Аймина были серо-седые волосы, а Джерасид лишь переступил порог средних лет.
При виде  конюхов  Перрин  зарычал про  себя. Положи он руку на какую-нибудь
лошадь,  они  тут же  затопчутся рядом, а подними он  копыто коню, вытаращат
глаза. Однажды, когда он собрался поменять подкову Трудяге, на него налетели
все шесть конюхов и кузнецов, похватали  инструменты, едва он руку протянул,
а бедного жеребца чуть не сбили с ног, так торопились все сами сделать.
     -  Они  боятся,  что ты им  не доверяешь,  - вдруг сказал Айрам. Перрин
удивленно  посмотрел на него. - Я говорил с ними. Они считают, если лорд сам
ухаживает  за  своими лошадьми, значит,  им не доверяют.  Думают, ты  можешь
прогнать  их, а дороги домой они не  знают.Он пожал плечами. Похоже, ему все
это казалось  глупостью чистейшей воды. - По-моему,  они не знают, как быть.
Раз ты не ведешь  себя так, как положено лорду, значит,  им что-то угрожает.
Так они думают.
     - О Свет! - пробормотал Перрин.
     Фэйли  говорила то же  самое  -  о  замешательстве  прислуги, однако он
посчитал  ее слова прихотью дочери  лорда. Фэйли выросла  в окружении  слуг,
однако откуда  леди  знать  мысли человека,  в поте  лица  добывающего  себе
пропитание? Он холодно взглянул в сторону коновязей. Теперь на него смотрели
уже пятеро.  Смущены  тем, что он  хочет  сам ухаживать за своими  лошадьми,
расстроены оттого, что он не дает им работать...
     -  По-твоему, я должен вести себя как какой-нибудь  дурень  в  шелковом
белье? -  спросил он, и Айрам заморгал, а потом  принялся рассматривать свои
сапоги. - О Свет! - прорычал Перрин.
     Заметив торопящегося  от  повозок  Базела  Гилла,  Перрин  двинулся ему
наперерез. Не слишком-то  ладно  вчера вышло,  Гилл  явно  был  не  в  своей
тарелке. Толстяк что-то бормотал себе под нос и утирал  голову платком,  ему
было жарко в помятой  темно-серой  куртке, хотя дневная жара только начинала
набирать силу. Перрина он заметил, лишь когда тот  подошел совсем близко,  и
от неожиданности вздрогнул. Потом сунул платок в карман и поклонился. Он был
выбрит и причесан, хоть сейчас на праздничный пир.
     - А, милорд Перрин! Миледи велела мне съездить в Бетал. Просит поискать
для вас двуреченского табаку.  Но  по-моему, вряд  ли  удастся. Двуреченский
лист всегда стоил недешево, а нынче какая торговля...
     - Она посылает вас за табаком? - спросил Перрин, нахмурясь. Скрытности,
конечно, конец пришел, но  тем  не менее...  -  В одной  деревне я купил три
бочонка. Этого на всех хватит.
     Гилл упрямо покачал головой.
     - То  ведь не двуреченский  лист,  а ваша леди говорит, он  вам  больше
всего нравится. А  гэалданский пусть ваши люди курят. Я теперь ваш шамбайян,
так она это назвала. И должен отныне обеспечивать вас и ее всем необходимым.
Ну  ровно  в гостиницу свою вернулся.  - Сходство  явно  позабавило  его, он
сдержанно хихикнул. -  У  меня целый список, хоть и не знаю, многое ли сумею
раздобыть. Хорошее вино, травы, фрукты,  свечи  и  масляные лампы, клеенка и
воск, бумага  и  чернила,  иголки,  булавки,  ох,  да  всякой  всячины  еще!
Отправляемся мы с Талланвором и Ламгвином, а с нами еще несколько  людей  из
свиты вашей супруги.
