должны
торчать тут, вместо того чтобы играть в карты?
   - Я сам пойду, - ответил Мэт.
   Вдруг он обнаружит за стеной сада нечто, что поможет ему понять,  как
влияет на события та'верен? Так он и сделал, но толку от этого  не  было
никакого.
   К тому времени, когда над улицей начали сгущаться  сумерки  и  пришел
Гарнан  с  лысым  узкоглазым  андорцем  по   имени   Вэт,   единственным
проявлением того, что Мэт - та'верен, которое удалось заметить, было то,
что хозяин таверны заварил свежий чай. На вкус почти такой  же  мерзкий,
как прежний.
   Вернувшись в свои комнаты во дворце, Мэт  обнаружил  послание,  нечто
вроде приглашения, написанное изящным почерком на плотной белой  бумаге,
от которой пахло, точно от цветущего сада.
   Мой маленький кролик, надеюсь видеть тебя сегодня вечером на ужине  в
моих апартаментах.
   Никакой подписи, но в ней и не было нужды. О  Свет!  У  этой  женщины
вообще нет стыда! На красной двери, ведущей в коридор, имелся замок; Мэт
отыскал ключ и заперся. Потом, за неимением лучшего, закрепил с  помощью
кресла ручку двери в комнату Нерима. Он прекрасно обойдется и без ужина.
   Однако, когда Мэт уже собрался залезть  в  постель,  замок  задрожал;
обнаружив, что дверь заперта, женщина снаружи залилась смехом.
   Казалось бы, после всего случившегося Мэт должен был  крепко  уснуть,
но по какой-то непонятной причине он лежал, прислушиваясь к  бурчанию  в
животе.
   Почему она так себя ведет? Ну, в общем-то, понятно почему, но с какой
стати именно он? Наверняка она сочла возможным отбросить всякие приличия
не только ради того, чтобы прыгнуть в постель к та'верену. Ну, как бы то
ни было, сейчас ему ничто не угрожает. Не вышибет же Тайлин  дверь.  Или
все-таки  вышибет?  Что  касается  железного  балкона,  то  сквозь   его
причудливо изукрашенное ограждение  не  всякая  птица  проникнет.  Кроме
того, чтобы  забраться  на  такую  высоту,  Тайлин  понадобится  длинная
лестница. И мужчины, чтобы тащить ее. Если только ей не придет в  голову
спуститься с крыши по веревке.  А  еще  она  может...  Ночь  прошла  под
неумолчное урчание в животе.
   Встало солнце, а Мэт так и не сомкнул глаз и ни до  чего  путного  не
додумался. Не считая того, что принял решение. У него возникла одна идея
относительно комнаты уединения. До сих пор он  прекрасно  обходился  без
этой комнаты, надо думать, обойдется и впредь.
   С первыми лучами солнца Мэт выскользнул из своих  комнат  и  встретил
еще одного из дворцовых слуг, которого помнил по прежним  посещениям,  -
лысого  мужчину  по  имени  Мадик,  с  туповатым,  самодовольным  лицом,
квадратной челюстью и  лицемерно  поджатыми  губами,  выражение  которых
наводило на мысль, что  он  отнюдь  не  так  уж  доволен  своей  жизнью.
Человек, которого ничего не стоит купить.  Хотя  испуг  на  его  лице  и
глупая   ухмылка,   которую   он   не    особенно    трудился    скрыть,
свидетельствовали, что  ему  известно,  по  какой  причине  золото  Мэта
перекочевало в его руку. Проклятье! Сколько еще народу знает о проделках
Тайлин?
   Найнив и Илэйн, благодарение Свету, похоже, ни о чем не догадывались.
   Они даже отчитали Мэта за то, что он не был на ужине  у  королевы,  о
чем им стало известно, когда Тайлин поинтересовалась, не заболел ли  он.
И хуже того...
   - Пожалуйста, - сказала  Илэйн,  улыбаясь  так,  будто  необходимость
произносить это слово вовсе не раздражала ее, - отправляясь к  королеве,
одевайся получше. И не надо нервничать. Вот увидишь, вечер,  проведенный
с ней, доставит тебе удовольствие.
   - Да смотри не обидь ее как-нибудь, -  пробормотала  Найнив.  Что  до
нее, у Мэта не было никаких сомнений - от необходимости быть вежливой ее
просто с души воротило. Найнив нахмурила брови,  плотно  сжала  губы,  а
руки ее беспрерывно теребили косу. - Будь пообходительней хоть раз  в...
Я  хочу  сказать,  помни,  что  она  приличная  женщина,  и  не  пытайся
выкидывать свои...
