черкнуто холодно.
   - Я хочу, чтобы их обеих захватили и доставили ко мне.
   Отсутствие  на  лице  Алвиарин  даже  намека  на  любопытство   снова
пробудило у Элайды желание узнать, сколько  и  что  именно  эта  женщина
знала такого, чего ей знать не полагалось. Ал'Мира, эта девчонка,  могла
помочь справиться с ал'Тором, поскольку родом из той же деревни,  что  и
он. Все сестры знали это, как и то, что Илэйн - ДочьНаследница Андора  и
что ее мать умерла. Смутные слухи о связи  Моргейз  с  Белоплащниками  -
совершеннейшая чепуха, она никогда в жизни  не  обратилась  бы  к  Детям
Света за помощью. Она умерла, неизвестно даже,  где  ее  тело,  и  Илэйн
вполне могла бы стать королевой. Если бы только ее  удалось  вырвать  из
рук мятежниц до того, как андорские Дома посадят вместо нее  на  Львиный
Трон Дайлин! У нее  больше,  чем  у  кого-либо  другого  из  благородных
семейств, прав претендовать на этот трон. Если,  конечно,  не  учитывать
тот немногим известный факт, что в один прекрасный день она может  стать
Айз Седай.
   У Элайды иногда  бывали  Предсказания  -  Талант,  как  все  считали,
утраченный задолго до того как она появилась на  свет,  -  и  много  лет
назад она Предсказала, что ключом к победе  в  Последней  Битве  владеет
королевский Дом Андора. Двадцать пять  лет  прошло,  даже  больше,  пока
стало  ясно,  что  Моргейз  Траканд   добьется   трона   в   борьбе   за
Престолонаследие, и все это время Элайда внимательно приглядывалась к ее
дочери, к девочке, какой та была тогда. В  чем  состояла  решающая  роль
Илэйн, Элайда не знала, но Предсказания никогда  не  обманывали.  Иногда
она почти ненавидела этот свой Талант, как ненавидела все, чем не  могла
управлять.
   - Я хочу, чтобы  захватили  всех  четырех,  Алвиарин.  -  Две  другие
никакого значения  не  имели,  конечно,  но  не  следовало  упускать  ни
малейшего шанса. Немедленно передай Теслин мой приказ. Объясни  ей  -  и
Джолин тоже, - что если они даже теперь  не  будут  регулярно  присылать
сообщения о происходящем, то пожалеют, что  родились  на  свет.  Я  хочу
также знать, как идут дела у Макуры.
   - Последнее слово она произнесла, скривив губы.
   Это имя заставило вздрогнуть даже Алвиарин, и неудивительно. Даже  от
небольшой порции мерзкого настоя Ронде Макуры любой  сестре  становилось
не по себе. Корень вилочника не  смертелен  -  по  крайней  мере,  выпив
столько, чтобы уснуть, человек рано или поздно просыпался, -  но  настой
из него ослаблял  способность  женщин  направлять  и  по  этой  причине,
казалось, был просто предназначен для воздействия на  Айз  Седай.  Жаль,
что это стало известно только после ухода Галины; если корень  вилочника
оказывал на мужчин такое же воздействие, что и на женщин, выполнить свою
задачу ей было бы гораздо проще.
   Алвиарин почти мгновенно справилась с собой, к ней вернулось  все  ее
самообладание, непробиваемое, точно ледяная стена.
   -  Как  пожелаете,  Мать.  Уверена,  что  они  будут   неукоснительно
выполнять ваши приказания, как, конечно, им и положено.
   Внезапно раздражение охватило душу Элайды, словно огонь сухое сено. В
ее руках находилась судьба мира, а на ее пути то и дело возникали хоть и
незначительные, но досадные препятствия. Достаточно скверно уже то,  что
она должна как можно быстрее прибрать к  рукам  мятежниц  и  брыкающихся
правителей всех рангов. Так еще и здесь, в Башне, полно сестер,  которые
спят и видят, как бы насолить ей, - прекрасная  почва  для  того,  чтобы
Алвиарин, воображающая о себе невесть что, могла снимать на ней отличный
урожай.
   Только шесть Восседающих находились под сильным  влиянием  Элайды,  а
остальные, как она подозревала, при любом голосовании сначала смотрели в
сторону Алвиарин. Ни одно важное решение не пройдет  через  Совет,  если
Алвиарин против, тут у Элайды не было никаких  сомнений.  При  этом  все
происходило негласно, никто даже вида не показывал, что  Алвиарин  имеет
хоть чуточку больше влияния или власти, чем должна  иметь  Хранительница
Летописей.