     Свита его супруги! Талланвор  с Ламгвином вынесли  очередной сундук. Им
пришлось обойти расположившуюся неподалеку  группку юных балбесов, а тем и в
голову не пришло предложить свою помощь. Вот бездельники!
     -  Держите  ухо востро  с этой компанией, - предостерег Перрин.  - Если
кто-то из них бучу начнет или только затеять что-то вздумает, пусть  Ламгвин
его  приголубит. - А если это окажется женщина? Все они одинаковы, а женщины
и того хуже.  Перрин хмыкнул. "Свита"  Фэйли у  него уже в печенках  сидела.
Очень  плохо, что жена  не  удовлетворилась кем-то  вроде мастера  Гилла или
Майгдин. - Вы о Балвере ничего не сказали. Он решил уйти один?
     И  в  этот  миг  ветер  донес  до  него  запах  Балвера - настороженно-
подозрительный, странно не соответствующий чуть ли не высушенному облику.
     При всей худобе  Балвера просто удивительно, что у него под ногой почти
не  шуршала сухая листва.  Смахивающий  в коричневой куртке  на  воробья, он
коротко поклонился и по-птичьи склонил голову набок.
     - Я  остаюсь,  милорд,  - осторожно сказал он. Или, может, такая у него
манера разговаривать. - В качестве секретаря ее милости. И вашего тоже, если
не возражаете. - Он  шагнул, чуть ли  не скакнул, ближе.  -  Я очень опытен,
милорд. У  меня хорошая  память, красивый почерк. Милорд  может быть уверен:
что бы мне ни доверили, я буду держать рот на замке. Умение  хранить тайны -
первейшая обязанность секретаря.  Разве у вас,  мастер  Гилл, нет неотложных
дел, которые вам поручила наша новая госпожа?
     Гилл, нахмурясь, глянул  на Балвера, открыл рот, потом захлопнул. Резко
крутанувшись на пятках,  он заторопился к палатке.  Мгновение Балвер смотрел
ему вслед, склонив голову и задумчиво поджав губы.
     - Могу  предложить, милорд, и  другую службу, - наконец промолвил он. -
Знания. Я услышал кое-какие разговоры людей милорда и  понял,  что у милорда
могут возникнуть некоторые... трудности... с Чадами Света. Секретарям многое
известно. Я знаю удивительно много о Чадах.
     - Если повезет,  от  встречи  с Белоплащниками я уклонюсь,  - отозвался
Перрин. - Было бы лучше, если б вы знали, где Пророк. Или Шончан.
     Перрин, в общем, не ждал ответа, но Балвер удивил его.
     -  Разумеется, не могу быть полностью уверен, но  думаю, Шончан пока не
слишком  удалились от Амадора. Факты, милорд, от домыслов отделить непросто,
но я  держу уши  открытыми. Да, конечно, перемещаются они  внезапно. Опасный
народ,  а теперь  еще при  них тарабонская армия.  Полагаю, о Шончан милорду
известно от  мастера Гилла,  но я  видел  их вблизи,  в  Амадоре,  и все мои
познания - в распоряжении милорда. Что касается Пророка, то  о нем слухов не
меньше, чем  о  Шончан. Но могу с уверенностью сказать, что недавно он был в
Абиле,  небольшом городке, милях в сорока к  югу отсюда. - Балвер улыбнулся,
довольный собой.
     - Как вы можете быть уверены? - медленно спросил Перрин.
     - Как  я  сказал,  милорд,  я  держу  уши  открытыми.  Говорят,  Пророк
позакрывал  немало  гостиниц  и  таверн,  а  те,  которые,  по  его  мнению,
пользовались  дурной  славой,  разрушил.  Некоторые  из них  перечисляли  по
названиям, а мне известно, что  гостиницы с такими названиями есть в  Абиле.
Думаю,  мало вероятно, чтобы в другом  городке  нашлись  гостиницы с теми же
названиями.  -   Балвер  вновь  улыбнулся.   От   него   определенно   пахло
самодовольством.
