот было - "голубизна для неба наверху, черное для земли внизу и
раскинувшееся Древо Жизни,  что  соединяет  их".  Разумеется,  тарабонцы
называют  себя  Древом  Человека  и  претендуют  на   происхождение   от
правителей и  знати  Эпохи  Легенд.  И  Домани  заявляют,  будто  они  -
наследники тех, кто в Эпоху Легенд создал Древо  Жизни.  Есть  и  другие
варианты, но следует отметить, мать, что по  крайней  мере  три  впрямую
указывают на Равнину Алмот и. Мыс Томан.
   Тон Амерлин стал вкрадчивым и обманчиво мягким.
   - Каково же твое решение, дочь моя? Если семя Артура Ястребиное Крыло
не возвращается, тогда это - не пророчество, и тогда болтовня о  древнем
дереве тухлой рыбьей головы не стоит.
   - Я лишь говорю вам, мать, что знаю, - сказала Верин, подняв глаза от
своих записей, - и предоставляю решение на ваше усмотрение. Мое  мнение:
последние заморские армии Артура Ястребиное Крыло давным-давно  сгинули,
но от того, что я так считаю, они таковыми  не  станут.  Время  Перемен,
конечно же, отсылка на конец Эпохи, а Великий Повелитель...
   Амерлин - словно удар грома - хлопнула ладонью по столу.
   - Я очень хорошо знаю, кто такой Великий Повелитель, дочь моя. Думаю,
сейчас тебе лучше уйти.
   Она сделала глубокий вдох и с видимым усилием взяла себя в руки.
   - Ступай, Верин. Я не хочу сердиться на тебя.  Я  не  хочу  забывать,
кто, когда я была послушницей,  уговаривал  поваров  оставлять  на  ночь
сладкие оладьи.
   - Мать, в этом нет ничего, - сказала  Морейн,  -  что  заставляло  бы
считать  его  пророчеством.  Любой,  обладающий   обрывками   знаний   и
проблесками ума,  способен  состряпать  такое,  а  никто  и  никогда  не
отказывал Мурддраалам в изворотливом уме.
   - И  конечно  же,  -  спокойно  сказала  Верин,  -  мужчина,  который
направляет  Силу,  должен  быть  одним  из  тех  трех  юношей,   которые
путешествуют с тобой, Морейн.
   Морейн, потрясенная, уставилась на Верин. Не  имеет  представления  о
мире вокруг? Я - круглая дура. Еще не  успев  понять,  что  делает,  она
потянулась к свечению, чье пульсирующее ожидание чувствовала всегда, - к
Истинному Источнику. По венам хлынула Единая Сила, заряжая ее  энергией,
приглушая блеск Силы вокруг Престола Амерлин, - которая  сделала  то  же
самое. Морейн раньше никогда и в голову не приходило  использовать  Силу
против другой Айз Седай. Мы живем в опасные  времена,  и  мир  висит  на
волоске, и то, что должно  быть  сделано,  нужно  сделать.  Нужно.  О-о,
Верин, зачем тебе понадобилось сунуть нос куда не следовало!
   Верин  захлопнула  книжку,  заткнула  ее  за  пояс,  затем  поглядела
поочередно на обеих женщин. Она  не  могла  не  заметить  ореола  вокруг
каждой из них - сияния, которое вспыхивает от прикосновения к  Истинному
Источнику. Только обученная направлять Силу могла сама видеть  свечение,
но для Айз Седай проглядеть такое в другой женщине - вещь невероятная.
   На лице Верин появился намек на удовлетворение, но по ней нельзя было
сказать, понимает ли она, что в нее вот-вот  устремятся  стрелы  молний.
Она  выглядела  так,  словно  только   что   нашла   недостающую   часть
головоломки.
   - Да, я считаю, что дело должно обстоять именно так. Морейн не  стала
бы поступать так в одиночку,  а  кто  лучше  поможет,  как  не  подружка
детства, та, которой не впервой прокрадываться с  ней  на  кухню,  чтобы
стянуть сладких оладий. - Она прищурилась. - Простите меня, мать. Мне не
следовало этого говорить.
   - Верин,  Верин...  -  озадаченно  покачала  головой  Амерлин.  -  Ты
обвиняешь свою сестру - и меня? - в... Я этого даже произносить не хочу.
