не позволявшей ему взяться за меч, даже будь при нем оружие. Если Лан с Букамой попытаются спрятаться в конюшне, те шестеро доберутся до них раньше, чем они успеют затворить двери. Время замедлилось, потекло как застывший мед.
     - В конюшню! И заложи двери! - бросил Лан, а рука его метнулась к эфесу. - Исполняй приказ, солдат!
     Ни разу в жизни Лан не приказывал Букаме в таком тоне, и тот на миг замешкался, потом церемонно поклонился и хрипло произнес:
     - Моя жизнь - твоя, Дай Шан. Будет исполнено.
     Когда Лан двинулся навстречу нападающим, то услышал, как в конюшне с глухим стуком опустился засов. Чувство облегчения было далеким-далеким. Он пребывал в ко'ди един с мечом, плавно выскользнувшим из ножен. Един с бросившейся к нему шестеркой. По утрамбованной земле глухо топали сапоги, блеснула обнажаемая сталь.
     Вперед вырвался один, худой как цапля, и Лан сделал первый шаг в боевой стойке. Время точно застывший мед. Пел серый жаворонок, и худой закричал, когда "Рассечением облаков" ему отрубило правую кисть у запястья, и Лан продолжал движение, меняя стойки, чтобы остальные не набросились на него все разом. "Дождик на закате" до кости рассек толстяку лицо и лишил левого глаза, а рыжеволосый юнец полоснул Лана по ребрам "Черными камушками на снегу". Только в сказаниях герой выходил из схватки против шестерых без единой царапины. "Распускающаяся роза" отсекла лысому левую руку, а рыжий кончиком меча нанес Лану рану у глаза. Только в сказаниях можно в одиночку сразиться с шестерыми и остаться в живых. Лан знал об этом с самого начала. Долг - как гора, а смерть - перышко, и долгом Лана был Букама, который вывез ребенка у себя на спине. Но ради этого мига Лан жил, ради этого сражался - ударив рыжего в голову, кружась юлой и получая раны, истекая кровью и ступая по лезвию бритвы, - в танце между жизнью и смертью. Время точно застывший мед, и Лан менял позиции и приемы, но конец мог быть лишь один. Мысли были далеко. Смерть - лишь перышко. "Одуванчик на ветру" раскроил горло уже потерявшему глаз толстяку - страшная рана на лице остановила того всего на несколько мгновений, - и малый с раздвоенной бородкой, плечистый, точно кузнец, удивленно охнул, когда "Поцелуем гадюки" клинок Лана пронзил ему сердце.
     И вдруг Лан понял, что он стоит один, а по всему двору валяются шесть тел. Рыжеволосый судорожно вздохнул, в последний раз, взрыв землю, дернул ногами, и вот из семерых людей здесь живым остался только Лан. Он стряхнул кровь с клинка, наклонился и обтер последние красные капли о чересчур дорогую куртку "кузнеца", потом четким движением, будто на уроке у Букамы, вложил меч в ножны.
     Внезапно из гостиницы высыпали люди - повара, конюхи, служанки, народ из общего зала. Все кричали, пытаясь понять, что тут за шум, и изумленно таращась на распростертых на земле мертвецов. Самым первым, с мечом в руках, выбежал Рин. Побледневший, он подошел к Лану. - Шестеро, - пробормотал Рин, разглядывая тела. - Проклятие, у тебя и впрямь везение самого Темного.
     Подбежавший Букама и опередившая его на считанные мгновения темноглазая Лайра занялись ранами Лана. Они стали осматривать его, осторожно раздвигая окровавленные края разрезов в одежде. Девушка то и дело слегка вздрагивала, но голос у нее был на удивление спокойный, совсем как у Букамы, когда она посоветовала послать лучше за Айз Седай, чтобы та исцелила его, и посетовала, что придется накладывать столько швов. Потом заявила, что с иголкой и ниткой справится и сама, отогнав Букаму, порывавшегося заняться тем же. Появилась и госпожа Аровни; она, приподняв юбки, обходила кровавые лужицы, сердито оглядываясь на трупы, замусорившие двор ее конюшни, во весь голос ругая стражников: разбойники, видать, совсем распоясались, и злодеи не посмели бы шляться по городу средь бела дня, если б стража не била баклуши. С ней громко согласилась доманийка - та самая, которая разглядывала Лана в общем зале. И доманийке-то, к ее неудовольствию, трактирщица велела сбегать за стражниками, заодно и поторопив тычком. Последнее в полной мере свидетельствовало о потрясении госпожи Аровни - в противном случае она никогда не стала бы так обращаться со своими клиентами. А о шоке, испытываемом всеми, говорило то, что доманийка без всяких возражений кинулась исполнять поручение. Хозяйка, ворча на обнаглевших грабителей, принялась распоряжаться, чтобы мертвецов убрали с глаз долой.
