я  прямо под  ней. Суан
примостилась по другую сторону стола на расшатанном табурете. Чай остыл. Они
не говорили о Гарете  Брине, о своих планах и надеждах: на сей счет все было
сказано. Но день за днем возникало множество рутинных вопросов,  разобраться
с  которыми не позволяли  спешка  и усталость. Задержка  предоставляла такую
возможность. То, что впереди стояла армия, ничего не меняло.
     Порою Эгвейн просто диву давалась: откуда берется столько  бумаги, коли
всего прочего в лагере недостает.  В бумагах Суан методично перечислялось, в
чем ощущается недостаток. А  недоставало не  только помянутых  Шириам соли и
чая, но и угля, гвоздей, железа для подков и тележных ободов, кожи и вощеной
нити для шорников, масла для  ламп, свечей и еще целой уймы  всякой всячины,
даже мыла.  Запасы  иссякали, одежда,  обувь  и  палатки  изнашивались... Не
удивительно,  что  даже в почерке  составлявшей  эти  списки  Суан  сквозило
раздражение, а отчет о  состоянии казны  буквально дышал  яростью. И с  этим
ничего нельзя было поделать.
     Правда, среди  бумаг Суан имелось  несколько  обращений от Восседающих,
предлагавших  Эгвейн  свои  способы  пополнения   казны.   Точнее   сказать,
сообщавших о своем намерении вынести эти предложения на рассмотрение Совета.
Если  какой-либо из  этих планов и имел определенный  смысл, то его с лихвой
покрывало  огромное   число   недостатков.   Морайя  Карентанис   предлагала
приостановить  выплату  жалования солдатам:  про  себя Эгвейн  отметила, что
подобная мера уже рассматривалась Советом,  осознавшим-таки, что армия тогда
растает, как снег под  лучами весеннего солнца. Майлинд  Накенин представила
воззвание  к местной знати, звучавшее как повеление  -  лучший  из возможных
способов восстановить против себя всех и каждого. Не считая намерения Салиты
Торанес обложить налогом все города и деревни на пути проходящей армии.
     Смяв в  кулаке все три обращения,  Эгвейн  погрозила ими Суан, искренне
жалея, что в руке у нее бумаги, а не глотки Восседающих.
     -  Неужто они и впрямь  полагают,  что все  должно  происходить, как им
хочется? Свет, да они же ведут себя как дети!
     -  Башне нередко удавалось обратить свою волю в действие. -  миролюбиво
заметила  Суан. -  Вспомни, о тебе  тоже  говаривали, будто ты  оторвана  от
действительности.
     Эгвейн  хмыкнула. К счастью, каково бы ни  было решение  Совета, оно не
могло  вступить  в   силу  без  ее  утверждения.  Даже  в  нынешних,  весьма
затруднительных  обстоятельствах  она  обладала  некоторой  властью.  Совсем
небольшой, но достаточной для противодействия этаким поползновениям.
     -  Суан,  а  Совет всегда  был  таким  несносным? - спросила  она. Суан
кивнула.
     -  Бывало и хуже. Напомни, чтобы  я  рассказала  тебе  про  Год Четырех
Амерлин. В те дни - лет через полтораста с основания Тар Валона - дела Башни
обстояли  не  лучше нынешних. Чуть ли  не  каждая рука тянулась  к  румпелю.
Существовало  два  соперничавших  Совета, и оба  находились в Тар Валоне.  И
конечно же,  многие  желали спасти Башню, причем каждая  хотела сделать  это
по-своему. Впрочем, Башня все равно устояла.
