мый крупный
был с  фалангу его  большого пальца. Он  мог вспомнить  то время - и это его
собственные воспоминания, - когда при виде самого мелкого из этих камней его
прошибла бы испарина.
     - Они очень  подходят к твоим глазам, - промолвил  Мэт,  положив в руки
девушки тяжелую нитку. Он ни  разу не видел, чтобы  Девы носили какие-нибудь
побрякушки, но по опыту знал, что женщинам нравятся всякие украшения. Как ни
странно, в не  меньшей степени им нравились и цветы.  Этого  Мэт не понимал,
но, впрочем, готов был признать, что в женщинах разбирается плохо. Точно так
же  для  Мэта  непостижимы и  его удача, и случившееся  с ним по ту  сторону
перекошенной дверной рамы.
     - Очень  тонкая работа,  - промолвила  Мелиндра,  разглядывая  на  весу
ожерелье.-  Я  принимаю твое  предложение.  -  Ожерелье исчезло в ее поясной
суме, девушка  наклонилась  и  сдвинула Мэту  шляпу  на  затылок.  -  У тебя
симпатичные глаза.  Похожи  на  темный  полированный  кошачий  глаз.  -  Она
забралась  на  парапет  с  ногами,  сидя  обняла  руками  колени,  продолжая
внимательно рассматривать Мэта. - Сестры по копью рассказывали мне о тебе.
     Мэт  надвинул  шляпу  обратно  на брови  и  настороженно  покосился  на
Мелиндру из-под полей. Что ей понарассказывали? И какое такое "предложение"?
Это  всего-навсего ожерелье. Манящий  огонек  в  глазах  девушки  потух; она
глядела на него будто  кошка на мышь. Вот это-то и пугало в общении с Девами
Копья.  Порой  и  не скажешь, хотят они с тобой  потанцевать, собрались тебя
поцеловать либо вознамерились убить.
     Улица быстро пустела, тени сгущались, но Мэт узнал Ранда. Тот наискосок
переходил  улицу,  во  рту  его дымилась  трубка. Кто  станет разгуливать  в
сопровождении чуть ли  не десятка Фар  Дарайз Май,  как  не Ранд? Вечно  они
вокруг него, подумал Мэт. Охраняют, будто стая волчий,, готовы все  сделать,
что он прикажет. Кое-кто и позавидовал бы  эскорту Ранда. Кто угодно, только
не Мэт. Порой такое  общество несколько обременительно. А вот стайка девушек
вроде Изендре...
     - Извини, я на минутку, - торопливо бросил Мэт Мелиндре.
     Прислонив копье  к  низенькой  стенке  фонтана,  Мэт  чуть  ли не бегом
сорвался с места. В голове гудело, хоть и не так громко, как раньше, и он не
запинался.  О своих  выигрышах Мэт  не беспокоился.  У айильцев были  крайне
строгие  раз  и  навсегда  установленные  правила,  что можно  и что нельзя:
захватить в набеге - это одно, а украсть -  совсем  другое. Люди Кадира живо
научились держать руки поглубже  в карманах после  того,  как одного из  них
поймали с поличным. Задав за  кражу отменную порку -  исполосовав от плеч до
пят,  вора  прогнали  прочь, велев убираться из Пустыни. Ему разрешили взять
лишь  один  бурдюк  с водой. Но с  одним  бурдюком и до  Драконовой Стены не
добраться, а с бедняги вдобавок всю одежду сняли. Теперь Кадировы людишки не
подберут и медяка, валяющегося посреди улицы.
     - Ранд? - Окруженный эскортом Дев мужчина продолжал идти. - Ранд?
     До  Ранда не было и десяти шагов, но он не замедлил шага. Две-три  Девы
оглянулись,  но не  Ранд. Мэт вдруг  ощутил  холодок,  никак не  связанный с
надвигавшейся ночью. Он облизнул губы и теперь не громко окликнул,  а просто
произнес:
     - Льюс Тэрин.
