Андору придется оплакать многих сыновей в эти дни. Чтоб ей сгореть, она не собиралась плакать!
     За мостом дорога снова круто пошла вверх, между сосен, елей и кожелистов, но до горной долины, которая была целью их путешествия и которая была уже видна, было всего около мили пути. На лежащем внизу ярко сверкающем в лучах утреннего солнца снегу еще были заметны следы копыт, ведущие от глубокой борозды в снегу, которую оставили врата перехода. Их можно было бы создать и поближе к поместью, но всегда существовала опасность, что в том месте, где вы создаете врата, будет стоять какой-то человек.
     Как только они выбрались на равнину Авиенду окружило сияние саидар. Вчерашним вечером она же создала врата перехода по дороге сюда с предыдущей стоянки - поместья в ста милях к северу отсюда, и теперь она сплетала врата в Кеймлин, однако, увидев сияние Силы вокруг Авиенды, Илейн задумалась. Кто бы ни делал врата чтобы покинуть Кеймлин, тот же по негласной традиции и продолжал на протяжении всего путешествия, поскольку, лучше изучал местность в которой открывались врата перемещения. Но каждый раз по ходу их пяти поездок Авиенда вызывалась создавать первые врата. Быть может, она просто хотела попрактиковаться, как она заявила, хотя у Илэйн вряд ли было столько же практики, сколько было у нее, однако ей в голову пришла другая мысль. Возможно, Авиенда старалась воспрепятствовать Илэйн использовать Силу, по крайней мере, в значительном количестве. Потому что она была беременна. К примеру, то плетение, благодаря которому они стали сестрами, невозможно было использовать, если бы одна из них носила ребенка, поскольку не рожденный ребенок был бы тоже связан вместе с ними, если бы выжил, но одна из Айз Седай во Дворце как-то говорила, что при беременности нужно избегать направлять Силу. И к тому же, очень мало Айз Седай имели детей. Они могут не знать. Она боялась, что Айз Седай могут не знать слишком много, несмотря на то, что они претендовали на знание всего сущего - время от времени она сама пользовалась этим трюком - но казалось очень странным, что они оставили без внимания столь важную для любой женщины проблему. Словно какие-то птицы могут клевать все зерна подряд, но только кроме ячменя. Потому что они не знают как его есть - почему бы иначе они стали от него отказываться? Хранительницы Мудрости растят детей, но почему тогда они ничего не сказали о...
     Внезапно все беспокойные мысли о ребенке, Силе и знаниях Айз Седай были выкинуты прочь из головы. Она почувствовала как кто-то начал направлять саидар. Не Авиенда, или кто-то поблизости в горах. Вообще никто поблизости. Это было на огромном расстоянии, что-то похожее на огромный маяк, сияющий на вершине горы темной ночью. Очень далекой горы. Она не могла себе даже представить сколько Единой Силы было необходимо направить, чтобы она смогла это почувствовать на таком расстоянии. Возможно, все женщины в мире, способные направлять, должны были это почувствовать. И указать прямо в сторону этого маяка. Он находился на западе. В узах с Рандом ничего не изменилось, и она не могла сказать точно, где точно он находился, но она все поняла.
     "Он в опасности", - сказала она. - "Мы должны быть с ним, Авиенда".
     Авиенда вздрогнула и отвернулась от западного направления, в котором перед этим смотрела. Свечение вокруг нее оставалось по-прежнему, и Илэйн могла чувствовать как она изо всех сил зачерпнула из Источника. Но как только Авиенда повернулась к ней, Илэйн почувствовала как женщина отпустила часть Силы. "Мы не должны этого делать, Илэйн".
     Ошеломленная Илэйн изогнулась в седле, уставившись на нее. "Ты, что, хочешь бросить его? Оставить с ЭТИМ?" Никто на свете не смог бы справиться с таким количеством саидар. Никакой самый сильный круг. Без защиты это было бы невозможно. Быть может существует какой-то са'ангриал огромной силы, величайший из всех, когда-либо созданных, и если то, о чем она слышала правда, то тогда только можно было бы с этим справиться. Быть может. Но из того, что она слышала, женщина не могла бы воспользоваться им и остаться в живых. Для этого должен был существовать тер'ангриал, и, насколько она знала, никто ничего подобного не видел. И, безусловно, ни одна Сестра не воспользовалась бы им, даже если бы нашла. С помощью такого количества Силы можно было одним ударом сровнять горы! Ни одна Сестра не стала бы даже пытаться, кроме Черной Айя. Или куда хуже - Отрекшихся. А, возможно, нескольких сразу. Что еще это может быть? И Авиенда хочет просто-напросто оставить это без внимания, зная, что Ранд находится где-то там?
