сеющий хозяин
гостиницы, у  которого  такой  вид,  точно на коня он  в  последний  раз лет
двадцать назад  садился;  уличный  боец,  который  будто на  ходу дремлет; и
беженка-кайриэнка из благородного сословия,  которая ясно дала  понять,  что
верна  только  до тех пор, пока  верен ее дружок. И, разумеется, Лини. Лини,
которая  обращается  с Моргейз так, словно та попрежнему в  детской.  Да уж,
просто замечательный костяк будущего войска!
     - Куда мы отправимся, моя королева? - спросил Гилл, выводя из стойл уже
оседланных лошадей. Ламгвин с неожиданной ловкостью забросил седло с высокой
лукой на другую лошадь - для Лини.
     Моргейз  сообразила, что  не  подумала  об этом.  О  Свет, не может  же
Гейбрил  по- прежнему наводить тень на мой разум! Но  она до сих пор ощущала
потребность вернуться в свою  гостиную, к книге. Нет, он  здесь ни  при чем.
Моргейз  пришлось как  следует сосредоточиться, чтобы вырваться из  дворца и
добраться  сюда.  Раньше она первым делом отправилась  бы  к Эллориен...  Но
теперь лучше, наверное, к Пеливару или к Арателле. Как только она придумает,
как объяснить им причины их изгнания.
     Не успела Моргейз и рта раскрыть, как Талланвор сказал:
     - Надо ехать к Гарету Брину. Великие Дома, моя королева, затаили против
вас обиду,  но если  с вами будет Брин, они  вновь присягнут вам. Пусть даже
лишь потому, что им известно: он не проиграл ни одной битвы.
     Моргейз стиснула зубы, с  трудом  удержавшись от  немедленного  отказа.
Брин -  предатель.  Но  он  к  тому  же  один  из  лучших  полководцев.  Его
присутствие подле  нее станет  весомым аргументом,  когда  придется убеждать
Пеливара  и  остальных  позабыть,  что  Моргейз  их  изгнала. Очень  хорошо.
Несомненно,  он  ухватится  за  возможность  вновь  стать  Капитан-Генералом
Гвардии Королевы. А если нет, она и без него прекрасно обойдется.
     Когда  солнце коснулось краешком горизонта, всадники  были уже  в  пяти
милях от Кэймлина и быстро скакали к Корийским Ключам.
     Лучше  всего  Падан  Фейн  чувствовал  себя  ночью. Неслышным шагом  он
пробирался по  увешанным гобеленами коридорам Белой  Башни, и казалось, сама
темнота за ее стенами накинула на него свой покров,  пряча от  врагов, пусть
на  пути его и горели  стоячие  позолоченные светильники с зеркальцами. Фейн
знал: это чувство  обманчиво, его враги  многочисленны,  и  они  повсюду.  И
теперь, как  и  в любой час бодрствования, Фейн ощущал Ранда ал'Тора. Он  не
знал, где тот находится сейчас, но всем своим естеством чувствовал, нет, был
уверен: тот по-прежнему жив. У Шайол Гул, в Бездне Рока, обрел Фейн этот дар
- дар чувствовать Ранда ал'Тора.
     Разум   Фейна,  едва  коснувшись,  устремился   прочь   от  мучительных
воспоминаний о том, что с ним сделали в Бездне. Из него по капле выжали  его
сущность и  воссоздали  его  заново.  Но позже,  в  Аридоле, он переродился.
Возродился, дабы  поразить и  уничтожить всех  своих врагов  - и  старых,  и
новых.
     Шагая крадучись по пустынным ночным переходам  Башни, Фейн чувствовал и
еще кое- что - ту вещь, которая принадлежала  ему и  которую у него  украли.
То, что  влекло  Фейна в эти мгновения,  было сильнее всего прочего. С  этим
влечением  не  сравнится  ни желание  смерти Ранда  ал'Тора,  ни  стремление
уничтожить Башню, даже месть  своему давнишнему врагу  тускнела  перед  этой
жаждой. Жгучее желание вновь стать цельным.