И  ты  еще  беспокоишься,  что  чересчур  фамильярно  разговариваешь   с
Престолом Амерлин?1 Ты пробила дыру в лодке и волнуешься, что промокнешь
под дождем. Лучше поразмысли над тем, дочь моя, что ты допускаешь.
   Для этого уже слишком поздно, Суан, подумала Морейн. Если  бы  мы  не
ударились в панику и не потянулись к Источнику,  тогда,  возможно...  Но
теперь-то она уверена.
   - Почему ты говоришь нам об этом, Верин? - произнесла Морейн вслух. -
Если ты уверена в том, что  говоришь,  то  обязана  была  бы  рассказать
другим сестрам, и уж точно - Красным.
   Верин удивленно округлила глаза:
   - Да. Да, наверное, обязана. Об этом я не подумала. Но тогда, если  я
поступлю так, вас бы усмирили - тебя, Морейн, и вас, мать, а мужчину  бы
- укротили; Никто еще не записал, что  происходит  с  мужчиной,  который
владеет Силой. Когда приходит безумие, точный срок, и как оно овладевает
им? Как быстро оно усиливается? В силах ли  он  управлять  своим  телом,
когда оно заживо гниет? Как долго? Если он не  укрощен,  тогда  то,  что
случится с юношей, кем бы он ни был, все равно  случится,  все  равно  -
буду я рядом или нет, дам ли я ответы на эти вопросы или  нет.  Если  за
ним следить и им руководить, то мы смогли бы  вести  какие-то  записи  в
разумных и безопасных пределах, по крайней мере,  какое-то  время.  И  к
тому же есть Кариатонекий Цикл.  -  Она  спокойно  встретила  пораженные
взгляды собеседниц. - Мать, я верно  допускаю,  что  он  и  есть  Дракон
Возрожденный? Не могу поверить, чтобы вы совершили такое - отпустить  на
волю мужчину, который способен направлять Силу,  -  если  б  он  не  был
Драконом.
   Она думает исключительно о  приумножении  знаний,  изумилась  Морейн.
Кульминация этого ужасающего, худшего из всех известных миру  пророчеств
- возможный конец мира, а ее интересуют лишь знания.  Но  потому-то  она
все равно опасна.
   - Кому  еще  известно  об  этом?  -  голос  Амерлин  был  слабым,  но
по-прежнему резким. - Думаю, Серафелле. Кому еще, Верин?
   - Никому, мать. На самом деле Серафелле не интересуется ничем,  кроме
того, что кто-то некогда уже занес в книги, предпочтительнее  как  можно
более древние. Она считает, что есть много старых книг  и  манускриптов,
разрозненных фрагментов, потерянных или забытых, по крайней мере  раз  в
десять больше того, что собрано в Тар Валоне. Она убеждена,  что  в  них
предостаточно древних знаний, нужно лишь отыскать...
   - Довольно, сестра, - сказала Морейн. Она  ослабила  ток  энергии  из
Истинного Источника, спустя мгновение поняв,  что  так  же  поступила  и
Амерлин. Это  было  сродни  ощущению  потери  -  чувствовать,  как  Сила
вытекает из тебя, словно кровь и жизнь уходят из открытой раны. Какая-то
часть Морейн хотела удержать ее, но, в отличие от некоторых сестер,  она
вырабатывала свою внутреннюю дисциплину, стараясь подавить  в  себе  это
чувство, не дать ему завладеть собой. - Садись, Верин, и  расскажи  нам,
что тебе известно и как ты все выяснила. Постарайся не упустить ничего.
   Пока Верин усаживалась, -  взглядом  испросив  у  Амерлин  позволения
сидеть в ее присутствии, - Морейн с печалью смотрела на нее.
   -  Маловероятно,  -  начала  Верин,  -  чтобы  тот,  кто  не  изучает
досконально старые архивы, заметил бы что-нибудь - кроме того, что вы не
совсем обычно себя ведете. Извините  меня,  мать.  Это  случилось  почти
двадцать лет назад, когда Тар Валон был  осажден,  тогда  я  и  ухватила
первую ниточку, и она была единственной...
   Помоги мне Свет, Верин, как я любила тебя за сладкие оладьи и за  то,
что можно было поплакаться у тебя на груди.  Но  я  сделаю,  что  должна
сделать. Сделаю. Я должна.

