ает об этом. Кто еще, Ингтар?
   - Все воины. Когда шайнарцы выступают в поход, каждый  солдат  знает,
кто следующим сменит командира, если тот погибнет. Неразрывная  цепь  до
самого последнего человека, пусть даже он подручный конюха. Тогда,  если
он  и  в  самом  деле  останется  один,  он  не  просто   одиночка   без
подразделения, старающийся выжить и спастись. У него есть приказ, и долг
обязывает исполнить то, что должно быть сделано.  Если  я  отправлюсь  в
последние объятия матери, то долг  ляжет  на  тебя.  Ты  отыщешь  Рог  и
доставишь куда надо. Ты это исполнишь.
   Последние слова Ингтар произнес с особенным нажимом. Узелок  в  руках
Ранда мигом потянул к земле камнем весом в десяток  стоунов.  Свет,  она
будет в сотне лиг, но она все равно достанет и дернет  за  повод.  Сюда,
Ранд. Туда. Ты - Дракон Возрожденный, Ранд.
   - Не нужен мне  этот  долг,  Ингтар.  Я  его  не  приму.  О  Свет,  я
всего-навсего пастух! Почему никто не верит?
   - Ты исполнишь  свой  долг.  Ранд.  Когда  человек  на  вершине  цепи
сдается, все под ним разваливается. Слишком многое разваливается. Уже  и
без того слишком многое. Да будет благосклонен мир к твоему  мечу,  Ранд
ал'Тор.
   - Ингтар, я... - Но Ингтар уже шагал прочь, окликая Уно  и  проверяя,
выслал ли тот разведку.
   Ранд уставился на узел у себя в  руках  и  облизнул  губы.  Ему  было
страшно, ему казалось, что он знает, что в узле. Ему хотелось  взглянуть
на содержимое, но ему хотелось в то же время, не открывая, выбросить его
в огонь; он бы швырнул, если бы был уверен, что сверток сгорит  и  никто
не увидит, что там внутри, если бы был  уверен,  что  содержимое  вообще
сгорит. Но нельзя разворачивать  узел  там,  где  могут  увидеть  другие
глаза, а не только его.
   Ранд  окинул  взглядом  лагерь.  Шайнарцы  развьючивали   лошадей   с
припасами, кое-кто уже раздавал холодный ужин - вяленое мясо и  лепешки.
Мэт и Перрин чистили лошадей, Лойал сидел на камне и читал книгу,  зажав
в зубах трубку с длинным чубуком, и над головой огир вился хвостик дыма.
Крепко прижимая к себе  сверток,  словно  страшась  его  выронить,  Ранд
крадучись забрался в заросли погуще и подальше.
   На маленькой полянке под прикрытием ветвей с густой листвой он  встал
на колени и положил сверток на землю. Какое-то время он  просто  смотрел
на сверток. Она не должна  была.  Она  не  могла.  А  голосок  в  голове
отвечал; э, нет, она могла. Могла и сделала. В конце концов Ранд решился
развязать узелки на бечевках, стягивающих  сверток.  Аккуратные  узелки,
завязанные с тщательностью, во всеуслышание заявляющей  о  руке  Морейн;
она собственноручно затянула их. Она ни за что не решилась бы  пойти  на
риск, что содержимое хоть краем глаза увидит слуга.
   Когда Ранд распустил последнюю бечевку,  он  онемевшими  вмиг  руками
развернул узел, затем уставился на это,  во  рту  -  выжженная  пустыня.
Всего одно -  ни  сотканное,  ни  окрашенное,  ни  разрисованное.  Стяг,
белоснежный, большой, чтобы видели с любого места поля битвы. А  поперек
него шагала волнообразная  фигура,  смахивающая  на  змея  в  золотых  и
багряных чешуйках, но змей с четырьмя чешуйчатыми лапами,  на  каждой  -
пять золотых когтей, змей с глазами ярче  солнца  и  с  золотой  львиной
гривой. Однажды Ранд уже видел это знамя, тогда Морейн  и  сказала,  что
это такое. В Войну Тени это был стяг Льюса Тэрина Теламона, Льюса Тэрина
Убийцы Родичей. Стяг Дракона.