     Женщины-Гвардейцы невозмутимо ждали сидя в седлах поодаль, продолжая следить за местностью и лесом, окружающим долину, хотя и с меньшей бдительностью, чем возле поместья. Правда Касейлле наблюдала за Илэйн и Авиендой, слегка нахмурившись за забралом шлема. Она знала, что они никогда не задерживались с открытием врат перехода. Мужчины столпились вокруг своих вьючных животных, дергая тюки, и споря, действительно ли все было взято в дорогу. Авиенда подвела свою серую ближе к жеребцу Илэйн и заговорила спокойным тоном.
     "Илэйн, нам ничего об этом не известно. Танцует ли он танец копий или это что-то еще. Если это так, и мы внезапно появимся рядом, ударит ли он прежде, чем поймет, кто появился? Останемся ли мы в стороне, потому что он нас не ждет, и дадим его врагам победить? Если он погибнет, мы отыщем тех, кто взял его жизнь и убьем. Но если мы отправимся к нему сейчас, то мы пойдем слепыми, и можем навлечь беду на наши головы".
     "Мы будем осторожны", - сердито сказала Илэйн. Ее приводило в бешенство то, как она себя чувствовала сердитой, и показала это подруге, но все, что она могла сделать, это подстегивать свой характер, чтобы не сдаться ему окончательно. "Мы не должны перемещаться прямо туда", сжав свой кошель, она почувствовала костяную фигурку сидящей женщины, хранящуюся внутри, и значительно посмотрела на янтарную брошь сестры. "Свет! Авиенда, у нас есть ангриал, и мы не беспомощные дети". О, Свет, теперь она звучит раздраженной. Она прекрасно понимала, что они обе, вместе со своим ангриалом, будут похожи на мошек, сражающихся с костром, но даже укус мошки в нужный момент может все изменить. "И не говори мне про ребенка. Мин сказала, что она родится сильной и здоровой. Ты сама мне об этом сказала. А это значит, что я проживу достаточно долго, чтобы родить дочь". Она надеялась, что это будет девочка.
     Сердцеед выбрал этот момент чтобы ущипнуть серую, Сисвай брыкнулась, и некоторое время Илэйн боролась с жеребцом, придерживая Авиенду от падения, при этом успокаивая Касейлле, что им не требовалась посторонняя помощь. И под конец всего этого она обнаружила, что больше не чувствует себя угрюмой. Ей хотелось хорошенько треснуть Сердцееда прямо между ушей.
     Кроме того, что Авиенде пришлось справляться с поводьями, она вела себя так, будто ничего не случилось. Она хмурилась, немного неуверенно. В обрамлении шали ее лицо выглядело еще темнее, чем обычно, но ее неуверенность не была связанна с лошадью.
     "Я рассказывала тебе про Кольца Руидина", - произнесла она медленно, и Илэйн нетерпеливо кивнула. Каждую женщину, которая хочет быть Хранительницей Мудрости, прежде, чем начинать ее обучение, отправляют в Руидин пройти сквозь тер'агриал. Он был похож на тот тер'ангриал, что использовался в Белой Башне для тех, кого собирались произвести в Принятые. За исключением одного - в этом женщины могли увидеть всю свою жизнь. Все возможные варианты их жизни, все последствия принятия ими того, или иного решения, бесконечную череду жизней, основанных на различных вариантах выбора. "Никто не может помнить всего, Илэйн, только кусочки и обрывки. Я знала, что я полюблю Ранда ал'Тора..." Она все еще порой чувствовала неловкость произнося перед посторонними только первую часть его имени. - "... И что я найду себе сестер-жен. В большинстве случаев, все что можно припомнить - это смутное ощущение. Или порой намек на опасность. Я думаю, если мы отправимся к нему сейчас, то может случиться что-то очень плохое. Возможно, умрет одна из нас, возможно, обе, несмотря на то, что сказала Мин". То, что она произнесла имя Мин без запинки, показывало степень ее беспокойства. Она не знала Мин достаточно близко, и обычно называла ее более формально, полным именем Мин Фаршав. "А, может, умрет он. А может случится что-то еще. Я не уверена... быть может все мы выживем, и, найдя его, будем сидеть все вместе у костра, будем жарить пекари... но у меня нехорошее предчувствие".