***

   Выглянув за угол, Перрин  провожал  взглядом  спину  удаляющейся  Айз
Седай. От нее пахло лавандовым мылом, хотя большинство не учуяло бы этот
запах и с двух шагов. Как только она скрылась за углом, он заторопился к
двери лазарета. Один раз Перрин уже пытался повидаться с  Мэтом,  и  эта
Айз Седай, Лиане - он слышал, как кто-то ее окликнул по имени, - выгнала
его, не дав и слова вымолвить, не оглядываясь и не  разбираясь,  кто  он
такой. Возле Айз Седай Перрин чувствовал себя неуютно, особенно если  те
начинали заглядывать ему в глаза.
   Задержавшись у двери, чтобы прислушаться - ни с того,  ни  с  другого
конца коридора шагов не слышалось, как  ничего  не  доносилось  и  из-за
двери, - Перрин вошел и тихонько прикрыл за собой дверь.
   В лазарете - длинной комнате с белыми  стенами  -  было  очень  много
света; его пропускали пробитые в обоих концах комнаты выходы на  галереи
для лучников. На одной из многих выстроившихся  вдоль  стен  узких  коек
лежал Мэт. После минувшей ночи Перрин предполагал увидеть,  что  большая
часть коек будет занята, но в этот же  миг  сообразил,  что  в  крепости
полно Айз Седай. Единственно, от чего не могли вылечить  Исцелением  Айз
Седай, так это от смерти. Но все равно для  Перрина  эта  комната  пахла
болезнью.
   Подумав об этом,  Перрин  поморщился.  Мэт  лежал  неподвижно,  глаза
закрыты, руки поверх одеяла. Он выглядел изнуренным. Не больным, а  так,
будто работал в поле три дня кряду  и  только  сейчас  выкроил  часок  и
прилег отдохнуть. Хотя пах он... неправильно. Перрин  не  мог  подобрать
точного слова. Просто неправильно.
   Перрин с осторожностью сел на койку рядом с постелью Мэта. Он  всегда
старался все делать осторожно. Перрин был крупнее большинства  людей  и,
сколько себя помнил, был  больше  других  ребят.  Ему  приходилось  быть
осторожным, чтобы нечаянно кого-нибудь не ушибить или что-то не  разбить
или сломать. Теперь эта привычка стала его второй натурой. Еще он  любил
тщательно все обдумывать, а иногда и обсудить кое-что с кем-нибудь.  Раз
Ранду вздумалось возомнить себя лордом, с ним мне не поговорить, а Мэту,
нет сомнений, вряд ли есть много что рассказать.
   Прошлым вечером Перрин отправился в один из садов, чтобы подумать обо
всем. При воспоминании об  этом  ему  до  сих  пор  немного  становилось
стыдно. Если бы он не ушел, то оказался бы в своей комнате и  отправился
бы с Эгвейн и Мэтом и, глядишь, сумел бы уберечь их от случившегося.  Но
более вероятно, и Перрин это понимал, он мог бы лежать на одной из  этих
коек, как Мэт, или вообще мертвым, но от понимания этого легче  на  душе
не становилось. Так или иначе, он отправился в сад, и ничего нельзя было
с этим  поделать,  как  ни  мучили  теперь  Перрина  мысли  о  нападении
троллоков. Сидящим там во тьме его и нашли служанки и одна дама из свиты
Леди Амалисы, Леди Тимора. Едва приметив юношу, Тимора отослала одну  из
служанок, и Перрин расслышал, как  она  распорядилась:  "Найди  Лиандрин
Седай! Быстро!"
   Они стояли так невдалеке, наблюдая за ним,  словно  думали,  что  он,
будто менестрель, может  исчезнуть  в  клубах  дыма.  Тогда  к  раздался
впервые звон колокола, и вслед за  тревогой  все  в  крепости  пришло  в
движение, все забегали, засуетились.
   - Лиандрин, - тихо произнес сейчас Перрин. - Красная Айя. Чуть ли  не
единственное, что они делают, - вылавливают мужчин,  которые  направляют
Силу. Ты же не думаешь, будто она считает, что я - один из них?  -  Мэт,
разумеется не отвечал. Перрин уныло потер нос. - Теперь я  сам  с  собой
стал разговаривать. Вдобавок ко всему остальному еще и это  -  даром  не
надо.