     Рин переводил непонимающий взгляд с Букамы на конюшню и обратно - впрочем, он действительно ничего не понимал. - Вряд ли это грабители. - Он указал на малого, походившего на кузнеца. - Вот этот слушал речь Эдейн Аррел, когда та была тут, и ее слова ему явно пришлись по душе. Кажется, с ним был и еще кто-то из этих. - Рин качнул головой, тихо звякнули колокольчики. - Очень странно. Впервые о том, чтобы поднять знамя с Золотым Журавлем, она заговорила тогда, когда дошел слух, что ты убит под Сияющими Стенами. Твое имя привлечет людей, но, раз ты погиб, она могла бы стать эл'Эдейн.
     В ответ на взгляды Лана и Букамы Рин только развел руками и торопливо добавил:
     - Я никого ни в чем не обвиняю. И никогда бы не посмел обвинить в подобном леди Эдейн. Уверен, она преисполнена женского сострадания и самых благих намерений. Госпожа Аровни крякнула, точно от удара кулаком, а Лайра еле слышно пробормотала, что этот красавчик из Арафела мало что смыслит в женщинах.
     Лан покачал головой. Эдейн, если это отвечает ее намерениям, могла решить убить его, могла приказать действовать, коли слухи окажутся неверными, но даже это не причина вслух связывать ее имя с происшествием, особенно в окружении стольких чужаков.
     Пальцы Букамы замерли, раздвинув края разреза на рукаве Лана. - Куда мы направимся? - тихо спросил он.
     - В Чачин, - ответил Лан после секундного раздумья. Выбор есть всегда. Другое дело, что иногда сам выбор не радует. - Придется тебе оставить Солнечного Луча. В путь отправимся с первым светом. - На нового коня для Букамы золота хватит.
     - Шестерых, это надо же! - пробормотал Рин, с силой вгоняя свой меч в ножны. - Пожалуй, поеду-ка я с вами. Возвращаться в Шол Арбелу мне лучше не спешить. Неровен час, Сейлин Нореман станет винить меня в смерти своего мужа. Пусть все уляжется. Да и хорошо бы увидеть, как вновь развевается стяг с Золотым Журавлем.
     Лан кивнул. Взять знамя в свои руки и забыть обещания, данные самому себе столько лет назад. Или, если получится, остановить ее. Так или иначе, предстоит встреча с Эдейн. Хотя Лан предпочел бы встретиться с Запустением.

Глава 17

Прибытие

     Не прошло и месяца, как Морейн решила, что в поисках, в которые ее вовлекло пророчество, очень мало приключений, зато много скуки. И еще разочарований, которых к концу третьего месяца скопилось предостаточно. От данных ею Трех Клятв кожу до сих пор будто стягивало, а тут еще добавились ссадины, натертые седлом. Ветер ударил ставнями, и она поерзала на жестком деревянном стуле, а потом, скрывая свое нетерпение, отпила несладкого чая. В Кандоре, в доме, где соблюдают траур, об уюте и удобствах пекутся в последнюю очередь. Морейн не удивилась бы, увидев иней на резной мебели или изморозь на металлических часах над погасшим камином.
     - Это все было так странно, миледи, - вздохнула госпожа Надзима и в десятый раз прижала к себе дочерей, словно боялась их от себя отпускать. Похоже, что в удушающих объятьях им было уютно. Звали их Колар и Эзелле, и лет им было, наверное, тринадцать-четырнадцать. Девочки стояли вплотную к сидевшей на стуле матери, и у них, как и у нее, были длинные черные волосы и большие голубые глаза, в которых еще не угасла боль потери. Глаза их матери тоже казались большими на осунувшемся от горя лице, а простое серое платье висело на госпоже Надзиме мешком. - Джосеф всегда осторожно обращался с фонарями на конюшне, - продолжала она, - и никогда не зажигал открытого огня. Должно быть, мальчики принесли малютку Джерида, посмотреть, как работает отец, и... - Еще один тяжелый вздох. - И все оказались в ловушке. Как могло случиться, чтобы огонь так быстро охватил всю конюшню? Ерунда какая-то...
