.
   - Даже бесчинства дракона-самозванца, - заметил Найол сухо,  -  не  стали
для них поводом забыть свару, что тянется вот уже четвертую сотню лет. Можно
подумать, что одна  из  этих  стран  в  силах  удержать  Равнину  Алмот  под
собственной властью!
   Тень беспокойства по лицу  Карридина  не  пробежала,  и  Найол  удивился,
насколько сей бравый рыцарь  способен  держать  себя  в  руках.  Ну  что  ж,
Вопрошающий, больше уж тебе не бывать столь каменным.
   - Тревожиться о междоусобицах не  стоит,  милорд  Капитан-Командор.  Зима
загонит все отряды в лагеря, выходить из бивуаков  солдаты  будут  лишь  для
усмирения редких стычек и несения караульной  службы.  А  вот  когда  погода
станет годной для передвижения солдатских колонн и  шеренг...  Борнхальд  не
сумел сохранить свое доблестное сердце из-за единственной причины: он привел
на Мыс Томан лишь половину своего легиона. Но вторая  половина  его  легиона
станет преследовать под моей командой нашего дорогого Лжедракона;  я  нагоню
его, я его уничтожу. Лишь мертвец не опасен для смертных!
   - А если тебе предстоит встреча с теми силами, что одолели, как  говорят,
Борнхальда? - Найол улыбался. - Ведь известные  тебе  Айз  Седай  направляли
Силу, дабы умертвлять воинов, а не миловать их!
   - Колдовские хитрости еще никого не защитили ни от стрел под солнцем,  ни
от ножа под луной. Колдуньи расстаются с жизнью так  же  запросто,  как  все
иные люди, - Карридин усмехнулся. - Обещаю вам, властелин мой,  еще  и  лето
прийти не поспеет, а победа уже будет за мной!
   Кивком Найол ответил на слова Карридина. Инквизитор говорил искренне, как
и полагалось в такую минуту. Но все проблемы, известные Найолу уже  сегодня,
скоро, он знал это, всплывут на поверхность. Следовало  бы  тебе,  Карридин.
знать, что в свое время я считался неплохим тактиком...
   -  Отчего,  -  поинтересовался  Найол  спокойно,  -  ты  не  привел  свои
собственные полки в Фалме? Раз на Мысе Томан - Друзья Тьмы,  а  их  воинство
заняло Фалме, то почему ты пытался  остановить  продвижение  сил  Борнхальда
навстречу врагу?
   Карридин не мог не сморгнуть; голос его,  впрочем,  не  утратил  каменной
твердости.
   - Поначалу были одни только слухи, милорд Капитан-Командор. Столь  дикие,
что никто в них и не верил. К тому часу,  когда  я  узнал  всю  подноготную,
Борнхальд уже вступил в битву. Он погиб, но Друзья Тьмы были сметены с  лица
земли. Я же должен был донести Свет на Равнину Алмот. У меня нет  полномочий
не подчиняться отданным мне приказам и доверять любым сплетням.
   - Ты называешь это "донести Свет"? - молвил Найол, поднимаясь из  кресла,
и голос его гремел все грознее. Несмотря на то что Карридин  был  на  голову
выше его ростом. Инквизитор отступил на шаг. - "Донести Свет"? Тебе попросту
приказали захватить Равнину Алмот. То есть всего-навсего  заполнить  войском
дрянное ведерко, удерживаемое  чьими-то  словами  и  угрозами.  Чтобы  вновь
появилось государство Алмот, управляемое Детьми Света, которым не нужно было
бы  лицемерно  поддерживать  болвана-короля!  Амадиция,  и  Алмот,  и  вечно
колобродящий Тарабон. Через пять лет мы бы правили и там  столь  же  твердо,
как и здесь, в Амадиции. А ты все отправил псу под хвост!
   Исчезла, наконец, с лица Карридина улыбка.