     Перрин задумчиво почесал бороду. Просто  так вышло,  что  этот  человек
помнит,  где находятся гостиницы, которые,  по  слухам, снес  Масима. И если
выяснится,  что Масимы все-таки там нет, что ж, в эти дни слухи множатся как
грибы после  дождя. А Балвер говорит  как человек,  пытающийся  придать себе
значимости.
     - Благодарю  вас,  мастер Балвер.  Я  запомню. Если  услышите еще  что-
нибудь, сообщите мне.
     Когда Перрин повернулся, чтобы уйти, маленький человечек схватил его за
рукав. Будто обжегшись, костлявые пальцы Балвера тотчас отдернулись, и он, с
волнением потирая руки. отвесил еще один птичий поклон.
     - Прошу  простить меня, милорд.  Боюсь  настаивать, но не воспринимайте
Белоплащников  с  таким  легкомыслием. Уклониться от встречи с ними - весьма
разумно,  но такой возможности может и не представиться. Они намного  ближе,
чем  Шончан. Когда  пал  Амадор,  Эамон Валда,  новый Лорд  Капитан-Командор
большую  часть  войск  вел на север Амадиции. Он  тоже охотился на  Пророка,
милорд. Валда - опасный человек, как и Радам  Асунава, Верховный Инквизитор.
Валда рядом  с ним - сама любезность.  И боюсь,  ни тот, ни другой не питают
любви к  вашему  повелителю. Простите. -  Он  вновь  поклонился,  помедлил и
заговорил  опять: - Если  позволите, милорд  ведь не просто так поднял знамя
Манетерена. Ни Валда, ни Асунава милорду не ровня...
     Глядя,  как  Балвер  пятится,  Перрин  подумал,  что теперь знает часть
истории  Балвера. Очевидно, он тоже не  в ладах  с Белоплащниками. Это могло
значить что угодно - например, что он не уступил им дорогу или не вовремя на
них покосился, но,  так или иначе,  у Балвера  на них зуб. К тому же  у него
острый ум - сразу заметил Красного  Орла и сделал вывод. И острый язык - вон
как с мастером Гиллом обошелся.
     Гилл же стоял на коленях возле Майгдин и что-то быстро-быстро  говорил,
вопреки всем стараниям Лини его  урезонить. Майгдин, обернувшись, посмотрела
в  спину Балверу, торопящемуся к повозкам, потом перевела взгляд на Перрина.
Остальные  скучились поблизости, посматривая то на Балвера, то  на  Перрина.
Вот  замечательный образчик тех,  кому есть  дело до чужих слов. Но о чем же
они беспокоятся? Что  такого он мог услышать? Наверное, какую-то напраслину.
Обиды,  проступки,  действительные  или  мнимые.  Бывает,  люди,  собравшись
вместе, начинают клевать других. Если так, то пока не пролилась кровь, лучше
положить конец подозрениям.  Опять Талланвор поглаживает рукоять меча! И что
Фэйли собирается делать с этим малым?
     -  Айрам, я хочу, чтобы ты поговорил с Талланвором. Передай им то,  что
рассказал мне Балвер. - Это должно унять тревогу. Фэйли говорила, что слугам
нужно чувствовать себя как  дома. - Если сумеешь, подружись с ними. Но  если
вздумаешь  приударить  за женщинами,  тебе осталась  Лини. У других уже есть
кавалеры.
     Айрам без труда  мог разговорить любую хорошенькую  женщину,  но сейчас
вид у него был разом и удивленный. и оскорбленный.
     - Как пожелаете, лорд Перрин, - угрюмо пробурчал он. - Скоро буду.
     - Я пойду к айильцам. Айрам моргнул.
     - Конечно, милорд. Надеюсь, чудес  вы от меня не ждете? По мне, так эти
люди  не  горят  желанием   дружбу  заводить.  -  И  это  говорит  тот,  кто
подозрительно косится на любого подошедшего к Перрину - не считая Фэйли, - и
улыбается лишь тем, кто носит юбку!
