Мы   скоро
отправляемся. Не так скоро, как мне хотелось бы, но я все  равно  должен
увидеть Эгвейн. Мы вернем Рог Валир и  кинжал,  и  этому  -  конец.  Да,
конец. Но перед отъездом я хочу повидаться с нею.
   Эгвейн нахмурила брови; слова Ранда звучали очень странно.
   - Незачем так горячиться, -  сказал  Каджин.  -  Вы  с  Ингтаром  или
найдете Рог, или нет. Если нет - то его возвратят другие. Колесо плетет,
как того хочет Колесо, и мы - лишь нити в Узоре.
   - Не позволяй Рогу завладеть твоим разумом. Ранд, - сказал  Агельмар.
- Он может, пленить человека - мне известно, как это случается, - и  это
- неверный путь. Мужчина должен стремиться исполнить долг, а  не  искать
славы. Что будет, то  будет.  Если  суждено  Рогу  Валир  протрубить  на
стороне Света - значит, так и будет.
   - Вот ваша Эгвейн, - сказал Каджин, взглядом отыскав девушку.
   Агельмар оглянулся и, заметив Эгвейн рядом с Нисурой, кивнул:
   - Оставляю тебя в ее руках, Ранд ал'Тор. Запомни: здесь  ее  слово  -
закон, ее, а не твое. Леди Нисура, не будьте слишком строги к  нему.  Он
просто хотел повидать свою девушку, и он не знаком с нашими обычаями.
   Эгвейн двинулась вслед за Нисурой, шайнарка  пробивала  дорогу  через
толпу с любопытством смотрящих на девушку женщин. Нисура слегка склонила
голову, приветствуя Агельмара и Каджина, подчеркнуто не удостоив  кивком
Ранда. Голос ее был сух и сдержан.
   - Лорд Агельмар. Лорд Каджин. К этому времени ему стоило  бы  столько
знать о наших обычаях, но  он  слишком  большой,  чтобы  его  отшлепать,
поэтому я позволю Эгвейн разобраться с ним.
   Агельмар по-отечески потрепал Ранда по плечу:
   - Вот видишь. Ты поговоришь с ней, пусть даже и не  совсем  так,  как
того хотел. Пойдем, Каджин. У нас еще  много  дел.  Амерлин  по-прежнему
настаивает, чтобы...
   Его голос стих, когда оба  шайнарца  свернули  в  коридор.  Ранд  все
стоял, глядя на Эгвейн.
   А женщины по-прежнему смотрели на них, как сообразила Эгвейн. На  нее
и на Ранда. Ждут, чего же она предпримет. Итак, значит, я должна  с  ним
разобраться, так? Но ее сердце просто затопила нежность к Ранду. Ему  не
помешало бы причесаться. На лице его явственно читались гнев, вызов всем
и вся и усталость.
   - Ступай за мной, - сказала она ему.
   Ранд зашагал рядом с девушкой по коридору, прочь от женской половины,
а позади них зашелестели шепотки и ворчание. Ранд,  кажется,  боролся  с
собой, силился отыскать нужные слова.
   - Я наслышана о твоих... подвигах, - наконец сказала Эгвейн. -  Бегал
прошлой ночью по женской половине с мечом. Явился с мечом на аудиенцию к
Престолу Амерлин. - Он по-прежнему ничего не говорил, лишь шагал  рядом,
насупившись и уткнувшись взглядом в пол. -  Она...  ничего  с  тобой  не
сделала? - Она не могла заставить себя спросить, не укротили ли его;  он
выглядел каким угодно, только не укрощенным, но  откуда  ей  знать,  как
после такого должен выглядеть мужчина. Ранд вздрогнул.
   - Нет.  Она  не...  Эгвейн,  Амерлин...  -  Он  отрицательно  замотал
головой. - Нет, она мне ничего не сделала.
