ыложенных перламутром
или  окованных  медью,  один  был украшен золочеными листьями. Сами  айильцы
предпочитали укладывать  вещи во вьюки.  Ни в  одном  из  сундуков одежды не
оказалось. Золоченый,  весь в незнакомых  животных  и птицах, хранил  крепко
обвязанные  кожаные  мешочки,  и,  когда  Ранд  приподнял   крышку,   вокруг
распространился запах специй.
     - Куладин мертв, Ранд ал'Тор. Изумленный, он поднял  голову и посмотрел
на девушку.
     - О чем ты толкуешь? - Ей Лан рассказал? Больше ведь никто  не знал. Но
почему?
     - Мне никто не сказал, если ты об этом подумал. Теперь-то  я тебя знаю,
Ранд ал'Тор. С каждым днем я узнаю тебя все больше.
     - Ни о  чем таком я не думал.  Да и о чем кто  должен  был  сказать?  -
пробурчал он.
     Он  сердито  схватил  меч  в ножнах  и,  неловко сунув его  под  мышку,
продолжил свои поиски. Авиенда все так же невозмутимо потягивала вино; Ранду
почудилось, будто она вроде как улыбку прячет.
     Просто превосходно. От  одного взгляда Ранда ал'Тора Благородных Лордов
Тира  в  холодный пот  кидает,  кайриэнцы,  возможно,  готовы ему свой  трон
предложить. Подчиняясь приказам Кар'а'карна, вождя вождей,  Драконову  Стену
пересекла величайшая  айильская  армия,  какую только видел мир. Государства
дрожали при одном упоминании о Возрожденном Драконе. Целые страны! А если он
не отыщет  свою одежду, то  будет сидеть  и  дожидаться, когда  ему разрешат
выйти из  палатки  несколько женщин, считающих,  что  лучше самого Ранда все
знают.
     В  конце  концов Ранд обнаружил  искомое, заметив  шитый золотом манжет
красного рукава  куртки, торчащий из-под Авиенды. Получается,  она  все  это
время  на куртке  сидела!  Ранд  попросил девушку  подвинуться,  она  угрюмо
заворчала, но все же подвинулась. В конце концов.
     Как  всегда, она  наблюдала за Рандом, пока он  брился и  одевался, без
комментариев;  направив Силу, нагрела  ему воду - и даже без  просьбы  с его
стороны - после того,  как он в третий раз порезался  и заворчал  о холодной
воде. По правде  говоря, на  сей раз Ранда,  помимо  всего  прочего,  немало
беспокоило, что она  может заметить его  неуверенность.  Можно привыкнуть ко
всему, если это продлится достаточно долго, мрачно подумал он.
     Авиенда неверно истолковала то, как он покачал головой:
     - Илэйн не будет против, если я посмотрю, Ранд ал'Тор.
     Ранд, успевший наполовину зашнуровать рубашку, замер и поднял взгляд на
девушку:
     - Ты и вправду так считаешь?
     -  Конечно. Ты  принадлежишь  ей,  но она  не  может  запретить  другим
смотреть на тебя.
     Беззвучно  рассмеявшись,  он  вновь   занялся  шнурками.  Хорошо.   Это
напомнило,  что   ее  новообретенная  загадочность,  помимо  всего  прочего,
скрывает неведение. Заканчивая одеваться, он  не  удержался от самодовольной
улыбки, потом  застегнул пояс с мечом и взял шончанское  копье с кисточками.
Его улыбка обрела  мрачный оттенок.  Ранд думал,  обломок копья послужит ему
напоминанием,  что в мире  остались Шончан, но  оно  напомнило ему  и о  том
многом, что  он еще должен сделать. Кайриэнцы и тайренцы, Саммаэль  и прочие
Отрекшиеся,  Шайдо  и страны,  которые  пока не знают  его, страны,  которым
суждено узнать  о  нем  до Тармон  Гай'дон.  По  сравнению с этим  громадьем
разобраться в отношениях с Авиендой в самом деле довольно просто.
     Когда Ранд, пригнувшись, быстро - чтобы скрыть, как подкашиваются ноги,
- шагнул  из палатки, Девы  вскочили с места.  Ранд  не  знал, насколько ему
удалось скрыть свою слабость. Авиенда стояла рядом, она не только собиралась
подхватить его,  если он упадет, но и явно  готова  была к такому обороту. И
что вовсе  не улучшило  настроения  Ранда,  Сулин, с  перевязанной  головой,
вопросительно  взглянула на нее  - не на него, а на нее! - и лишь дождавшись
ее кивка, приказала Девам готовиться к выступлению.