   Веки Мэта дрогнули:
   - Кто?.. Перрин? Что случилось? - Глаза Мэта  чуть  приоткрылись,  не
полностью, а голос звучал так, словно Мэт разговаривал во сне.
   - А ты не помнишь, Мэт?
   - Помню? - Мэт, как во сне, поднес руку  к  лицу,  затем  со  вздохом
уронил ее. Глаза стали медленно закрываться. - Помню  Эгвейн.  Попросила
меня...  пойти  вниз...  повидать  Фейна.  -  Он  рассмеялся,   и   смех
превратился в зевок. - Она не просила. Сказала мне... Что потом было, не
знаю...
   Он причмокнул губами, и дыхание его стало глубоким,  ровным  дыханием
сна.
   Перрин, едва его слух уловил шорох приближающихся шагов,  вскочил  на
ноги, но прятаться было некуда. Когда открылась дверь и вошла Лиане,  он
так и стоял у постели Мэта. Она остановилась, уперла кулаки  в  бедра  и
внимательно осмотрела Перрина с головы до пят. Ростом она была почти что
с него.
   -  Вот  ты,  -  сказала  Лиане  негромко,  но  с  живостью,  -  такой
симпатичный мальчик, что мне почти, захотелось быть Зеленой.  Почти.  Но
если ты потревожил моего больного... что ж, мне приходилось иметь дело с
братьями, с тебя ростом, - еще до того, как я попала  в  Башню,  поэтому
нечего рассчитывать, что эти плечи тебе чем-то помогут.
   Перрин прочистил горло. В половине случаев он не  понимал  того,  что
хотят сказать женщины в разговоре с ним. Не то что  Ранд.  Он-то  всегда
знает, что сказать девушкам. Перрин понял, что грозно хмурится, и согнал
насупленное выражение с лица. О Ранде думать ему не хотелось, но и вовсе
не  хотелось  сердить  Айз  Седай,  особенно  ту,  которая   нетерпеливо
принялась постукивать ногой.
   - М-м, э-э... Я его не разбудил. Он спит. Видите?
   - Да, спит. Что для тебя хорошо. Итак, что ты тут делаешь?  Помнится,
я уже однажды выгоняла тебя отсюда; с чего ты  взял,  что  я  не  сделаю
этого снова?
   - Я просто хотел узнать, как он. Айз Седай помедлила с ответом:
   - Он спит, вот и все. Через несколько часов он  встанет,  и  ты  даже
подумаешь, что с ним ничего плохого не случалось.
   От этого промедления у Перрина  зашевелились  волосы  на  затылке.  В
чем-то она лжет. Айз Седай никогда не  лгут,  но  и  правду  говорят  не
всегда. Перрин не совсем понимал, что тут творится - Лиандрин ищет  его.
Лиане ему лжет, - но решил, что пора бы убраться подальше от Айз  Седай.
Все равно Мэту он ничем не мог помочь.
   - Спасибо,  -  сказал  Перрин.  -  Тогда,  пожалуй,  пусть  он  спит.
Извините.
   Он попытался быстро проскочить мимо Айз Седай к  двери,  но  ее  руки
вдруг взлетели к его лицу, сжали виски, пригнули голову, и Лиане впилась
взглядом в глаза  Перрину.  Что-то  будто  пронзило  его,  тепло  волной
прокатилось от макушки до  пят,  потом  -  обратно.  Перрин  рванулся  и
освободил голову из цепких пальцев Айз Седай.
   - Ты здоров, как молодой звереныш, - сказала она, морща  губы.  -  Но
если ты родился с этими глазами, тогда я - Белоплащник.
   - Других глаз у меня сроду не было, - огрызнулся  он,  чувствуя  себя
странно от замешательства, что в таком тоне разговаривает с  Айз  Седай,
но  удивился  не  меньше  Лиане,  когда,  мягко  взяв  сильными  руками,
приподнял ее и поставил в сторону, освободив себе дорогу к двери.  Когда
они уставились обалдело друг на друга, Перрину оставалось  лишь  гадать:
такие же большие у него глаза, какими они стали у Лиане?
   - Извините, - повторил он и чуть ли не бегом сорвался с места.
   Мои глаза! Мои проклятые Светом глаза! В луче утреннего солнца  глаза
Перрина сверкнули полированным золотом.