   - Глянь на это! Гляди-ка, что тут у него! - На поляну  ворвался  Мэт,
следом, куда медленнее, появился Перрин.  -  Сначала  -  чудные  наряды,
куртки там, - язвил Мэт, - а теперь - знамя! Теперь у нас уши завянут от
разговоров о его лордстве, важничанью конца-края не будет, раз... -  Мэт
подошел ближе, ясно разглядел теперь знамя, и челюсть у него отвисла.  -
О Свет! - Он отступил на шаг. - Чтоб мне сгореть! - Он тоже был при том,
когда Морейн говорила про знамя. Как и Перрин.
   Гнев вскипел в душе  Ранда,  гнев  на  Морейн  и  Престол  Амерлин  -
подталкивающих его, подтягивающих. Он подхватил знамя руками и потряс им
перед Мэтом, а слова неудержимо и яростно рвались с губ:
   - Да, все верно! Знамя Дракона! - Мэт отшатнулся еще на шаг. - Морейн
хочет, чтоб я стал куклой на веревочках Тар Валона, Лжедраконом для  Айз
Седай. Какая ей разница, чего хочу я, она все равно затолкнет мне это  в
глотку. Но - меня - не - используют!
   Мэт привалился спиной к стволу дерева.
   - Лжедракон? - Он тяжело сглотнул. - Ты? Это... это безумие.
   Перрин не отступил от Ранда. Он присел на корточки,  положил  сильные
руки на колени и рассматривал Ранда ярко-золотистыми глазами. В вечерних
тенях они будто горели.
   - Айз Седай хотят  сделать  из  тебя  Лжедракона...  -  Он  помолчал,
хмурясь, обдумывая тщательно все про себя. Потом тихо спросил:  -  Ранд,
ты можешь направлять?
   Мэт издал сдавленный стон.
   Ранд выпустил знамя, оно упало на землю; перед тем  как  кивнуть,  он
колебался лишь мгновение.
   - Я этого не просил. И не хочу. Но... Но, по-моему, я не знаю, как  с
этим покончить. - Перед мысленным взором непрошено возникла та  комната,
полная мух. - И, по моему, они меня не оставят и не дадут  мне  с  этим.
покончить.
   - Чтоб я сгорел! - выдохнул Мэт. - Кровь и проклятый пепел!  Они  нас
убьют, вы же знаете. Всех нас. Перрина  и  меня  заодно  с  тобой.  Если
прознают Ингтар и остальные, они перережут нам наши проклятые глотки как
Друзьям Темного. Свет, они же наверняка решат,  что  мы  каким-то  боком
причастны к краже Рога и к убийству тех людей в Фал Дара.
   - Заткнись, Мэт, - спокойно сказал Перрин.
   - Не затыкай мне рот! Если нас не убьет Ингтар, то Ранд сойдет с  ума
и сделает это вместо него. Чтоб мне сгореть! Чтоб  мне  сгореть!  -  Мэт
скользнул спиной по дереву, сел на землю. - Почему они тебя не укротили?
Если Айз Седей знают, почему они не укротили тебя?  Никогда  не  слыхал,
чтоб они отпускали на  все  четыре  стороны  мужчину,  который  способен
обладать Силой.
   - Они не все знают, - вздохнул Ранд. - Амерлин...
   - Престол Амерлин! Она знает? О Свет, а я-то удивлялся, чего она  так
странно на меня смотрела.
   - ...И Морейн Седай сказала мне, будто я  -  Дракон  Возрожденный,  а
потом они заявили, что я могу идти куда хочу. Неужто  не  понятно,  Мэт?
Они пытаются меня использовать.
   - Ну и что, все равно ты способен направлять, - бурчал Мэт. -  Да  на
твоем месте я бы  сейчас  был  уже  на  полпути  к  океану  Арит.  И  не
остановился, не отыскав местечка, где в помине нет никаких Айз  Седай  и
где их никогда не будет! И где людей нет. Ну... то есть...