   Но если Алвиарин была против... Хорошо хоть, что они еще не дошли  до
того, чтобы сходу отвергать  все  предложения  Элайды.  Они  просто  еле
шевелились и, дай им волю, загубили бы все  ее  начинания.  Им  все  это
просто доставляло удовольствие. Немало Амерлин в свое время превратились
всего  лишь  в  марионеток,  когда  Собрание  входило  во   вкус   этого
"развлечения" и отвергало все, что те предлагали.
   Она  непроизвольно  стиснула  руки,  бумага  под  ними   еле   слышно
затрещала.
   Кольцо вдето в нос буйвола.
   Алвиарин была все так же холодна и спокойна - точно мраморная статуя,
но  Элайду  это  больше  не  волновало.  С  каждым   мгновением   ал'Тор
приближался к ней. Мятежницы будут уничтожены, Совет  усмирен,  Алвиарин
поставлена на колени,  и  все  правители  станут  ходить  перед  ней  на
цыпочках. Начиная с  Тенобии  Салдэйской,  которая  прячется,  не  желая
встречаться с ее посольством, и кончая Маттином Стефанеосом  Иллианским,
пытающимся, насколько Элайде было известно, служить и  нашим,  и  вашим,
ужиться и с ней, и с Белоплащниками, и с ал'Тором. Илэйн будет возведена
на трон в Кэймлине,  обязанная  этим  отнюдь  не  своему  братцу;  нужно
сделать все, чтобы она полностью отдавала себе отчет в том,  кто  усадил
ее туда. Совсем немного времени в Башне - и девочка превратится в  сырую
глину в руках Элайды.
   - Я хочу, чтобы эти мужчины были  уничтожены,  Алвиарин.  -  Не  было
нужды  разъяснять,  кого  подразумевала  Элайда;   половина   Башни   не
разговаривала ни о чем, кроме этих мужчин в их Черной  Башне,  а  другая
половина шепталась о том же по углам.
   - Есть сообщения, которые  внушают  беспокойство,  Мать.  -  Алвиарин
снова проглядела свои бумаги, но показать ей явно было  нечего.  Никаких
новых сообщений она не достала, но и без них было ясно, что  если  какой
пустяк и беспокоил эту женщину, то им могла быть только мерзкая навозная
куча, копошившаяся под Кэймлином.
   - Снова слухи? Ты веришь в болтовню о том,  что  тысячи  мужчин  и  в
самом деле стекаются в Кэймлин в ответ на бесстыдное обещание  амнистии?
- Одно из безобразий, которые творил ал'Тор, но вряд ли это причина  для
беспокойства.
   Просто куча отбросов, не более. Хотя, конечно, ее следует уничтожить,
прежде чем Илэйн будет коронована в Кэймлине.
   - Конечно, нет. Мать, но...
   - Чем у нас  занимается  Тувин?  Эта  задача  как  раз  из  тех,  для
выполнения которых предназначены Красные. - Тувин Газал  пятнадцать  лет
провела вне Башни и вернулась, лишь когда Элайда  призвала  ее  обратно.
Две другие Восседающие от Красных, которые  сложили  свои  полномочия  и
отправились  в  "добровольное"  изгнание  одновременно  с  ней,   теперь
превратились просто в женщин с расстроенными нервами. Однако, в  отличие
от Лирен и Тсутамы" Тувин лишь закалилась в своей одинокой ссылке.  -  У
нее пятьдесят сестер. - Элайда была уверена, что  в  этой  Черной  Башне
вряд ли больше двух-трех мужчин,  на  самом  деле  способных  направлять
Силу. Расправиться с ними для пятидесяти сестер не представляло никакого
труда. Хотя, конечно, там находились и другие люди, просто  связанные  с
ними. Всяческие прихлебатели, маркитанты и, конечно, глупцы, находящиеся
во власти пустых надежд и безумных амбиций. Пусть возьмет сотню...  нет,
две сотни гвардейцев.
   - Вы уверены, что поступаете благоразумно? Слухи о тысячах,  конечно,
безумие, но агент Зеленых в Кэймлине  утверждает,  что  в  Черной  Башне
более четырехсот мужчин. Очень неглупый человек. Он  подсчитал,  сколько
телег с продовольствием  ежедневно  приезжает  из  города.  И,  как  вам
известно, слухи упорно твердят о том, что Мазрим Таим с ними.
   Элайда прилагала титанические усилия,  чтобы  сохранить  бесстрастное
выражение лица, но вряд ли  это  ей  полностью  удалось.  Она  запретила
упоминать имя Таима под угрозой наказания, и горько сознавать,  что  она
не осмеливалась - да-да, не осмеливалась! - осуществить свою  угрозу  по
отношению к Алвиарин.