     Айрам подошел  к Майгдин  и опустился  на колени неподалеку от  мастера
Гилла.  Даже  отсюда  Перрину была видна их неприветливость. Они  продолжали
свою работу, лишь изредка переговариваясь с Айрамом, и на него  смотрели так
же часто, как и друг на друга. Пугливые,  как зеленые перепелки летом, когда
лисицы учат своих щенят охотиться. Что ж, разговаривают, и то ладно.
     Перрин терялся  в догадках, что такого случилось у Айрама с айильцами -
вроде и времени-то  не  было! - но  он не  стал  забивать себе голову. Любая
серьезная стычка  с айильцами обычно кончалась смертью - и отнюдь не смертью
айильца. По  правде говоря,  самому Перрину вовсе не  хотелось встречаться с
Хранительницами Мудрости.  Он двинулся вдоль  изгиба холма, но ноги,  вместо
того чтобы  подняться по склону, принесли его к майенцам. От лагеря Крылатой
Гвардии  он  вообще-то  тоже  предпочитал  держаться  подальше,  и не только
Берелейн была тому причиной. Острый нюх доставлял и некоторые неудобства.
     К счастью, крепчавший ветер уносил большую часть неприятных  запахов (к
сожалению,  духота никуда  не делась). Пот  градом  катился по  лицам конных
караульных в красных доспехах. Завидев Перрина, они еще больше приосанились,
что  говорило о многом. Если  двуреченцы ездили  верхом так,  словно в  поля
собрались, то майенцы сидели на конских спинах как влитые. И сражались  будь
здоров. Да ниспошлет Свет, чтобы в том больше не было нужды.
     Перрин совсем  недалеко отошел от линии караулов,  как к нему подбежал,
застегивая  пуговицы,  Хавьен  Нурелль. По  пятам  за  ним поспешали  другие
офицеры, все  в  мундирах, некоторые успели нацепить доспехи. Двое или  трое
держали под мышками шлемы  с тонкими красными перьями. Большинство  офицеров
было  гораздо  старше  Нурелля  -  седые ветераны  с суровыми,  испещренными
шрамами лицами, но в награду за помощь в спасении Ранда Нурелль получил пост
помощника Галленне - его называли Первым Лейтенантом.
     -  Первенствующая  еще не  вернулась, лорд Перрин, -  сказал  Нурелль с
поклоном, повторенным остальными.  Высокий  и  стройный,  он уже  не казался
таким юным, как до Колодцев Дюмай. В  глазах, повидавших больше крови, чем у
ветеранов  двадцати   сражений,  появился  особый  блеск.  Но  если  лицо  и
посуровело, в запахе Нурелля по-прежнему чувствовалась  готовность  угодить.
Для него Перрин Айбара был человеком, способным по своему хотению взлететь в
небеса или идти по воде аки по суху. - Утренние патрули,  те, что вернулись,
ничего не заметили. Иначе бы я доложил.
     - Конечно, - сказал Перрин. - Я... просто хотел взглянуть.
     Просто  он  хотел сделать крюк,  собираясь  с  духом  перед встречей  с
Хранительницами Мудрости, но юный майенец в сопровождении остальных офицеров
шел  за  ним,  с  беспокойством  наблюдая, не обнаружит ли лорд Перрин какой
недочет в  расположении  крылатых  гвардейцев.  Проходя мимо  голых  по пояс
солдат, азартно метавших  кости на расстеленном  одеяле, или мимо сморенного
жарким солнцем  бойца, Нурелль  морщился. Впрочем,  тревожиться не о чем. На
взгляд Перрина  разбитый майенцами лагерь содержался в образцовом порядке. У
каждого солдата было одеяло, вместо подушки  подложено седло, не далее чем в
двух  шагах -  лошадь,  повод привязан к длинной  веревке, протянутой  между
вбитыми  в землю  кольями.  Через  каждые двадцать шагов  горел  костер, где
готовили  еду,  между  кострами  грозно  щетинились  сталью  составленные  в
пирамиды пики. Лагерь прямоугольником окружал  пять конических шатров, один,
в  сине-золотую  полоску, был  больше  остальных  четырех вместе взятых.  Ни
намека на двуреченский беспорядок.