   У нее возникло ощущение, что он собирался сказать  что-то  совершенно
другое. Обычно Эгвейн удавалось из него вытянуть то, что он хотел от нее
скрыть, но если в нем верх брало упрямство, тогда для нее проще было  бы
выковырять ногтями кирпич из стены. Судя по  лицу  Ранда,  упрямей,  чем
сейчас, он еще никогда не бывал.
   - Что ей от тебя надо. Ранд?
   - Ничего особенного. Та'верен. Она хотела увидеть  та'верен.  -  Лицо
его смягчилось, когда он посмотрел на нее. - А как ты, Эгвейн?  С  тобой
все в порядке? Морейн сказала, что с  тобой  все  будет  хорошо,  но  ты
лежала так неподвижно. Вначале я решил, что ты умерла.
   - Ну, я не  умерла,  -  она  засмеялась.  Последнее,  что  она  могла
припомнить о случившемся, - это как она попросила Мэта  пойти  с  нею  в
подземелье. Потом - сразу то, как этим  утром  она  проснулась  в  своей
постели. Услышав о минувшей ночи, она почти обрадовалась, что ничего  не
сохранилось в памяти. - Морейн сказала, что надо было  за  мою  глупость
оставить мне головную боль, если б она могла при Исцелении избавиться от
всего прочего и оставить лишь мигрень. Но она так не может.
   - Я же говорил тебе, что Фейн опасен, - пробурчал Ранд. - Говорил, но
ты и слушать не стала.
   - Если ты вознамерился  разговаривать  в  таком  тоне,  -  решительно
заявила Эгвейн, - то я отведу тебя обратно к Нисуре. Она с тобой вряд ли
станет  рассусоливать,  как  я.  Последний  мужчина,   который   пытался
прорваться на женскую половину, месяц просидел по локти в мыльной  воде,
помогая в женской прачечной, а он лишь хотел найти свою суженую и затеял
спор. Но у него, по крайней мере, хватило ума не  тащить  с  собой  меч.
Свет знает, что они бы с тобой сделали.
   - Каждому хочется что-то со мной сделать, - прорычал  он.  -  Каждому
хочется для чего-то меня использовать. Нет уж,  мною  не  попользуетесь.
Как только мы отыщем Рог и кинжал Мэта, меня больше никто не использует.
   Негодующе заворчав, Эгвейн схватила юношу за плечи и развернула лицом
к себе. Гневно посмотрела на него снизу вверх.
   - Если ты не начнешь говорить нормально, то, клянусь, - я надеру тебе
уши. Ранд ал'Тор.
   - А теперь ты  говоришь  совсем  как  Найнив.  -  Он  засмеялся.  Но,
посмотрев на девушку, осекся. - Наверное... Наверное, я  больше  никогда
тебя не увижу. Я знаю, что ты отправляешься в  Тар  Валон.  Знаю.  И  ты
станешь Айз Седай. А у меня, Эгвейн, с Айз Седай -  все  кончено.  Я  не
буду марионеткой для них, ни для Морейн, ни для кого-то из них.
   Он выглядел таким потерянным, что ей  хотелось  положить  его  голову
себе на плечо, и таким упрямым, что ей и вправду захотелось надрать  ему
уши.
   - Послушай меня, ты, здоровенный бычок. Да,  я  собираюсь  стать  Айз
Седай, и я найду, как тебе помочь. Обязательно.
   - В следующий  раз,  когда  ты  меня  увидишь,  тебе,  скорей  всего,
захочется укротить меня.
   Эгвейн поспешно оглянулась вокруг; в этом отрезке коридора  они  были
одни.
   - Если ты не научишься следить за своим  языком,  я  тебе  помочь  не
смогу. Хочешь, чтобы все узнали?
   - Слишком многие и так уже знают, - сказал он. - Эгвейн, мне  бы  так
хотелось, чтобы все было по-другому, но по-другому не будет.  Я  хочу...
Береги себя. И обещай мне, что ты не выберешь Красную Айя.
   Она бросилась ему на шею, в глазах, туманя взор, блестели слезы.