   - Милорд Капитан-Командор! - Инквизитор пошел на попятную. - Как же я мог
предвидеть случившееся? И еще второго Дракона-самозванца! А Тарабон  и  Арад
Доман? Они рычали друг на  друга  столько  лет,  что  никто  уже  не  ожидал
завязавшейся между ними войны. А милейшие Айз Седай? Обнаружили свой  волчий
норов после трех тысяч лет непрестанной лжи! Но и сегодня моя карта  еще  не
бита! Приспешники Лжедракона не успеют объединиться, как  я  сам  найду  его
логово и уничтожу самозванца. К  нашей  удаче,  тарабонцы  и  доманийцы  уже
поистрепали  друг  другу  воинскую  прыть,  я  могу  сбросить  их  отряды  с
Равнины...
   - Нет! - Глаза Найола сверкнули. - Конец твоим планам,  Карридин!  Вполне
вероятно, что уже в эту минуту я должен отдать тебя в руки собственных твоих
Вопрошающих. Верховный Инквизитор не стал бы мне возражать.  Он  так  жаждет
найти виновника несчастий, что я слышу скрежет его зубов.  Ему,  собственно,
не в чем тебя обвинить, но стоит мне назвать твое имя - юлить он не  станет.
Несколько дней сплошных допросов - и ты подпишешь  любое  признание.  Еще  и
умолять будешь, чтобы тебя называли Приспешником Тьмы. Не пройдет и  недели,
как тебя поведут к эшафоту.
   Опаловые бусинки пота блеснули на лбу Карридина.
   - Милорд Капитан-Командор... -  Он  запнулся,  перевел  дух.  -  Кажется,
милорд Капитан-Командор упоминал и об иной возможности. И ежели  ему  только
угодно высказаться о ней, то я клянусь подчиниться его решению...
   Найол же подумал: пора бросать кости. Его так и обдало волной мороза - до
мурашек на коже, - как в тот момент битвы, когда знаешь: на  сотню  шагов  в
любую сторону ты окружен врагами. Не пристало  властелину  отдавать  приказы
палачам, но не раз узнавали о  ком-то,  что  воин  сей  скончался  внезапно,
неожиданно и был наскоро оплакан да похоронен,  да  с  той  же  внезапностью
заменен на опустевшем посту кем-то, чьи идеи опасностью не грозили.
   - Чадо Карридин, - промолвил Найол тоном властелина, - ты мне дашь слово,
слово клятвенное, что Лжедракон останется жив.  И  лишь  если  появятся  Айз
Седай - не поддержать его, а противостоять ему, - тогда  ты  пустишь  в  ход
свои "ножи при луне".
   У Карридина отвисла челюсть. Но он тут же окинул Найола  известным  своим
оценивающим взглядом.
   - Пусть будет так, я исполню твой приказ. Резать Айз Седай  -  мой  долг,
но... Наблюдать, как упивается нашей кровью  раздраконившийся  паяц?  Это  -
предательство! Оплевать все святое!..
   Найол  тоскливо  вздохнул.  Сейчас  ему  следовало,   наверное,   почуять
воображением холод наемного ножа темноты. Но глупо страшиться, когда ты  уже
вышел из засады.
   - Исполнить то, что должно быть исполнено, - в  чем  здесь  измена?  Ради
достойного деяния можно стерпеть и святотатство. - Найол знал: сказанных  им
двух фраз уже довольно, чтобы он был зарезан. - Ты ведь  знаешь,  как  можно
взять людей под свою власть, чадо мое  Карридин,  а?  Избери  самый  простой
способ. Какой? Выпусти на городскую улицу бешеного льва. Горожане в  панике,
у них душа в пятки ушла. Вот тогда ты им спокойно сообщишь,  что  справишься
со львом голыми руками. А когда прикончишь зверя, прикажи подвесить его тушу
на видном месте, да пусть его вешают сами  горожане.  Они  станут  хвалиться
своим бесстрашием, а не обдумывать, что ты за птица, но любому новому твоему
приказу повинуются с радостью. Ты так и начнешь командовать всем городом,  а
он станет твоим рабом, потому что спасти молодцов от  чудовища  смог  только
ты, командир до мозга костей.
