стретит?
Почему я рискую вызвать войну с Тарабоном?
   - Когда будете у Алкруны, вам сообщат все, о чем вам нужно знать.
   Лорд Капитан-Командор вдруг показался старше своих лет. Рассеянно  он
теребил ткань белой туники с золотой эмблемой Детей  Света  на  груди  -
солнечной вспышкой почти во всю грудь.
   - Тут действуют силы, которых вам, Джефрам, не  понять.  Которых  вам
даже не суметь понять. Быстро отберите себе людей.  Теперь  -  ступайте.
Больше никаких вопросов. И да сопутствует вам Свет.

   Теперь Борнхальд выпрямился в седле, разминая затекшую спину. Старею,
подумал он. День и ночь в седле,  с  двумя  остановками,  чтобы  напоить
лошадей, - и он почувствовал каждый свой седой  волос.  Всего  несколько
лет назад он не обратил бы внимания на такую недолгую скачку. По крайней
мере, я не убил никого невиновного. К Приспешникам Тьмы он  относился  с
той же суровостью, как и любой  присягнувший  Свету,  -  Друзья  Темного
должны быть уничтожены до того, как успеют затянуть  весь  мир  покровом
Тени, - но вначале он должен убедиться, что они и в  самом  деле  Друзья
Темного. Такому многочисленному отряду тяжело избежать глаз  тарабонцев,
даже в такой глухомани, но он сумел провести своих людей  незамеченными.
Заставить замолчать не пришлось ни один язык.
   Возвращались высланные разведчики, а позади них скакали  еще  люди  в
белых плащах, у некоторых в  руках  пылали  факелы,  испортившие  ночное
зрение всех в голове колонны. Пробурчав  проклятие,  Борнхальд  приказал
остановиться, одновременно рассматривая тех, кто ехал ему навстречу.
   На груди их белых плащей были вышиты  такие  же,  как  у  Борнхальда,
знаки солнечной вспышки - как у любого из Детей Света, а у  старшего  из
них  даже  поблескивали  под  золотой  эмблемой  золотые  банты  -  ранг
предводителя не уступал рангу  Борнхальда.  Но  солнечные  эмблемы  были
нашиты поверх красных пастырских посохов-ерлыг. Вопрошающие. Раскаленным
железом, и щипцами, и капающей водой Вопрошающие вытягивали признание  и
раскаяние из Приспешников Темного, но находились такие,  кто  утверждал,
будто они заранее, еще не начав  допрос,  решают  вопрос  о  виновности.
Борнхальд не раз говорил об этом сам.
   Меня послали сюда для встречи с ВОПРОШАЮЩИМИ?
   - Мы ожидали вас, Лорд-Капитан Борнхальд, - неприятным голосом сказал
предводитель Вопрошающих - высокий мужчина с крючковатым носом и горящей
в глазах уверенностью, которая отличала каждого из них. -  Вы  могли  бы
проделать путь и  побыстрее.  Я  -  Эйнор  Сарен,  заместитель  Джайхима
Карридина, который командует Дланью Света в Тарабоне. -  Длань  Света  -
Рука, которая  докапывается  до  правды,  -  так  они  говорили.  Им  не
нравилось, когда их называли Вопрошающими, тем более Допросниками.  -  У
деревни есть мост. Переведите своих людей через  него.  Мы  поговорим  в
гостинице. Как ни удивительно, она вполне сносна и удобна.
   - Сам Лорд Капитан-Командор приказал мне избегать чужих глаз.
   - Деревня уже... умиротворена. А сейчас - переправляйте ваших  людей.
Теперь приказы отдаю я. Если сомневаетесь, у меня есть приказ с  печатью
Лорда Капитан-Командора.
   Борнхальд с трудом удержался,  чтобы  не  рявкнуть  на  Вопрошающего.