   Свет, ты понимаешь, что я имею в виду.
   Не надо нервничать. Ха! Приличная женщина. Ха!
   Ни ту ни другую, казалось, не интересовало, как Мэт провел  вчерашний
день.  Илэйн  сочувственно  погладила  его  по  плечу  и   попросила   -
"пожалуйста!"
   - покараулить еще денек-другой; конечно, это лучше, чем  таскаться  в
такую жару по Рахаду. Найнив повторила слова подруги, как это  теперь  у
них повелось, но без поглаживания по плечу. Они  сразу  признались,  что
собираются сегодня шпионить за Карридином вместе  с  Авиендой,  надеясь,
как нечаянно проговорилась Найнив, узнать кого-то из  появлявшихся  там.
Когда Мэт спросил, кто имеется в виду, обе притворились, что не  слышали
вопроса. Зато Илэйн одарила Найнив таким взглядом... Мэт  даже  подумал,
что в один прекрасный день ему еще доведется увидеть, как  самой  Найнив
надерут уши.
   Они покорно выслушали напоминания Мэта о  необходимости  держаться  в
поле зрения телохранителей  и  так  же  покорно  продемонстрировали  ему
маскировку, к которой собирались прибегнуть. Даже  после  рассказа  Тома
вид двух женщин, внезапно прямо  на  глазах  превратившихся  в  типичных
жительниц Эбу Дар, потряс Мэта почти так же сильно, как  их  покорность.
Ну, положим, что касается Найнив, это всего лишь весьма  неприятная  для
нее попытка изобразить покорность; но, надо  сказать,  ей  это  удалось.
Правда, она заворчала, когда до нее дошло, что он имел в  виду,  говоря,
будто айилки не нуждаются в телохранителях.
   Когда женщины, сложив руки, смиренно отвечали на его вопросы, у  Мэта
только еще сильнее разыгрались нервы. От вида обеих -  да  еще  Авиенды,
которая одобрительно кивала, слушая их! Он уже почти мечтал,  чтобы  они
наконец отбыли. Однако Мэт - просто для спокойствия души, -  не  обращая
внимания на недовольные  гримасы,  заставил  девушек  продемонстрировать
свою маскировку тем парням из  отряда,  которых  собирался  отправить  с
ними. Ванин чуть не запрыгал от радости, получив  возможность  стать  на
сегодня телохранителем Илэйн, и вообще выглядел законченным идиотом.
   Этот  толстяк  не  много  выяснил  в   результате   своих   вчерашних
наблюдений.
   Точно так же,  как  днем  раньше,  к  Карридину  приходило  множество
народу,  в  том  числе  и  кое-кто  из   благородного   сословия,   что,
естественно, не могло служить доказательством, что все  они  Приспешники
Темного.  Что  бы  там  ни  происходило,  Карридин  как-никак  посланник
Белоплащников; многие желающие торговать в Амадиции охотнее приходили со
своими делами к нему, чем к официальному послу Амадиции.  Ванин  заметил
двух женщин, тоже явно наблюдавших за дворцом Карридина, - ну и вид  был
у бывалого  следопыта,  когда  у  него  на  глазах  Авиенда  тоже  вдруг
превратилась в местную жительницу, - и старика,  хотя  тот  оказался  на
диво проворен. Ванин не сумел толком  разглядеть  его,  хотя  он  трижды
попадал в поле его зрения.
   Как только Ванин и  женщины  ушли,  Мэт  отправил  Тома  с  Джуилинон
разузнать все, что можно,  о  Карридине  и  о  том  сутулом  белоголовом
старике, который интересовался Друзьями Темного. Если уж ловец воров  не
сумеет найти способ вывести Карридина на  чистую  воду,  значит,  такого
способа просто не существует. Том же  умел  собирать  слухи,  сплетни  и
выцеживать из них истину.
   На их долю, как всегда, выпало самое легкое.
   Два дня Мэт исходил потом все на той  же  скамье,  время  от  времени
прогуливаясь  по  переулку  мимо   красильни,   но   единственное,   что
изменилось, это чай. Он раз от  разу  становился  все  хуже.  Вино  было
настолько скверным, что Налесин перешел на эль.  В  первый  день  хозяин
таверны предложил на обед рыбу, но, судя по запаху, ее поймали не меньше
недели назад. На второй день он потчевал варевом из устриц;
   Мэт съел пять мисок,  хотя  на  зубах  скрипели  песчинки  и  осколки
ракушек.
   Бергитте отказалась и от того, и от другого.
   Мэт очень удивился, когда в первое  же  утро  она  подстерегла  их  с
Налесином на  площади  Мол  Хара.  Солнце  только-только  поднялось  над
крышами, но люди и экипажи уже заполонили площадь.
