ивших кровью кафтан с тонкими разноцветными полосками, спускающимися вниз до колен. Возле подстилки, испортив великолепный желто-зеленый ковер с бахромой тайренской работы, темнело огромное пятно, превышающее размерами тело мужчины. Каждый, кто потеряет столько крови должен умереть. Тела еще двух мужчин лежали на полу, растянувшись неподалеку. Один с остекленевшими глазами, уставившись в потолок, другой на боку, костяная рукоять ножа торчала у него между ребер. Лезвие наверняка вошло в сердце. Низкорослые, бледные кайриэнцы, оба в ливреях дворца, но слуги никогда не носили длинных кинжалов с деревянными рукоятями, которые лежали возле каждого трупа. Слуга Дома Таборвин застыл увидев двух Сестер с занесенной для удара ногой, без сомнения собираясь пнуть один из трупов, но через мгновение все равно погрузил ботинок в ребра мертвеца. Определенно, правила этикета в настоящее время были отложены на неопределенное время.
     "Уберите тряпку чтобы не мешалась", - приказала Сашалле мужчинам у подстилки. - "Самитсу, взгляни, сможешь ли ты чем-нибудь помочь Лорду Добрэйну?"
     Независимо от ее собственного мнения, инстинкт направил Самитсу к Добрэйну, но этот приказ - а это был не признающий возражений приказ! - заставил споткнуться. Скрипя зубами, она продолжила путь и осторожно встала на колени возле циновки, в стороне от все еще влажного пятна, положив руки на залитую кровью голову Добрэйна. Она никогда не обращала внимания на испачканные кровью руки, но с шелковой ткани пятна крови было невозможно вывести, если не пользоваться Силой, а она все еще чувствовала уколы совести, когда использовала Силу для какой-нибудь будничной работы.
     Необходимое плетение было ее второй натурой, так что она, не задумываясь, обняла Источник и ощупала кайриэнского лорда. И моргнула от удивления. Инстинкт заставил ее продолжать. И хотя прежде она была уверена, что в комнате было три трупа, все же жизнь все еще теплилась в Добрэйне. Крошечный уголек, который погаснет от шока Исцеления. Про то, что шок обязательно будет, она знала.
     Ее глаза нашли светловолосого Аша'мана. Он присел возле одного из трупов, спокойно его обыскивая, не обращая внимания на потрясенные взгляды слуг. Одна из женщин только теперь заметила Лойала, стоящего в дверях, и так сильно удивилась, будто он появился из ниоткуда. Огир был похож на охранника, стоящего в дверях, сложивший руки поперек груди, и с мрачным выражением на широком лице.
     "Карлдин, ты знаешь способ Исцеления, который использует Дамер Флинн?" - спросила Самитсу. - "Тот, в котором действуют все пять Стихий?"
     Он на мгновение остановился, поглядев на нее хмуро. - "Флинн? Понятия не имею, о чем вы говорите. Все равно, у меня нет Таланта к Исцелению".
     Уставившись на Добрэйна, он добавил, "Для меня он выглядит мертвым, но я надеюсь, что вы сможете его спасти. Он был тогда у Колодцев". - И снова вернулся к обыску мертвеца.
     Самитсу облизнула губы. Обостренные чувства от наполнения Силой в такой ситуации всегда ей казались притупленными. В ситуации, когда все возможные варианты плохие. Тщательно она собрала потоки Воздуха, Духа и Воды и сплела их в основное плетение Исцеления, которое знала каждая сестра. Никто из ныне живущих не имел большего Таланта к Исцелению, чем она, а большинство сестер могли Исцелять только синяки и ушибы. Она в одиночку могла Исцелять почти как объединенный круг. Большинство сестер вообще не могли регулировать плетение. Но большая часть из них даже не пробовали научиться. Она умела это с самого начала. О, она не умела Исцелять одну важную вещь, и забросила все остальное, чтобы научиться способу, которым умел лечить Дамер. То, что она сейчас делала, повлияет на все от ножевых ран до насморка, от которого также страдал Добрэйн. Плетение рассказало ей все, что его беспокоило. Но она убрать наихудшие повреждения, словно их никогда не было, или Исцелить так, словно он долгое время поправлялся самостоятельно, или что-нибудь между этими крайностями. Каждый вариант требовал от нее больших сил, но не меньше требовалось и от пациента. Чем меньшее число изменений в теле, тем меньше сил тела это расходовало. Помимо глубокой раны на голове, все раны, нанесенные Добрэйну весьма серьезны. Четыре глубоких прокола легких, два из них доставали почти до сердца. Сильное Исцеление убило бы его прежде, чем закончили закрываться раны, тогда как слабое восстановление будет достаточно долгим, чтобы он утонул в луже собственной крови. Она должна была выбрать что-нибудь среднее и надеяться, что она окажется права.