     Многое   в   изобиловавшей  событиями  трехтысячелетней  истории  Башни
оставалось  сокрытым  почти  для  всех, но  Суан,  похоже,  знала  мельчащие
подробности, будто все проведенные в Башне годы только и делала, что корпела
над тайными хрониками.  Эгвейн,  вспоминая известные  ей истории,  надеялась
избежать  участи  Шейн,  однако  опасалась  оказаться  в  положении  Семейле
Сорентайн.  Задолго  до  конца   своего  правления  эта   Амерлин   лишилась
возможности  принимать  решения  более важные,  чем  выбор  нарядов.  Эгвейн
собиралась попросить Суан рассказать ей про этот Год Четырех Амерлин, однако
полагала, что услышанное ее не порадует.
     Луч света,  ворвавшийся  в  палатку  через дымовое  отверстие  в крыше,
подсказывал, что утро переходит в день, но пачка бумаг уменьшалась медленно.
Любой перерыв казался желанным, но отвлекаться не стоило.
     - Что еще, Суан? - пробурчала Эгвейн.
     Уловив  движение,  Аран'гар  пригляделась сквозь  деревья к замыкавшему
кольцо  палатки Айз  Седай  войсковому  лагерю.  Вереница  повозок  медленно
двигалась на восток в сопровождении верховых. Бледное солнце поблескивало на
панцирях  и  наконечниках  пик.  Ей не удалось сдержать насмешливой  улыбки.
Копья  и  кони!  Примитивно  вооруженный,  невежественный брод,  тащится  со
скоростью пешего, да еще чуть  ли не  вслепую,  поскольку предводители этого
стада не знают, что находится и в ста милях  впереди. С ними Айз  Седай?  Да
она хоть сейчас могла уничтожить всех этих женщин, и они бы так и не поняли,
отчего умирают.  Правда,  проявив подобное самовольство, она и сама пережила
бы  их  ненадолго. Великий Повелитель мало кому  дарил  возможность вторично
оправдать его доверие, и  она  не собиралась отказываться  от выпавшей на ее
долю  удачи.  Дождавшись,  когда всадники скрылись  в лесу  она  направилась
обратно к лагерю, рассеянно думая о снах сегодняшней ночи. Оставшийся позади
гладкий снег укроет погребенное ею до  весны, а этого более  чем достаточно.
Впереди кое-кто из солдат  уже заприметил ее. Некоторые  оторвались от своих
дел. Она  невольно улыбнулась  и расправила  юбку на бедрах.  Прошлая жизнь,
жизнь мужчины, вспоминалась  с  трудом.  Неужто тогда и она походила на этих
остолопов, которыми  так легко управлять?  Пронести  сквозь такую толпу труп
было  не так-то  просто даже для  нее,  но  зато  возвращение  доставляло ей
удовольствие.
     Казалось, все утро пройдет в бесконечном копании  в бумагах, но в конце
концов случилось  то,  что Эгвейн  предчувствовала. Тут не  требовалось дара
предвидения:
     ясно ведь, что сегодня опять  будет стужа, снег, тучи на сером  небе  и
ветер. И с той же неизбежностью к ней заявятся Лилейн и Романда.
     Устав  сидеть  в  одной позе, Эгвейн  вытянула  ноги,  и тут  в палатку
влетела   Лилейн   в  сопровождении  Фаолайн.  И  волны  холодного  воздуха,
ворвавшиеся   прежде,   чем   опустился   полог.   Оглядевшись   со   слегка
неодобрительным видом, Лилейн  стянула синие  кожаные перчатки  и  позволила
Фаолайн снять  с нее подбитый рысьим мехом плащ. Облаченная в  голубой шелк,
стройная, исполненная  достоинства  сестра с проницательным взором держалась
так, словно  зашла  в собственную  палатку.  Небрежным жестом  она  отослала
Фаолайн в  угол,  где  та стряхнула с плеч собственный плащ,  так  и держа в
руках облачение Лилейн. Лицо Фаолайн  выражало  отрешенную покорность, вовсе
не  свойственную ей в общении со всеми прочими. Однако ее готовность во всем
повиноваться Лилейн не вызывала сомнений.