     Илэйн сердито открыла рот. И снова закрыла, злость утекла из нее подобно воде сквозь дыру, и ее плечи опустились. Возможно, предчувствие Авиенды истинно, а может и нет, но ее аргументы были верны с самого начала. И слишком большой риск их проигнорировать и бросаться без оглядки. Это может привести к несчастью. Маяк по-прежнему ярко светился. И он тоже был там, прямо посреди этого света. Узы не говорили этого прямо, и ничего про расстояние, но она-то точно знала. А она знала еще, что должна оставить его самого заботиться о себе, пока она должна будет заботиться об Андоре.
     "Мне не нужно учить тебя быть Хранительницей Мудрости, Авиенда", - сказала она тихо. - "Ты уже куда мудрее меня. Не говоря уж о том, что ты смелее и благоразумнее. Мы возвращаемся в Кеймлин".
     Авиенда слегка покраснела от похвалы - иногда она была очень чувствительна - но не тратя времени даром тут же открыла проход. Зеркальное отражение вида на конюшни Королевского Дворца, широко развернувшееся в отверстие в воздухе, начинаясь на заснеженной равнине долины, и сразу переходя в чистую мостовую в трех сотнях миль отсюда. Ощущение где-то во Дворце присутствия Бергитте резко усилилось. У Бергитте болела голова и была изжога, вполне обычное явление в последнее время, но они вполне подходили к текущему настроению Илэйн.
     "Мне придется оставить его самому позаботиться о себе", - повторила она про себя, проезжая сквозь врата. Свет, как часто она должна будет так думать? Не важно. Ранд был любовью ее сердца и отрадой жизни, но Андор - ее долг.

ГЛАВА 11

БЕСЕДА О ДОЛГЕ

     Переход оказался расположен так, что со стороны казалось, будто Илэйн выехала из дыры в стене противоположной улицы, прямо в квадрат, отмеченный из соображений безопасности наполненными песком винными бочками, стоявшими на мостовой. Странно, но она не ощущала, чтобы кто-нибудь во Дворце направлял, несмотря на то, что он служил жилищем для более, чем трех с половиной сотен женщин с этой способностью. Часть из них, конечно, должна быть на внешних городских стенах, слишком далеко, чтобы заметить что-то меньшее, чем круг. А кто-то и вовсе находится за чертой города, но собственно во Дворце почти всегда кто-нибудь должен использовать саидар. Например, для того, чтобы заставить одну из пленных сул'дам поверить, что она в самом деле может видеть плетения Единой Силы. Либо, чтобы попросту выгладить шаль, не нагревая утюга. Впрочем, только не этим утром.
     Высокомерием Ищущие Ветер частенько не уступали Айз Седай, но даже оно должно было исчезнуть от того, что они сейчас ощущали. Илэйн подумала, что, если она сейчас подымится к одному из верхних окон, то сможет увидеть плетения гигантского маяка, находившиеся в сотнях лиг от них. Она чувствовала себя муравьишкой, только что увидевшим горы. Муравьем, сравнивающим Хребет Мира с холмами, всегда приводившими его в трепет. Да, даже Ищущие Ветер должны ощущать себя маленькими перед лицом подобного.
     На восточной стороне Дворца находилась раскинувшаяся с севера на юг Королевская Конюшня, построенная из чистого белого камня, которая традиционно отводилась для лошадей и экипажей, принадлежавших Королеве. Именно поэтому Илэйн не решалась пользоваться ею раньше. Шаги, которыми она пробиралась к трону, были аккуратны, словно в придворном танце. Но, даже если этот танец начинал походить на драку в таверне, чтобы достичь своей цели ей все равно необходимо вышагивать грациозно и аккуратно. Претензии на новые права, предъявленные до коронации, некоторым женщинам стоили возможности править. Но, в конце концов, она решила, что это будет не таким уж серьезным проступком, которое в глазах людей выставит ее излишне гордой. И, кроме того, Королевская Конюшня была относительно невелика и не имела никакого иного назначения.