   - Так вы, значит, хотите, - Карридин понурил  голову,  -  вы  собираетесь
взять под свою власть все наши края, милорд Капитан-Командор? Не одну только
Равнину Алмот, но еще к тому же и Тарабон, и Арад Доман, да?
   - Замыслы мои известны лишь мне.  Твое  же  назначение  -  исполнять  мои
приказы, ибо ты дал присягу. Я желаю  уже  вечером  узнать,  что  в  сторону
Равнины помчались  на  самых  быстроногих  конях  наши  гонцы.  У  меня  нет
сомнений: Инквизитору известно, из  каких  слов  составить  приказ,  который
никто  не  заподозрит  в  неисполнимости.  Если  же  тебе  надо  на  кого-то
устраивать набеги, то пожалуйста, но  пусть  жертвой  станут  тарабонцы  или
Домани. Но нельзя, чтобы они убили моего льва. И ни в коем  случае,  во  имя
Света, мы не будем вынуждать их к миру.
   - Да исполнится воля милорда Капитана-Командора, - ответствовал  Карридин
бестрепетно. -  Мой  удел  -  выслушивать  его  приказы  и  приводить  их  в
исполнение.  -  Слишком,  слишком  бесстрастно  выговаривал   каждое   слово
Инквизитор.
   Холодно блеснула улыбка Найола.
   - Помни свой ответ  мне  и  тогда,  когда  не  хватит  у  тебя  твердости
исполнять клятву. Если этот Лжедракон умрет без моего  приказа,  обрекающего
его на смерть, или если его  захватят  тарвалонские  колдуньи,  то  в  таком
случае и тебя однажды утром найдут с кинжалом в  сердце.  Ты  не  переживешь
меня ни на месяц и в том случае, если со мной произойдет  несчастный  случаи
или я умру просто от старости.
   - Милорд Капитан-Командор! Я дал клятву повиноваться вам!
   - Ты поклялся, верно, - прервал рыцаря Найол. - Старайся же  не  забывать
свою клятву. А теперь ступай!
   - Да исполнится воля моего властелина! - Голос Карридина на сей раз вовсе
не напоминал камень.
   Инквизитор удалился. Когда дверь за ним была закрыта, Найол  потер  руки.
Его донимал холод. Игральные кости покатились по столу,  и  какое  очко  они
выкажут, едва закончат свой танец, никто предположить не в силах. И  впрямь,
похоже, приближается срок Последней Битвы.  Не  мифическая  Тармон  Гай'дон,
когда на волю вырвется Темный и против  него  встанет  Дракон  Возрожденный.
Нет, не она, Найол был уверен. Да, Айз Седай в Эпоху  Легенд  могли  пробить
дыру в узилище Темного у Шайол Гул, но Льюс Тэрин Убийца Родичей и его Сотня
Спутников запечатали ее заново.  Ответный  удар  навсегда  запятнал  мужскую
половину Истинного Источника и обратил мужчин  Айз  Седай  в  безумцев.  Так
начался Разлом Мира. Но тем древним Айз Седай каждому в  одиночку  по  силам
были деяния, на которые не способны сегодня вместе  и  десяток  тарвалонских
колдуний. Заплаты, запечатавшие  Темного,  которые  поставили  те,  древние,
держатся до сих пор.
   Оставаясь всегда верным  собственной  прохладной  логике,  Пейдрон  Найол
пытался сообразить, каким может  быть  в  действительности  Тармон  Гай'дон.
Властелин представлял себе, как катятся к югу неудержимые  орды  кровожадных
троллоков, вырвавшиеся из Великого Запустения, - как то было две тысячи  лет
назад. А во главе троллоков - Мурддраалы, Полулюди, и даже, вероятно,  новые
Повелители  Ужаса  в  человеческом  обличье,  сотворенные   из   пресловутых
Приспешников Тьмы. Под их напором  не  устоит  человечество,  расколотое  на
вечно грызущиеся друг с другом государства. Но он, Пейдрон Найол,  объединит
все человечество под знаменем Детей Света. Сложат новые легенды - о том, как
бился Пейдрон Найол в Тармон Гай'дон и как победил.