     Неожиданно  холодное лицо  Лилейн озарилось удивительно теплой улыбкой,
обращенной  к Суан.  Некогда они дружили, и  Лилейн  даже  предлагала бывшей
подруге  свое покровительство -  того рода,  что  приняла Фаолайн: защиту от
насмешек и обвинений других  сестер. Коснувшись щеки Суан, Лилейн прошептала
что-то, звучавшее сочувственно, и Суан покраснела.  На миг ее лицо сделалось
необычно  растерянным, и Эгвейн поняла  - это не притворство. Суан никак  не
могла  до  конца  разобраться  в  себе  самой,  освоиться   с  произошедшими
переменами и осознать,  насколько  легко  удалось ей приспособиться к новому
положению.
     Лилейн,  как всегда, взглянула  на  табурет  у письменного  стола,  как
всегда, отказалась от этого неустойчивого сиденья и лишь затем легким кивком
признала присутствие Эгвейн.
     -  Нам нужно поговорить о Морском  Народе, Мать,  -  заявила она  тоном
несколько более решительным, нежели подобало при обращении к Амерлин.
     Сердце Эгвейн  екнуло  дважды:  первый раз  -  когда  она  поняла,  как
боялась,  что Лилейн уже прознала о  рассказанном лордом Брином. Или даже  о
встрече, которую тот готовит. А второй - при упоминании о Морском Народе. Не
может быть, чтобы Совет  прознал о безрассудной сделке, заключенной Найнив и
Илэйн. Она представить себе не могла, что довело  их до такого безумия и как
ей теперь с этим справиться.
     Она  снова  уселась  прямо, ничем  не  выдавая волнения. И  даже успела
вовремя ухватить  и  рывком вернуть на место  подвернувшуюся ножку дурацкого
стула, так  и  норовившую подогнуться. Хотелось верить,  что  ей удалось  не
покраснеть.
     -  О  Морском Народе  в  Кэймлине  или  Кайриэне? -  Да,  голос  звучит
спокойно.
     -  В  Кайриэне,  -  неожиданно  отозвалась  Романда. -  Конечно,  же  в
Кайриэне!
     С приходом Романды  поблекла даже самоуверенность  Лилейн. Трудно  было
представить себе Романду, одаряющей  кого  бы то ни было теплой  улыбкой; ее
лицо, хоть, и красивое, казалось  не созданным для  улыбок. Романда сбросила
плащ на руки вошедшей за ней Теодрин, махнула рукой,  и стройная, со щеками,
как  наливные яблоки, сестра шмыгнула в  угол напротив Фаолайн. Лицо Фаолайн
не выражало  ничего кроме  покорности,  а вот  раскосые  глаза Теодрин  были
расширены, словно от постоянного  удивления, а полураскрытый  рот  заставлял
предположить, что она  вот-вот ахнет. Общего  у них было одно -  ни  та,  ни
другая не могла рассчитывать на скорое возвышение.
     Властный  взгляд Романды скользнул по Суан,  словно она  подумывала, не
отослать ли в угол  и  ее, задержался на Лилейн и лишь  потом остановился на
Эгвейн.
     -  Похоже,  этот  юноша  вел  переговоры  с  Морским  Народом...  Мать.
Глаза-и-уши Желтых  в  Кайриэне  взбудоражены. Не знаете  ли вы,  что  могло
привлечь его внимание к Ата'ан Миэйр?
     Романда употребила подобающий титул "Мать", но прозвучал он так, словно
был обращен  не к Престолу Амерлин, а просто к немолодой женщине. Впрочем, в
ее устах он  никогда иначе и  не  звучал. Кого  она  подразумевала под  "тем
юношей", уточнять не требовалось. Все сестры в лагере  знали, кто таков Ранд
и признавали его Возрожденным Драконом, но всякий, услышавший, как они о нем
говорили, счел бы, что речь идет о беспутном юнце,  которому ничего не стоит
заявиться на обед мертвецки пьяным и опрокинуть стол.