     - Многое вообще трудно понять, госпожа Надзима - успокаивающе промолвила Морейн, поставив чашку на столик сбоку. Она сочувствовала собеседнице, но та уже начала повторяться. - Нам не всегда очевидны причины, но мы можем утешиться тем знанием, что объяснение есть. Колесо Времени вплетает нас в Узор по своему усмотрению, но Узор есть творение Света.
     Слушая себя, Морейн с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться. Эти бы слова да подкрепить авторитетностью и величественным видом, которых им не могла придать ее молодость. Если бы время шло быстрее! Хотя бы следующие пять лет. Пять лет - и она обретет полную силу, и вид у нее будет соответствующий ее званию. Ей всегда недоставало значительности. Но тогда печать безвозрастности, которую накладывает многолетняя работа с Единой Силой, сделала бы ее нынешнюю задачу гораздо сложнее. Менее всего Морейн желала, чтобы кто-нибудь углядел связь между ее визитами и Айз Седай. Еще никто не приезжал справиться о Джуринэ, но рано или поздно кто-нибудь появится обязательно.
     - Как скажете, миледи Элис, - вежливо пробормотала госпожа Надзима, хотя неосмотрительно брошенный на Морейн взгляд светлых глаз выдал ее мысли. Эта чужестранка - глупое дитя. Несмотря на то, что дворянка.
     Скромный голубой камень кесайры, на тонкой цепочке висевший на лбу Морейн, и одно из платьев, сшитое Таморой, темно-зеленого цвета всего с шестью цветными полосами на груди. Люди часто разговаривают с чужестранцами, особенно с дворянами, о том, о чем никогда не заговорили бы с соседями. И не замечают странности в поведении, списывая их на чужеземные обычаи. Предполагалось, что она скорбит по своему королю, убитому дикими айильцами. Хотя, похоже, даже в Кайриэне не очень много нашлось бы подобных людей. Последние новости с родины рассказывали о том, что на трон предъявили права четыре Дома и между ними уже разгорелись нешуточные схватки, перерастающие в настоящие баталии. Свет, скольким предстоит погибнуть, пока все не уляжется? Смертей не удалось бы избежать в любом случае, даже если бы она согласилась следовать плану Совета Башни. Были бы это не открытые выступления, а тайные убийства, поджоги и похищения. Зато теперь она зашла слишком далеко, чтобы обращать на это внимание. Ей так или иначе придется платить за свой поступок. Особенно за неподчинение Сайрин.
     Вероятно, почувствовав, что чем-то выдала свое отношение к чужестранке, госпожа Надзима вновь зачастила. Простолюдины бояться разгневать дворянина:
     - Просто Джосефу всегда так везло, миледи. Все об этом твердили. Дескать, если Джосеф Надзима свалится в яму, то на дне уж точно опалы найдет. Когда он по призыву леди Карейл отправился сражаться с айильцами, я очень тревожилась, но он ни царапинки не получил. Когда весь лагерь болел лагерной лихоманкой, не захворали ни дети, ни мы с ним. Без труда добился расположения леди Карейл. Тогда казалось, будто сам Свет осиял нас. Благополучно родился Джерид и абсолютно здоровенький. Война кончилась, все шло хорошо, а когда мы вернулись в Канлуум, миледи за верную службу наградила Джосефа, подарила ему конюшню, и... и... - Она с трудом сдержала рыдания. Колар заплакала, и мать крепче прижала ее к себе, шепотом утешая девочку.
     Морейн встала. Опять все снова. Здесь ей больше нечего делать. Джуринэ тоже встала - не самая высокая женщина, но все же выше Морейн почти на ладонь. И обе девочки могли бы, не поднимая головы, смотреть Морейн в глаза. Заставив себя не торопиться, она тихо проговорила слова соболезнования и, пока девочки ходили за ее перчатками и подбитым мехом плащом, попыталась сунуть в руки госпожи Надзимы замшевый кошель. Маленький кошелек. В начале она была как всегда щедрой, несмотря на то, что люди должны были уже получить или вот-вот получить вознаграждение от Башни, но и щедрости приходит конец и настает время самой навещать банк.