     И тут Ранд  повернулся - а Мэт сразу пожалел об этом.  Лучше бы  тот не
оборачивался.
     Некоторое время они смотрели друг  на друга в наступивших сумерках. Мэт
помешкал и решил ближе не подходить. Себя он  убеждал: потому что там  Девы.
Причем одна из них Аделин  - она-то,  в компании с прочими, и учила его игре
"Поцелуй  Дев". Этакую забаву Мэт вряд ли когда забудет,  да и играть в нее,
даже  если зазывать будут, ни  за  что  не  станет. А у Энайлы  взгляд точно
бурав,  вгрызающийся  ему  в  череп.  Ну  кто  бы подумал,  что эта  женщина
вспыхнет, как  попавшее в огонь масло? Было бы отчего! Мэт всего-то и сказал
ей, что  она  - самый прелестный  маленький  цветочек,  который он  в  жизни
видывал!
     И теперь еще  Ранд.  Они вместе выросли.  Мэт  и  Ранд, да еще  Перрин,
бывший в  Эмондовом Луге  учеником  кузнеца. Втроем  они  охотились,  вместе
рыбачили, бродили по Песчаным Холмам, к самым отрогам Гор Тумана забирались,
ночевали под звездами. Ранд был его другом. Только  теперь он оказался таким
другом,  который,  не желая  того, может  и башку тебе разбить. Ведь  Перрин
из-за Ранда чуть не погиб.
     Мэт заставил себя приблизиться фута на  два.  Ранд и  без того выше его
почти  на голову,  а  в  наползавшем  вечернем сумраке казался еще  выше.  И
холодней обычного.
     - Я тут подумал, Ранд... - Как Мэт ни старался, голос прозвучал хрипло.
- Я давно уже дома не был.
     - Мы оба давно  из  дома ушли,  - тихо произнес Ранд. -  Очень давно. -
Вдруг  он  рассмеялся,  не  громко,  но так  похоже  на  прежнего  Ранда:  -
Соскучился по коровам своего отца?
     Мэт почесал ухо, слегка ухмыльнулся.
     - Ну,  честно  говоря,  не  очень. -  Как  же,  очень  надо коровниками
любоваться, подольше бы не видеть этакой картины. - Но я тут подумал: может,
мне отправиться с фургонами Кадира, раз они скоро уйдут?
     Ранд молчал. Когда он наконец заговорил, легкий  налет веселья исчез из
его голоса:
     - До самого Тар Валона?
     Теперь  уже  заколебался  Мэт. Он бы  не  отпустил меня в  лапы Морейн.
Или?..
     - Может быть, - как ни в чем не бывало откликнулся Мэт. - Не знаю. Туда
хочет   отправить  меня  Морейн.   Может,  удастся  вернуться  в   Двуречье.
Посмотреть, все ли в порядке дома. Посмотреть,  жив  ли Перрин. Узнать,  как
там мои сестренки, ма и па.
     - Нам следует делать то, что  мы должны, Мэт.  Зачастую это не то, чего
нам хочется. Нужно делать, что должны.
     Все это походило на оправдание - для слуха Мэта. Ранд будто просил  его
понять. Только Мэт уже не раз поступал так, как должен. Не могу я винить его
за Перрина, да и не мне его винить. Проклятье, никто ведь не заставлял  меня
идти  за  Рандом,  будто  какая гончая!  Только  и  это  не было верно.  Его
заставили. Но не Ранд.
     - Ты разве не... не станешь меня останавливать?
     - Мэт, я не  стану  ничего говорить тебе. Ни "оставайся",  ни  "иди", -
устало сказал Ранд. - Узор плетет Колесо,  а не я, а Колесо  плетет так, как
угодно  Колесу.  -  О-о,  как  все это  похоже на проклятых  Айз Седай!  Уже
повернувшись  и  собираясь уйти, Ранд добавил:  -  Не верь  Кадиру,  Мэт.  В
каком-то смысле он очень опасный человек. Таких ты едва ли встречал в жизни.