     - Едва ли известно, что у этого юноши на уме, -  встряла Лилейн прежде,
чем Эгвейн успела открыть рот. На сей раз ее улыбка отнюдь не была теплой. -
Если нам и суждено найти ответ,  то вовсе не  в Кайриэне, а в Кэймлине.  Там
Ата'ан  Миэйр  не сидят  безвылазно на своих  кораблях. К  тому же я  сильно
сомневаюсь, чтобы столь высоко о себе мнящий Морской Народ заплыл так далеко
без важной  причины.  Я  вообще  не слышала,  чтобы они  удалялись от  своих
драгоценных  волн. Видимо,  их привел туда интерес  к нему.  Теперь  они уже
должны знать, кто он такой.
     -  Что  толку  обсуждать очевидное,  Лилейн  ?  - промолвила  Руанда  с
усмешкой, от которой стены палатки могли бы покрыться инеем. - Вопрос в том,
как выяснить, что им друг от друга надо.
     - Как раз  об этом я  и собиралась поговорить, Романда, когда заявилась
ты.  Когда  Мать   в  следующий  раз  встретится  с  Найнив  или   Илэйн   в
Тел'аран'риоде, она  может передать им  необходимые указания. Жаль, конечно,
что девушки не условились о регулярных  встречах:  об этом  стоит  подумать.
Добравшись  до  Кэймлина,  Мерилилль  выяснит, чего хотят  Ата'ан  Миэйр,  а
возможно,   и  что  делает   этот  юноша.  А  потом   сможет  встретиться  в
Тел'аран'риоде с одной из Восседающих. - Невольный жест Лилейн показал,  что
этой Восседающей должна стать  она. - Думаю, Салидар  будет самым подходящим
местом. Романда хмыкнула.
     - Давать наставления Мерилилль легко, только ждать ли от нее успехов? Я
полагаю,  ей  самой известно, что  она  неизбежно  столкнется  с  серьезными
затруднениями. Чашу Ветров  следовало доставить нам. Ни одна из сестер в Эбу
Дар не сильна в Танце  Облаков. Они взялись не за свое дело, и мы видим, что
из этого вышло. Я  подумываю о том, чтобы устроить Совет,  посвященный Чаше.
Помнится...   -  тут  голос   Романды   сделался  масляным,  -  ты  как  раз
высказывалась за то, чтобы послать Мерилилль.
     Лилейн вскинулась, глаза ее вспыхнули.
     - Я поддерживала тех, кого выдвинули Серые, Романда, и никого больше! -
возмущенно  воскликнула она. -  Разве  могла  я  помыслить,  что  они  решат
использовать Чашу Ветров?  И  впутать  в это Морской  Народ? Как  они  могли
поверить,  будто  Ата'анМиэйр знают об  управлении  погодой  не  меньше  Айз
Седай?!
     Лилейн  не могла  совладать с гневом  - ей пришлось оправдываться перед
своей единственной  соперницей в Совете, злейшим своим врагом, и, хуже того,
вслух признать правоту Романды насчет Морского Народа. Молчаливое согласие -
еще куда ни шло, но признание - совсем другое дело.
     Одна побледнела от  ярости, другая  холодно  улыбалась.  Лилейн  тщетно
искала  способ  уйти  от  опасной  темы;  Романда  же  тщательно  разгладила
золотистую юбку и сказала:
     -  Посмотрим, что решит на  сей счет  Совет, Лилейн.  Пока  же,  думаю,
Мерилилль не должна встречаться ни с одной из Восседающих. Уж больно все это
смахивает на  тайный  сговор. Если кому и следует с нею поговорить,  то. вне
всякого сомнения, мне.