     Тяжелая,  обшитая  панелями  дверь  с  массивными  петлями  была  обита
железными полосами, в  толстое дерево врезан черный железный замок не меньше
головы Фейна. Вообще говоря, в Башне запирались на ключ немногие двери - кто
бы  осмелился воровать в самой гуще Айз Седай? Однако  кое-какие  вещи Башня
считала слишком опасными, чтобы к ним мог приблизиться всякий. Самые
     опасные предметы хранились  именно за этой дверью, под охраной крепкого
замка.
     Тихонько  хихикая,  Фейн  достал из  кармана  два  тоненьких  изогнутых
металлических  стерженька, вставил их в замочную скважину, начал нащупывать,
нажимать,  проворачивать. Негромкий  щелчок  -  язычок  замка  отошел.  Фейн
привалился к  двери, сипло  смеясь. Под  охраной крепкого  замка. Окруженный
могуществом Айз Седай - и  под  защитой простого куска металла. К этому часу
даже служанки и послушницы наверняка закончили свои дневные работы, но  мало
ли что - кому-то не спится, кто-то может просто  случайно пройти мимо. Фейн,
которого  время  от  времени  по-прежнему сотрясали  судороги веселья, сунул
отмычки обратно  в карман, извлек толстую восковую свечу, запалил фитиль  от
ближнего светильника.
     Фейн затворил  за собой дверь и, высоко подняв  свечу, огляделся. Вдоль
стен   тянулись   полки,   на  которых  стояли   простые   ящики  и   богато
инкрустированные ларцы всевозможных  форм  и  размеров, маленькие фигурки из
обычной  и драгоценной  поделочной кости,  статуэтки из каких-то  материалов
потемнее;  в  пламени свечи  поблескивали  предметы  из  металла  и  стекла,
хрустальные и кристаллические вещицы. С виду ни одна опасной не казалась. На
полках и на всех сокровищах тонким слоем лежала  пыль. Сюда даже  Айз  Седай
заходили редко, и никого другого в эту кладовую они не пускали.
     Фейн открыл стоящий на полке  на уровне пояса ящичек темного металла. В
пространстве, тесно сжатом толстыми, в два дюйма свинца каждая, стенками еле
помещался  изогнутый кинжал  в золотых ножнах, в  навершие его  рукояти  был
вделан  крупный  рубин.  Но ни  золото,  ни  тускло блеснувший, точно густая
кровь,  рубин нисколько не интересовали Фейна. Он торопливо накапал на полку
возле ящичка немного горячего воска, укрепил свечу и алчно схватил кинжал.
     Едва  коснувшись кинжала, Фейн  с облегчением вздохнул и  чуть  ли не в
истоме потянулся. Он вновь стал цельным  - един  с тем, с чем был связан так
давно, воссоединившись с тем, что самым настоящим образом дало ему жизнь.
     Слабо скрипнули  железные  петли, и Фейн метнулся  к двери,  размахивая
перед  собой  искривленным клинком.  Светлокожая  молодая женщина, открывшая
дверь, успела только охнуть и попыталась отскочить, но  Фейн  полоснул ее по
щеке. В тот же миг он отбросил ножны и, схватив женщину за руку, рванул ее в
кладовую.  Высунув голову  за дверь, Фейн всмотрелся в  оба конца  коридора.
По-прежнему пусто.
     Не очень-то  спеша, Фейн втянул голову обратно и закрыл дверь. Он знал,
что увидит, когда оглянется.
     Молодая женщина билась  на каменном полу, безуспешно пытаясь закричать.
Ее  руки,  прижатые  к лицу, уже почернели  и  безобразно  раздулись, темная
опухоль наползала на  плечи,  растекаясь,  точно  густое масло. Снежно-белые
юбки, отороченные по подолу  разноцветными полосками, взметнулись, когда она
без толку засучила ногами. Фейн  слизнул с ладони брызги крови  и, хихикнув,
нашарил на полу ножны.