Не верь ему ни на гран, а то он тебе глотку перережет, о чем  будем горевать
не только мы с тобой. - Он двинулся по улице  дальше, в сгущающиеся сумерки;
вокруг него, точно охотящиеся волчицы, мягко ступали Девы.
     Мэт смотрел  ему вслед. Купцу поверить? Я  не доверился бы Кадиру, хоть
засунь его в  мешок и накрепко свяжи. Итак, не Ранд сплетает Узор? Да уж кто
как  не он!  Еще до того, как им стало  известно, о чем гласят  Пророчества,
причем тут  они, трое  друзей,  и  узнали, что Ранд - та'верен.  Один из тех
редких людей, которые, вместо того чтобы хочешь не хочешь быть вплетенными в
Узор,  сами вынуждают  Узор формироваться вокруг себя. Мэт  знал,  что такое
быть та'вереном; он  и сам - та'верен,  хотя и  не  столь сильный, как Ранд.
Иногда   одним  своим   присутствием   в  каком-нибудь   городке   Ранд  мог
воздействовать  на жизнь  его обитателей, изменять  весь  ход  жизни  людей.
Перрин тоже  был та'вереном или  мог  им оказаться. Отыскавшая ребят  Морейн
считала крайне  значимым тот  факт, что этим троим юношам, выросшим  в одной
деревне,   уготована  судьба  та'веренов.   И,  кем  бы  они  ни  были,  она
намеревалась всех троих использовать в своих целях.
     Судя по всему, замыслы у нее были грандиозные: все та'верены, о которых
знал  Мэт,  были  мужчинами  вроде Артура  Ястребиное Крыло  или  женщинами,
похожими на Мабриам эн Шириид, которая, если верить преданиям, после Разлома
основала Союз Десяти Государств. Но  ни в  одном сказании не говорилось, что
случается  с  та'вереном,  который  оказывается  близок  к  другому,  такому
сильному, как Ранд. Наверное, так крутит в водовороте листок.
     К  Мэту  подошла  Мелиндра  и  протянула  ему  черное  копье  и  тяжело
звякнувший мешок из грубой ткани.
     - Я сложила  сюда твой выигрыш. - Она и в самом деле была выше Мэта  на
добрых пару дюймов. Мелиндра поглядела  вслед  Ранду: - Я  слышала, ты Ранду
ал'Тору почти брат.
     - Можно и так сказать, - отрезал Мэт.
     - Да  и  неважно, - сказала она, подытоживая. Потом Мелиндра  устремила
свой  взор  на  юношу,  упершись  кулаками  в   бедра.  -  Мэт   Коутон,  ты
заинтересовал меня,  причем до  того, как  преподнес  мне дар  расположения.
Конечно, и речи быть не может о том, что ради тебя я откажусь от копья, но я
несколько  дней к  тебе  присматривалась. У  тебя  улыбка как  у  мальчишки,
задумавшего очередную проказу. Мне это нравится. И эти глаза. - В тускнеющем
свете  она медленно  и широко улыбнулась. С  теплотой. -  Мне  нравятся твои
глаза.
     Мэт поправил шляпу,  хотя  та и  так сидела безукоризненно. В мгновение
ока превратиться из загонщика  в догоняемую добычу.  С айильскими  женщинами
так и случается. Особенно с Девами.
     - Тебе что-нибудь говорит  имя - Дочь Девяти  Лун? -  Порой он  задавал
такой вопрос женщинам. Неверный ответ -  и этой же  ночью он сматывается  из
Руидина, пусть даже придется выбираться из Пустыни пешедралом.
     -  Ничего  не  говорит, -  сказала Мелиндра.  - Но кое-что мне нравится
делать при лунном свете.
     Обняв Мэта за плечи, она  сняла  с его головы шляпу  и принялась что-то
шептать ему в ухо. И почти сразу же он ухмыльнулся - еще шире, чем Мелиндра.