Умиротворена. Он гадал, свалены  ли  тела  грудой  за  деревней  или  же
сброшены в реку. Как это похоже на Допросников,  равнодушных  настолько,
чтобы перебить всю деревню ради скрытности, и  глупых  настолько,  чтобы
бросить тела в реку и таким образом возвестить о своем "подвиге" по всей
реке вниз по течению, от Алкруны до Танчико.
   - В чем я сомневаюсь, Допросник, так это в том, с  какой  стати  я  с
двухтысячным отрядом оказался в Тарабоне.
   Лицо Сарена вытянулось, но голос остался жестким и требовательным:
   - Все просто, Лорд-Капитан. По всей Равнине  Алмот  разбросано  много
городков и деревень, где высшая власть - мэр или Городской Совет. Прошло
много времени с тех пор, как их привели к Свету. В таких краях наверняка
развелось много Друзей Темного.
   Лошадь Борнхальда переступила с ноги на ногу.
   - Если полагаться на ваши слова, Сарен, я скрытно провел целый легион
почти через весь Тарабон лишь затем, чтобы искоренить пару-тройку Друзей
Темного в каких-то грязных деревушках?
   - Вы, Борнхальд, здесь  затем,  чтобы  исполнять  то,  что  прикажут.
Исполнять работу Света! Или вы ускользаете от Света?  -  Гримаса  улыбки
скривила лицо  Сарена.  -  Если  вы  ищете  битву,  то  случай  вам  еще
представится. У чужаков огромные силы на Мысе Томан, больше,  чем  могли
бы сдержать вместе Тарабон и Арад  Доман,  даже  если  они  и  умудрятся
прекратить на время свару между собой и станут действовать сообща.  Если
чужаки прорвутся, то вам потребуются  все  силы,  которые  у  вас  есть.
Тарабонцы  заявляют,  что  чужестранцы  -  чудовища,  исчадия   Темного.
Некоторые утверждают, будто за них сражаются Айз Седай.  Если  они,  эти
чужестранцы, и в самом деле  Приспешники  Тьмы,  то  с  ними  тем  более
необходимо разделаться. В  свой  черед.  На  минуту  дыхание  Борнхальда
оборвалось.
   - Тогда слухи верны. Вернулись армии Артура Ястребиное Крыло.
   - Чужаки, - ровным голосом произнес  Сарен.  -  Чужаки  и,  вероятно,
Приспешники Тьмы - откуда бы они ни явились. Это все, что мы знаем, все,
что вам нужно знать, и сейчас вам до них не должно быть  дела.  Мы  лишь
напрасно теряем время. Переправляйте своих людей через реку,  Борнхальд.
В деревне я передам для вас приказы.
   Он  развернул  лошадь  и  галопом  ускакал  туда,  откуда   появился,
факельщики скакали следом за ним.
   Борнхальд  прикрыл  глаза,  стараясь  поскорее  восстановить   ночное
зрение. Нас используют будто камни на игровой доске.
   - Байяр! - он открыл глаза, когда его помощник возник сбоку,  замерев
в седле подле Лорда-Капитана. Глаза на худом лице горели  совсем  как  у
Вопрошающих, несмотря на это, он был хорошим солдатом. - Там  впереди  -
мост. Переправьте легион через реку и разбейте лагерь. Я присоединюсь  к
вам как только смогу.
   Борнхальд  подобрал  поводья  и  поскакал  в  том  направлении.  куда
скрылись Вопрошающие. Камни на доске. Но кто делает ходы? И зачем?

***

   Лиандрин шла по женской половине, когда послеполуденные тени уступали
место сумеркам. Из-за бойниц наползала тьма и обнимала  огоньки  ламп  в
коридоре. С недавних пор сумерки стали для Лиандрин  тревожным  временем
суток, как вечерние, так и предрассветные. На  рассвете  рождался  день,
точно так же сумерки вечером давали начало ночи, но на рассвете  умирала
ночь, а в сумерках - день. Могущество Темного корнями уходит в смерть; в
смерти он обретал власть, черпал свою силу из смерти, и в  эти  часы  ей
казалось, что она чувствует, как пробуждается, шевелится  его  мощь.  По
крайней мере, что-то в полутьме шевелилось. Ей почти казалось,  что  она
успевала уловить нечто такое, если поворачивалась достаточно  быстро,  и
она  была  уверена,  что  сумеет  разглядеть  это  "нечто",  если  будет
пристально всматриваться.
