ну,  и  на  лице
его появилась безрадостная усмешка, больше похожая на волчий оскал. Нога
болела, но он не чувствовал боли, полный решимости  торопливо  спускаясь
по лестнице и выходя из гостиницы.

***

   На  вершине  холма,  господствовавшего  над   Фалме,   в   одной   из
немногочисленных рощиц, уцелевших на всхолмье вокруг города, Падан  Фейн
рывком поводьев остановил свою  лошадь.  Вьючная  лошадь  с  драгоценным
грузом ударила его по ноге, и он не глядя  пнул  ее  в  ребра;  животное
фыркнуло и отпрянуло на всю длину повода, который он привязал  к  своему
седлу. Свою лошадь та женщина отдавать желала не больше,  чем  любой  из
последовавших за  Фейном  Приспешников  Тьмы  хотел  остаться  в  холмах
наедине с троллоками, без оберегающего присутствия Фейна. Обе задачки он
решил с легкостью. Мясо в троллочьем  котле  необязательно  должно  быть
кониной. Товарищи женщины и без того были потрясены дорогой по Путям,  к
Путевым Вратам в давным-давно заброшенном стеддинге  на  Мысе  Томан,  и
лицезрение того, как троллоки  стряпают  свой  обед,  сделало  уцелевших
Друзей Темного чрезвычайно сговорчивыми и послушными.
   С опушки Фейн рассматривал не обнесенный стенами  город  и  усмехался
презрительно. Из мешанины конюшен, загонов и тележных дворов, окружающих
город, выкатывался, грохоча, один короткий  купеческий  обоз,  пока  еще
один тем временем въезжал в город, поднимая мало пыли  с  накатанной  за
многие годы дороги. Судя по одежде, возницы и немногие верховые рядом  с
фургонами все были местными, однако у всадников по меньшей мере  имелись
мечи на перевязях, а кое у кого и копья, и луки. Солдаты,  которых  Фейн
тоже приметил  и  которых  было  совсем  мало,  похоже,  не  следили  за
вооруженными людьми, кого они, как считается, завоевали.
   Кое-что об этих чужаках, об этих Шончан, он узнал  за  день  и  ночь,
проведенные  на  Мысе  Томан.  Узнал  не  меньше,  чем   было   известно
побежденным. Никогда не составляло большого труда отыскать какого-нибудь
одиночку, и они всегда отвечали на должным образом заданные  вопросы.  У
мужчин обычно оказывалось больше сведений о  захватчиках,  будто  они  и
впрямь верили, что в конце концов отыщется  применение  их  знаниям,  но
вот, правда, иногда они пытались упорствовать и утаить  то,  что  знали.
Женщин же, в общем, интересовали, видимо, обстоятельства их  собственной
жизни, кто бы ни правил в  их  стране,  но  порой  они  подмечали  такие
детали, что проходили мимо внимания мужчин. Как  только  они  прекращали
вопить и плакать,  слова  из  них  просто-таки  сыпались.  Бойчей  всего
болтали дети, но редко они говорили что-то стоящее.
   Три четверти услышанного Фейн отбросил как полную чушь и раздутые  до
небылиц  слухи,  но  теперь  к  некоторым  из  ранних  выводов  пришлось
вернуться. Да, верно, в Фалме можно входить кому угодно.  Вздрогнув,  он
признал истинность кое-чего из "чуши", увидев, как из города выехало два
десятка солдат. Отчетливо животных под седлом разглядеть ему не удалось,
но уж лошадьми они точно не были. Они двигались  с  текучей  грацией,  и
темные шкуры  словно  блестели  в  лучах  утреннего  солнца,  как  будто
отсвечивала чешуя. Фейн вытянул шею, провожая удаляющийся в глубь страны
отряд взглядом, потом ударил лошадь каблуками и направил ее в город.