     - Ты болван.
     Фейн развернулся,  вытягивая руку  с  кинжалом,  но воздух  вокруг него
будто  затвердел, плотно обхватил от шеи до подметок сапог. Так он и застыл,
стоя на цыпочках, чуть ли не вися в воздухе, выставив готовый к удару кинжал
и  глядя на Алвиарин.  А та  закрыла  за собой  дверь и прислонилась к  ней,
рассматривая  Фейна. На сей  раз  петли  не скрипнули. Тихое шарканье мягких
туфель по каменному полу  не замаскировало бы скрипа. Фейн сморгнул капельки
пота, внезапно обжегшие глаза.
     -  Неужели  ты вправду полагаешь, -  продолжила Алвиарин, - что  у этой
комнаты  нет охраны, что за ней нет надзора? На этот замок был наложен малый
страж. Следить за ним  сегодня  ночью  и вменялось в  обязанность этой  юной
дурочке.  Поступи она как положено, и в эту минуту за порогом тебя поджидали
бы с  дюжину Стражей и не  меньше  Айз  Седай. Вот  за  свою  глупость она и
поплатилась.
     Звуки агонии позади Фейна стихли, и он сузил глаза. Алвиарин была не из
Желтой  Айя,  но  она все  равно должна была попытаться  Исцелить девушку. И
тревогу,  как обязана  была  сделать Принятая, эта Айз  Седай не  поднимала,
иначе она оказалась бы тут не одна.
     - Ты из Черной Айя, - прошептал Фейн.
     - Опасное обвинение,  -  спокойно заметила  Алвиарин, оставив,  правда,
неясным, для  кого  из них  оно  опасно.  -  Суан Санчей, когда ее подвергли
допросу, пыталась утверждать,  будто  Черные Айя  существуют.  Она  умоляла,
чтобы  ей позволили  рассказать  нам о них.  Но Элайда не  пожелала об  этом
слышать и не услышала. Байки о Черных Айя - подлая клевета на Башню.
     - Ты из Черной Айя, - повторил Фейн громче.
     - Ты  хотел украсть эту вещицу? - Она говорила,  будто и  не слыша слов
Фейна. - Рубин того не стоит, Фейн. Или как там твое имя? Клинок осквернен в
крайней степени, и даже последний дурак не прикоснется к нему голыми руками,
разве  что  клещами.  Да  и оставаться подле него  без особой нужды  опасно.
Можешь посмотреть, что он сотворил с Верайной. Итак, почему ты явился сюда и
направился  прямиком  к  тому,  о  местонахождении  чего  не  должен  знать?
Заниматься поисками у тебя не было времени.
     -  Я могу  убрать  Элайду. Тогда  ее место  освободится для тебя.  Одно
прикосновение этого клинка, и даже Исцеление ее не спасет. -  Фейн попытался
жестикулировать  кинжалом, но не смог пошевелить им и на волосок. А  если бы
мог - Алвиарин была бы уже мертва. - Ты станешь в Башне первой, а не второй.
     Она  рассмеялась  ему  в  лицо  -  холодно   и  презрительно  зазвенели
колокольчики.
     -  Ты думаешь,  я  не  могла  бы  стать первой,  если бы  пожелала? Мое
положение меня вполне устраивает. Пусть Элайда приписывает себе лавры за то,
что называет успехами, пусть обливается холодным потом за свои  неудачи. Мне
известно,  что означает власть. Итак,  отвечай на мои  вопросы, иначе  утром
вместо одного трупа здесь обнаружат два.
     Так или иначе, здесь все  равно окажется два трупа, независимо от того,
устроит ее подходящая к случаю ложь  или ей безразличен любой ответ. В живых
она его не оставит.