     Я - лучшая, из всех когда-либо живших, смутно думала она. Это сказала ей Кадсуане. Я - лучшая. Изменив немного плетение, она позволила ему проникнуть в неподвижное тело.
     Несколько слуг вскрикнули от потрясения, когда тело Добрэйна стало трястись. Он наполовину сидел, запавшие глаза широко раскрылись, изо рта прозвучал длинный мучительный звук, похожий на скрежет. Затем его глаза закатились назад, и он выскользнул из ее захвата, с глухим стуком упав назад на циновку. Торопливо она скорректировала плетение и направила его снова на тела, затаив дыхание. Он ожил. Волосок, на котором висела его жизнь слегка укрепился, но все равно оставался еще столь слабым, что он все равно мог умереть, но уже не от этих ударов, может косвенно. Даже сквозь засохшую кровь, залившую волосы, обритые со лба, она могла видеть розовую линию шрама, вившуюся поперек его макушки. То же самое было под рубашкой, и в будущем он будет страдать от одышки, когда будет напрягаться, если все же выживет. Но в тот миг он ожил, и это было главное. Всего один миг. Оставался еще вопрос о том, кто хотел его смерти, и почему.
     Отпуская Силу, она пошатнулась. Уходившая саидар всегда оставляла утомление. Один из слуг, нерешительно, с поклоном, вручил ей ткань, которой собирался закрыть лицо своего господина, и она воспользовалась ей, чтобы вытереть руки.
     "Отнесите его на кровать", - сказала она. - "Найдите столько теплой воды с медом сколько сможете и давайте ему. Он должен быстро вернуть себе силы. И найдите Мудрую... Чтицу? Да, Чтицу. Она ему тоже понадобится", - Больше она ему ничем не может помочь, а травы смогли бы. По крайней мере, приготовленные Чтицей они вряд ли повредят, а в худшем случае женщина просто убедиться, что они дают ему достаточно медяной воды.
     С глубоким поклоном и многочисленными благодарностями, четверо слуг подняли циновку и понесли Добрэйна внутрь апартаментов. Большая часть других последовали за ними, с выражением облегчения на лицах, остальные вышли в коридор. Мгновение спустя оттуда донеслись радостные крики и приветствия, она слышала свое имя почти так же часто как и имя Добрэйна. Очень хорошо. Но это еще больше бы ее удовлетворило, если бы Сашалле не улыбалась ей одобряющей улыбкой. Одобряющей! Почему бы при этом ей не погладить ее головке?
     Карлдин процессу Исцеления, на сколько смогла заметить Самитсу, не уделил ни малейшего внимания. Закончив обыскивать второй труп, он поднялся и пересек комнату, направляясь к Лойалу, пытаясь показать огир кое-что, прикрытое телом от Айз Седай. Лойал решительно взял это из руки Аша'ман - это оказался лист бумаги бежевого цвета, со следами от сгибов - и развернул перед лицом, игнорируя недовольство Карлдина.
     "Но это бессмысленно", - пробормотал огир, хмурясь читая бумагу. - "Полностью бессмысленно. Если только...", - закончил он резко, долго шевелил ушами, и обменялся странным взглядом со светловолосым парнем, который ответил ему кивком. - "О, это очень плохо", - наконец сказал Лойал. - "Если их было больше двух, Карлдин, если они нашли..." - Он задохнулся на полуслове от толчка молодого человека.
     "Пожалуйста, я тоже посмотрю на это", - протянув руку сказала Сашалле, и не смотря на вежливое "пожалуйста", это была не просьба.