     Гордо выпрямившись, кандорка отказалась от кошелька, и Морейн рассердилась. Впрочем, Морейн понимала, в чем причина ее гнева. Она сама знала, что такое гордость, и, кроме того, леди Карейл позаботилась о верных ей людях. Часы на каминной полке говорили, что дом не из бедных. Настоящей причиной гнева Морейн было ее собственное желание поскорее уйти. В одночасье, в огне пожара, Джуринэ Надзима потеряла мужа и троих сыновей, но ее Джерид родился милях в двадцати от нужного места. Морейн не нравилось, что из-за смерти ребенка она испытывает чувство облегчения. Но это было именно так. Погибший мальчик был не тем, кого она разыскивала.
     Выйдя за порог, под серое небо, Морейн закуталась в плащ. Она давно научилась простому приему, позволявшему не замечать холода, но всякий, кому вздумается расхаживать по улицам Канлуума в плаще нараспашку, непременно окажется в центре внимания. Во всяком случае, любой чужестранец, если это не явно Айз Седай. Кроме того, не позволить себе мерзнуть еще не значит забыть о холоде. А местный люд говорит, что "пришла новая весна", и без тени насмешки! Мысленно Морейн вычеркнула имя Джуринэ Надзимы. Некоторые имена в книжечке уже были зачеркнуты чернилами. Матери пятерых мальчиков, родившихся в ином месте. Матери трех девочек. Ее первоначальный оптимизм, что она в одиночку сможет найти нужного ребенка медленно таял. В книжке были сотни имен. Без всякого сомнения, кто-то из охотниц Тамры найдет его первая. Но она все равно будет продолжать. Все равно, прежде чем она сможет вернуться в Тар Валон пройдут долгие годы. Очень долгие.
     Хотя по крышам стелился пронизывающий до костей ветер, на изгибавшихся дугой улицах было полно народу, и Морейн с трудом пробиралась в сутолоке людей, повозок, фургонов и лоточников. Будто весь мир собрался в Канлууме. Возницы кричали и щелкали бичами, пытаясь получить свободный проезд, при чем женщины чаще мужчин доходили до того, чтобы огреть какого-нибудь прохожего, и поэтому продвигались быстрее. Для нее с ее маленьким ростом, двигаться в плотную к фургонам и их высоким колесам было единственным выходом пройти вперед. Она была не единственной иностранкой на своих двоих. Торопливо промолвив извинение, мимо протолкнулся тарабонец с густыми усами, темнокожая уроженка Алтары покосилась на Морейн, потом встретился иллианец - с бородкой, но с выбритой верхней губой. Можно сказать, красавчик, и не слишком высок.
     А один, смуглолицый тайренец в полосатом плаще, оглядел ее и причмокнул, не скрывая своих грязных мыслей. Он даже шагнул ей на встречу, пытаясь заговорить, но она дала ветру вырвать одну полу своего плаща и открыть все шесть своих полос на груди. Это заставило его отступить. Видимо, он был не прочь гульнуть с симпатичной купчихой, но дворянка - это уже совсем другое дело.
     Не все так медленно позли в толпе. Дважды в толпе она замечала уверенно шагавших Айз Седай, и все, кто замечал их приближение, узнав безвозрастные лица, старались уйти с их дороги, предупреждая попутно других. Поэтому они передвигались в омутах чистого пространства, которые перемещались вместе с ними. Ни ту, ни другую Морейн прежде не встречала, но она, пригнув голову, старалась держаться противоположной стороны улицы, чтобы они не смогли почувствовать ее способности. Надо бы купить вуаль. Мимо прошла коренастая женщина, черты ее лица скрадывали кружева. Да в такой вуали и с десяти шагов саму Сайрин Вайю не узнаешь! При этой мысли, сколь бы нелепой она ни казалась, Морейн вздрогнула.
     Комнатку Морейн снимала в гостинице под названием "Небесные врата", самой лучшей и самой большой гостинице Канлуума. Широкое каменное здание в четыре этажа под зеленой крышей окружали лавки ювелиров и золотых дел мастеров, а позади на Холме виднелись особняки знати. Морейн ни за что не остановилась бы тут, знай она, кто еще здесь остановился. Но во всем городе она не сумела отыскать свободной комнаты, но лучше было спать на сеновале. Глубоко вздохнув, она решительно шагнула внутрь. Ее сгорбленные плечи не распрямили ни охватившее разом тепло от огня, жарко пылавшего в четырех больших каминах, ни доносящиеся с кухни дразнящие ароматы.