        ГЛАВА 4. Сумерки


     Сопровождаемый эскортом  Фар  Дарайз Май,  Ранд подошел  к  Руидинскому
Крову Дев. Белые ступени шириной во все здание, каждая  в три фута, взбегали
к  толстым,  футов в шестьдесят высотой колоннам, которые сейчас, в сумраке,
казались черными,  но днем сияли яркой голубизной.  Колонны были необычными,
со  спиральными   каннелюрами.  Перед  высоким   зданием  была  выложена  из
глазурованных плит  узорчатая мозаика  -  вились  белые и  голубые  спирали,
казавшиеся глазу  бесконечными.  Прямо  над  колоннами  находилось  огромное
многоцветное окно-витраж - черноволосая женщина  пятнадцати футов высотой, в
причудливом голубом одеянии, правая  рука поднята то ли  в благословении, то
ли  в повелении  остановиться.  Лицо ее было  одновременно  и безмятежным, и
суровым. Кем  бы она ни была, к айильцам она точно не принадлежала -  о  чем
говорили очень светлая кожа  и темные глаза.  Скорей всего, Айз Седай.  Ранд
выбил трубку  о каблук,  сунул  ее в карман  куртки  и  начал подниматься по
ступеням.
     За исключением гай'шайн, мужчинам не дозволялось ступать под Кров Дев -
ни одному, ни в одном из  холдов-крепостей в Пустыне. За подобную попытку  и
вождь, и кровный родич Девы мог заплатить  жизнью, да, по  правде говоря, ни
одному  айильцу  такая мысль и в голову  бы  не пришла.  Точно  так же  дело
обстояло и  с другими айильскими  воинскими союзами:  входить  под  их  кров
разрешалось лишь их членам и гайшайн.
     У  высоких бронзовых дверей стояли в карауле две  Девы. Скосив глаза на
проходившего мимо колонн Ранда, они быстро обменялись  какими-то  знаками на
языке жестов  Дев и  коротко улыбнулись друг дружке.  Ранд  пожалел, что  не
понимает, о чем они  переговариваются. Со  временем бронза тускнеет  даже  в
сухом воздухе  Пустыни, но гай'шайн отполировали двери, и теперь  они  сияли
как  новые.   Створки  стояли   распахнутые  настежь,  и  пара  часовых   не
шелохнулась, чтобы преградить юноше дорогу. Ранд вошел, Аделин с сестрами по
копью не отставали ни шаг.
     Внутри,  в  широких  белых  коридорах, в огромных комнатах,  находилось
множество  Дев.  Они  сидели  на  цветных  подушках,  беседовали,  точили  и
протирали оружие, играли  в "Кошкину колыбельку", или в камни, или в "Тысячу
цветков" -  айильскую  игру,  в которой, помимо  прочего, нужно  выкладывать
узоры  из  плоских камешков,  а  на  камешках  вырезано чуть  ли не с  сотню
различных  символов. Разумеется, повсюду,  занятые разной домашней  работой,
бесшумно  сновали  гай'шайн.  Они  попадались  везде;  вытирали,  подметали,
разносили  еду и  питье,  что-то прилаживали, подправляли, подливали масло в
разнообразные светильники,  от простых глиняных, покрытых глазурью плошек до
золоченых ламп, -  вероятно, взятая  невесть где боевая  добыча. Были тут  и
высокие  напольные шандалы, отыскавшиеся в городе. Мозаичные полы и стены  в
большинстве  комнат  покрывали  разноцветные  ковры и гобелены  всевозможных
рисунков и  стилей - ни  одного похожего. Кроме того,  сами  стены и потолки
представляли собой  изысканные мозаичные  панно: леса, реки, небеса - такого
никогда не видывали в Пустыне.