     Карлдин попытался выхватить бумагу из руки Лойала, но огир спокойно вручил ее Сашалле, которая без особого выражения просмотрела ее и затем передала ее Самитсу. Это была плотная бумага, гладкая и дорогая, и выглядевшая новой. Самитсу должна была следить за выражением своего лица по мере чтения этого документа.
     По моему приказу, предъявители сего должны забрать из моей комнаты некоторые вещи, которые они узнают, и вынести их из Дворца Солнца. Не беспокойте их, предложите необходимую помощь, которую они потребуют, и храните происходящее в тайне, именем Возрожденного Дракона и болью его неудовольствия.
     Добрэйн Таборвин
     Она часто видела как писал Добрэйн, чтобы признать его руку в округлом подчерке. "Очевидно кто-то нанял очень хорошего подельщика", - сказала она, заработав быстрый, высокомерный взгляд от Сашалле.
     "Действительно кажется маловероятным, что он написал это сам, и получил удар от собственных людей по ошибке", - глухим голосом сказала Красная. Ее пристальный взгляд метался между Лойалом и Аша'маном. - "Что такого они, возможно, нашли?" - потребовала она от них. - "Что это такое, что вы боитесь, что они нашли?" - Карлдин с мягкой улыбкой вернул ей взгляд.
     "Я подразумевал только то, зачем они приходили", - ответил Лойал. - "Они должны были придти, чтобы кое-что украсть". - Но кисточки на его ушах дрожали, так сильно они прежде не тряслись, он не мог их контролировать. Большинство огир очень неважные лгуны, по крайней мере, молодые.
     Волосы Сашалле качнулись, поскольку она специально мотнула головой. - "То, что вам известно чрезвычайно важно. Вы никуда не уйдете, пока я тоже это не узнаю"
     "И как вы собираетесь нас остановить?" - вкрадчивость слов Карлдина делала их чрезвычайно опасными. Он спокойно встретил пристальный взгляд Сашалле, словно ничто в мире его не волновало. О, да! Это волк, а не лис!
     "Я думала, что никогда вас не найду!", - объявила Розара Медрано, войдя в это мгновение, в установившейся рискованной тишины, в красных перчатках, плаще с меховой подкладкой. Капюшон был отброшен на спину, открывая резные гребни из кости в ее черных волосах. От таявшего снега на плаще были видны влажные пятна. Высокая и смуглая от солнца, что делало ее похожей на айилку, она с первым светом выехала, пытаясь найти какие-то приправы для приготовления особого вида тушеной рыбы, как ее готовят только в ее родном Тире. Она едва удостоила Лойала и Карлдина короткого взгляда, и не стала справляться о Добрэйне.
     "Группа Сестер въехала в город, Самитсу. Я гнала как сумасшедшая, чтобы их опередить, но к этому моменту они могли уже добраться. С ними Аша'маны, и один из них - Логайн!"
     Карлдин рассмеялся грубым лающим смехом, и Самитсу задавалась вопросом, проживет ли она достаточно долго, чтобы Кадсуане начала ее искать.

ГЛАВА 1

ВРЕМЯ БЕЖАТЬ

     Вращается Колесо Времени, и века приходят и уходят, оставляя воспоминания, которые превращаются в легенды. Легенды становятся мифами, и даже мифы постепенно забываются к моменту, когда век, их породивший, возвращается снова. В один из них, названный почему-то Третьим, век который еще придет, век, который уже давно прошел, в Раннонских холмах родился ветер. Этот ветер не был началом. У Колеса нет начала или конца. Но, тем не менее, это было начало.
     Родившись среди рощ и виноградников, он промчался над непролазными холмами, сквозь ряды вечнозеленых оливковых деревьев, подровнял лишенную листьев в ожидании весны лозу. Холодный ветер подул на запад, подул на север через поля богатых ферм, поглаживая землю между холмами и огромным эбударским портом. Земля все еще по-зимнему оставалась под паром, но мужчины и женщины смазывали лемеха плугов и правили сбрую, ожидая прихода времени пахоты. Их мало занимали длинные поезда нагруженных фургонов, перемещающихся на восток по грязи дорог, сопровождаемые странно одетыми людьми и говорящих со странным акцентом. Многие из путников были одеты как такие же фермеры, в их фургонах лежали знакомые инструменты и незнакомые растения, чьи корни были заботливо обернуты тряпицами, но направлялись они значительно дальше. Не собираясь обосновываться здесь и сейчас. Шончан благосклонно относятся к тем, кто не нарушает их законы, поэтому фермеры Раннонских холмов не видели в своей жизни никаких изменений. По ним, так дождь и засуха - вот их истинные правители на все времена.