   Местный люд, толкущийся среди  конюшен,  у  распряженных  фургонов  и
телег, у огороженных  загонов  для  лошадей,  оделял  Фейна  одним-двумя
взглядами. Да и его они нимало не интересовали; он въехал  в  город,  на
булыжные мостовые, на улицы, спускающиеся к гавани. Открылся хороший вид
на гавань,  на  стоящие  там  на  якорях  огромные,  странных  очертаний
шончанские корабли. Никто не мешал ему, рока он выискивал улицы, которые
не были бы ни пустынными, ни многолюдными.  В  самом  городе  шончанских
солдат было больше. Люди торопливо шагали по своим делам, опустив  глаза
долу и кланяясь проходящим солдатам, но Шончан  до  них  не  снисходили.
Внешне, несмотря на обилие на улицах Шончан в доспехах и  на  корабли  в
гавани, все выглядело мирным и спокойным, но  Фейн  ощущал  под  внешним
затишьем скрытую напряженность. А там, где люди боятся и  напряжены,  он
был как рыба в воде.
   Фейн вышел к большому дому, перед  которым  на  стране  стояло  более
дюжины солдат. Он остановился и спешился. Кроме  одного  военного,  явно
офицера, на большинстве были совершенно черные доспехи,  а  шлемы  своим
видом  напоминали  головы  саранчи.  По  сторонам  от   парадной   двери
гигантскими жабами сидели две трехглазые бестии,  с  кожистой  шкурой  и
роговыми клювами взамен пасти. Рядом с  каждой  стоял  солдат,  с  груди
которого, прямо с доспехов, смотрели на мир по три  нарисованных  глаза.
Фейн поглядел на хлопавшее над  крышей  окаймленное  голубым  знамя,  на
котором ястреб, широко раскинувший крылья, сжимал в своих когтях молнии.
Поглядев на знамя, Фейн радостно фыркнул про себя.
   Через улицу находился дом, в который входили и из  которого  выходили
женщины - женщины, соединенные сребристыми поводками, - но на  них  Фейн
не смотрел. О дамани он знал понаслышке от деревенских  жителей.  Может,
попозже им найдется применение, но сейчас не до них.
   Солдаты смотрели на него,  не  говоря  уж  об  офицере,  чьи  доспехи
целиком были золотыми, красными и зелеными.
   Натянув на лицо как можно более очаровывающую улыбку,  Фейн  заставил
себя низко поклониться.
   - Милорды, у меня есть  нечто,  наверняка  заинтересующее  Верховного
Лорда. Уверяю вас, он пожелает самолично увидеть это, и меня тоже. -  Он
указал на прямоугольных очертаний тюк, притороченный на вьючной  лошади,
по-прежнему завернутый в огромное полосатое одеяло, в каком люди Фейна и
нашли ларец.
   Офицер осмотрел просителя с головы до пят:
   - У тебя нездешний выговор. Ты дал клятвы?
   - Я подчиняюсь, жду и готов служить, - немедленно  откликнулся  Фейн.
Всякий, кого бы он ни спрашивал, твердил о  клятвах,  хоть  ни  один  не
разумел, что они  значат.  Если  этим  людям  угодны  клятвы,  он  готов
поклясться в чем угодно.  Он  уже  давным-давно  потерял  счет  клятвам,
которые давал.
   Офицер жестом приказал двоим из своих  проверить,  что  под  одеялом.
Раздалось удивленное кряхтение,  когда  солдаты,  сгибаясь  от  тяжести,
сняли тюк с вьючной лошади, потом, когда они  содрали  одеяло,  ворчание
сменилось тихим оханьем. Без всякого выражения на  лице  офицер  оглядел
золотой  с  серебряной  отделкой  ларец,  стоящий  на  брусчатке,  потом
посмотрел на Фейна:
   - Дар, достойный самой Императрицы. Ты пойдешь со мной.