   - Первое: выпустить на городскую улицу взбесившегося льва, - повторил  он
собственные слова.
   - Взбесившегося льва?
   Вскочил Найол в мгновение ока, как только  из-под  знамени,  висящего  на
стене, выскользнул костлявенький мужчина с огромным клювом  на  месте  носа.
Позади него в стене задвинулась панель, и флаг, распрямляя свои складки, уже
болтался гардиной, как всегда.
   - Зачем я показал тебе тайный ход, Ордейт? - рявкнул Найол.  -  Чтобы  ты
мог явиться по моему приказу, не замеченный посторонними. Но  вовсе  не  для
подслушивания моих приватных бесед с рыцарями!
   Приближаясь к Найолу,  Ордейт  изобразил  церемоннейший  из  поклонов.  -
Позволь мне словечко вымолвить,  повелитель!  -  Голос  Ордейта  дрогнул.  -
Подслушивать твои речи мне бы и в голову не пришло! Но в эту  минуту  я  как
раз домчался до твоих покоев, а слова твои услышал невольно. Поверь  уж  мне
хоть разок!..
   К лицу Ордейта была приклеена вечная полуулыбка-усмешка, она не исчезла и
теперь, под взглядом Найола. Эта усмешка не покидала лицо  Ордейта  никогда,
даже в те минуты, когда его никто не видел.
   Необычный сей неловкий недомерок достиг  Амадиции  месяц  назад,  в  пору
беспробудной зимы, облаченный в непристойное тряпье и  едва  не  мертвый  от
холода. С помощью своего хитроумного  языка  Ордейт  пробил  все  караульные
заслоны  и  был  допущен  к  властелину  Пейдрону  Найолу.  Оказалось,   что
недоростку известны неоценимые подробности событий на Мысе Томан, о  которых
не спешил сообщать Карридин в своих  пространных  и  запутанных  донесениях,
забыл рассказать это и  Байар,  упустили  и  прочие  доклады  и  слухи.  Имя
коротыша было, разумеется, ненастоящим. Слово из Древнего  Наречия  "ордейт"
означает "полынь". Найол, ясное дело, не упустил случая допросить нежданного
наперсника о причине такой скрытности, но в ответ получил лишь вот что: "Кто
мы такие - люди давно запамятовали. Жизнь не  щадила  нас..."  Был,  однако,
Ордейт не глуп. Осознать смысл сплетаемых  временем  арабесок  помог  Найолу
именно он.
   Подсеменив к столу, Ордейт развернул один из  рисунков.  И  чем  шире  он
расправлял лист, тем более улыбка его походила на гримасу.
   Властитель по-прежнему пребывал в раздражении: зачем сюда явился незваный
коротышка?
   - Лжедракон забавляет тебя, Ордейт? -  съязвил  он.  -  Или  тебе  просто
страшно видеть его?
   - Лжедракон? - повторил Ордейт тихо. - Да. Ну, разумеется, это Лжедракон,
кто же еще! Кем же иначе ему быть!
   Ордейт рассыпался таким душераздирающим  смехом,  будто  залаяла  кусачая
собачонка, усугубляя нервозность Найола. Порой властелину становилось  ясно,
что Ордейт  -  сумасшедший,  быть  может,  наполовину.  Но,  помешанный  или
нормальный, сей грибок останется мудрецом.
   - Ты что имеешь в виду, Ордейт? - спросил Найол. - Похоже, что с  ним  ты
знаком лично.
   Ордейт как бы одернул себя. Он словно вспомнил, что перед  ним  сам  Лорд
Капитан-Командор.