     Ветер подул на северо-запад, мимо прямой сине-зеленой армады, заполнившей порт сотнями огромных кораблей, стоящих там, на якоре, покачиваясь на ребристых волнах. Некоторые из них были больше похожи на неуклюжие ящики, украшенные ребристыми парусами, у других были длинные и острые носы. Люди лазили по их мачтам, убирая паруса, при подходе к большим собратьям. Еще пару дней назад здесь не было такого множества кораблей. Много других кораблей сидели на мели, окруженные плавающими обломками, а из глубин серого ила выглядывали сгоревшие остовы, похожие на почерневшие скелеты. По акватории сновали малые суда под треугольными парусами или под веслами, ощетинившимися, словно лапки многоногого жука-плавунца. Многие из них перевозили рабочих и припасы для кораблей, которые до сих пор были на плаву. Прочие мелкие суденышки и баржи плавали связанными вместе, что делало их похожими на вязанку дров с обрубленными ветками, выныривающую из сине-зеленых волн. С них в направлении затонувших кораблей ныряли мужчины, удерживая камни, стараясь спасти то, что еще можно, привязав спасенные вещи к веревкам. Шесть ночей назад над здешними водами пронеслась смерть. Единая Сила убивала мужчин и женщин, разбивала в ночи корабли сверкающими серебристыми молниями и летящими огненными шарами. Сегодня истерзанный порт, наполненный бешеной активностью, по сравнению с происшедшим, казался тихим. Ветер, что дул на северо-запад, круто изменил направление, пересекая реку в устье реки Элдар, пролив капли измороси на порт, север, запад и берег.
     Сидя, скрестив ноги, на вершине покрытого бурым мхом камня, лежащего на берегу заросшей тростником реки, Мэт передернул от холодного ветра плечами и тихо выругался. Здесь не было ни женщин, ни танцев - чтобы развлечься, ни золота - чтобы выиграть. Зато неудобств в изобилии. Вкратце, это было последнее место на свете, в котором он хотел бы оказаться, будучи в здравом уме. Солнце здесь поднималось над горизонтом едва лишь на высоту своего диска, небо над головой постоянно было серого цвета, а грязно-розовые облака постоянно тащили за собой из моря дождь. Зима без снега мало похожа на настоящую - в Эбу Дар он видел всего одну снежинку - но холодный местный утренний душ с ветром мог сравниться со снегом, пробирая до самых костей. Прошло четыре ночи после его ночного бегства из города в самую грозу, хотя его раненый бок, похоже, думал, что он все еще промокший до нитки болтается в седле. Такие погода и время не очень подходят для человека, у которого не осталось другого выхода. Он помечтал о плаще, и о том, каково оставаться в теплой постели.
     Складки местности скрывали Эбу Дар всего в миле к югу отсюда, и скрывали также его от города, но поблизости не было ни деревца, ничего чтобы помогло остаться незамеченным. Оставаться в чистом поле без единого укрытия, рождало в нем чувство, словно на спине под кожей бегают сотни муравьев. Однако пока он в безопасности. Его заурядная коричневая шерстяная куртка и шляпа не похожи на ту одежду, в которой он появлялся в городе в последнее время. Вместо черного шелкового шарфа шрам на шее теперь был скрыт столь же заурядным шерстяным шарфом, а его в свою очередь скрывал высоко поднятый воротник куртки. И никаких следов вышивки или галунов. Одежда подстать обычному фермеру или пастуху. Никто из тех, кого он опасается встретить, не сможет его узнать, если случайно заметит. По крайней мере, пока не столкнется с ним нос к носу. Для такого случая он натянул шляпу поглубже на нос.