   Один из  солдат  грубо  обыскал  Фейна,  но  тот  снес  обыск  молча,
приметив, как офицер и двое солдат, взявших ларец,  сдали  свои  мечи  и
кинжалы, прежде чем войти  вовнутрь.  Пригодится  любая  малость,  какую
можно узнать об этих людях, хоть Фейн и был уверен уже в своем плане. Он
всегда был уверен, ко всего более там, где лорды страшатся ножа наемного
убийцы от собственных сторонников. Когда  они  прошли  в  дверь,  офицер
неожиданно нахмурился, и Фейн стал было гадать почему. Ну  конечно!  Эти
бестии. Чем бы они ни были, наверняка они не страшнее троллоков, а рядом
с Мурддраалами вообще ничто, и он едва взглянул на них. А теперь слишком
поздно делать вид, что они его испугали. Но  Шончан  ничего  не  сказал,
просто повел его дальше в дом.
   И вот уже Фейн лежал лицом вниз, в комнате, начисто лишенной  мебели,
не считая закрывавших стены  ширм,  а  офицер  тем  временем  докладывал
Верховному Лорду Ту раку о нем и его подношении.  Слуги  внесли  столик,
куда водрузили ларец, дабы Верховному Лорду не требовалось  наклоняться;
видел Фейн одни лишь снующие туда-сюда мягкие туфли.  Он  с  нетерпением
выжидал благоприятного момента. Ничего, будет еще время,  когда  не  ему
придется кланяться и валяться у кого-то в ногах.
   Потом солдат отпустили, а Фейну приказали подняться. Он проделал  это
медленно, поглядывая на обоих: на Верховного Лорда,  с  бритой  головой,
длинными ногтями и в  шелковом  голубом  облачении,  с  вышитыми  парчой
цветками, и на стоящего рядом с ним мужчину, голова которого была  брита
наполовину, а оставленные бледные волосы сплетались в длинную косу. Фейн
был убежден, что этот в зеленом -  всего  лишь  слуга,  правда  высокого
ранга, но слуги - вещь полезная, особенно  если  в  глазах  хозяина  они
стоят высоко.
   - Чудесный дар. - Турак поднял взор от ларца на Фейна. От  Верховного
Лорда поплыл аромат роз. - Однако сам собой напрашивается вопрос:  каким
образом некто вроде  тебя  стал  обладателем  ларца,  который  не  могут
позволить себе многие меньшие лорды? Ты вор?
   Фейн подергал за изношенную не очень чистую одежку:
   - Человеку иногда необходимо казаться куда менее значительным, чем он
есть. Верховный Лорд. Мой теперешний убогий вид  позволил  мне  принести
вам этот дар без  досадных  помех.  Этот  ларец,  Верховный  Лорд,  вещь
древняя - такая же древняя, как  Эпоха  Легенд,  -  и  в  нем  находится
сокровище, равное которому видывали  не  многие  глаза.  Скоро  -  очень
скоро, Верховный Лорд, - я сумею открыть его и преподнести вам  то,  что
позволит вам завоевать эту страну до тех пределов, каких  пожелаете,  до
Хребта Мира, до Айильской Пустыни и земли за нею. Ничто не устоит против
вас, Верховный Лорд, как только я...
   Фейн осекся, когда Турак принялся водить по ларцу своими  пальцами  с
длинными ногтями.
   - Я видел ларцы, такие, как этот, ларцы из Эпохи Легенд, -  промолвил
Верховный Лорд, - пусть и не  столь  превосходные.  Предполагается,  они
открываются. лишь тем, кому известен некий секрет рисунка, но я...  ага!
- Он нажал на какие-то из причудливых завитушек и выпуклостей,  раздался
резкий щелчок, и  Турак  откинул  крышку.  Тень  того,  что  могло  быть
разочарованием, пробежала по его лицу.
   Фейн, чтобы удержаться от злобного рычания, до  крови  прикусил  губу
изнутри. То, что не он открыл ларец, сильно снижало  в  этом  торге  его
ставки. Ладно, все остальное пойдет так, как он замыслил, если он сумеет
заставить себя быть терпеливым. Но ведь он и так терпел слишком долго!