   Женская  прислуга  приседала  в  реверансе  перед   проходящей   мимо
Лиандрин, но та не замечала их. Ее взгляд был устремлен прямо вперед,  и
она не видела никого вокруг себя.
   У двери, которую она искала, Лиандрин приостановилась, быстро глянула
в оба конца коридора. На глаза ей попались лишь женщины-служанки; мужчин
тут, разумеется, не было. Лиандрин, не постучавшись, толчком  распахнула
дверь и шагнула внутрь.
   Прихожая покоев Леди Амалисы была ярко освещена, а пылающий в  камине
огонь сдерживал прохладу шайнарского вечера. В креслах и на разостланных
друг на друге коврах сидели Леди Амалиса и ее  дамы,  слушая  стоящую  в
центре чтицу. Та читала "Танец Ястреба  и  Колибри"  Тевена  Аэрвина,  в
котором излагались правила надлежащего поведения мужчин по  отношению  к
женщинам  и  женщин  -  к  мужчинам.  Лиандрин   поджала   губы;   этого
произведения она, разумеется, не читала, но все, что ей нужно было знать
о нем, она знала. Каждое высказывание Леди Амалиса и ее  дамы  встречали
взрывами смеха, слезно девчонки валясь друг на друга и колотя пятками по
коврам.
   Первой  заметила  появление  Лиандрин  чтица.  Она  осеклась,   глаза
удивленно округлились. Остальные обернулись: куда  та  уставилась,  -  и
молчание сменило веселый смех. Все, кроме Амалисы, поднялись,  торопливо
приглаживая юбки и поправляя прически.
   Леди Амалиса с изяществом встала, улыбнувшись Лиандрин:
   - Вы делаете нам честь своим  посещением,  Лиандрин.  Очень  приятный
сюрприз. Я ждала вас только завтра. Я предполагала,  что  вам  захочется
отдохнуть после долгого пути...
   Лиандрин резко перебила ее, ни к кому конкретно не обращаясь:
   -  Я  буду  разговаривать  с  Леди  Амалисой  наедине.  Все  уходите.
Немедленно.
   Мгновение безмолвного замешательства,  затем  женщины  попрощались  с
Амалисой. Одна за другой они приседали в реверансе перед Лиандрин, но та
не удостоила их даже взглядом. Она смотрела прямо перед собой в  никуда,
но  все  видела  и  слышала.  Едва  дыша,  придворные  дамы  почтительно
приветствовали Айз Седай, испытывая неловкость  от  ее  настроения.  Она
будто  не  замечала  приветствий,  и   дамы   опускали   взоры,   бочком
протискиваясь к двери, опасливо держась подальше от  Лиандрин,  стараясь
не задеть своими юбками ее юбки.
   Когда за последней из придворных закрылась дверь, Амалиса сказала:
   - Лиандрин, я не пони...
   - Идешь ли ты в Свете, дочь моя? -  Сейчас  не  до  глупостей,  чтобы
называть ее сестрой. Собеседница была старше на несколько лет, но должны
соблюдаться издревле принятые формы обращения. Сколь  долго  бы  они  ни
были забыты, пора их вспомнить.
   Но едва вопрос сорвался с губ, Лиандрин поняла, что допустила ошибку.
Такой вопрос от Айз Седан, несомненно, подразумевал сомнение  и  вызывал
обеспокоенность, но Амалиса выпрямилась, а лицо ее затвердело.
   - Лиандрин Седай, это - оскорбление. Я -  шайнарка,  из  благородного
Дома, и моя кровь - кровь воинов. Мои предки сражались с  Тенью  столько
же, сколько существует Шайнар, три тысячи лет, ни на  день  не  ослабляя
борьбы.