   - Это ты береги себя, - горячо говорила Эгвейн, уткнувшись лицом  ему
в грудь. - Если ты себя не будешь беречь, я... я...  -  Ей  послышалось,
как он тихо-тихо произнес: "Я  люблю  тебя",  а  затем  Ранд  решительно
разнял ее объятия и мягко отстранил девушку от себя. Потом повернулся  и
зашагал, почти побежал от нее.
   Когда Нисура взяла ее под руку, Эгвейн вздрогнула.  -  У  него  такой
вид, словно ты послала его с поручением, которому он совсем не  рад.  Но
не позволяй ему видеть, как ты из-за этого плачешь. Так ты  все  сведешь
на нет. Пойдем. Тебя зовет Найнив. Утирая щеки, Эгвейн пошла за Нисурой.
Побереги себя, ты, шерстеголовый телепень. Свет, обереги его!

Глава 9
В ПУТЬ

   Внешний крепостной двор бурлил в упорядоченной суматохе,  когда  Ранд
наконец-то выбрался туда - со своими седельными сумами и узлом с арфой и
флейтой. Солнце  подбиралось  к  полудню.  Вокруг  лошадей  суетились  и
перекликались солдаты и конюхи, подтягивая подпруги и  проверяя  вьючную
упряжь. Другие прибегали  и  приторачивали  к  вьючным  седлам  походное
снаряжение, о котором в спешке забыли,  или  обносили  водой  работающих
мужчин,  или  носились  с  какими-то  последними  поручениями.  Но  все,
казалось, точно знали, что  делают  и  куда  направляются.  Дорожки  для
часовых и галереи для  лучников  вдоль  стен  были  вновь  забиты,  и  в
утреннем воздухе всеобщее возбуждение едва  не  разряжалось  грозой.  По
каменным плитам глухо стукали копыта. Одна  из  вьючных  лошадей  начала
брыкаться, и конюхи кинулись утихомиривать  ее.  Густо  висел  лошадиный
дух. Плащ Ранда несколько раз дернулся в порывах свежего ветра,  который
трепал стяги с устремившимся вниз ястребом, но лук, висящий через спину,
не давал плащу улететь.
   Со стороны открытых ворот, из-за стены, донеслись топот и звон оружия
- там на площади строились копейщики и лучники Амерлин. Из крепости  они
вышли через боковые ворота. Кто-то из трубачей проверял звучание  своего
инструмента.
   Некоторые  Стражи  поглядывали  на  проходящего  через  двор   Ранда;
двое-трое, заметив меч со  знаком  цапли,  приподняли  брови,  но  никто
ничего не сказал. Половина из Стражей носили те самые плащи, при взгляде
на которые рябило в глазах. Мандарб, жеребец Лана, был тут,  -  высокий,
вороной, со свирепыми глазами, но самого хозяина, как  и  ни  одной  Айз
Седай, да и никого из женщин. Ранд пока не  заметил.  Рядом  с  жеребцом
грациозно переступала копытами белая кобыла Морейн, Алдиб.
   Гнедой жеребец Ранда был привязан в дальнем конце крепостного  двора,
где находились Ингтар, знаменщик со стягом Ингтара - с Серой Совой и еще
двадцать солдат в латах и с пиками, оснащенными  двухфутовыми  стальными
наконечниками;  все  уже  сидели  верхом.  Решетчатые   забрала   шлемов
закрывали лица, а золотистые сюрко с Черным Ястребом на  груди  скрывали
под собой пластинчато-кольчужные доспехи. Лишь на шлеме  у  Ингтара  был
гребень - полумесяц надо  лбом,  рожками  вверх.  Кое-кого  Ранд  узнал.
Грубоватый на язык Уно - с  длинным  шрамом  по  подбородку  и  с  одним
глазом.  Раган   и   Масима.   Другие,   с   кем   как-то   перемолвился
словечком-другим или сыграл в камни.  Раган  помахал  Юноше  рукой,  Уно
кивнул, но Масима и кое-кто из других пронзили Ранда холодными взглядами
и отвернулись. Вьючные лошади стояли тихо, лишь обмахивались хвостами.