   - И это сокровища из Эпохи Легенд? - произнес Турак, поднимая в одной
руке витой Рог, а в другой - искривленный кинжал  с  рубином  в  золотой
рукояти. Фейн стиснул кулаки и прижал их  к  телу,  чтобы  не  выхватить
кинжал, до того его влекло к нему.  -  Эпоха  Легенд,  -  тихо  повторил
Турак, прослеживая кончиком кинжала серебряную надпись - инкрустацию  на
золотом  раструбе  Рога.  Брови  его  изумленно  приподнялись  -  первое
открытое проявление чувств, что заметил у  него  Фейн,  но  в  следующее
мгновение лицо Турака обрело прежнюю невозмутимость. - У тебя есть  хоть
какое-то представление, что это такое?
   -  Это  Рог  Валир,  Верховный  Лорд,  -  вкрадчиво  сказал  Фейн,  с
удовольствием глядя на отвисшую челюсть мужчины с косой. Турак  же  лишь
кивнул, будто своим мыслям.
   Верховный Лорд повернулся и вышел. Фейн заморгал и открыл  было  рот,
но, подчинившись резкому жесту желтоволосого,  без  слов  последовал  за
Тураком.
   Фейн  оказался  в  другой  комнате,  изначальную  обстановку  которой
вынесли, заменив ширмами  и  единственным  креслом,  поставленным  перед
высоким округлым шкафчиком. По-прежнему держа  в  руках  Рог  и  кинжал,
Турак посмотрел на шкафчик, после отвел взгляд. Он ничего  не  произнес,
но второй Шончан отрывисто бросил короткие приказы, и тут  же  несколько
мужчин в простых шерстяных  одеяниях  внесли  через  дверь,  скрытую  за
ширмами, другой маленький  столик.  Следом  за  ними  появилась  молодая
женщина с волосами столь светлыми, что казались почти белыми, руки у нее
были заняты множеством  небольших  подставок  из  полированного  дерева,
разнообразных размеров и форм. Сквозь ее тонкое одеяние из белого шелка,
почти прозрачное, Фейн с легкостью увидел бы ее тело, но  его  глаза  не
отрывались от кинжала. Рог был только средством для достижения  цели,  а
кинжал являлся частью самого Фейна.
   Турак мимолетно коснулся одной из деревянных подставок,  что  держала
девушка, и она поставила ее в центр  столика.  По  указанию  человека  с
косой слуги повернули кресло лицом к столику.  Волосы  же  самых  низших
слуг  доходили  до  плеч.  Кланяясь,  почти  касаясь  лбами  колен,  они
торопливо удалились.
   Поместив Рог на подставку, так чтобы  раструб  смотрел  прямо  вверх,
Турак положил кинжал на столик перед ним и уселся в кресло.
   Больше Фейн не выдержал, терпение его лопнуло.  Он  протянул  руку  к
кинжалу.
   Желтоволосый поймал его запястье, больно сдавив своими пальцами.
   - Небритый пес! Знай, что рука, коснувшаяся собственности  Верховного
Лорда без его соизволения, подлежит усекновению.
   - Он мой, - прорычал Фейн. Терпение! Как же долго!
   Турак,  удобно  откинувшись  на  спинку  кресла,  приподнял  покрытый
голубым лаком ноготь, и Фейна отшвырнули в сторону, дабы ничто не мешало
Верховному Лорду лицезреть Рог. - Твой?  -  промолвил  Турак.  -  Внутри
ларца, который тебе не открыть? Если ты достаточно  заинтересуешь  меня,
я, может, и дам тебе кинжал. Даже если он и из Эпохи Легенд, к  подобным
вещицам у меня нет интереса.  Прежде  всего  ты  ответишь  мне  на  один
вопрос. Почему ты принес Рог Валир мне?