     Заметив Ранда,  Девы, и юные,  и в годах, улыбались, кое-кто фамильярно
кивал, а  то  и  похлопывал юношу по  плечу. Ранда  окликали, интересовались
самочувствием, спрашивали, поел ли он, не желает ли, чтобы гай'шайн принесли
ему вина или воды. Он отделывался краткими фразами, хотя и улыбался в ответ.
С ним все  хорошо,  он здоров, не голоден и  пить  не  хочет, спасибо.  Ранд
продолжал  идти, не  сбавляя шага.  Замедли он шаг, для  ответа  и неизбежно
придется остановиться, а сегодня в его планы не входило задерживаться.
     Можно  сказать,  что  Фар Дарайз  Май  его в  какой-то  мере усыновили.
Некоторые и в самом деле обращались с ним как с сыном, другие принимали  его
как брата.  И возраст Девы не играл роли:  женщины с сединой в волосах могли
за чашкой чая разговаривать с ним точно с  братом, а Девы,  в  лучшем случае
старше его на год, заботливо удостоверялись, что он  одет надлежащим образом
для жаркой погоды. Уклониться от такого материнского внимания не удавалось -
они просто делали то, что считали нужным, и Ранд никак не мог придумать, как
от них отвязаться. Не использовать же Силу, да и чуть ли не против всех!
     У Ранда  появлялась пару  раз мысль  взять для  своей охраны  воинов из
другого сообщества. Например, из Шае'ен  М'таал, Каменных Псов, или из Аэтан
Дор, Красных Щитов. Руарк, пока не стал вождем, принадлежал к Красным Щитам.
Только какую причину придумать? Правду-то сказать никак  нельзя.  При мысли,
как и  что он станет  объяснять Руарку и остальным вождям, Ранд почувствовал
себя не в своей тарелке. У айильцев ведь  такое чувство юмора, причем весьма
необычное,  что,  скорей  всего,  даже  вечно  хмурый  старик Ган  со  смеху
надорвется. Не говоря уж о том, что любая причина оскорбит всех Дев, заденет
честь каждой. По крайней мере,  по-матерински, за крайне редким исключением,
они с ним обращались только здесь, под Кровом, где кроме них  никто этого не
видел. А гай'шайн хорошо знали, что следует держать язык за зубами обо всем,
что тут происходит. "Девы, - сказал однажды Ранд, - поддерживают мою честь".
Эти слова помнили  все,  а  Девы  так  гордились,  будто  он  каждую  одарил
королевским  троном.  Но  получилось  так,  что честь его  они  поддерживают
по-своему, как желают сами.
     Аделин и  остальные  четверо Дев отправились к своим подругам, но Ранд,
поднимавшийся  все  выше  по  плавно  изгибающимся  пролетам  широкой  белой
лестницы, не оставался в одиночестве. Практически  на каждом шагу он отвечал
на те же вопросы. Нет, он не голоден. Да, знает, что еще не вполне привык  к
жаре. Нет, много на солнце он  не бывает. Ранд переносил  все это стоически,
но  облегченно вздохнул,  добравшись  до  второго,  если  считать  вверх  от
огромного  окна,  этажа. Здесь, в широких  коридорах и  на лестнице, ведущей
дальше вверх, не  было ни Дев, ни гаишайн. Голые стены  и пустые апартаменты
лишь подчеркивали безлюдье, но  после суеты  нижних  этажей одиночество было
благословенным даром.
     Спальней Ранду  служила  комната в центре  здания, окон здесь  не было.
Размеры ее, одной из немногих, не подавляли своим громадьем, хотя расстояние
от  пола  до  высокого  потолка  превосходило  и  длину,  и  ширину.  Каково
назначение  этого  зала,  Ранд  понятия  не  имел.  Единственным  украшением
помещения  являлась  мозаика  в  виде  виноградных  лоз,  обвившихся  вокруг
небольшого камина.  Это  вполне могла  оказаться комната  для  прислуги, как
решил  бы Ранд, не  будь дверь  обшита бронзой, пусть и без всякой резьбы, -
таких  в комнатах  слуг  не  бывает.  Войдя,  Ранд  прикрыл  за собой дверь.