     На  холм верхом на  муле поднялся Асмодиан, ведя  в  поводу  Джиди'ина.
Каким-то образом он ухитрился выкроить время и переодеться в свежий костюм -
из темно-зеленого шелка. И конечно же, с водопадом белых кружев. За спиной у
него болталась золоченая арфа, но менестрелева плаща  он не надел, и в  руке
его  не  было темно-красного знамени  с  древним  символом  Айз  Седай.  Эта
обязанность  перешла  к  беженцу-кайриэнцу  по  имени Певин -  бесстрастному
малому в заплатанной  фермерской куртке из грубой темно-серой  шерсти. Певин
ехал на гнедом муле, которого еще несколько  лет назад  следовало выпрячь из
телеги и  пустить отъедаться  на пастбище.  От челюсти к редеющим волосам по
узкому лицу тянулся длинный шрам, еще багровый.
     В голод Певин потерял жену и сестру, брата и сына лишился в гражданскую
войну. Он  понятия  не  имел, солдаты  какого  Дома  их убили  или кого  они
поддержали  в схватке  за Солнечный  Трон. Бегство  к  Андору  обошлось  ему
дорого:  от рук андорских  солдат  погиб второй сын, а  от бандитов - другой
брат.  Возвращение  стоило  ему последнего  сына, павшего от копья Шайдо,  и
дочери, которую те увели, посчитав Певина мертвым. На слова Певин был крайне
скуп,  но, насколько  уяснил  Ранд,  вся его  вера сводилась  отныне к  трем
простым вещам. Дракон - Возродился. Близится Последняя  Битва. И  если Певин
будет держаться возле Ранда ал'Тора, то прежде, чем мир погибнет, он увидит,
что  гибель его семьи отомщена.  Да, миру  придет  конец,  но какая разница?
Важно лишь одно - осуществление мести.  Выехав на гребень холма, Певин низко
поклонился Ранду с седла. Лицо кайриэнца  не выражало ровным счетом  ничего,
но знамя он держал ровно и крепко.
     Взобравшись на Джиди'ина, Ранд, не дав Авиенде встать на стремя, втащил
ее на круп позади себя - просто чтобы показать, на что он способен, а потом,
не дожидаясь, пока она устроится поудобней, ударом пяток  послал  крапчатого
вперед.  Авиенда обеими руками обхватила Ранда за пояс, вполголоса заворчав.
Он уловил кое-какие отрывки  ее нынешнего мнения  о  Ранде ал'Торе,  а также
несколько  нелестных отзывов о Кар'а'карне. Впрочем, она не отодвинулась, за
что он был ей благодарен, и не только потому, что ему было приятно,  как она
прижимается к  нему, а  главным образом  из-за  того,  что лишняя  опора  не
помешает. Втаскивая девушку в седло, он вдруг потерял уверенность: то ли она
окажется  на коне,  то ли  он сам наземь сверзится.  Ранд надеялся,  что его
неуверенности Авиенда не заметила. И что она вовсе не поэтому так крепко его
обхватила.
     Темно-красное  знамя с  большим черно-белым диском реяло позади Левина,
пока небольшая колонна  зигзагом спускалась с  холма  и ехала по  неглубоким
ложбинкам  среди  разбросанных  по  склонам  палаток.  Как  обычно,  айильцы
обращали мало  внимания на отряд,  хотя о  присутствии Ранда  недвусмысленно
говорили и  знамя,  и окружающий его  эскорт из нескольких сотен  фар Дарайз
Май, с  легкостью поспевавших  за Джиди'ином и  мулами. Едва  оглянувшись на
стук копыт, айильцы вновь принимались за свои дела.
     Ранда ошеломило известие, что около двадцати тысяч сторонников Куладина
захвачено в плен. До  того как оставить  Двуречье,  Ранд бы не поверил,  что
столько народу может  собраться в  одном  месте. Однако  увидев пленных,  он
испытал  еще  одно потрясение. Группки по сорок-пятьдесят  человек испещряли
склоны холмов, точно капустные кочаны,  мужчины  и женщины вперемежку сидели
обнаженные под солнцем - каждый кружок под присмотром одного гаишайн. На них
почти никто не  обращал  внимания,  хотя  то  и дело к  какой-нибудь группке
подходила  облаченная  в кадинсор  фигура и  посылала мужчину или женщину  с
поручением.  Кого  бы ни выкликнули, тот  отправлялся  бегом, без караула, и
Ранд  видел,  как  несколько  вернувшихся  вновь  скользнули на свои  места.
Остальные сидели  молча, чуть ли не со скучающим видом, словно им все равно,
где они и что с ними будет.