   - Заткнись, Мэт, - сказал Перрин. -  Ранд,  но  почему  ты  тут?  Чем
дольше ты остаешься среди  людей,  тем  больше  шансов,  что  кто-нибудь
прознает о тебе и пошлет за Айз Седай. За Айз Седай, которые не отпустят
тебя куда тебе заблагорассудится.  -  Он  помолчал,  почесывая  пятерней
голову. - И Мэт прав про Ингтара. Не сомневаюсь,  он  причислит  тебя  к
Друзьям Темного и убьет. Убьет нас всех,  может  быть.  Похоже,  ты  ему
нравишься, но, считаю, он так и  сделает.  Лжедракон?  Другие  тоже  так
поступят. Масиме, например, хватит и не столь веского основания. Ну  так
почему же ты не ушел?
   Ранд пожал плечами:
   - Я совсем уже собрался,  но  сначала  приехала  Амерлин,  потом  Рог
похитили и кинжал, и Морейн сказала, что Мэт умирает, и... Свет, я думал
остаться с вами, пока мы не отыщем хотя бы кинжал; я  думал,  что  смогу
помочь с этим. Может, я ошибался.
   - Ты пошел из-за кинжала? -  тихо-тихо  произнес  Мэт.  Потер  нос  и
скривился.  -  Никогда  бы  не  подумал.  Никогда  не  думал,  что  тебе
захочется... А-а! Ты себя нормально чувствуешь? То есть  с  ума  еще  не
сошел, или как?
   Ранд нашарил на земле камушек и запустил в Мэта.
   - Уй! - Мэт потер руку. - Я же просто  спросил.  Я  же  про  все  эти
нарядные одежки и про треп о том, как хорошо быть лордом. Ну,  в  голове
вроде у тебя не все ладно.
   - Я пытался сделать так, чтобы ты отстал от меня,  дурак!  Я  боялся,
что сойду с ума и что-нибудь с тобой  из-за  этого  случится.  -  Взгляд
Ранда упал на знамя, и он понизил голос: - В конце концов я  и  сойду  с
ума, если не сумею покончить с этим. О Свет, я же не знаю,  как  с  этим
покончить!
   - Вот этого-то я и опасаюсь, - сказал,  вставая,  Мэт.  -  Только  не
обижайся, Ранд, но спать я буду  как  можно  дальше  от  тебя,  если  не
возражаешь. Это если ты останешься. Как-то я слышал про одного,  который
мог направлять. Купеческий охранник рассказывал. Прежде чем Красные  Айя
его нашли, просыпается  он  как-то  утром,  а  деревни  как  не  бывало,
разгромлена напрочь. Все дома, все люди, все, кроме кровати, на  которой
он спал, все уничтожено, будто по деревне гора проехалась.
   Перрин заметил:
   - Тогда, Мэт, тебе лучше спать с ним в обнимку.
   - Пусть я дурак, но лучше быть живым дураком. - Мэт помедлил,  искоса
глядя на Ранда. - Послушай, я знаю, ты пошел с нами, чтобы мне помочь, и
спасибо за это. По правде спасибо. Но теперь ты  больше  не  такой,  как
раньше. Это-то тебе понятно, а?
   Он помолчал, как будто ждал ответа. Не дождался, наконец повернулся и
скрылся между деревьев, возвращаясь в лагерь.
   - А ты? - спросил Ранд.
   Перрин покачал головой, кудрявые лохмы мотнулись.
   - Не знаю. Ранд. Ты тот же, но притом и не  такой.  Мужчина,  могущий
направлять... Когда я был маленьким, моя мать пугала меня этим. Я просто
не знаю. - Он протянул руку и потрогал уголок знамени. - Думаю, на твоем
месте я бы сжег это или зарыл. А потом убежал так далеко и  так  быстро,
чтобы Айз Седай никогда не разыскали меня. В этом Мэт был прав. - Перрин
встал, посмотрел, прищурившись, на запад, на небо, наливающееся  розовым
от заходящего солнца. - Пора обратно в лагерь. Поразмысли над тем, что я
сказал, Ранд. Я бы убежал. Но, может, ты бежать не можешь.  И  над  этим
тоже поразмысли. - Желтые глаза будто смотрели куда-то в себя,  а  голос
звучал устало. - Бывает, бежать-то и не можешь.