     - Я видел Такан'дар.  -  Произнести эти слова было  невыносимо  больно;
одно воспоминание  о случившемся пронзало  мукой.  Фейн сдержал  стон, через
силу  проталкивая слова  между  зубов. -  Громадное  море  тумана, безмолвно
накатывающиеся валы,  что разбиваются о  черные утесы, а  под густым туманом
багрово  вспыхивают  огни  кузниц.  А от молний, вонзающихся в небеса,  люди
впали  бы в безумие. -  Продолжать ему очень  не  хотелось,  но он превозмог
себя: - Я шел по тропе в преисподнюю Шайол Гул, по длинной-длинной пещере, а
камни над  головой,  нависая чудовищными  клыками,  ерошили  мне  волосы.  И
наконец я вышел на берег озера из огня и расплавленного камня. - Нет, только
не  это опять.  - Там, в бездонных огненных  глубинах, - Великий  Повелитель
Тьмы. Его дыханием даже в полдень черны небеса над Шайол Гул.
     Теперь  Алвиарин стояла  выпрямившись, с округлившимися глазами.  Не от
страха, а под впечатлением услышанного.
     - Мне доводилось слышать о... - тихо заговорила она, затем встряхнулась
и вперила в  Фейна пронзительный взор: - Кто ты? Зачем ты здесь? Тебя послал
кто-то из Отр... Избранных? Почему я не уведомлена?
     Фейн запрокинул голову и засмеялся.
     - Неужели таким,  как ты, сообщают о поручениях, данных таким, как я? -
В говоре Фейна вновь сильнее зазвучал  исконный лугардский акцент - каким-то
образом Лугард был его родным городом. - Значит, Избранные посвящают тебя во
все?  -  Что-то внутри будто кричало, что Фейн поступает  неправильно, но он
ненавидел Айз Седай  -  и это нечто тоже  их ненавидело.  -  Будь осторожна,
хорошенькая   маленькая  Айз  Седай,  не  то  они  отдадут  тебя  на  потеху
Мурддраалу!
     Озлобленный взор Алвиарин сосульками вонзился в глаза Фейна.
     - Еще посмотрим, мастер Фейн. Ты тут нагадил изрядно, и я за тобой, так
и быть,  приберу,  а потом мы еще  посмотрим,  кто из нас будет у  Избранных
стоять выше.
     Не  сводя  глаз с кинжала, Алвиарин попятилась из  комнаты.  Лишь через
минуту после ее ухода воздух вокруг Фейна  обрел обычные свойства и выпустил
его из своих крепких объятий.
     Злясь  на  себя,  Фейн  ощерился.  Дурак.  Играешь  с Айз  Седай по  их
правилам, унижаешься,  потом  одно мгновение  прорвавшегося  гнева  -  и все
рухнуло. Вкладывая кинжал в ножны, он порезался. Потом, облизнув рану, сунул
оружие под куртку. Он вовсе не тот, за кого она его приняла. Когда-то он был
Приспешником  Тьмы, но теперь он  - нечто много большее.  Много  большее - и
выше  этого. Нечто  совсем иное.  Если  ей  удастся  связаться с  кем-то  из
Отрекшихся раньше,  чем он  успеет с  ней разделаться... Лучше  не пытаться.
Сейчас  нет времени искать Рог Валир.  За городскими стенами  Фейна ждут его
сторонники. Должны ждать.  Он изрядно  нагнал на них страху.  Фейн надеялся,
что из людей кое-кто еще жив.
     Солнце еще не взошло, а Фейна уже и след простыл - он выбрался из Башни
и покинул город-остров Тар Валон.
     Ал'Тор где-то там, далеко. А он вновь стал цельным.



        ГЛАВА 20. Джангайский Перевал


     Джиди'ин нес  Ранда от предгорий вверх по каменистому склону, туда, где
начинался Джангайский Перевал, и над всадником нависала громада Хребта Мира.