     Перрин   шагал  быстро,  стараясь  не  выглядеть  законченным  дураком.
Насколько это удавалось,  он не  знал. Его так  и  подмывало  остановиться и
осмотреть лошадей  -  чтобы  не забыть,  как выглядит подкова.  Только чтобы
никто в обморок  не свалился. Но, памятуя о словах  Айрама,  он  обуздал это
желание. И  без  того,  кажется,  всех тут  переполошил, не  одного Нурелля.
Строгие знаменщики  поднимали  подчиненных,  лишь  для  того  чтобы  Перрин,
кивнув,  прошел  мимо  еще  не успевших выстроиться  солдат.  Позади  волной
катились  шепотки, и его уши уловили  кое-какие замечания  в адрес офицеров,
особенно лордов; к  радости  Перрина, этих язвительных замечаний  Нурелль со
своей свитой не услышал. Наконец Перрин  оказался  на краю лагеря; перед ним
был  поросший   кустарником   склон,   на   котором  располагались   палатки
Хранительниц Мудрости. Среди редких деревьев он заметил Дев и гай'шайн.
     - Лорд Перрин, - нерешительно начал Нурелль. - Айз Седай... - Он шагнул
ближе  и понизил голос до  хриплого шепота.  - Я знаю, они дали клятву Лорду
Дракону...  Я сам видел, лорд  Перрин. Они исполняют  лагерные  работы.  Айз
Седай! Этим утром Масури и Сеонид  за водой ходили! И вчера, после  того как
вы вернулись... Вчера мне послышалось, будто кто-то кричит. Конечно, вряд ли
это  кто-то  из сестер, - поспешно добавил он  и  рассмеялся  над  очевидной
нелепостью. Правда, смех был какой-то надтреснутый. - Вы... Вы не проверите,
все ли... с ними... в порядке?
     Нурелль бросился на  сорок  тысяч Шайдо во главе двухсот всадников,  но
сейчас он нервно переминался с ноги на ногу. Конечно, ведь он атаковал сорок
тысяч Шайдо потому, что того захотели Айз Седай.
     - Сделаю что смогу, - пробормотал Перрин. Возможно, положение еще хуже,
чем думает Нурелль. А раз так, придется  потрудиться. Вопрос, получится ли у
него. Уж лучше вновь сразиться с Шайдо.
     Нурелль кивнул, будто Перрин пообещал исполнить все, что он просил.
     - Спасибо,  - с облегчением произнес  майенец.  Косясь на  Перрина,  он
сменил тему, - Слышал, вы оставили Красного Орла?
     Перрин чуть не подпрыгнул. Даже вокруг холма новости летят быстро.
     -  Похоже,  так  нужно,  - вымолвил  он.  Да,  молва  разносит слухи  с
невероятной скоростью. - Когда-то этот край был частью Манетерена, - добавил
Перрин, словно Нурелль и сам  того  не знал.  Правда!  Это  только Айз Седай
могут правду вертеть  так и  эдак.  -  Уверен, здесь  не  впервой этот  флаг
поднимают, но ни у кого не было за  спиной Дракона Возрожденного. - А если и
Дракон Возрожденный не поможет, тогда  ему, Перрину, надо землю пахать, а не
топором размахивать.
     Вдруг Перрин сообразил, что едва ли не все солдаты  Крылатой Гвардии не
отрывают  взоров от  него и стоящих  рядом офицеров.  Вне  всяких  сомнений,
гадают,  что такого  он говорит, прошествовав  через  весь  лагерь.  На него
смотрел даже  тот тощий лысый солдат, которого Галленне  называл кошкодером,
даже  горничные  Берелейн  -  простолицые  толстушки  в  платьях  под  стать
расцветке шатра хозяйки.  Перрин  сам не  знал,  откуда взялось это решение;
просто он вдруг что людей нужно похвалить.