   Потом Перрин тоже ушел.
   А Ранд так и стоял на коленях, глядя на лежащее перед ним знамя.
   - Ну, иногда только бежать и можешь, - пробормотал он. - Только вдруг
она передала мне это, чтобы заставить бежать? Может,  я  побегу,  а  она
чего-то такого ждет от меня. А я не хочу ничего делать, что нужно ей. Не
хочу и не буду. Вот прямо здесь  и  зарою.  Но  она  сказала,  от  этого
зависит моя жизнь, а Айз Седай никогда не лгут... чтобы ты понял  это...
- Вдруг плечи его затряслись от безмолвного смеха. - Так, теперь я сам с
собой разговариваю. Может, я и в самом деле уже схожу с ума.
   Возвращаясь в лагерь, Ранд нес с  собой  знамя,  вновь  завернутое  в
парусину и завязанное  бечевками,  и  стянутое  узлами,  пусть  и  менее
аккуратными, чем те, которые раньше завязала Морейн.
   Свет дня начал меркнуть,  и  тень  от  краев  лощины  протянулась  до
половины лагеря. Солдаты устраивались на ночлег: лошади - рядом, пики  -
под рукой. Чуть подальше, возле своих лошадей, стелили себе постели  Мэт
с Перрином. Ранд печально посмотрел на друзей, потом  сходил  за  Рыжим,
который, по-прежнему взнузданный, позвякивая поводьями, стоял  там,  где
он его и оставил, и отправился на другую сторону  лощины,  где  рядом  с
Лойалом расположился Хурин.  Огир  отложил  книгу  и  изучал  наполовину
ушедший в землю и обросший мхом валун, на котором раньше сидел, водя  по
этому камню длинным чубуком своей трубки.
   Хурин встал и отвесил Ранду нечто вроде короткого поклона.
   - Надеюсь, вы не против, если я здесь расстелю свою постель,  Лорд...
э-э... Ранд. Я тут вот Строителя слушаю.
   - А, это ты, Ранд, - заметил юношу Лойал. - Знаешь, мне кажется, этот
камень когда-то обтесывали. Взгляни, он весь  выветрился,  но  похож  на
какую-то колонну. К тому же здесь и какие-то рисунки есть. Не могу точно
разобрать, но выглядят они как-то знакомо.
   - Утром, наверное, будет видно получше, - откликнулся Ранд, стаскивая
с Рыжего переметные сумы. - Я рад вашему соседству, Хурин. - Я буду  рад
соседству с любым, кто не боится меня. Но  надолго  ли  люди  задержатся
рядом со мной?
   Сначала он переложил все в одну из сумок: запасные рубашки  и  штаны,
шерстяные чулки, набор ниток с иголками, трутницу, оловянные  тарелку  и
кружку, деревянную коробочку с ножом, вилкой и ложкой, пакет  с  вяленым
мясом и лепешками - паек на крайний случай, и  все  прочие  предметы  из
снаряжения для  долгого  пути,  а  в  освободившееся  отделение  запихал
завернутое в парусину  знамя.  Сума  распухла,  вздулась,  ремешки  едва
достали до пряжек, но  второй  карман  теперь  тоже  весьма  округлился.
Ладно, сойдет.
   Лойал и Хурин, по-видимому, чувствовали настроение Ранда и молчали. А
он расседлал и разнуздал рыжего, обтер его досуха пучками сорванной  тут
же травы, потом опять оседлал гнедого. От предложенного спутниками ужина
Ранд  отказался;  вряд  ли  он  смог  бы  съесть  хоть  кусочек   самого
изысканного кушанья, когда-либо виденного в жизни. Они втроем расстелили
возле того камня свои нехитрые постели - сложенное одеяло вместо подушки
и плащ, чтобы накрыться.