   - Я все глаза проглядела, - засмеялась Бергитте. - Мне  казалось,  вы
обязательно пойдете этим путем. Вы не против моего общества?
   - Иногда нам приходится ходить довольно быстро, -  уклончиво  ответил
Мэт. Налесин искоса взглянул на него; еще бы, он ведь понятия не имел, с
какой стати они прокрадывались на улицу через крошечную  боковую  дверцу
около конюшни. Мэт, конечно, не думал, что  Тайлин  набросится  на  него
прямо средь бела дня, и все же осторожность еще  никому  не  вредила.  -
Твоему обществу мы всегда рады. Уф! Спасибо.
   Бергитте пожала плечами, пробормотала что-то, чего Мэт не  расслышал,
и тут же пристроилась к нему с другой стороны.
   Вот так просто начались их совместные походы. Любая другая женщина на
ее месте - как он их себе представлял - добивалась бы ответа, за что  ее
благодарят, а потом всю дорогу объясняла, почему  в  благодарностях  нет
никакой необходимости, пока у него не возникло бы желания заткнуть  уши.
Или всю дорогу нудила, чтобы они  не  слишком  о  себе  воображали,  или
давала понять, что рассчитывает на нечто более существенное, чем  слова.
Бергитте же просто пожала плечами, и в последующие два дня  Мэт  не  раз
вспоминал об этом, поражаясь снова и снова.
   По его  понятиям,  женщинами  следовало  восхищаться,  улыбаться  им,
танцевать с ними, целовать их, если они позволяли, а в случае удачи и...
   Решать, на какую именно женщину  начать  атаку,  было  почти  так  же
интересно, как  и  ухаживать,  почти  такие  же  чувства  он  испытывал,
добившись успеха.
   Некоторые женщины были просто друзьями,  конечно.  Немногие.  Эгвейн,
например, хотя Мэт не знал, сохранилась ли их дружба после того, как она
стала Амерлин. Найнив тоже из друзей - в некотором смысле, только бы она
хоть на час забыла, что в давние времена не раз стегала  его  прутом  по
заднице, и поняла, что он уже не мальчик. Но женщина-друг - совсем не то
же самое, что друг-мужчина; как можно забыть о том, что в ее голове  все
воспринимается и перемалывается иначе, что она смотрит  на  мир  другими
глазами?
   Бергитте наклонилась к Мэту, сидя рядом на скамье.
   - Будь начеку, - пробормотала она. - Вон та вдова ищет  нового  мужа;
ножны ее брачного кинжала голубые. Кстати, дом, за  которым  мы  следим,
совсем в другой стороне.
   Мэт смущенно замигал и отвел взгляд от миленькой пухленькой  женщины,
которая на ходу игриво покачивала бедрами, а Бергитте  в  ответ  на  его
глуповатую ухмылку разразилась смехом.  Найнив  на  ее  месте  наверняка
содрала бы с него шкуру своим языком, и даже Эгвейн отнеслась бы к этому
"преступлению" с неодобрительным холодком. К концу второго  дня  сидения
на проклятой скамье до Мэта дошло, что все это  время  его  бедро  тесно
прижато к бедру Бергитте, и все же у него ни разу не возникло даже мысли
поцеловать ее. Он был уверен, что она  не  хочет  этого,  хотя  ей  явно
нравилось смотреть на мужчин, особенно уродливых,  похожих  на  бродячих
псов; и все же он почувствовал бы себя оскорбленным, если бы  ему  стало
ясно, что она совсем не против его  поцелуев.  Ведь  она  -  героиня  из
легенды, и он по-прежнему не мог отделаться от ощущения, что  ей  ничего
не стоит одним прыжком взобраться на крышу этого дома и вытащить  оттуда
за уши парочку Отрекшихся. Нет, мысль  о  поцелуях  казалась  совершенно
нелепой - ему скорее пришло бы в голову поцеловать Налесина. Мог  бы  он
сказать, что любит этого тайренца? Вот именно.  В  той  же  степени  это
слово применимо и к Бергитте.