     Все столики в просторной общей зале с выкрашенными в алый цвет потолочными балками были заняты. В основном просто одетыми купцами, среди которых богатой вышивкой ярких блуз и платьев выделялись состоятельные ремесленники. Они негромко переговаривались за выпивкой. Их Морейн едва удостоила взглядом. В "Небесных вратах" поселились не меньше пяти Айз Седай, и все они сейчас сидели в общей зале. У хозяина гостиницы, мастера Хэлвина, всегда найдется комната для Айз Седай, даже если для этого понадобится потеснить прочих постояльцев.
     Сестры держались на особицу, почти не глядя друг на дружку, и даже те, кто по облику не сразу признавал в них Айз Седай, ясно понимали, что лучше держаться от них подальше. Мест за столиками не хватало, но рядом с Айз Седай если кто и сидел, так только ее Страж, который со стороны мог показаться обычным человеком, но достаточно было одного взгляда суровых глаз, чтобы понять свою ошибку. Одна из сидевших в одиночестве сестер была из Красной Айя, что она поняла из отрывка разговора. Только Фелана Бевайн, худая русоволосая Коричневая в простом платье из темной шерсти была без шали. Она сидела ближе всего к Морейн. Они узнали про ее способности, едва она вошла.
     Заткнув перчатки за пояс и перекинув плащ через руку, Морейн двинулась к каменной лестнице в дальнем конце залы. Не спеша, но и не мешкая. Глядя прямо перед собой. Она чувствовала взгляды Сестер, которые ощупывали ее словно пальцы. Ни шепота. Ни слова. Никто ее не остановил. Они считали ее дичком - женщиной, которая самостоятельно, без помощи в Белой Башне, научилась направлять Силу и осталась при этом в живых. Подобная ошибка была счастливым стечением обстоятельств. Проще говоря, заблуждением со стороны Феланы, но оно явилась следствием присутствия в гостинице еще одного дичка. Никто в гостинице не знал, что из себя представляет госпожа Ашер. Никто, кроме Сестер. Большинство сестер недолюбливали дичков, считая их потерянными для Башни, и редко кто вмешивается в их жизнь, чтобы не нажить себе неприятности. Купчиха в темно сером платье из драгоценностей носила только украшенную красным камешком брошь, и каждый раз отворачивалась, стоило только Сестре бросить взгляд в ее сторону, но они не проявляли к ней интереса. Причиной тому была ее седина.
     Но стоило Морейн дойти до лестницы, как позади раздался женский голос:
     - Ну и ну! Вот так сюрприз!
     Быстро повернувшись, Морейн с трудом сохранила на лице спокойствие и тут же присела в реверансе - как и положено не слишком родовитой даме приветствовать Айз Седай. Точнее, двух Айз Седай. Не считая Сайрин, встреча с любой из этих одетых в неяркие шелка женщин в намерения Морейн никак не входила. А тут - что за невезение - наткнулась разом на двух!
     Белые пряди в длинных волосах меднокожей Ларелле Тарси придавали особую строгость ее элегантному облику. Морейн хорошо ее помнила - Ларелле не раз занималась с нею, и когда Морейн ходила в послушницах, и когда уже стала Принятой. И еще Ларелле славилась умением задать такой вопрос, услышать который тебе хотелось менее всего. Еще хуже - Мериан. Странно было видеть их вместе - у Морейн сложилось впечатление, что друг дружку они не особенно любят.
     К несчастью, по Силе обе Айз Седай превосходили Морейн, и обе были за пределами Башни. Они не вправе ставить ей препоны - что бы она ни делала. Но стоит прозвучать здесь неверному слову, как среди сидящих в зале сестер разойдется весть, что Морейн Дамодред почему-то путешествует под чужим именем, и слух как пить дать быстро дойдет до ненужных ушей, и уж наверняка яду в этих шепотках будет предостаточно. Уж таков мир. А потом - и очень скоро - Морейн получит распоряжение возвратиться в Тар Валон. Одно неподчинение воле Амерлин уже плохо. Двойное - и за ней отправят в погоню Сестер, чтобы доставить в Башню силой. Она открыла рот, решив опередить события, но кто-то заговорил раньше нее.
     - Не зачем