   Лагерь затих, но и после наступления темноты Ранду не спалось.  Мысли
так и метались в голове туда-сюда. Знамя.  Что  она  пытается  заставить
меня сделать? Деревня. Что вот так может убить Исчезающего? И хуже всего
- тот дом в деревне. Произошло ли все на самом деле? Я уже схожу с  ума?
Бежать мне или остаться? Я должен остаться. Должен помочь Мэту  отыскать
кинжал.
   Но вот наконец явился вымученный сон, и со сном, незваная-непрошеная,
Ранда  окружила  пустота,  мерцающая   неприятным   свечением,   которое
тревожило его сновидения.
   В ночь мимо единственного в лагере  костра  смотрел  на  север  Падан
Фейн, улыбаясь недвижной, застывшей улыбкой, никогда не  касающейся  его
глаз. Он по-прежнему думал о себе как о Падане Фейне -  Падан  Фейн  был
его сущностью, - но он изменился и знал об этом. Теперь он знал  многое,
куда больше, чем мог заподозрить любой из  его  прежних  хозяев.  Долгие
годы он был Другом Темного, еще до того как  Ба'алзамон  призвал  его  и
пустил по следу трех юношей  из  Эмондова  Луга,  выцедив  из  него  все
известное ему о них, выцедив, а потом вложив выжатое обратно,  чтобы  он
мог ощущать их, чуять, где они, и следовать за ними повсюду, куда бы  те
ни бежали. В первую очередь за одним. Часть существа Фейна сжималась при
воспоминании о том, что с ним  сделал  Ба'алзамон,  но  эта  часть  была
маленькой, спрятанной,  подавленной.  Его  изменили.  Преследование  тех
троих привело его в Шадар Логот. Он не  хотел  туда  идти,  но  пришлось
повиноваться. Тогда. А в Шадар Логоте...
   Фейн глубоко вздохнул и провел пальцами по висящему на поясе  кинжалу
с рубином  в  рукояти.  Это  тоже  из  Шадар  Логота.  Этот  кинжал  был
единственным оружием, что он носил, единственным  оружием,  которое  ему
нужно; кинжал стал словно бы частью самого Фейна. Теперь он был целым  в
себе самом. Только это имело значение, больше ничего.
   Он бросил взгляд по ту  сторону  костра.  Двенадцать  еще  оставшихся
Друзей Темного, их когда-то красивые и нарядные одеяния измяты и грязны,
они жались друг к другу в темноте по ту сторону огня, глядя не на пламя,
а на него. Рядом сгрудились его  троллоки,  числом  около  двадцати,  их
чересчур человеческие глаза  на  изуродованных  звериными  рылами  лицах
ловили каждое движение Фейна, каждый жест - так мышь боязливо следит  за
кошкой.
   Сначала шла борьба:  просыпаясь  по  утрам,  вновь  ощущать  себя  не
цельным, вновь обнаруживать Мурддраала - отдающего  приказы,  орущего  в
бешенстве и требующего двигаться на север, в Запустение, к Шайол Гул. Но
кроха за крохой такие утра слабости становились все короче,  пока...  Он
припомнил тяжесть молотка в руке,  удары,  вгоняющие  гвозди-костыли,  и
улыбнулся; на этот раз улыбка затронула и уголки глаз - удовольствие  от
сладостного воспоминания.
   Слух уловил плач в темноте,  и  улыбка  увяла.  На  будущее  надо  не
позволять троллокам брать с собой так  много.  Целая  деревня  замедляла
марш. Если б те несколько домишек у переправы не  оказались  покинутыми,
то наверное... Но троллоки  по  натуре  своей  жадны,  и  в  эйфории  от
созерцания, как умирает Мурддраал, он не обратил внимания на них, а надо
было.
   Он бросил взгляд на троллоков. Любой из них был почти в два раза выше
его ростом и силен настолько, чтобы одной рукой  переломать  ему  кости,
однако они жались подальше, опасливо косясь на него.