     Лилейн удалось  совладать с яростью. Она  не была  напугана - во всяком
случае, не выглядела  испуганной,  -  однако по  ее лицу  Эгвейн догадалась:
Лилейн прикидывает, кто в  Совете  будет за нее и кто против.  Тайный сговор
считался  не  менее  тяжким  преступлением,  чем  измена,  а  для  обвинения
требовалось лишь согласие всех Восседающих. Конечно, Лилейн едва ли признают
виновной, но оправдаться перед Советом будет непросто. Споры пройдут жаркие,
прозвучит много язвительных слов, и число сторонниц Романды может  возрасти.
Эгвейн это сулило дополнительные трудности, независимо от того, осуществятся
ли ее собственные замыслы. И она не  имела возможности  предотвратить  такое
развитие событий, не поведав всей правды о случившемся в Эбу Дар. С таким же
успехом  она  могла просто  попросить их позволить ей  принять  предложение,
которое  приняли  Фаолайн и  Теодрин. Эгвейн  глубоко  вздохнула: оставалось
надеяться, что ей хотя бы удастся помешать им использовать Салидар как место
встречи  в Тел'аран'риоде.  Ведь  теперь она  встречалась с  Илэйн  и Найнив
именно  там  -  когда  получалось,  а  не  получалось  уже  несколько  дней.
Восседающие так  и сновали по Миру Снов, и найти  место, где не существовало
опасности столкнуться с одной из них, было очень непросто.
     - При следующей встрече с Илэйн или Найнив я передам ваши  указания для
Мерилилль. И дам вам знать, когда она будет готова встретиться.
     А  этого  не  произойдет никогда, поскольку со  всеми указаниями вскоре
будет покончено.
     Обе Восседающие вскинули  головы  и  уставились на девушку:  они просто
забыли  о ее присутствии! Эгвейн поймала себя на том, что нервно постукивает
ногой, и  постаралась  успокоиться.  Придется  потерпеть  еще  немного.  Еще
чуть-чуть. Комок в горле наконец-то пропал, его прогнала злость.
     В  палатке повисло молчание, и  тут, неся поднос  с обедом для  Эгвейн,
вошла Чеза. Темноволосая, пухленькая, средних лет, но еще весьма миловидная,
эта женщина умела оказывать подобающее почтение без раболепия. С реверансом,
столь же  безыскусным, как ее  простенькое  темно- серое  платье, украшенное
маленьким кружевным воротничком, она промолвила:
     - Прошу прощения, если помешала вам. Мать. Прошу прощения, Айз Седай. Я
малость припозднилась,  но Мери кажется, где-то болтается. - Она раздраженно
прищелкнула  языком и поставила поднос перед. Эгвейн. Где же может болтаться
Мери? Эта строгая женщина  не допускала небрежности сама и  не  терпела ее в
других. Романда нахмурилась,  но промолчала - не станет  же  она  выказывать
открытый интерес к  одной из служанок Эгвейн.  Тем паче если эта служанка ее
шпионка. Так же как Сейлем - шпионка Лилейн.
     Эгвейн старалась не смотреть  на Теодрин или Фаолайн: обе так и  стояли
замерли в своих углах, словно не Айз Седай, а Принятые.
     Чеза  открыла рот - видно, хотела что-то добавить,  но явно не решалась
при  Восседающих. В  конце концов  она  пробормотала: "С вашего  позволения.
Мать", в очередной раз  присела и упорхнула. Эгвейн вздохнула с облегчением.
Чеза, особенно  в присутствии посторонних,  умела говорить обиняками не хуже
любой сестры, но сейчас Эгвейн не хотелось выслушивать даже уклончивый совет
поесть поскорее, пока еда не остыла.
     Едва  служанка  исчезла,  Лилейн заговорила так,  словно разговор  и не
прерывался:
     -  Для  нас  очень  важно выяснить, чего  же хотят Ата'ан  Миэйр. И что
замышляет этот юноша. Быть может,  ему вздумалось сделаться их правителем? -
Она повела плечами,  и Фаолайн тут  же заботливо набросила  на нее плащ, -Вы
дадите мне знать, если у  вас появятся мысли по этому  поводу. Мать?  -  Это
было простое пожелание.