     Здесь было не так много народу, что приходилось держать подальше от раскрывающегося перехода. Когда Илэйн въехала внутрь Конюшни, вымощенный камнем двор был пуст, если не принимать во внимание единственного грума, облаченного в красный мундир, стоявшего в одном из арочных проемов. Впрочем, он сразу крикнул куда-то вглубь строения, и на помощь ему поспешили дюжины других. В конце концов, она могла ведь вернуться в сопровождении могущественных лордов и леди. Во всяком случае, они надеялись на это.
     Касейлле провела женщин-Гвардейцев через портал, приказала им спешиться и присмотреть за своими лошадьми. Она и еще полдюжины ее подчиненных остались в седле, присматривая поверх голов за окружающими. Даже здесь она не оставляла Илэйн без охраны. Особенно здесь, где она стоит перед лицом куда большей опасности, чем в любом поместье из тех, где они побывали. Люди Материна суетились вокруг, то и дело заслоняя дорогу конюхам и Гвардейцам, глазея на белокаменные балконы, колоннады, выходившие на двор, шпили и золотые купола, видные вдали. Холод здесь ощущался меньше, чем в горах. То, что Илэйн не давала ему коснуться себя, не значило, что она полностью нечувствительна к стуже. Но, все же люди и лошади по-прежнему выдыхали слабые струйки пара. Запах конского навоза после чистого горного воздуха также казался сильнее. Горячая ванна перед шумящим пламенем камина была бы сейчас весьма кстати. Потом, разумеется, ей снова придется погрузиться в дело сохранения трона, но сейчас долгое отмокание в горячей воде будет в самый раз.
     Двое конюхов подбежали к Сердцееду. Один с торопливым поклоном схватил его уздечку, более озабоченный тем, чтобы рослый мерин не причинил беспокойства своей хозяйке, пока она спешивается, чем оказанием учтивости самой Илэйн. А другой поклонился и остался в этой позе, придерживая стремя. Ни один из них не бросил на заснеженный горный луг, находившийся там, где они обычно лицезрели каменную стену, больше одного мимолетного взгляда. Работники на конюшне были уже привычны к переходам. Она слышала, что они зарабатывали себе выпивку в тавернах, споря о том, сколько раз видели Силу в действии, а также то, что, как они предполагали, было сделано при помощи Силы. Илэйн представляла себе, на что становились похожи эти истории к тому времени, когда доходили до ушей Аримиллы. Появившийся в мыслях образ Аримиллы, грызущей ногти, доставил ей удовольствие.
     Едва она поставила ногу на мостовую, как вокруг нее образовался круг из телохранительниц, в темно-красных шляпах с белыми перьями, ровно лежащими на широких полях. С украшенными тесьмой и вышитым изображением Белого Льва поясами того же цвета, пересекающими их блестящие кирасы. Только после этого Касейлле увела остатки эскорта в конюшню. Те, кто их сменил, выглядели столь же воинственно и свирепо. Они держали руки на эфесах своих мечей. Все, за исключением Дени, крупной женщины с безмятежным лицом, которая была вооружена длинной дубинкой, обитой медью. Всего их было девять человек.
     "Всего девять, - с горечью подумала Илэйн, - Мне нужно всего девять телохранителей в Королевском Дворце!"
     Но все они были профессионалами в обращении с оружием. Все женщины, которые "продавали свои мечи", как это называла Касейлле, должны были быть хорошими бойцами, иначе, рано или поздно, их убьют те, чья единственная надежда - оказаться сильнее, чтобы добраться до Илэйн. Дени совершенно не умела обращаться с мечом, но те, кому довелось отведать ее дубины, вряд ли согласились бы повторить этот опыт. Несмотря на свою грузность, Дени была очень быстра и, вдобавок, она ни капли не заботилась о том, чтобы сражаться честно, да и не имела подобного опыта.