Гай'шайн  начистили металл  до  тусклого блеска.  Вместо стульев на  голубом
мозаичном  полу были разбросаны подушки с кистями,  рядом, поверх  сложенных
стопкой  пестрых  ковров,  лежал  толстый  соломенный  тюфяк. Рядом  с  этой
"постелью" на полу стояли простой  глазурованный  голубой кувшин  с  водой и
темно-зеленая  чашка. Вот  и вся  обстановка,  не считая двух  уже зажженных
трехрогих  светильников  и  стопки  книг фута  в  три высотой в углу. Устало
вздохнув. Ранд, не сняв ни сапог, ни куртки, растянулся на тюфяке -  как  ни
поворачивайся, спать на таком ложе ничуть не мягче, чем на голом полу.
     В комнату уже помаленьку  вползала ночная прохлада,  но Ранд и не думал
разжигать сложенные в камине сухие коровьи лепешки - лучше уж терпеть холод,
чем  такой  аромат.  Асмодиан  пытался  показать способ  сохранить в комнате
тепло. Способ был прост,  но у Ранда не  хватало умения проделать этот трюк.
Один раз он  попробовал - и проснулся посреди ночи, хватая ртом воздух, края
ковров   уже    затлевали   от   жара,   накалившего   пол.   Больше    Ранд
экспериментировать не пытался.
     Ранд  выбрал  это  здание  для  жительства  потому,  что  оно уцелело и
находилось неподалеку  от  центральной  площади;  высокие  потолки создавали
ощущение  прохлады  даже  в  самые  жаркие  часы  дня,  а  толстые стены  не
пропускали ночью сильные холода. Разумеется, тогда  тут не  было  Крова Дев.
Однажды утром Ранд проснулся и  обнаружил, что во  всех комнатах первых двух
этажей поселились Девы, а возле его дверей выставлен караул. Через некоторое
время  он  наконец понял,  что Девы  намерены разместить  в этом здании Кров
своего  сообщества в Руидине, при этом они полагали, что он тут и останется.
На самом-то деле они готовы были перенести Кров туда, куда отправится  Ранд.
Потому-то он и встречался с клановыми вождями в другом месте. Самое большее,
что удалось Ранду, -  это уговорить Дев не  подниматься  на тот этаж, где он
спит.   Они  согласились  оставаться  внизу,   но  его  просьба  изрядно  их
повеселила.  Даже кар'а'карн не король, с кривой усмешкой напомнил он  себе.
Ранду уже дважды  приходилось переезжать выше -  Дев становилось  больше. Из
праздного любопытства он  попытался прикинуть, сколько еще воительниц должно
прибыть сюда, чтобы ему пришлось отправиться ночевать на крышу.
     Лучше думать  об  этом,  чем  терзаться  воспоминаниями о том.  как  он
допустил, чтобы Морейн в печенках у  него засела. До чего достала! Вывела из
себя и выведала его планы, которые он хотел скрыть от нее,  пока не выступят
айильцы. А  ей в  точности  известно, как манипулировать  его чувствами, как
заставить его рассердиться и сказать больше, чем он хочет.  Я никогда раньше
так не злился. Почему мне  так тяжело держать себя в узде? Ладно, остановить
его она все равно  не в силах.  По крайней мере, он так считал. Впредь нужно
не  забываться  и  быть  с  ней  предельно  осторожным.  Изредка   возросшие
способности делали Ранда беспечным  по  отношению к ней, но,  хоть он и стал
намного сильнее, знает-то она куда  больше его, пусть  даже и обучающегося у
Асмодиана.
     То,  что Асмодиан  знает планы  Ранда,  не  столь важно. Хуже, что  его
замыслы  стали известны  Айз  Седай.  Для  Морейн  я по-прежнему  всего лишь
пастух, которого она использует для  целей Башни,  но для Асмодиана я только
хрупкая веточка, за которую можно ухватитьс