     "Ты собрался здесь задержаться, Мэт?" - рваный кафтан некогда голубого цвета, который носил Ноал знал лучшие времена, впрочем, как и он сам. Сутулый, седовласый старик со сломанным носом сидел на корточках у подножия камня, ловя с берега рыбу на бамбуковую удочку. Большей части зубов у него не хватало, и, время от времени, он нащупывал языком эти бреши, словно поражаясь своему открытию. - "Довольно прохладно, если ты не заметил. Все думают, что в Эбу Дар всегда тепло, но зима везде зима, и даже в таком месте как Эбу Дар зима кажется холодной, словно в Шайнаре. А мои кости молят об огне. Или хотя бы о теплой попоне. Человек под попоной чувствует себя теплее, когда закрыт от ветра. Ты вообще-то собираешься хоть что-нибудь делать, а не просто пялиться на реку?"
     На ответный взгляд Мэта Ноал не обратил никакого внимания, разглядывая плот, который качался среди редкого тростника. Сейчас, как и прежде, он работал только одной уродливой рукой, словно его скрюченные пальцы были очень чувствительны к холоду, но если так, то это его собственная вина. Старый дурак полез в воду за мелкой рыбешкой, которую собирался поймать для наживки корзиной, которая была притоплена, и удерживалась на дне увесистым окатышем у берега. И не смотря на собственные жалобы на погоду, Ноал явился на берег по собственной инициативе без приглашения. Судя по его словам, все, о ком он заботился прежде, уже год как были мертвы, и если это так, то он похоже ужасно соскучился по обществу. Тем более, ужасно было выбрать общество Мэта, в то время как ему сейчас полагалось быть в пяти днях пути от Эбу Дар. Человек за пять дней способен убраться очень далеко, если у него есть хороший конь, и причина не задерживаться. Мэт и сам частенько подумывал об этом.
     На дальнем берегу Элдар, полускрытый одним из болотистых островков усыпавших реку, виднелся вместительный весельный шлюп, сушивший в данный момент свои весла. Один из членов его команды, стоя на палубе, шарил в прибрежном тростнике, другой гребец помогал ему вытаскивать его улов из воды на борт. С этого расстояния он казался похожим на мешок. Мэт поморщился и перевел взгляд ниже по течению. Они до сих пор доставали из воды тела, и он нес ответственность за все происшедшее. Вместе с виноватыми погибли и невиновные. А если ты ничего не предпринял в их защиту, то погибли только невиновные. Или как бы погибли. А может даже хуже, чем просто погибли - это еще как посмотреть.
     Он нахмурился. Кровь и пепел! Он превращается в проклятого философа! Ответственность высасывает всю радость из жизни и превращает человека в прах. Все, что ему требуется сейчас это большой кувшин теплого вина в опрятной, полной музыки, гостинице, пухленьких служанок на коленях где-нибудь подальше от Эбу Дар. Совсем далеко. Но у него были определенные обязательства от которых он не смог бы сбежать, и будущее, которого он не желал. И похоже та'веренам помощи ждать не откуда, особенно если Узор сам плетется вокруг тебя. В любом случае, его удача до сих пор при нем. Он до сих пор жив, и не сидит на цепи в тюрьме. В подобных обстоятельствах это можно считать удачей.
     С его насеста открывался прекрасный вид на все низ лежащие острова по ту сторону реки. Изморось, подхваченная дождем, скрывала порт почти как настоящий ливень, но недостаточно, чтобы скрыть то, что ему нужно было увидеть. Он попытался привести мысли в порядок, и подсчитать корабли, оставшиеся на плаву, и число разбитых судов. Он продолжал сбиваться, и, подумав что сосчитал какие-то корабли дважды, начинал заново. То, что люди Морского Народа снова были захвачены, тоже на него давило. Он также слышал о повешенных в Рахаде, на той стороне залива, более ста человек с плакатами "убийца" и "бунтарь". Обычно Шончан использовали плаху и позорные столбы, а для Благородных удавку, но собственность можно просто повесить.
     "Чтоб я сгорел, я сделал все что мог", - уныло подумал он. Но чувство вины оставалось, несмотря на то, что он и вправду сделал все что было в его силах. И ни капли пользы! Совсем! Он должен сконцентрироваться на тех, кому удалось спастись.
     Те Ата'ан Миэйр, что смогли уйти, захватив в порту корабли для бегства, и пока еще они могли захватывать малейшие лодки, все, что нашли ночью, на чем могли перевозить людей, они пытались увезти столько людей, сколько возможно. Тысячи их содержались в плен