Драконова Стена вонзалась в небо, и рядом с нею все горы казались карликами,
а  снежные вершины хребта  с  холодным  безразличием  взирали на  обжигающее
послеполуденное солнце.  Самые  высокие  пики  устремлялись за  облака,  что
дразнили Пустыню обещанием  дождя, которого она так никогда и не дожидалась.
Ранд не мог вообразить, с какой стати человеку захотелось  бы карабкаться на
гору,  но  поговаривали,  что те, кто  пытался  забраться  на  эти  вершины,
поворачивали  обратно, охваченные  страхом.  Утверждали также, что от  своих
целей  они отказывались еще и потому, что дышать там невозможно. Ранд вполне
мог поверить, что  от  страха у человека перехватывает дыхание  - немудрено,
коли пытаешься влезть на этакую кручу.
     - ...однако, хотя кайриэнцы всецело  поглощены Игрой Домов, -  говорила
Морейн за плечом у Ранда, - они будут следовать за тобой, пока знают, что ты
силен. Будь с ними  тверд, но я бы попросила тебя быть также и справедливым.
Правитель, который проявляет истинную справедливость...
     Ранд  старался не  обращать  на  Морейн внимания, как  он игнорировал и
других всадников,  и  скрипучее  громыхание  Кадировых фургонов,  вперевалку
катящихся позади. Теснины и разломы Пустыни остались позади, но эти неровные
холмы, не менее бесплодные, для фургонов были  не лучше. Этим путем никто не
проходил вот уже более двадцати лет.
     Таким образом,  как  сейчас,  Морейн  без устали  вещала с  рассвета до
заката, когда бы он  ни  позволил ей.  Наставления Айз Седай могли  касаться
всяких  мелочей -  деталей поведения при  дворе, скажем, в Кайриэне, Салдэйе
или  где-то еще.  Порой речь заходила  и  о  весьма  значительных  вещах:  о
политическом  влиянии  Белоплащников или,  возможно,  о  том,  как  торговля
сказывается   на   решении  правителя   развязать  войну.   Похоже,   Морейн
намеревалась вбить Ранду  в голову все то, что должен знать знатный человек,
по крайней мере образованный, пока юноша  не успел перебраться на ту сторону
хребта. Удивительно,  как  часто  ее наставления  отражали  то, что любой  в
Эмондовом Луге назвал бы обыкновенным здравым смыслом. И не менее часто Ранд
не находил в ее словах смысла ни на грош.
     Время от  времени  Морейн  выдавала  и  вовсе  нечто  сногсшибательное.
Например, что Ранд не должен доверять ни одной женщине из Башни, кроме самой
Морейн,  Эгвейн,  Илэйн и Найнив. Или,  скажем, поразительная  новость,  что
теперь на  Престоле  Амерлин -  Элайда. Но  Морейн, хоть и дала ему обещание
подчиняться, так и  не  обмолвилась, откуда ей все  это стало известно.  Айз
Седай  сказала, что  об  этом должна рассказать другая, это  не  ее, Морейн,
секрет  и она не станет посягать на чужие тайны. Ранд заподозрил, что тут не
обошлось без  ходящих  по снам Хранительниц  Мудрости, хотя те,  глядя ему в
глаза, отказались и подтвердить его подозрения, и опровергнуть их. Жаль, что
он не может заставить их  принести такую же  клятву, что и Морейн: они то  и
дело вмешивались в его отношения с вождями, будто хотели, чтобы, обращаясь к
вождям, он получал одобрение от самих Хранительниц.
     Но  сейчас,  в  эту  минуту, Ранду  вовсе не хотелось  размышлять ни об
Элайде, ни о  Хранительницах, не  хотелось  ему и слушать Морейн. Сейчас ему
хотелось получше рассмотреть открывшийся впереди перевал - глубокое ущелье в
горах,  такое  извилистое,  словно  какой-то  гигант раз  за  разом  бил  по
каменному кряжу  тупым топором,  без особого успеха  пытаясь его  разрубить.