   Лиандрин не отступила, но сменила направление атаки. Широкими  шагами
пройдя через комнату, она взяла с каминной полки  переплетенный  в  кожу
рукописный том "Танца Ястреба и Колибри" и взвесила в руке, не глядя  на
книгу.
   - В Шайнаре, дочь моя, прежде прочих стран должно ценить Свет, а Тени
- опасаться. - Она небрежно кинула книгу  в  огонь.  Пламя  с  жадностью
принялось лизать томик, словно он был поленом  смолистого  дерева,  и  с
гудением рванулось в дымоход. В тот же миг все лампы в комнате, зашипев,
вспыхнули ярким пламенем, и  столь  яростно,  что  затопили  все  вокруг
чистым светом. - Здесь - прежде всего. Здесь, так  близко  к  проклятому
Запустению, где таится порча. Здесь, где даже тот, кто считает,  что  он
идет в Свете, может быть уже испорчен влиянием Тени.
   Бисеринки пота заблестели на лбу Амалисы. Рука,  поднявшаяся  было  в
протестующем жесте из-за того, как Лиандрин обошлась с книгой,  медленно
опустилась. Лицо Амалисы по-прежнему оставалось решительным, но Лиандрин
заметила, как шайнарка тяжело сглотнула и переступила с ноги на ногу.
   - Я не понимаю, Лиандрин Седай. При чем тут книга? Это  всего-навсего
безобидное дурачество, глупая забава.
   В голосе слышалась слабая дрожь. Хорошо. Фитили за ламповыми стеклами
затрещали, когда языки огня полыхнули выше  и  жарче,  осветив  комнату,
будто летний полдень чистое  поле.  Амалиса  стояла  неподвижно,  словно
столб, с напряженным лицом, она как будто старалась не жмуриться.
   - Кто глуп, так это ты, дочь моя. Какое мне дело до книг! Здесь,  где
мужчины вступают в Запустение и проходят по его  испорченности.  В  саму
Тень. Почему же удивляться тому, что эта порча может просочиться в  них?
По их воле или вопреки ей, но она может просочиться. Почему,  по-твоему,
сама Престол Амерлин явилась сюда?
   - Не знаю, - прозвучало едва слышно.
   - Дочь моя, я - из Красных, - безжалостно продолжала  Лиандрин.  -  Я
преследую всех мужчин, затронутых порчей.
   - Я не понимаю.
   - Не  только  тех  презренных,  которые  пробуют  Единую  Силу.  Всех
затронутых порчей мужчин. Всякого звания, благородных и простолюдинов, я
преследую.
   - Я не... - Амалиса облизала дрогнувшие  губы  и  с  видимым  усилием
собралась с духом. - Я не понимаю, Лиандрин Седай. Пожалуйста...
   - Благородных даже прежде, чем простолюдинов. - Нет! -  Словно  упала
невидимая подпорка, и Амалиса  рухнула  на  колени,  голова  поникла.  -
Пожалуйста, Лиандрин Седай, скажите, что вы говорите не  про  Агельмара!
Это не может быть он!
   В этот момент замешательства и сомнения Лиандрин и нанесла удар.  Она
не двинулась, но хлестнула Единой Силой. Амалиса охнула и дернулась, как
от укола иглой, и капризные губки Лиандрин оживила улыбка.
   Это был ее собственный особенный трюк, еще с детства, то первое,  что
она узнала о своих способностях. Ей запретили им  пользоваться,  едва  о
нем узнала Наставница Послушниц, но для  Лиандрин  запрет  означал  лишь
одно: есть еще нечто, что ей нужно и что приходится скрывать от тех, кто
завидует ей.
   Она шагнула вперед и резким движением приподняла подбородок  Амалисы.
Металл, который  придавал  гордой  шайнарке  крепость  духа,  никуда  не
пропал, но утратил что-то от своего благородства,  став  податливей  для
нужных Лиандрин действий. По щекам, блестя,  побежали  из  глаз  Амалисы
слезы. Лиандрин позволила огням спасть до обычного сияния - в них больше
не было необходимости. Она смягчила свои слова, но голос был твердым как
сталь.