   Крупный гнедой затанцевал, пока Ранд пристраивал сумки и узел  позади
седла с высокой задней  лукой.  Юноша  вставил  ногу  в  стремя  и  тихо
произнес:
   - Тише, тише, Рыжий, - и одним махом вскочил  в  седло,  но  не  стал
более успокаивать застоявшегося жеребца.
   К удивлению Ранда, со стороны  конюшен  появился  Лойал.  Он  ехал  к
отряду верхом на лошади с волосатыми щетками над копытами  -  большой  и
тяжелой, как лучший дхурранский жеребец. По сравнению с лошадью огир все
прочие животные размерами напоминали Белу, но  с  Лойалом  в  седле  она
казалась чуть ли не пони.
   Оружия у Лойала Ранд никакого не заметил, да он никогда и не  слышал,
чтобы кто-то из огир пользовался оружием. Их стеддинги были  достаточной
защитой  сами  по  себе.  А  у  Лойала  были   собственные   приоритеты,
собственные представления о том, что нужно для путешествия. Карманы  его
долгополой куртки предательски оттопыривались, а в переметных сумах  без
труда угадывались прямоугольники книг. Немного не доехав до Ранда,  огир
остановил свою лошадь и посмотрел на юношу, кисточки на ушах  неуверенно
подергивались.
   - Не знаю, куда ты собрался, - сказал Ранд. -  Мне-то  казалось,  что
тебе с лихвой хватило путешествия с  нами.  А  на  этот  раз  ничего  не
известно: как долго все продлится и где все закончится.
   Уши Лойала чуть приподнялись.
   - Так же ничего не было известно об этом, когда я впервые  встретился
с тобой. Кроме того, что удерживало тогда, не отпускает и теперь.  Я  не
прощу себе, если упущу возможность увидеть, как  на  деле  история  сама
обвивается вокруг та'верен. А помочь в поисках Рога...
   Вслед за Лойалом подъехали и остановились  чуть  позади  него  Мэт  и
Перрин. Хоть вокруг глаз у Мэта лежали темные  круги,  свидетельствующие
об усталости, но на лице появился румянец.
   - Мэт, - сказал Ранд, - прости за те мои слова. Перрин, я не то хотел
сказать. Я дурень.
   Мэт лишь глянул на него, потом покачал головой и изрек что-то Перрину
- Ранд этого не услышал. У Мэта были при себе только лук и колчан, но  у
Перрина вдобавок виднелся за поясом топор  -  большой  полумесяц  лезвия
уравновешивался длинным шипом.
   - Мэт? Перрин? И вправду, я не... - Они повернули лошадей  в  сторону
Ингтара.
   - Ты одет совсем не для долгой дороги. Ранд, - сказал Лойал.
   Ранд опустил  взгляд  на  золотые  колючки,  обвивающие  кармазиновый
рукав, и поморщился. Чего уж удивляться, раз Мэт  и  Перрин  по-прежнему
считают, будто я  корчу  из  себя  важную  персону.  Вернувшись  в  свою
комнату, он обнаружил, что все уже упаковано  и  отослано.  Как  сказали
слуги, все его полученные в подарок простые  куртки  уже  во  вьюках;  и
любая куртка из оставшихся в гардеробе  по  своей  нарядности  ничем  не
уступала той, что была на  нем.  В  седельные  сумы,  кроме  пары-тройки
рубашек, нескольких шерстяных вязаных чулок и запасной  пары  штанов  он
ничего из одежды не уложил. По крайней мере, Ранд снял с рукава  золотой
шнур, но значок с красным орлом убрал в карман. В конце концов,  это  же
подарок Лана.
   - Я переоденусь, когда мы остановимся на ночь, - пробормотал Ранд. Он
сделал глубокий вдох. - Лойал, я говорил тебе то,  чего  не  должен  был
говорить, и надеюсь, ты меня простишь. Да, я виноват, но надеюсь, ты  на
меня не держишь зла.