   Фейн жадно взирал на кинжал, но недолго,  потом  вырвал  запястье  из
цепкой хватки и потер его, поклонившись:
   - Потому что вы можете протрубить в него, Верховный  Лорд.  Потом  вы
можете захватить всю эту землю, если  пожелаете.  Весь  мир!  Вы  можете
разрушить Белую Башню и в пыль стереть всех Айз Седай, так как  даже  их
могуществу не остановить героев, восставших из мертвых.
   - Значит, мне следует протрубить в него. -  Тон  Турака  был  так  же
ровен. - И разрушить Белую Башню. И вновь - почему?  Ты  заявляешь,  что
подчиняешься, ждешь и служишь, но эта страна - земля клятвопреступников.
Почему ты отдаешь свою страну мне? У тебя какие-то  личные  причины  для
обиды на этих... женщин?
   Фейн  постарался  придать  голосу   побольше   убедительности.   Будь
терпелив, как подтачивающий изнутри червь.
   - Верховный Лорд, в моей семье, поколение за поколением,  сохранялась
традиция. Мы служили Верховному Королю, Артуру  Пейндрагу  Танриалу,  и,
когда он был убит тарвалонскими  ведьмами,  мы  не  отреклись  от  своих
клятв. Пока другие воевали и рвали созданное Артуром  Ястребиное  Крыло,
мы  держались  наших  обетов  и  претерпевали  за  то,  что  по-прежнему
оставались им верны. Таковы были заветы. Верховный Лорд, передаваемые от
отца к сыну и от матери к дочери, все  годы  после  убийства  Верховного
Короля.  Так  мы  ждали  возвращения  армий  Артура  Ястребиное   Крыло,
посланных за  Океан  Арит,  так  мы  ждали  возвращения  родичей  Артура
Ястребиное Крыло, чтобы уничтожить Белую Башню  и  вернуть  им  то,  что
принадлежало  Верховному  Королю.  И  когда   вернутся   родичи   Артура
Ястребиное  Крыло,  мы  будем  служить,  словом  и  делом,  как  служили
Верховному Королю. За исключением каймы, Верховный Лорд, знамя, что реет
над этой крышей,  -  знамя  Лютейра,  сына  Артура  Пейндрага  Танриала,
посланного во главе войск за океан. - Фейн пал  на  колени,  убедительно
прикидываясь, будто переполнен обуревающими его чувствами.  -  Верховный
Лорд,  я  всего  лишь  горю  желанием  служить,  словом  и  делом,  роду
Верховного Короля!
   Турак молчал столь долго, что Фейн начал гадать, не требуется ли  еще
речей  для  убеждения;  что  ж,  он  готов  говорить  столько,   сколько
понадобится. Но наконец Верховный Лорд промолвил:
   - Кажется,  ты  знаешь  то,  о  чем  никто,  ни  из  знатных,  ни  из
низкорожденных, не говорил с тех пор, как  увидели  эту  землю.  Здешний
народ говорил об этом как об одном слухе из десятка,  но  ты  знаешь.  Я
вижу по твоим глазам, слышу в твоем голосе.  Я  почти  поверил,  что  ты
подослан, дабы заманить меня в ловушку. Но  кто,  обладая  Рогом  Валир,
стал бы так нелепо использовать его?  Никто  из  тех  Высокородных,  что
явились с Хайлине, не имел Рога, ибо легенда гласит, что  он  сокрыт  по
эту сторону океана. И наверняка, владей им  какой-либо  властитель  этой
страны, он воспользовался бы им против меня и не стал бы передавать  его
в мои руки. Как ты стал владеть Рогом Валир? Ты хочешь сказать, будто ты
герой, как в легенде? Ты свершаешь великие деяния и доблестные подвиги?