     Расория, приземистая под-лейтенант, очевидно, успокоилась, когда грумы увели Сердцееда прочь. Когда телохранители Илэйн находились подле нее, они не допускали к ней на расстояние вытянутой руки никого, кроме самих себя. Во всяком случае, они смотрели с подозрением на любого, кроме Бергитте и Авиенды. Бывшая тайриенкой Расория, несмотря на голубые глаза и золотистые волосы, которые теперь были коротко острижены, была одной из худших в этом отношении - она даже настаивала на слежке за поварами, которые готовили пищу для Илэйн и на том, чтобы пробовать все, прежде чем оно будет подано на стол. Впрочем, Илэйн уже не протестовала против всех этих мер, какими бы абсурдными они не казались. Одного опыта с отравленным вином было более, чем достаточно - тем более, ей хотелось прожить достаточно долго, чтобы хотя бы выносить своего ребенка. Но не недоверие гвардейцев заставило ее раздраженно сжать губы. Причиной тому была Бергитте, шагавшая через заполненный людьми двор, но - не к ней. Не к Илэйн.
     Авиенда, разумеется, вышла из перехода последней, после того, как убедилась в том, что все остальные уже через него прошли. И прежде, чем она позволила исчезнуть проходу, Илэйн двинулась к ней, причем так стремительно, что ее эскорт был вынужден чуть ли не прыгать, чтобы сохранить защитное кольцо вокруг нее нерушимым. Но, как бы быстро она не двигалась, Бергитте все равно оказалась там первой, и уже помогала Авиенде спешиться, передав серую кобылу длиннолицему конюху, который казался почти таким же длинноногим, как и Сисвай. У Авиенды всегда было больше трудностей с тем, чтобы слезть с лошади, чем на нее взобраться, но у Бергитте на уме было нечто иное, чем просто ей помочь. Илэйн и ее эскорт подошли как раз вовремя, чтобы услышать, как она тихо и поспешно спросила Авиенду: "Она пила козье молоко? Она достаточно спала? Как она себя чувствует?.."
     Ее голос стих, и она сделала глубокий вдох, прежде, чем повернуться лицом к Илэйн, сохраняя на лице внешнее спокойствие, и ничуть не удивившись, обнаружив ее стоящей рядом. Узы действовали как в ту, так и в другую сторону.
     Бергитте была не крупной женщиной, хотя и казалась выше Илэйн в своих сапожках, высокая почти как Авиенда. К тому же, она обладала некоей особой осанкой, которую только подчеркивала форма Капитан-Генерала Королевской Гвардии: короткая красная куртка с высоким белым воротником, одетая поверх мешковатых синих штанов, заправленных в начищенные черные сапожки, четыре золотых банта на левом плече и по четыре золотых полоски на белых манжетах. И к тому же, она была той самой Бергитте Серебряный Лук, героиней легенд. Она по-прежнему недоброжелательно относилась к этим самим легендам - она заявляла, что эти истории были чудовищно преувеличенны, если только не являлись ложью от первого до последнего слова. Но все же она была той самой женщиной, которая совершила те подвиги, которые сформировали основу этих легенд, и помимо этого участвовала еще во многих других приключениях. Теперь, несмотря на свое внешнее спокойствие, легкая неловкость смешалась с заботой об Илэйн. Все это просачивалось через узы, наряду с ее головной болью и изжогой. Она прекрасно знала, что Илэйн ненавидит, когда за ней присматривают, особенно, за спиной у нее. Это не было единственной причиной для раздражения Илэйн, но узы давали Бергитте понять только, насколько сильным оно было.
     Авиенда, безмятежно размотав шаль с головы и обернув ее вокруг плеч, изобразила взгляд человека, который не сделал ничего плохого и уж точно не имел дела ни с кем, кто делал что-то не то. Возможно, она бы даже преуспела в своем начинании, если бы вдобавок ко всему не сделала большие глаза, придав им невинное выражение. Бергитте явно дурно на нее влияла.
     - Я пила козье молоко, - сказала Илэйн ровным голосом, сознавая, что ее слушают телохранители, окружавшие ее и спутниц. Несмотря на то, что они все смотрели по сторонам, обшаривая глазами двор, балконы и крыши, почти каждая из них наверняка внимательно слушала, - Я спала достаточно. Может быть, ты еще о чем-то х