     - Непременно, - заверила ее Эгвейн. Ей и самой хотелось увидеть хотя бы
проблеск  ответа. В отличие от Совета  она знала: для  Ата'ан Миэйр  Ранд  -
Корамур;
     но о  том,  что  нужно им  от него и ему от  них, не имела ни малейшего
представления. Со  слов Илэйн  выходило, будто  женщины из  Морского Народа,
направлявшиеся с  ней в Андор,  тоже ничего не знают. Или делают вид, что не
знают. Эгвейн почти пожалела, что  в лагере  нет  ни  одной сестры  из числа
побывавших у Ата'ан Миэйр.  Почти. От этих Ищущих Ветер и без того хлопот не
оберешься.
     По взмаху руки Романды Теодрин рванулась вперед с  плащом  Восседающей,
словно  ее  толкнули  в  спину.  Судя  по  выражению  лица  Романды,  ей  не
понравилось что Лилейн так быстро восстановила самообладание.
     - Не забудьте сказать  Мерилилль, что  я хочу поговорить с ней, Мать, -
промолвила она. И то была вовсе не просьба.
     На  миг  обе  Восседающие  уставились  одна  на  другую,  во   взаимной
враждебности снова позабыв об Эгвейн. Они удалились, не попрощавшись, и едва
не столкнулись  у выхода, но Романде удалось проскользнуть первой,  протащив
за собой Теодрин. Лилейн, ощерясь, буквально вытолкнула Фаолайн из палатки.
     Суан глубоко вздохнула, даже не пытаясь скрыть облегчения.
     -  С вашего позволения. Мать, - насмешливо  пробормотала  Эгвейн. - Как
вам будет угодно. Мать. Вы можете идти, дочери мои.
     Тяжело вздохнув,  она  откинулась на стуле и тут же полетела  на ковер.
Медленно поднявшись, девушка отряхнула юбку и  поправила  шаль, радуясь, что
растянулась, по крайней мере, не на глазах у тех двоих.
     - Раздобудь  что-нибудь  поесть,  Суан,  - сказала  она. -  И принеси с
собой. Впереди еще долгий день.
     - Лучше свалиться со стула, чем слететь с престола, - пробормотала Суан
себе под нос и выскользнула наружу. Вовремя, иначе Эгвейн не преминула бы ее
отругать.
     Впрочем, вернулась Суан быстро. Принесенный ею  обед  свелся к черствым
булочкам  и  тушеной  чечевице  с  морковью  и  крохотными  кусочками  мяса.
Несколько  раз  женщины откладывали ложки  и  сидели молча, делая вид, будто
просматривают  бумаги. Через  некоторое  время Чеза  явилась  за подносом, а
потом  пришла  снова  -  сменить   свечи.  Сварливости  за  ней  никогда  не
замечалось, но сейчас она недовольно ворчала.
     - Ну кто бы мог подумать, что и Селейм куда-то  запропастится? Не иначе
как с солдатами загуляла. А все от Халимы, она всех портит.
     Заявившийся  следом  тощий  парень  с  хлюпающим носом  принес уголь  -
добавить в уже  прогоревшие жаровни. На Эгвейн он взирал с трепетом,  что не
могло не  радовать после посещения  Восседающих. Шириам пришла спросить,  не
будет ли еще каких указаний, но задержалась дольше необходимого. В глазах ее
угадывалось беспокойство: секретов она  знала не так уж много, но, видимо, и
этого хватало, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке.
     Другие  сестры  не заглядывали:  то  ли не смели беспокоить Амерлин без
важной причины,  то ли знали, что все  по-настоящему важные  дела решаются в
Совете.
     - Есть донесение  о том,  что  из  Кандора на