   - Дочь моя, никому не хочется видеть тебя и  Агельмара  выставленными
перед народом как Приспешников Темного. Я помогу тебе, но ты тоже должна
помочь.
   - П-помочь вам? - Амалиса  поднесла  руки  к  вискам;  она  выглядела
сбитой с толку. - Пожалуйста,  Лиандрин  Седай,  я  не...  понимаю.  Все
так... Это все...
   Умение Лиандрин не отличалось совершенством  -  Лиандрин  никогда  не
удавалось заставить  других  сделать  то,  чего  она  хочет,  -  хотя  и
пыталась; о, как она старалась добиться этого! Но  она  могла  заставить
захотеть верить ей, захотеть стать убежденными в ее правоте более  всего
прочего.
   - Повинуйся, дочь моя. Повинуйся и правдиво отвечай на мои вопросы, и
я обещаю: никто не заикнется ни о тебе, ни об Агельмаре  как  о  Друзьях
Темного. Вас не проволокут нагими по улицам, чтобы после кнутами выгнать
из города, если народ раньше не разорвет вас  на  части.  Я  не  позволю
этому случиться. Тебе понятно?
   - Да, Лиандрин Седай, да. Я сделаю как вы  скажете  и  честно  отвечу
вам.
   Лиандрин выпрямилась, глядя на шайнарку  сверху  вниз.  Леди  Амалиса
продолжала стоять на коленях, с лицом искренним  и  по-детски  открытым,
как у ребенка, ожидающего от более сильного и мудрого утешения и помощи.
Лиандрин видела во  всем  этом  некую  справедливость.  Она  никогда  не
понимала, почему Айз Седай достаточно  приветствовать  простым  поклоном
или реверансом, когда мужчины и женщины преклоняют колени перед королями
и королевами. Какая королева обладает силой вроде  моей?  Губы  Лиандрин
гневно искривились, и Амалиса вся затрепетала.
   - Успокойся, дочь моя. не тревожься. Я пришла не наказывать, а помочь
тебе. Будут наказаны лишь те, кто заслуживает того.  Правду,  одну  лишь
правду говори мне.
   - Лишь правду, Лиандрин Седай. Только правду,  клянусь  в  этом  моим
Родом и честью.
   - Морейн явилась в Фал Дара вместе с приспешниками Тьмы.
   Амалиса была чересчур испугана, чтобы выказать удивление.
   - О нет, Лиандрин Седай. Нет. Тот человек пришел позже, теперь  он  в
подземелье.
   - Позже, говоришь? Но ведь верно, что она часто разговаривает с  ним?
Она часто бывает с этим Другом Темного? Наедине?
   - И-иногда, Лиандрин Седай. Только иногда. Она хочет выяснить, почему
он пришел сюда. Морейн Седай... - Лиандрин резко подняла руку, и Амалиса
осеклась, проглотив слова, что собиралась произнести.
   - Морейн сопровождали трое молодых мужчин. Это я  знаю.  Где  они?  Я
была в их комнатах, и их не нашли.
   - Я... я не знаю, Лиандрин Седай.  С  виду  они  славные  ребята.  Не
думаете же вы, что они - Приспешники Тьмы?
   - Не Приспешники Тьмы, нет. Хуже. Куда опаснее Друзей  Темного,  дочь
моя. От них грозит опасность всему миру. Их нужно  отыскать.  Ты  отдашь
слугам распоряжение обшарить крепость, этим же пусть займутся твои  дамы
и ты сама.  Осмотреть  надо  все  закоулки  и  щелочки.  За  исполнением
проследишь сама. Сама! И никому и словом не обмолвишься, кроме тех, кого
назову я. Больше знать не должен никто. Никто. Этих молодых мужчин нужно
будет  тайно  вывезти  из  Фал  Дара  и  доставить  в   Тар   Валон.   В
совершеннейшей тайне.