Несколько минут упорной скачки - и Ранд въедет в ущелье.
     По одну сторону от входа в ущелье отвесная  скала была стесана на сотню
шагов в ширину и на образовавшейся плоскости был вырезан выветрившийся змей.
Он обвивался вокруг жезла добрых трех сотен  спанов высотой. Некий памятник,
или  печать  владыки, или  путевая веха.  Наверняка  знак этот  относится  к
какому-то  погибшему  государству, существовавшему еще до  Артура Ястребиное
Крыло,  а  может быть, и  до  Троллоковых Войн. Ранду уже  не раз попадались
следы  давно исчезнувших стран; подчас даже Морейн не знала, откуда  взялись
подобные знаки или что за развалины им встречались.
     Высоко на другой стороне,  у самой  кромки  снегов, очень далеко - Ранд
даже не был  уверен, что видит именно то,  что ему кажется, - стояло нечто и
вовсе  совершенно необыкновенное.  По  сравнению  с  этой  диковиной  первый
памятник, возрастом в  несколько тысячелетий,  представлялся заурядным. Ранд
готов был поклясться, что видит остатки разбитых  зданий, сверкающе-серых на
фоне  более  темной  горы, и  еще  более  странное  сооружение,  похожее  на
покосившийся книзу причал  из того  же материала, будто  предназначенный для
морских кораблей. Если ему все это не мерещится, то развалины восходят еще к
доразломным временам - в те годы облик  земли был совершенно иным. Прежде на
месте  Пустыни  вполне  могло  расстилаться  океанское  дно.  Надо  будет  у
Асмодиана спросить. Даже найдись  у Ранда время, вряд ли у него возникло  бы
желание забраться на такую верхотуру, чтобы поглядеть и пощупать самому.
     У подножия громадного змея прилепился Тайен - средних размеров городок,
окруженный высокой стеной. Городок был  наследием тех времен, когда Кайриэну
разрешалось отправлять караваны через Трехкратную Землю и  по Шелковому Пути
текло  из  Шары  богатство.  Над  городом  вроде  бы  кружили  птицы,  а  на
серокаменных  стенах  через  равные  промежутки темнели какие-то пятна.  Мэт
привстал в  стременах  Типуна, хмурясь  и прикрывая  глаза  от  солнца своей
широкополой шляпой. Он всмотрелся в  утесы перевала, затем  перевел взор  на
город. Лицо Лана не выражало никаких чувств, однако суровый Страж казался не
менее внимательным.  Порыв  ветра,  лишь  немногим прохладнее здесь,  чем  в
Пустыне, обернул фигуру  Стража меняющим  цвета плащом, и на миг тот от плеч
до  сапог  будто  растворился  среди  скалистых  холмов  и  редких  кустиков
терновника.
     - Ты же меня не слушаешь! - вдруг воскликнула  Морейн, поворачивая свою
белую кобылу  ближе  к  Ранду. -  Ты  должен... - Она  глубоко  вздохнула. -
Пожалуйста, Ранд. Я должна так много тебе рассказать. Тебе ведь нужно  очень
многое узнать! В голосе  Айз Седай  проскользнул намек  на мольбу, и  потому
Ранд оглянулся на нее.  Он помнил, какой благоговейный страх некогда внушало
ему одно ее присутствие. Теперь  же она казалась  совсем невысокой, несмотря
на свои царственные манеры. Как ни глупо, но он почему-то чувствовал себя ее
покровителем.
     - У нас впереди  еще много времени, Морейн, - мягко сказал Ранд. - Я не
прикидываюсь, будто  знаю о  мире  столько же, сколько ты.  Отныне ты будешь
подле  меня.  -  Едва ли  он  сам  осознавал,  насколько  огромна  перемена,
произошедшая с тех пор,