     Наверное, столь же  смиренно они наденут и белые балахоны. Однако  Ранд
не мог забыть, с  какой легкостью эти люди уже попрали  собственные законы и
обычаи.  Возможно,  начало  беззаконию  положил  Куладин   -   или  приказал
преступить законы, - но они последовали за ним и подчинились ему.
     Хмуро глядя на пленников - двадцать  тысяч, и будет еще больше, и он ни
одному не  поверит,  даже  коли они станут  гаишан, - Ранд не сразу  заметил
странность у других айильцев. Девы и воины-айильцы, имевшие право на  копья,
никогда ничего не носили на голове, кроме  шуфа, тем более ничего  цветного.
Обычно их одежда  сливалась с бурыми  скалами или серыми  тенями, но  теперь
Ранд приметил мужчин с узкими головными повязками алого цвета. Пожалуй, один
из пяти  или  четырех  обвязал лоб  узкой  полоской ткани,  в центре которой
имелся вышитый или нарисованный диск  - две сопряженные слезинки,  черная  и
белая. Вероятно, самое необычное то, что подобные повязки носили и гаишайн -
большинство гаишайн ходили  в капюшонах, но все, чьи головы были не покрыты,
имели  столь необычное украшение. И  алгаидсисвай в кадинсор, с повязками  и
без них,  видели это и ничего  не предпринимали.  Гай'шайн никогда не носили
чего-то такого, что мог позволить себе тот, кто вправе прикасаться к оружию.
Никогда.
     - Я  не  знаю,  -  коротко  ответила Авиенда  в  спину Ранду, когда  он
поинтересовался, что это за повязки.
     Ранд постарался выпрямиться;  Авиенда и  в самом деле, кажется, держала
его крепче,  чем  необходимо. Чуть погодя девушка продолжила, так  тихо, что
ему пришлось напрячь слух:
     - Бэйр  грозилась  поколотить  меня,  если  я опять  об этом упомяну, а
Сорилея  палкой  по  плечам  огрела.  Но  по-моему,  они  сами  считают  нас
сисвайаман.
     Ранд открыл было рот, собираясь спросить, что это значит  -  на Древнем
Наречии он знал считанные несколько слов, - но  тут из глубин памяти всплыло
значение этого слова. Сисвай'аман. Буквально - "копье Дракона".
     - Иногда, - хохотнул Асмодиан, - трудно уловить  различие между собой и
своими врагами. Они хотят заполучить мир, а ты, похоже, получил целый народ.
     Повернув голову, Ранд смотрел  на менестреля, пока веселость не исчезла
с  его лица и он, неловко ежась, не придержал своего мула, пристроившись  за
Певином  с  его знаменем.  Беда  в  том, что услышанное только  что название
предполагало - и  даже более  чем  предполагало -  право  собственности. Эта
подробность  тоже  всплыла  из  воспоминаний  Льюса  Тэрина.  Представлялось
невероятным владеть целым народом, но, даже будь так, Ранд не хотел этого. Я
хочу только одного - использовать их в своих целях, мрачно подумал он.
     - Вижу, ты этому не веришь, - бросил Ранд через плечо. Ни у кого из Дев
повязки он не заметил. Авиенда немного помялась, потом сказала:
     - Я  не  знаю, чему и  верить.  - Говорила девушка  так же  тихо, как и
раньше,  однако  голос  ее  был  сердит  и нетверд.  - Есть много  мнений, и
Хранительницы   зачастую   молчат,   словно   не  ведают   истины.   Кое-кто
поговаривает, что, следуя за тобой, мы искупаем грех наших предков, когда...
когда они подвели Айз Седай.
     Дрожь  в  голосе  девушки изумила  Ранда  -  ему в  голову  никогда  не
приходило, что она не  меньше любого из Айил  мучается тем, что  он открыл в
прошлом  этого народа. Можно  сказать, что  она  пристыжена  -  стыд являлся
важной частью джиитох.  Они стыдились того,  кем были - последователями Пути
Листа, и в то же время  им было стыдно, что они отреклись  от заветов  этого
Пути.
     -  Теперь слишком  многие знают одну  часть  из Пророчества Руидина,  -
продолжала Авиенда  чуть окрепшим голосом, словно сама  услыхала  новость об
этом пророчестве еще до  того, как начала обучаться у Хранительниц Мудрости.
- Однако понимают  его явно превратно. Им известно, что ты уничтожишь нас...