   Два  дня  бессмысленного  сидения  на  этой  скамье;  иногда  ленивая
прогулка   туда-сюда   по   переулку    мимо    красильни;    совершенно
безрезультатное изучение высокой стены из голого кирпича, окружающей сад
позади дома. Может, Бергитте и сумела бы влезть  на  нее,  но  даже  она
запросто свернет себе шею, попытавшись проделать это  в  платье.  Трижды
Мэт  под  влиянием  минуты  принимал  решение  проследить  за  очередной
вышедшей из дома особой, две из  которых  носили  красные  пояса  Мудрых
Женщин. Однако даже действия наобум не  приманили  его  удачу.  Одна  из
Мудрых Женщин завернула за угол, купила пучок репы и тотчас же вернулась
в дом; другая купила на соседней улице пару больших рыбин с зеленоватыми
полосками. Третья, высокая, смуглая, в опрятном сером шерстяном  платье,
возможно тайренка, пересекла два моста и зашла в большую лавку, где ее с
улыбкой приветствовал  тощий,  согнувшийся  дугой  хозяин.  Она  выбрала
множество лакированных подносов и ларцов и  упаковала  их  в  корзины  с
опилками,  которые  погрузили  в  фургон.  Из  того,  что  Мэту  удалось
услышать, он понял, что она надеялась выгодно продать их в Андоре. Мэт и
сам ни с того ни с сего чуть было не раскошелился на  ларец.  Вот  какое
невероятное везение принесли ему действия наобум, на которые он возлагал
такие надежды.
   Остальные тоже ничего не добились. Найнив,  Илэйн  и  Авиенда  каждый
день совершали свое паломничество  на  улицы  вокруг  маленького  дворца
Карридина, но не заметили никого знакомого, отчего  у  них  окончательно
испортилось настроение.  Они  по-прежнему  отказывались  говорить,  кого
ищут; хотя это вряд ли имело значение, раз они никого не нашли.  Сообщая
все это Мэту, женщины улыбались во весь рот. Точнее, изображали  улыбки.
Авиенда, похоже, сгорала от стыда, потерпев  вместе  с  Илэйн  и  Найнив
полную неудачу. Однако его поразила одна сцена, связанная с  ней.  Когда
он попытался надавить на них, добиваясь более толкового ответа, а Илэйн,
задрав нос, огрызнулась, Авиенда что-то прошептала ей на ухо.
   - Прости  меня,  Мэт,  -  как  будто  даже  искренне  сказала  Илэйн,
покраснев так, что ее волосы по сравнению с лицом сделалось бледными.  -
Я смиренно прошу у тебя прощения за то, что так с  тобой  разговаривала.
Хочешь, я... встану на колени.
   Неудивительно, что последние слова она произнесла запинаясь.
   - Ну, это лишнее, - ответил вконец обалдевший Мэт. - Я тебя прощаю.
   Ерунда все это И вот что больше всего поразило Мэта. Извиняясь  перед
ним, Илэйн неотрывно смотрела на Авиенду и даже ухом не повела,  услышав
его ответ,  но  испустила  вздох  огромного  облегчения,  когда  Авиенда
кивнула. Все-таки женщины ужасно странные.
   Том сообщил, что Карридин часто подавал нищим, а в остальном отзывы о
нем в Эбу Дар вполне  соответствовали  ожиданиям  и  зависели  от  того,
считал  человек  Белоплащников  кровожадными  чудовищами  или  истинными
спасителями мира.  Джуилин  выяснил,  что  Карридин  купил  план  Дворца
Таразин. Может, у Белоплащников есть  свои  намерения  относительно  Эбу
Дар, а может, Пейдрон Найол хочет построить  дворец  для  себя  и  решил
взять за образец Таразин. Если он еще жив -  в  городе  распространились
слухи о его смерти. Мнения разделились примерно пополам: одни  говорили,
что его убили Айз Седай, а другие утверждали, что это сделал Ранд, и все
это лишь доказывало, в какой степени можно доверять слухам. Ни  Джуилин,
ни Том, несмотря на долгие блуждания по улицам,  не  выяснили  ничего  о
седом старике с морщинистым лицом.
   Неудача с Карридином, неудача с этим проклятым домом, а что  касается
дворца...
   Мэту стало ясно, куда клонится дело, в первый же вечер,  когда  он  в
конце концов добрался до своих комнат. Олвер был  там,  он  уже  поел  и
теперь скорчился под канделябром с ярко горящими  свечами  в  кресле  со
"Странствиями Джейина Далекоходившего" и вовсе не  выглядел  огорченным,
что переехал из своей комнаты. Мадик оказался на высоте - золото не  зря
перекочевало в его карман. В комнате  уединения  теперь  стояла  кровать
Олвера. Пусть-ка Тайлин попробует затеять что-нибудь,  зная,  что  рядом
ребенок! Королева, однако, тоже даром  времени  не  теряла.  Мэт,  точно
лиса, прокрался на кухню,  стараясь  не  попасться  никому  на  глаза  в
коридоре и на лестнице, но не смог раздобыть там никакой еды.