   - Убейте их. Всех. Можете поесть, а потом  что  останется  свалите  в
кучу - пусть наши  друзья  полюбуются.  Сверху  положите  головы.  И  не
разводите грязи теперь. - Он засмеялся и резко оборвал смешок. - Идите!
   Троллоки гурьбой отступили, вытягивая из ножен  смахивающие  на  косы
мечи и топоры с шипами на  обухах.  Через  пару  мгновений  оттуда,  где
находились связанные селяне, раздались пронзительные вопли, плач и  рев.
Мольбы о пощаде  и  детские  крики  обрывались  тупым  глухим  стуком  и
противным хлюпаньем - будто раскалывались дыни.
   Фейн повернулся  спиной  к  этой  какофонии  и  посмотрел  на  Друзей
Темного. Они принадлежали ему телом и душой. Той душой, что  у  них  еще
оставалась. Каждый из них погряз в крови - глубже некуда, как и он  сам,
до того как обрел свой путь к свободе. Каждому из них некуда идти, кроме
как следовать  за  ним.  Их  взгляды  не  отрывались  от  него,  робкие,
просительные.
   -  Вы  думаете  о  том,  успеют  ли  они  проголодаться,  прежде  чем
встретится какая-нибудь деревня  или  ферма?  Да,  вполне  возможно.  Вы
думаете, что я отдам кого-нибудь из вас им? Ну, может, одного или  двух.
Лишних лошадей больше нет.
   - Прочие  были  всего  лишь  простолюдинами,  -  срывающимся  голосом
выдавила одна из женщин. Грязь полосами расчертила ее лицо  над  платьем
превосходного покроя, которое выдавало ее принадлежность  к  купеческому
сословию, причем к купцам весьма богатым. Добротная серая ткань  была  в
пятнах, длинная дыра портила юбку. - Они были крестьянами. Мы служили...
Я служила...
   Фейн перебил ее, от непринужденного тона слова звучали еще  жестче  и
страшней:
   - Что вы такое для меня?  Меньше,  чем  крестьяне.  Стадо  скота  для
пропитания троллоков, наверное? Если скот хочет  жить,  то  должен  быть
полезным.
   Лицо женщины смялось. Она всхлипнула, заплакала, и тут  же  остальные
забубнили, говоря, чем они для него будут полезны, - мужчины и  женщины,
обладавшие влиянием и положением, до того как их  призвали  исполнить  в
Фал Дара данные ими клятвы. Они наперебой сыпали именами  важных  людей,
обладающих властью, известных им в Пограничных  Землях,  в  Кайриэне,  в
других странах. Они лепетали о том, что лишь они одни обладают какими-то
сведениями о той стране или об этой, о политических ситуациях, альянсах,
интригах, они все расскажут ему, если он позволит им служить  ему.  Этот
гомон смешался со звуками устроенной троллоками бойни и как нельзя лучше
подходил им.
   Фейн игнорировал происходящее - он не  боялся  поворачиваться  к  ним
спиной, не боялся с тех пор,  как  они  увидели,  как  он  разделался  с
Исчезающим, - и направился к своему трофею. Опустившись  на  колени,  он
провел руками по орнаментированному золотому ларцу,  ощущая  запертую  в
нем мощь. Он поручил  нести  ларец  троллокам  -  он  не  настолько  мог
положиться на этих людей, чтобы доверить им погрузить  ларец  на  лошадь
или на вьючное седло;  мечты  о  власти  и  могуществе  могли  оказаться
сильнее и преодолеть даже  страх  перед  ним,  но  троллоки  никогда  не
мечтали ни о чем, их влекла лишь жажда  убивать,  -  а  сам  он  еще  не
разгадал, как открывается крышка ларца. Но  со  временем  он  решит  эту
задачу. Ответ будет. Все будет. Все.
   Перед тем как улечься возле  костра,  он  вынул  кинжал  из  ножен  и
положил на ларец. Этот клинок - ст