-  Самообладание  Авиенды  пошатнулось,  она  глубоко вздохнула. - Но многие
думают, что  ты убьешь нас  всех в бесконечных танцах  копий, что мы  станем
искупительной жертвой за  тот грех. Другие верят, что само откровение  стало
проверкой,  чтобы  очиститься  от  слабых,  оставив  лишь  крепкое   ядро  в
преддверии Последней Битвы. Я даже слыхала, что ныне Айил - просто твой  сон
и, когда ты проснешься от этой жизни, мы все сгинем, нас не будет более.
     М-да, весьма мрачный набор суеверий. И без  того худо,  что Ранд открыл
айильцам правду о прошлом,  которого они стыдятся.  Чудо, что они вообще его
не покинули. Или с ума не посходили.
     - А что думают Хранительницы Мудрости? - Ранд  говорил так же тихо, как
и девушка.
     -  Чему  суждено свершиться,  то и  будет. Мы спасем, что можно спасти.
Ранд ал'Тор. На большее мы не надеемся
     "Мы".  Итак, она причисляет  себя к Хранительницам,  точно так же,  как
Эгвейн с Илэйн относят себя к Айз Седай
     -  Ладно, - беспечным  тоном сказал  Ранд.  - Думаю.  по  крайней  мере
Сорилея считает,  что  мне надо  уши  надрать.  И Бэйр, наверно,  тоже. И уж
непременно Мелэйн.
     - Помимо всего прочего, - пробурчала  Авиенда. К  разочарованию  Ранда,
она, хоть и продолжала держаться за его  куртку, отодвинулась от него. - Они
о многом думают, о чем лучше бы не думали. Для меня лучше.
     Ранд невольно  ухмыльнулся. Итак, она не считает, что  ему надо надрать
уши. Из всего услышанного с момента пробуждения это, пожалуй, самое приятное
и главное - совершенно иное.
     В  миле  от  Рандовой палатки  расположились  фургоны  Хаднана  Кадира,
выстроенные  кольцом  в широкой  котловине между  двух  холмов. Охраняли  их
Каменные Псы. Большеносый  Приспешник Темного, в  обтягивающей  внушительную
фигуру  кремовой куртке, утирая лицо неизменным большим платком, поднял взор
на проезжавшего мимо  Ранда, скользнул взглядом по знамени и по двигавшемуся
размашистым  шагом эскорту. Морейн тоже была здесь,  осматривала  фургон, на
котором, позади  козел,  укрытый парусиной,  находился  тер'ангриал  в  виде
дверной рамы.  Айз Седай даже  головы  не повернула, пока с ней не заговорил
Кадир. Судя по жестам,  он, видимо, считал, что она составит компанию Ранду.
На  деле же ему явно не  терпелось, чтобы она ушла. Впрочем,  удивляться тут
нечему.  Кадиру, вне всяких сомнений, оставалось лишь  поздравить себя - ему
так долго удается скрывать, что он Приспешник Темного. Однако чем  дольше он
находится возле Айз Седай, тем сильнее ему угрожает разоблачение.
     Ранда немало удивляло,  что купец до сих пор остается  при караване. По
меньшей  мере половина возчиков из числа тех,  кто въехал с  ним  в Пустыню,
оказавшись  за  Драконовой  Стеной,  потихоньку   разбежалась.  Их  заменили
кайриэнскими беженцами,  которых выбрал сам Ранд - чтобы быть уверенным, что
они не чета Кадиру. Каждое утро Ранд ожидал услышать, что Кадир тоже пропал,
особенно после бегства Изендре.
     Девы чуть не по досочкам разобрали фургоны, разыскивая женщину, а Кадир
все  это время потел - извел три платка. Если бы Кадиру удалось улизнуть под
покровом ночи,  Ранд  не  стал  бы сожалеть.  Айильский  караул имел  приказ
пропустить купца, если тот не попытается  увести какой-нибудь из драгоценных
для  Морейн фургонов. С  каждым  днем  становилось  все очевиднее, что грузы
представляют для  нее  бесценное  сокровище, и Ранд не  хотел,  чтобы Морейн
лишилась даже малости.
     Ранд  оглянулся через  плечо, но Асмодиан  смотрел прямо  вперед,  тоже
игнорируя фургоны.  Он утверждал, что  после  своего пленения Рандом никаких
контактов с Кадиром не поддерживал, и Ранд считал, что это вполне может быть
правдой. Купец почти никогда не отходил  от  своих фургонов и всегда был  на
глазах  айильцев-стражников, не  считая  того  времени,  когда отсиживался в
собственном фургоне.
     Напротив фургонов  Ранд машинально  слегка потянул  за  поводья. Морейн
наверняка захочет сопровождать его в Кайриэн; может,  она и  нашпиговала ему
голову  всякой  всячиной,  но казалось,  у нее всегда  наготове еще какие-то
нужные сведения. А  нынче Ранду особенно не помешали  бы и ее присутствие, и
ее совет. Однако Айз Седай лишь  посмотрела на юношу долгим взглядом и вновь
повернулась к фургону.