***

   Ранд ворочался на кровати, пытаясь  поудобнее  устроиться  на  тонком
матрасе. Солнечный свет врывался в  бойницы,  расчертив  голые  каменные
стены. Остаток ночи Ранд не спал и, как ни  устал,  был  уверен,  что  и
сейчас уснуть не сможет. Кожаная куртка валялась на полу между  кроватью
и стеной, но больше ничего он  не  снял,  даже  новые  сапоги.  Меч  был
прислонен к кровати, а на свернутых плащах в углу лежали лук и колчан.
   Ранд  никак  не  мог  отделаться   от   ощущения,   что   надо   было
воспользоваться шансом, который ему предоставила  Морейн,  и  не  мешкая
уходить. Эта мысль мучила его всю ночь.  Трижды  он  вставал,  собираясь
было уходить. Два раза он даже открывал дверь. В коридорах  было  пусто,
не считая нескольких припозднившихся с работой слуг; путь был  свободен.
Но ему нужно узнать...
   Вошел Перрин - зевающий, с опущенной головой, и Ранд сел на постели.
   - Как Эгвейн? И Мэт?
   - Она спит, так мне сказали. Я ее не видел - на женскую половину меня
не впустили. Мэт... - Вдруг Перрин уткнулся хмурым  взглядом  в  пол.  -
Если тебе это так интересно, чего же ты сам не сходил его проведать? Мне
казалось, что мы тебя больше не интересуем. Ты же так сказал.
   Он открыл дверцу платяного шкафа и принялся копаться  там  в  поисках
свежей рубашки.
   - Я ходил в лазарет, Перрин. Там была Айз Седай, та, высокая, которая
всегда рядом с Престолом Амерлин. Она сказала, что Мэт спит, а я мешаюсь
тут и могу прийти как-нибудь  в  другое  время.  Чем-то  она  напоминала
мастера Тайна, как он распоряжается всеми на  мельнице.  Ты  же  знаешь,
каков мастер Тэйн - всякие колкости,  "сделай  то",  "сделай  это",  "да
сделай хоть раз".
   Перрин не отвечал. Он только что  сбросил  куртку  и  стягивал  через
голову рубашку.
   Ранд порассматривал спину друга, затем раскатисто рассмеялся:
   - Хочешь, кое-что скажу? Знаешь, что  она  мне  сказала?  Ну  та  Айз
Седай, в лазарете. Ты же  видел,  какая  она  высокая.  Как  большинство
мужчин. Будь она на ладонь выше, и она смотрела бы мне  прямо  в  глаза.
Так вот, она смерила меня взглядом, затем пробормотала: "Высок, да?  Где
ж ты был, когда мне было шестнадцать? Или хотя  бы  тридцать?"  А  потом
рассмеялась, словно это была шутка. Ну что об этом скажешь?
   Перрин наконец-то натянул чистую рубашку и искоса  глянул  на  Ранда.
Дюжие плечи и густые курчавые волосы навели Ранда  на  мысль  о  раненом
медведе. Медведе, который никак не может понять, почему он ранен.
   - Перрин, я...
   - Если вам угодно шуточки шутить с Айз Седай, - оборвал Перрин, -  то
это ваше дело. Милорд. - Он принялся заправлять рубашку  в  штаны.  -  Я
как-то не проводил много времени, чтобы... острить -  то  слово,  да?  -
острить с Айз Седай. Тогда я, значит, всего лишь грубый кузнец, и я могу
кому-то мешать. Милорд.
   Подхватив с пола свою куртку, он двинулся к двери.
   - Чтоб мне сгореть, Перрин, прости. Мне было страшно, я думал, что  я
в беде - может, был, может, еще она меня не миновала, не знаю, - и я  не
хотел, чтобы ты и Мэт угодили в кипящий  котел  вместе  со  мной.  Свет,
прошлой ночью все женщины искали меня. Наверное,  это  часть  всех  бед,
которые на меня обрушились. Я так  думаю.  И  Лиандрин...  Она...  -  Он
вскинул руки. - Перрин, поверь мне, тебе ничего из этого совсем не надо.
   Перрин остановился, но стоял он лицом к двери, лишь немного  повернув
голову - Ранд видел золотистый глаз.
   - Искал