   Лойал заухмылялся, уши встали торчком. Он придвинул  лошадь  ближе  к
Ранду:
   - Я все время говорю то, что не должен. Старейшины всегда утверждали,
что я сначала час буду говорить и лишь потом начну думать, что же это  я
несу.
   Вдруг у стремени Ранда вырос Лан, в серо-зеленой пластинчатой  броне,
в которой в лесу или темноте он почти что исчезал с глаз.
   - Мне нужно с тобой поговорить, пастух, - он посмотрел на  Лойала.  -
Наедине, если позволите, Строитель.
   Лойал кивнул и отъехал на своей большой лошади в сторонку.
   - Не знаю, слушать ли тебя, - заявил Ранд Стражу. - Вся  эта  смешная
одежда, да и то, что ты мне говорил, не много мне помогли.
   -  Когда  не  по  силам  одерживать  большую  победу,  пастух,  учись
довольствоваться малыми. Если ты заставил их думать о себе как о  чем-то
большем, чем о фермерском мальчишке, которым легко манипулировать, тогда
ты одержал малую победу. А теперь молчи  и  слушай.  У  меня  время  для
одного, последнего урока, самого трудного. Вложить Меч в Ножны.
   - Ты  каждое  утро  по  целому  часу  заставлял  меня  только  тем  и
заниматься, что вытаскивать этот проклятый меч и убирать  его  в  ножны.
Стоя, сидя, лежа. Думаю, я сумею вернуть его на место не порезавшись.
   - Пастух, я сказал "слушай", - рыкнул Страж. - Настанет момент, когда
ты должен будешь во что бы то ни стало добиться поставленной  цели.  Это
может случиться в атаке или в  защите.  И  единственным  способом  будет
позволить мечу вонзиться в твое собственное тело, как в ножны.
   - Это безумие, - сказал Ранд. - С чего мне когда-нибудь?..
   Страж перебил его:
   - Когда это время наступит, пастух, ты  сам  поймешь  -  когда  успех
стоит такой цены и другого выбора у тебя не останется. Это и  называется
- Вложить Меч в Ножны. Запомни.
   Появилась Амерлин, она  пересекала  запруженный  людьми  двор,  рядом
шагала Лиане со своим жезлом, у другого ее плеча шел Лорд Агельмар. Даже
в зеленом бархатном кафтане Лорд Фал Дара не  выглядел  неуместно  среди
такого  множества  облаченных  в  доспехи  мужчин.  Других   Айз   Седай
по-прежнему видно не было. Когда эта троица проходила мимо. Ранд  уловил
обрывок их беседы.
   - Но, мать, - возражал  Агельмар,  -  у  вас  даже  не  было  времени
отдохнуть после долгого пути сюда. Останьтесь  хотя  бы  на  пару  дней.
Обещаю устроить сегодня вечером такой праздник, какой вы едва ли увидите
в Тар Валоне.
   Не останавливаясь, Амерлин покачала головой:
   - Я не могу, Агельмар. Вам же известно: если  б  могла,  я  осталась.
Надолго задерживаться я и не планировала, и  дела  настоятельно  требуют
моего присутствия в Белой Башне. Мне уже сейчас не помешало бы оказаться
там.
   - Мать, для меня это позор: вы отбываете на следующий же  день  после
приезда. Клянусь вам, повторения прошлой ночи не будет. Я утроил  стражу
и у городских ворот, и  у  ворот  в  крепости.  Я  пригласил  из  города
акробатов, из Мос Шираре пришел бард. Да еще из Фал Морана  едет  Король
Изар. Я послал весточку, как только...
   Голоса постепенно  стихли,  утонув  в  шуме  предотъездной  суматохи.
Проходя мимо Ранда, Амерлин лишь скользнула по нему взглядом.
   Когда Ранд опять посмотрел вниз. Стража рядом не было, и нигде его не
было видно. Лойал подъехал опять ближе к Ранду и остановился сбоку:
   - Да-а, такого человека поймать и удержать тяжело, правда. Ранд?  Его
нет здесь, потом он тут, потом он исчез, а ты и знать не знаешь, как  он
приходит-уходит.