   - Знаком с ним лично? О да, он мне известен. Имя его Ранд  ал'Тор.  Родом
он из Двуречья, из глуши Андора, и на пути Друга Тьмы он уже  так  близок  к
Тени, что сама душа твоя съежится от страха, едва узнав  о  малой  доле  его
падения.
   - Двуречье? - Найол порылся в памяти. -  Кто-то  уже  рассказывал  мне  о
другом юном Приспешнике Тьмы родом из Двуречья. Как-то странно: Друзья  Тьмы
вновь являются  к  нам  из  одного  и  того  же  места.  Впрочем,  везде  их
достаточно...
   - О другом. Великий Повелитель? - промолвил Ордейт. - Из Двуречья? Уж  не
Мэтрим ли Коутон это? Или Перрин Айбара? С тем они  одногодки  и  ничуть  не
отстают от него на пути зла.
   - Мне доносили, его звали Перрин, - Найол нахмурился. - Так ты  говоришь,
их трое? Из Двуречья - лишь табак да шерсть. Сомневаюсь, есть ли иной  край,
живущие в котором люди более оторваны от остального мира.
   - В городах Друзья Тьмы вынуждены  более-менее  маскироваться,  -  Ордейт
скривил усмешку. - Им нужно связываться с другими, через чужаков,  пришедших
из иных мест и уходящих в чужедальние края, оставлять весточки об увиденном.
Но есть еще удаленные от городов скромные деревеньки, чужаки  заглядывают  в
них редко... Где, как не там, держать оплот Друзьям Тьмы?
   - Как же ты разузнал имена тех троих? - прогремел  вопрос  властелина.  -
Сразу трое Друзей Тьмы из дальних закоулков, словно из небытия!  Не  слишком
ли  жадно  бережешь  ты  свои  секреты,  Древоточец?  Из  рукава  своего  ты
вытаскиваешь, как менестрель, все новые сюрпризы!
   - Никто на свете не сумеет рассказать тебе все, что есть  в  его  памяти,
мой Великий Повелитель, - без тревоги ответил Ордейт. - То, что не  сгодится
тебе  для  твоих  дел,  ты  назовешь  пустозвонством,  уж  позволь  мне   не
пустозвонствовать, о Великий! А что касается Ранда ал'Тора,  Дракона  этого,
так он в Двуречье буквально корнями врос.
   - Лжедракон он! - сказал Найол с яростью, и увертливый собеседник ответил
ему поклоном.
   - Разумеется, Великий Повелитель! Забудь мою оговорку.
   В тот же миг Найол заметил, что рисунок в руках Ордейта помят и надорван.
Лицо человека с клювом вместо носа оставалось бесстрастным - за  исключением
вечной сардонической усмешки Ордейта, - руки же  его  конвульсивно  теребили
пергамент.
   - Немедленно прекратить! -  скомандовал  Найол.  Он  выхватил  у  Ордейта
портрет и расправил его со тщанием. - Было бы у меня побольше портретиков, я
бы дал  тебе  один  из  них,  специально  чтобы  порвать.  -  Часть  рисунка
размазалась, по груди юноши прошла складка сгиба, но лицо  чудесным  образом
осталось не тронутым нервными пальцами.
   - Не гневайся на меня, Великий Повелитель! - Ордейт,  не  пригасив  своей
острой улыбки, снова поклонился Найолу. - Но я ненавижу Друзей Тьмы!
   Найол продолжал взирать на портрет, исполненный пастелью. Ранд ал'Тор  из
Двуречья.
   - Пожалуй, я должен  продумать  планы  касательно  Двуречья.  Сразу,  как
только сойдут снега. Да, пожалуй, так.
   - Да исполнится воля Великого Повелителя! - возгласил учтивый Ордейт.