   - Я не герой. Верховный Лорд.  -  Фейн  отважился  на  самоосуждающую
улыбку, но лицо Турака оставалось непроницаемым, и он стер улыбку. - Рог
был обнаружен моим предком в воцарившемся после смерти Верховного Короля
смятении. Он знал, как открывается ларец, но секрет этот сгинул вместе с
ним в Войне Ста Лет, которая разоряла империю Артура  Ястребиное  Крыло,
поэтому мы - те, кто унаследовал этот ларец, - знали  лишь,  что  внутри
хранится Рог и что мы  обязаны  беречь  этот  ларец,  пока  не  вернутся
потомки Верховного Короля.
   - Я почти готов тебе поверить.
   - Верьте, Верховный Лорд. Едва вы протрубите в Рог...
   -  Не  порти  того  впечатления,   которое   сумел   создать   своими
убедительными речами. Я не стану трубить в Рог Валир.  Когда  вернусь  в
Шончан, я преподнесу его Императрице как самый главный из своих трофеев.
Вероятно, в него протрубит сама Императрица.
   - Но, Верховный Лорд, - возразил Фейн, - вы должны...
   Очухался он на боку, со звоном в голове.  Лишь  когда  перед  глазами
прояснилось, он разглядел, как мужчина с бледной косой потирает кулак, и
уразумел, что случилось.
   - С некоторыми словами, -  заметил  желтоволосый,  -  никогда  нельзя
обращаться к Верховному Лорду. Фейн решил для  себя,  как  именно  умрет
этот человек. Турак перевел взгляд с  Фейна  на  Рог  столь  безмятежно,
будто ничего не видел.
   - Возможно,  наряду  с  Рогом  Валир  я  отдам  Императрице  и  тебя.
Вероятно, она сочтет тебя занятным - человека, который утверждает, будто
его семья оставалась верной, где все другие нарушили клятвы или позабыли
их.
   Поднимаясь на ноги, Фейн постарался скрыть  свою  нежданную  радость.
Пока Турак не упомянул об Императрице, он даже  и  не  подозревал  о  ее
существовании,  но  вновь  открывшаяся  тропка  к   правителю...   такая
перспектива открывала новые пути, рождала новые планы. Оказаться рядом с
правительницей, под властью которой вся мощь Шончан, а в руках у нее Рог
Валир, куда лучше, чем превращать этого Турака в Великого Короля. Что ж,
некоторые пункты его плана  подождут  своего  часа.  Спокойнее.  Незачем
давать ему знать, как сильно тебе этого  хочется.  После  столь  долгого
ожидания еще чуточку терпения не повредит.
   - Как будет угодно Верховному Лорду, - произнес он, стараясь говорить
голосом человека, который лишь желает служить своему господину.
   - Ты - чуть ли не самая ревностность, ты горишь от желания, -  сказал
Турак, и Фейн едва скрыл нервную дрожь. - Я скажу тебе, почему не  стану
трубить в Рог Валир и почему не  оставлю  его  себе,  и,  вероятно,  мое
объяснение остудит твой пыл. Я не желаю, дабы какой-нибудь мой  поступок
оскорбил Императрицу; если пыл твой остудить  нельзя,  тогда  пламя  его
будет гореть вечно, ибо этих берегов ты не покинешь никогда. Известно ли
тебе, что, кто бы ни протрубил в Рог Валир,  после  он  будет  связан  с
Рогом? Что пока он или она живы, для другого сей предмет - не более  чем
обычный рог? - Судя по тону, ответа Турак не ждал, да и в  любом  случае
прерывать  свою  речь  он  не  собирался.  -  В  линии  престолонаследия
Хрустального Трона я - двенадцатый. Если я оставлю Рог Валир  себе,  все
стоящие между мною и троном могут возомнить, будто в  скором  будущем  я
намерен стать первым. Хотя Императрица,  разумеется,  желает,  чтобы  мы
соперничали  друг  с  другом  -  чтобы  сильнейший  и  самый  хитроумный
наследовал ей, сама она ныне выказывает  высочайшее  расположение  своей
второй дочери. И она вряд ли с удовольствием