   Вложить  Меч  в  Ножны.  Ранд  содрогнулся.  Наверное,   все   Стражи
сумасшедшие.
   Страж, с которым разговаривала  Амерлин,  вдруг  взлетел  в  седло  и
рванул с места в карьер, уже галопом промчавшись в  широко  растворенные
ворота. Она провожала его взглядом, вся ее  поза  будто  подгоняла  его:
быстрее, быстрее.
   - Куда это он так спешит? - вслух удивился Ранд.
   - Я слышал, - отозвался Лойал, - что она кого-то сегодня  отправляла,
до самого Арад Домана. Пришло  известие  о  какой-то  смуте  на  Равнине
Алмот,  и  Престол  Амерлин  хочет  точно  выяснить,  что  все-таки  там
происходит. Чего я не понимаю: почему именно  сейчас?  Из  того,  что  я
слышал, слухи об этих волнениях пришли  из  Тар  Валона,  вместе  с  Айз
Седай.
   Ранд почувствовал озноб. У отца Эгвейн была большая карта, карта, над
которой Ранд не единожды сиживал, витая в мечтах, пока на своей шкуре не
узнал, на что похожи мечты, обернувшиеся  явью.  Она  была  старая,  эта
карта, с нанесенными на нее землями и государствами, о которых купцы  из
внешнего мира утверждали, что тех больше нет, но Равнина Алмот на  карте
имелась, непосредственно гранича с Мысом Томан. Мы встретимся  вновь  на
Мысе Томан. Дорога туда лежала через весь известный Ранду мир, к  самому
Океану Арит.
   - К нам это не имеет никакого отношения, - прошептал он.  -  Никакого
отношения.
   Лойал, казалось, не слышал. Почесывая  нос  пальцем,  смахивающим  на
небольшую колбаску, огир по-прежнему внимательно смотрел  на  ворота,  в
которых исчез Страж.
   - Если ей хочется знать, то почему она не послала гонца до выезда  из
Тар Валона? Но вы, люди, всегда непредсказуемы и возбудимы,  то  и  дело
перескакиваете с одного на другое, торопитесь, кричите. - Его уши  вдруг
замерли от замешательства. - Извини, Ранд. Вот видишь, это-то я и имел в
виду, сказав, что сначала говорю, а потом думаю. Как ты  знаешь,  я  сам
порой бываю поспешен и возбудим.
   Ранд  рассмеялся.  Смех  оказался  нерешительным,  но  лучше   сейчас
посмеяться над чем-нибудь.
   - Может, если б мы жили так же  долго,  как  вы,  огир,  мы  были  бы
гораздо спокойнее. - Лойалу было девяносто  лет  от  роду;  по  огирским
меркам, в одиночку его нельзя отпускать из стеддинга еще десять лет.  Но
все равно то, что он ушел, было доказательством - так утверждал Лойал  -
его опрометчивости и безрассудства. Если Лойал - легко возбудимый  огир,
тогда Ранд считал, что большинство из них, наверное, из камня.
   - Вероятно, так, - задумчиво протянул Лойал, - но вы,  люди,  столько
всего делаете за свои жизни.  Мы  же  не  делаем  ничего,  разве  только
теснимся в наших стеддингах. Выращиваем рощицы, и  даже  здания  кое-где
строим, но все было  свершено  до  того,  как  подошло  к  концу  Долгое
Изгнание. - Рощицы и грели душу Лойала, а вовсе не  города,  по  которым
люди  помнили  воздвигших  их  огир.  Ради  рощиц,  что  были   посажены
Строителями-огир, чтобы напоминать о стеддингах, ради них,  дорогих  его
сердцу рощиц, в надежде увидеть их покинул дом Лойал. - С тех пор как мы
обрели путь обратно в стеддинг, мы...
   Его  слова  потихоньку  стихали,  по  мере  того  как  к  их   отряду
приближалась Амерлин.
   Ингтар и все остальные зашевелились, собираясь спешиться и преклонить
колени, но она знаком