     Нахмурясь, Ранд двинул крапчатого дальше. Морейн решила не ехать с ним,
ладно, но этим она напомнила ему: у нее имеются и другие овцы для стрижки, и
не обо всех ему известно. Видимо, он стал излишне доверчив. Лучше относиться
к ней так же настороженно, как к Асмодиану.
     Никому не доверять, уныло подумал Ранд.  Какое-то мгновение он не знал,
его это мысль или Льюса Тэрина, но в конце концов решил, что это и не важно.
У  каждого свои стремления, каждый  добивается своих  целей. Лучше никому не
доверять, только самому себе. Однако Ранду  стало вдруг интересно, насколько
он  может  доверять  самому себе - когда в разум его то и дело просачивается
другой человек?
     Вокруг  Кайриэна,  заполнив  небо  зловещими  кольцами  черных крыльев,
кружили  стервятники. Они плюхались на  землю, в  тучи жужжащих мух,  хрипло
клекотали на глянцевито отливающих  воронов, пытавшихся захватить  все права
на  мертвецов.  Там,  где по  безлесным  холмам проходили,  разыскивая  тела
погибших,  айильцы,  отяжелевшие  птицы   вперевалку  расступались,   тяжело
взлетали в  воздух, протестующе и  визгливо  вскрикивая,  потом,  как только
живые отдалялись на несколько шагов, вновь возвращались к пиршеству.  Как ни
много было стервятников,  воронов  и  мух, все вместе  они  не могли затмить
солнечного света, но казалось, будто сияние дня померкло.
     Ранд,  в  животе  у  которого  все  переворачивалось, погнал  Джиди'ина
быстрее, стараясь не смотреть на эту ужасную картину, и вскоре Авиенда опять
обхватила его за талию, а Девы припустили бегом. Никто не возразил ни единым
словом,  и  он не  думал,  что лишь  из-за способности  айильцев бежать  так
часами. Даже у Асмодиана возле глаз разлилась бледность.  Лицо Певина ничуть
не изменилось,  хотя развевающееся над  ним яркое знамя казалось  здесь злой
насмешкой.
     Открывшееся  впереди  было  немногим  лучше. Слобода  запомнилась Ранду
суетливым, неумолчно  гудящим  ульем, лабиринтом  путаных  улиц,  полнящихся
разноцветьем и гамом. Теперь же массивные серые стены Кайриэна с трех сторон
обступила зловещим  безмолвием широкая полоса пепла. На каменных фундаментах
беспорядочно громоздились обугленные стропила, тут и там торчали почерневшие
от копоти дымовые трубы, устоявшие и уже угрожающе покосившиеся. На земляной
улице валялся  каким-то  чудом  уцелевший, невредимый стул или  оброненный в
суете  бегства узел  с пожитками. Ранд  заметил тряпичную  куклу -  она лишь
подчеркивала опустошение.
     Ветерок пошевеливал стяги, поднятые на городских башнях и стенах, - там
красовался на  белом фоне  ало-золотой Дракон, тут белели  на красно-золотом
поле Полумесяцы Тира. Центральная створка Джангайских Ворот была распахнута,
три  высокие  прямоугольные  арки  в  сером  камне охраняли солдаты  Тира  в
характерных шлемах  с  коваными  околышами. Некоторые воины были  верхом, но
большую часть караула составляли  пешие,  по-разному расцвеченные  полосатые
рукава свидетельствовали, что они принадлежат к отрядам нескольких лордов.
     В  городе  наверняка было известно, что сражение закончилось  победой и
что  на  выручку  явились  союзники-айильцы,  но приближение полутысячи  Фар
Дарайз  Май вызвало легкий  переполох.  Руки воинов неуверенно потянулись  к
копьям, мечам, длинным щитам,  пикам. Кое-кто из солдат двинулся к створкам,
словно собираясь  закрыть ворота, многие  выжидающе поглядывали на офицера с
тремя белыми плюмажами на шлеме.  Тот замешкался,  привстал  в стременах  и,
заслонив глаза  ладонью  от  солнца, рассматривал темно-красное знамя. И еще
более внимательно Ранда.
     Внезапно офицер опустился  в седло и  что-то  сказал,  -  двое верховых
тайренцев галопом помчались  через ворота в город. И  почти тотчас же офицер
замахал остальным рукой, выкликая:
     - Дорогу Лорду Дракону  Ранду ал'Тору! Да осияет  Свет  Лорда  Дракона!
Сла