***

   Карридин в это время  брел  по  залам  Цитадели,  и  выражение  его  лица
заставляло воинов за  милю  обходить  этого  человека,  хотя  лишь  немногие
предпочитали искать пристанища в чертогах  Вопрошающих,  если  уж  по  чести
сказать.  Слуги,  спешившие  исполнить  срочные  поручения   своих   господ,
старались схорониться от него за поворотом,  а  достойные  мужи,  чьи  белые
одеяния были украшены золотыми бантами, то есть знаками  их  высоких  чинов,
завидев лицо Карридина, сворачивали в боковые коридоры.
   Распахнув двери своих покоев и  захлопнув  их  за  собой,  Инквизитор  не
почувствовал обычного довольства. Не радовали  его  ни  роскошные  ковры  из
Тарабона и Тира, кипящие сочными красками орнаментов: кровавыми, солнечными,
голубыми, - ни фигурные зеркала из Иллиана, ни стол посреди зала, длинный, с
тяжелой резьбой, оправленный  золочеными  листами  аканта.  Прежде  Карридин
гордился уже тем, что мастер из Лугарда отдал  трудам  над  узорной  резьбой
целый год своей жизни. Но в ту минуту Инквизитор словно бы не  видел  своего
достояния.
   -  Шарбон!  -  Но  камердинер  Карридина  впервые  не  явился   на   зов.
Прибирается, видимо, в дальних комнатах. - Да спалит тебя Свет, Шарбон!  Где
ты?
   Искры  ярости   сверкали   во   взоре   Карридина,   ему   уже   хотелось
собственноручно, собственными проклятьями скрутить Шарбона в бараний рог. Но
ярость его угасла, свернувшись  пружиной,  когда  навстречу  ему  потянулся,
блистая лукавой грациозностью удава, Мурддраал.
   Сложением своим он походил на человека, только был  гораздо  выше  любого
рыцаря, но отличался от людей не только ростом. Мурддраал ходил так, что  ни
одеянья его, траурно  мрачные,  ни  плащ  не  вторили  его  движениям,  лишь
оттеняли бледность его кожи, прозрачной, как у червя. Глаз на  лице  его  не
было. И безглазый взгляд Мурддраала пронзил Карридина ужасом,  как  вверг  в
панику тысячи других воинов до него.
   -  Что  ты...  -  Карридин  запнулся  и  сглотнул,  стараясь   проглотить
собственный страх, вернуть своему голосу  утраченную  звучность.  -  Что  ты
здесь делаешь?
   В голосе его все еще потрескивал  надрыв.  Бескровные  губы  получеловека
вывернула улыбка.
   - Я прихожу лишь туда, где властвует тень. - Шорох его голоса напоминал о
гадюке,  проползающей  сквозь  палую  листву.  -  Обожаю  любоваться  своими
слугами!
   - Но я не слу...
   Тщания Карридина пропадали понапрасну. Ему едва удалось  оторвать  взгляд
от гладкого  куска  бледности,  от  лица-теста,  и  отвернуться.  Но  стоило
показать Мурддраалу спину - и дрожь пронзила Карридина до  самых  костей.  В
зеркале на стене он видел  все  с  остротой  стереоскопической.  Все,  кроме
фигуры Получеловека. Вместо Мурддраала в зеркале колебалось  смутное  пятно.
Но смотреть на  это  темно-бледное  пятно  было  легче,  чем  встретить  тот
безглазый взгляд. Голос Карридина звучал едва слышимо:
   - Но я служу... - Он умолк, внезапно осознав, где они находятся. В  самом
сердце Цитадели Света. Если бы он отважился хотя бы  и  неслышно  произнести
уже приготовленные им слова, Карридин тотчас же попал  бы  под  власть  Руки
Света. Услышав губительный для Инквизитора шепот, Карридина мог поразить  на
месте даже рядовой питомец Света. Карридин знал, что поблизости нет  никого,
кроме Мурддраала и запропастившегося Шарбона. Да куда же он делся, этот  раб
Шарбон? Проклятье! Хоть кого-нибудь чувствовать рядом с собой, чтобы не  так
впивался в тебя безглазый взор Получеловека,  -  потом  можно  будет  убрать
свидетеля,