   О,  воздух  был  насыщен  ароматами  стряпни,   в   огромных   очагах
поворачивались на вертелах большие куски мяса, в горшках  на  выложенных
белыми изразцами плитах  смачно  булькало,  а  поварихи  так  и  щелкали
заслонками, задвигая в печь то одно, то другое.  Улыбающиеся  женщины  в
чистых белых передниках будто не  замечали  улыбок  Мэта,  но  постоянно
преграждали ему путь, едва он устремлялся туда, где мог заполучить  хоть
что-нибудь  источающее  эти  сногсшибательные  ароматы.  Улыбаясь,   они
шлепали его по рукам, когда он тянулся к караваю хлеба или кусочку репы,
политой медом. Улыбаясь, они  говорили,  что  он  не  должен  перебивать
аппетит - ведь ему предстоит ужинать с королевой. Они все знали. Все  до
одной! Мэту стало так стыдно, что, покраснев как рак, он  ушел  к  себе,
горько сожалея о том, что в таверне отказался от вонючей рыбы на обед. И
запер  за  собой  дверь.  Женщина,  способная  морить  мужчину  голодом,
способна на что угодно.
   Мэт лежал на зеленом  шелковом  ковре,  играя  с  Олвером  в  змей  и
лисичек, когда под дверь подсунули еще одну записку.
   Говорят, это очень занятно - отпустить  голубя  полетать,  наблюдать,
как он порхает, и знать, что рано или  поздно  голод  пригонит  птицу  к
руке.
   - Что это, Мэт? - спросил Олвер.
   - Ерунда. - Мэт скомкал записку. - Сыграем еще разок?
   - Ага. - Мальчишка готов играть в эту дурацкую игру целый  день,  дай
ему волю. - Мэт, ты пробовал ветчину, которую они готовили вечером? Я не
ел ничего вкуснее...
   - Бросай кости, Олвер, хватит болтать. Просто бросай проклятые кости,
и все.
   На третий вечер, возвращаясь во дворец, Мэт купил  по  дороге  хлеба,
оливок и овечьего сыра. В кухне все по-прежнему неукоснительно выполняли
полученные указания. Проклятые женщины громко смеялись у него за спиной,
пронося мимо его носа деревянные блюда с духовитыми кусками мяса и  рыбы
и повторяя все те же глупости насчет того, что ему не следует перебивать
этот проклятый аппетит.
   Мэт не  уронил  своего  достоинства,  не  опустился  до  того,  чтобы
схватить кусок мяса и  убежать.  Вместо  этого  он  изящно  расшаркался,
взмахнув воображаемым плащом:
   - Милостивые леди, я сражен вашей добротой и радушием.
   Его уход получился бы эффектнее, если бы одна из поварих не хихикнула
у него за спиной:
   - Эй, парень... Королева скоро на  славу  попирует,  получив  наконец
своего жареного утенка.
   Отличная шутка. Какая-то женщина так расхохоталась, что аж шлепнулась
на пол. Проклятая шутка.
   Хлеб, оливки и соленый сыр оказались не так уж плохи,  если  запивать
их водой из умывальника. В комнатах Мэта винный пунш был только в  самый
первый день. Олвер снова начал взахлеб делиться с  ним  впечатлениями  о
какой-то жареной рыбе с горчичным соусом и изюмом;
   Мэт прервал его, велев заняться чтением.
   В этот вечер никто  не  подсовывал  под  дверь  записок,  не  пытался
открыть замок. Мэт начал думать,  что,  может,  все  еще  обойдется.  На
следующий день был Праздник Птиц.  Мэт  кое-что  слышал  о  костюмах,  в
которых щеголяли во время этого праздника и мужчины, и женщины, и у него
возникла смутная надежда, что Тайлин найдет себе нового утенка и  станет
за ним гоняться.
   Бывают же чудеса, в самом деле?  Вдруг  кто-нибудь  выйдет  из  этого
проклятого дома напротив "Розы Элбара" и вручит ему эту  проклятую  Чашу
Ветров. Может, все еще наладится.
   Когда Мэт проснулся в Таразинском Дворце на третье утро, кости  снова
катились у него в голове.

Глава 29

ПРАЗДНИК ПТИЦ
   Роснувшись и обнаружив, что проклятые кости по-прежнему тут как  тут,
Мэт попытался уснуть снова  -  вдруг  они  перестанут  вертеться?  -  но
добился лишь того, что настроение испортилось окончательно. Как будто  у
него и так забот мало. Он прогнал Нерима, оделся сам, доел оставшиеся  с
вечера хлеб и сыр и отправился взглянуть на Олвера. Мальчишка то метался
по комнате, торопливо натягива