   Эта женщина смотрела прямо ей в глаза; отсутствие  на  этот  раз  так
часто механически повторяемого "Мать" тоже не было случайностью. И  этот
дерзкий вопрос: уверена ли она, что поступает благоразумно? Она, Престол
Амерлин! Не первая среди равных - Престол Амерлин!
   Она открыла самую большую из  лакированных  шкатулок,  в  которой  на
сером  бархате  лежали  вырезанные  из  драгоценной   поделочной   кости
миниатюры. Очень часто, стоило лишь взять в руки какую-нибудь вещицу  из
своей коллекции, это действовало удивительно успокаивающе  -  почти  как
вязание, которое доставляло ей такое удовольствие.  Однако  важнее  было
другое  -  эти  чудные  миниатюры  позволяли  Элайде  при  необходимости
поставить человека на место, дать ему  понять,  что  они  интересуют  ее
несравненно больше, чем он. Она легко прикоснулась  пальцами  сначала  к
изысканной кошке, лоснящаяся шерсть которой, казалось, струилась,  потом
к женщине  в  изящно  выполненном  одеянии,  с  припавшим  к  ее  плечам
необычным крошечным животным,  напоминающим  сплошь  покрытого  волосами
человека, - причудливая фантазия  резчика.  И  наконец,  Элайда  тронула
резную  рыбу,  выполненную  так  тонко  и  точно,  что  казалась   почти
настоящей, несмотря  на  то  что  светлая  кость  заметно  пожелтела  от
времени.
   - Пусть даже  четыре  сотни,  Алвиарин,  но  кто  они?  Сброд!  -  Ей
доставило удовольствие зрелище того, как Алвиарин поджала  губы.  Совсем
чуть-чуть, еле заметно, но любая брешь в непробиваемом спокойствии  этой
женщины... успокаивала. - Разве это много? Только глупец поверит  в  то,
что среди них больше одного-двух, на самом деле умеющих направлять Силу.
Самое большее! За десять лет мы обнаружили лишь шестерых мужчин  с  этой
способностью. За последние двадцать лет - только двадцать четыре. А тебе
известно, как мы прочесывали всю землю. Что касается Таима... - Это  имя
обожгло ей  язык;  единственный  Лжедракон,  которому  удалось  избежать
укрощения после того, как он оказался в руках Айз  Седай.  Ей,  конечно,
вовсе не хотелось, чтобы это  событие  было  отражено  в  Летописях  как
происшедшее за время ее правления, во всяком случае, до  тех  пор,  пока
она не решит, как именно оно должно быть там описано. Пока  в  Летописях
говорилось лишь о том, что он был схвачен. Элайда погладила  чешую  рыбы
большим пальцем. - Он мертв, Алвиарин, иначе мы бы уже давно услышали  о
нем. И, уж во всяком случае, он не служит ал'Тору. Он заявлял, что он  -
Возрожденный Дракон. По-твоему, он легко и просто отказался от этой роли
ради того, чтобы служить другому Возрожденному Дракону? По-твоему,  если
бы он был в Кэймлине, Даврам Башир даже не попытался  бы  убить  его?  -
Большой  палец  быстрее  заскользил  по  костяной  рыбе,  когда   Элайда
напомнила  себе,  что  Маршал-Генерал  Салдэйи  находится  в   Кэймлине,
подчиняясь приказу ал'Тора. Какую игру ведет Тенобия?  Элайда  изо  всех
сил сдерживалась, стараясь никак не выдать своих мыслей,  уподобиться  в
бесстрастности своим костяным фигуркам.
   - Двадцать четыре - совсем немало, и вряд ли стоит говорить  об  этом
вслух, - с угрожающим спокойствием  сказала  Алвиарин.  -  Что  двадцать
четыре, что две тысячи - опасность в обоих случаях достаточно велика.  В
Летописях упоминается только о шестнадцати. Меньше  всего  сейчас  стоит
опять заниматься переписыванием Летописей. Хотя бы ради сестер,  которые
верят в то, что все изучаемое ими - правда. Даже те,  которые  вернулись
сюда, потому что вы вызвали их, держат язык за зубами.
   Элайда напустила на себя удивленный вид. Насколько ей было  известно,
сама Алвиарин занялась изучением Летописей, только став  Хранительницей;
она же интересовалась ими по собственной инициативе, хотя Алвиарин  вряд
ли знает об этом.
   - Дочь моя, меня  не  пугает,  даже  если  это  разночтение  выплывет
наружу.