     Повысив голос, он сказал:
     -  Если  нам вновь суждено нечто вроде Колодцев  Дюмай,  то весь  Майен
будет гордиться Крылатой Гвардией. - Это было первое, что пришло на ум, и он
поморщился от этакой высокопарности.
     К его изумлению, солдаты дружно закричали: "Перрин  Златоокий!", "Майен
-   за   Златоокого!",  "Златоокий  и  Манетерен!"  Люди  радостно  прыгали,
размахивали пиками; седые знаменщики  посматривали вокруг,  скрестив руки на
груди  и одобрительно кивая. Нурелль просто-таки светился от  счастья, и  не
один Нурелль.  Офицеры, седовласые, отмеченные множеством шрамов, ухмылялись
точно мальчишки,  которых погладили по головке. О Свет,  он  и в  самом деле
последний, кто не спятил! Всем битву подавай, а он-то молился, чтобы не было
таких сражений!
     Гадая, не возникнут ли  теперь сложности с Берелейн, Перрин распрощался
с Нуреллем  и  офицерами  и  зашагал по  склону между  высохших  кустов. Под
каблуками  похрустывали  бурые травы. В  майенском  лагере  еще  раздавались
крики. Даже узнав правду. Первая Майена может не  обрадоваться тому, как его
приветствовали ее солдаты. Впрочем, и хорошо, коли так, - глядишь, настолько
разозлится, что перестанет к нему приставать.
     Не доходя до гребня, Перрин постоял, слушая, как стихают приветственные
кличи.  У  Айил  его  никто  не  будет   приветствовать.  Во  всех  палатках
Хранительниц  Мудрости боковые  клапаны  были  опущены.  Перрин заметил лишь
нескольких  Дев.  Устроившись  на  корточках  под  болотным  миртом, кое-где
сохранившим  зелень,  они с  любопытством разглядывали  Перрина.  Их  пальцы
быстро  замелькали  - они  переговаривались между  собой  знаками. Через миг
поднялась и, поправив тяжелый нож  на поясе, зашагала  в его сторону Сулин -
высокая жилистая женщина с  розовым  шрамом на  дочерна загорелой  щеке. Она
бросила взгляд ему  за  спину и, кажется, испытала облегчение оттого, что он
пришел один, хотя обычно о чувствах айильцев догадаться нелегко.
     -   Это  разумно,   Перрин  Айбара,  -  негромко   промолвила  она.   -
Хранительницам Мудрости не  понравилось, что ты  заставил  их придти к тебе.
Лишь глупец раздражает Хранительниц, а я тебя глупцом не считаю.
     Перрин поскреб  бороду.  Он  старался  как  можно  дальше держаться  от
Хранительниц  Мудрости - и от Айз Седай,  - но ему  и в голову не  приходило
заставлять их  приходить к  нему.  Рядом с  ними он чувствовал  себя,  мягко
говоря, неуютно.
     - Мне нужно повидаться с Эдаррой,  -  сказал  он Сулин. - Поговорить об
Айз Седай.
     - Наверное, я ошиблась, - сухо заметила  Сулин. - Но я  скажу ей. - Она
помедлила.  - Скажи мне вот что. Терил Винтер  и Фурен Алхарра близки Сеонид
Трайган - как первые братья  с первой сестрой,  но они предложили,  чтобы их
наказали вместо нее. Как они могли так опозорить ее?
     Перрин открыл  рот,  но сказать ничего  не успел.  Изза холма появилась
пара гай'шайн, каждый вел в поводу  двух  айильских вьючных мулов.  Одетые в
белое  мужчины, направляясь к речушке, прошли в нескольких шагах.  Перрин не