   - Как прикажете, Лиандрин Седай. Но мне непонятна  такая  скрытность.
Здесь никто не станет чинить препятствия Айз Седай.
   - А о Черных Айя ты слышала?
   Глаза Амалисы распахнулись, сна отшатнулась от Лиандрин, подняв руки,
словно защищаясь от удара.
   - М-мерзкий слух, Лиандрин Седай!  М-мерзкий  и  гнусный.  Н-нет  Айз
Седай, которые с-служат Темному. Я этому не верю. Вы должны мне  верить!
Светом клянусь, я не верю этому! Своей честью и своим Родом клянусь...
   Лиандрин  невозмутимо  молчала,  наблюдая  за  тем,  как  в   тишине,
воцарившейся  вслед  за  последними  словами,  шайнарку   покидает   еще
остававшаяся сила духа. Было известно, что  Айз  Седай  очень  сердятся,
впадают в крайний гнев на тех, кто хотя бы упомянет о Черных Айя,  -  но
гораздо в меньшей степени, чем гневаются на тех, кто говорит, что  верит
в их неподтвержденное существование. После  такого  вопроса  Амалиса,  с
волей, уже смятой тем маленьким детским трюком, станет  глиной  в  руках
Лиандрин. Еще только один удар.
   - Черные Айя, дитя мое, существуют. Они есть, и в стенах Фал  Дара  -
тоже. - Амалиса стояла на коленях с  раскрытым  ртом.  Черные  Айя.  Айз
Седай, которые к тому же и Приспешники Тьмы. Услышать такое -  столь  же
ужасно, как и то, будто сам Темный появился  Б  крепости  Фал  Дара.  Но
теперь для Лиандрин идти на попятную было невозможно.  -  Любая  из  Айз
Седай, мимо которой ты пройдешь  по  коридору,  может  оказаться  Черной
сестрой. В этом я готова поклясться. Я не могу сказать тебе, кто из  них
в точности, но на мою защиту можешь рассчитывать. Если ты идешь в  Свете
и послушна мне.
   - Буду послушна, - хрипло прошептала  Амалиса.  -  Буду.  Пожалуйста.
Лиандрин Седай, пожалуйста, скажите, что вы защитите моего брата и  моих
придворных...
   - Кто заслуживает защиты, тот получит мое покровительство. Беспокойся
о себе, дочь моя. И думай лишь о том, что я приказала  тебе.  Только  об
этом. С этим связана судьба мира, дочь моя. Обо  всем  остальном  можешь
забыть.
   - Да, Лиандрин Седай. Да. Да!
   Лиандрин развернулась и пересекла  комнату,  оглянулась  она  лишь  у
двери. Амалиса по-прежнему стояла на  коленях,  по-прежнему  с  тревогой
глядя на Айз Седай.
   - Встаньте, миледи  Амалиса,  -  Лиандрин  постаралась,  чтобы  голос
звучал полюбезнее, с едва ощутимым намеком на издевку. Сестра, как же! И
дня  бы  в  послушницах  не  протянула.  А  ведь  она  обладает  властью
приказывать  другим.  -  Встаньте.  -  Амалиса  выпрямилась,   медленно,
скованно, рывками, словно провела несколько часов связанной по  рукам  и
ногам. Когда она наконец поднялась с  колен,  Лиандрин  произнесла  -  и
сталь вновь зазвучала в полную силу: - И если вы обманете ожидания мира,
если подведете меня, то позавидуете  тому  жалкому  Другу  Темного,  что
сидит в темнице.
   Глянув на лицо Амалисы, Лиандрин решила, что из-за недостатка  рвения
со стороны шайнарки неудача не грозит.
   Захлопнув за собой дверь, Лиандрин вдруг почувствовала, как  защипало
кожу. Затаив дыхание, она крутанулась на  каблуках,  вглядываясь  в  оба
конца тускло освещенного коридора. Пусто. За бой