   В чем меня можно обвинить? И главное, кто посмеет  наказать  меня?  -
Это была правда, очень тонко граничащая с ложью, но, по-видимому, она не
произвела на Алвиарин ни малейшего впечатления.
   - В Летописях упоминается о том, что некоторые Амерлин были наказаны,
хотя  о  причинах  почти  всегда   говорится   очень   туманно.   Ничего
удивительного, ведь Амерлин может приказать изменить запись в  Летописи,
если она ее не устраивает...
   Элайда хлопнула рукой по столу:
   - Хватит, дочь моя! В Башне один закон, и это -  я!  То,  что  раньше
считалось нужным скрывать, пусть в тайне и останется, по  той  же  самой
причине, по которой это делалось всегда - ради благополучия Белой Башни.
Только тут Элайда почувствовала, что ушибла  ладонь;  подняв  руку,  она
увидела расколотую надвое рыбу. Сколько лет было этой  чудесной  вещице?
Пятьсот?
   Тысяча? Все, что она могла сделать, это постараться никак  не  выдать
своей ярости. И все же голос ее зазвучал заметно более хрипло:
   - Тувин возьмет пятьдесят сестер  и  две  сотни  гвардейцев  Башни  и
поведет  их  в  Кэймлин,  к  Черной  Башне.  Там  они   укротят   любого
обнаруженного ими мужчину, способного направлять, а потом  повесят  его,
так же как и всех остальных, кого смогут захватить  живьем.  -  Алвиарин
даже глазом не моргнула, когда Элайда  сообщила  ей,  как  она  понимает
закон Башни. Элайда всегда понимала под истиной не то, что есть на самом
деле, а то, чему следует быть; с учетом этого  обстоятельства  она  и  в
самом деле была законом Башни. - Вдобавок повесить и всех мертвых. Пусть
это послужит  предостережением  любому  мужчине,  у  которого  возникнет
желание прикоснуться к Истинному Источнику. Пришли Тувин ко мне. Я  хочу
ознакомиться с ее планом.
   - Как прикажете. Мать. - И голос, и  лицо  женщины  были  по-прежнему
спокойны и невозмутимы. - Хотя, если мне будет позволено дать вам совет,
я считаю, что следует подумать, прежде чем отсылать из Башни  так  много
сестер.
   Мятежницам ваше решение явно придется  по  вкусу.  Они  больше  не  в
Салидаре.
   Они движутся походным маршем сюда. В последних сообщениях  говорилось
о том, что они в Алтаре, но, судя по скорости  их  передвижения,  сейчас
они уже должны быть в Муранди. И  они  избрали  собственную  Амерлин.  -
Отыскивая имя, она заскользила взглядом по  верхнему  листку  бумаги  из
своей пачки. - Эгвейн ал'Вир, кажется.
   То, что Алвиарин оставила напоследок эту  наиболее  важную  из  своих
новостей, имело, без сомнения, одну цель - окончательно  вывести  Элайду
из себя. Она лишь откинула голову и засмеялась,  с  трудом  удержавшись,
чтобы не забарабанить  пятками  по  полу.  Удивление  на  лице  Алвиарин
заставило ее рассмеяться еще громче, смахивая  пальцами  выступившие  на
глазах слезы.
   - Ты не понимаешь, что означают твои собственные слова, - сказала она
между  взрывами  смеха,  когда  смогла  заговорить.  -  Хорошо,  что  ты
Хранительница Летописей, Алвиарин, а не Восседающая. Ты настолько слепа,
что в Собрании тебе просто нечего было бы делать. Тебя и  приглашали  бы
туда только тогда, когда дело доходило бы до голосования.
   - Я понимаю достаточно, Мать.  -  Теперь  голос  Алвиарин,  казалось,
способен был заморозить стены. - Я  понимаю,  что  три  с  лишним  сотни
мятежных Айз Седай движутся на Тар Валон с армией, возглавляемой Гаретом
Брином, о котором идет слава выдающегося полководца. Даже учитывая явные
преувеличения, которыми грешат сообщения о том, что в этой армии  больше
двадцати тысяч человек, имея своим предводителем Брина, они захватят все
деревни и города, мимо которых пройдут. Я не говорю,  конечно,  что  они
могут взять Тар Валон, но все  равно  это  не  повод  для  смеха.  Нужно
распорядиться, чтобы Верховный Капитан Чубейн более  энергично  вербовал
новобранцев в Гвардию Башни.
   Взгляд Элайды остановился на разбитой рыбе, вид которой вызвал  новую
вспышку  раздражения;  она  встала  и,  подойдя   к   ближайшему   окну,
повернулась спиной к Алвиарин.
   Открывшаяся  перед  ней  картина  строительства  растворила   привкус
горечи, помог и листок бумаги, который она сжимала в руке.
   Она с улыбкой посмотрела вниз, на свой будущий дворец.
   - Три сотни мятежниц - да, но тебе непременно нужно перечитать  отчет
Тарны. По крайней мере сто из них уже в весьма плачевном состоянии. -  В
той или иной степени она доверяла Тарне, Красной, по складу  своего  ума
не склонной городить чепуху, а та сообщила, что многие из  мятежниц  уже
вздрагивают при виде тени. Глупые, отчаявшиеся  овцы,  понадеявшиеся  на
своего пастуха, так она  сказала.  А  пастух-то  кто?  Дикарка,  хотя  и
довольно здравомыслящая. Тарна должна вскоре возвратиться, и тогда  даст
более подробный отчет.  Хотя  особой  нужды  в  этом  нет.  В  отношении
мятежниц у Элайды  имелись  свои  планы,  и  они  понемногу  уже  начали
осуществляться. Но это был ее секрет.
   - Тарна всегда была уверена, что может заставить людей делать то, что
они делать не собирались, - если ей это нужно. Как многозначительно  это
было сказано! Интересно, стояли за  этим  тоном  реальные  сведения  или
Алвиарин просто старалась набить себе цену? Элайда решила, что  разумнее
не обращать  на  это  заявление  внимания.  Она  вынуждена  не  обращать
внимания на слишком многое, связанное с Алвиарин, но еще не вечер. Скоро
все изменится.
   - Что касается их армии, дочь моя, Тарна сообщает, что  в  ней  самое
большее две-три тысячи человек. Можешь не сомневаться, если бы  их  было
больше, она, конечно, не упустила бы случая хорошенько попугать  нас.  -
По мнению Элайды, глаза и уши всегда все преувеличивали,  чтобы  придать
большую ценность своим сообщениям. Поистине, только  Красным  сестрам  и
можно доверять. Во всяком случае,  некоторым  из  них.  -  Но  я  бы  не
беспокоилась, даже если бы у них и  вправду  было  двадцать  тысяч,  или
пятьдесят, или сто.
   Можешь ты хотя бы предположить почему? - Она внезапно повернулась.
   Заледеневшее лицо Алвиарин казалось маской - не только  хладнокровия,
но и слепого непонимания. - Ты, кажется, очень хорошо выучила все законы
Башни.
   Какое наказание ожидает мятежниц?
   - Для зачинщиц, - медленно проговорила Алвиарин, - усмирение.  -  Она
слегка нахмурилась, подол платья едва  заметно  заколыхался,  когда  она
переступила с ноги на ногу. Даже Принятые знали  это,  и  она  не  могла
понять, почему Элайда задала ей такой простой вопрос.  Очень  хорошо.  -
Для многих остальных то же самое.
   - Может быть, может быть...
   Сами зачинщицы могли избежать этого, по крайней мере  большинство  из
них, если бы должным образом раскаялись. По закону минимальное наказание
состояло в  порке  розгами  в  Большом  Зале  перед  всеми  сестрами,  с
последующей публичной епитимьей, срок которой  составлял  самое  меньшее
год и день. Однако  нигде  не  говорилось  о  том,  что  епитимью  нужно
отслуживать всю  сразу.  Месяц  здесь,  месяц  там,  и  виновные  смогут
искупать свои преступления десять лет как постоянное напоминание о  том,
что случается с теми, кто  идет  против  нее,  Элайды.  Некоторые  будут
усмирены,  конечно,  -  Шириам,  кое-кто  из  наиболее   известных   так
называемых Восседающих, - но не все. Ровно столько, сколько нужно, чтобы
остальные боялись повторить их ошибки, но  чтобы  при  этом  не  слишком
ослаблять саму Башню. Белая Башня должна выстоять и сохранить свою  мощь
и железную хватку при любых обстоятельствах.
   - Только одно преступление из тех, которые они  совершили,  на  самом
деле заслуживает усмирения. - Алвиарин удивленно открыла рот. В  древние
времена тоже случались мятежи, память о которых похоронена так  глубоко,
что немногие сестры вообще знали о них.  Летописи  об  этом  умалчивали,
списки  усмиренных   и   казненных   были   доступны   только   Амерлин,
Хранительнице,  Восседающим  и,  конечно,  тем  немногим  библиотекарям,
которые их хранили. Элайда не дала Алвиарин  возможности  заговорить.  -
Любая женщина, присво