должна
попросить  прощения. Кстати, по-видимому, к себе  он  ее  предостережение не
относит. Так вот, Найнив извинилась, хоть целый час ходила  туча тучей.  Как
ни странно, что-то о тебе бурчала. - Илэйн помешкала, искоса кинув на Эгвейн
испытующий взгляд.  - Ты ей в  последнюю встречу что-то сказала? С той  поры
ее...  точно  подменили.  И иногда  она сама с собой  разговаривает. Точнее,
спорит. Судя по той малости, что я услышала, с тобой спорит.
     - Я не  сказала  ничего,  чего  не  стоило говорить. - Итак, что  бы ни
произошло между ней и Найнив, это еще действует. Либо так, либо Найнив копит
гнев и выплеснет  его  при следующей встрече. Нет,  Эгвейн больше  не станет
мириться  со вспыльчивостью Найнив.  Тем более теперь, когда она поняла, что
это вовсе  не обязательно. - Передай ей от меня, что ей  слишком  много лет,
чтобы  в драке по земле кататься.  Если она  снова ввяжется, у меня найдутся
для нее слова похлеще. Дословно передай: "Хуже будет".
     Пусть Найнив  переваривает ее слова до следующего  раза. Либо она будет
кроткой, как ягненок... Либо Эгвейн придется исполнить свою угрозу,  довести
ее до логического конца. В обращении с Силой Найнив, может, и лучше  - когда
сумеет   направить,   но  здесь   сильнее   Эгвейн.   Так   или   иначе,   с
раздражительностью Найнив надо покончить.
     -  Я ей скажу, - сказала  Илэйн. - Ты тоже изменилась. Кажется,  и тебе
передалось что-то от Рандовой заносчивости.
     Эгвейн не сразу сообразила, что имеет в виду подруга;
     помогла легкая, но довольная улыбка Илэйн.
     - Не  говори  ерунды, - промолвила  Эгвейн. Илэйн  рассмеялась и обняла
подругу:
     - Ох, Эгвейн, придет день, и ты взойдешь на Престол Амерлин, а я  стану
Королевой Андора.
     -  Если  Башня уцелеет, -  рассудительно заметила Эгвейн, и смех  Илэйн
оборвался.
     - Эгвейн, Элайде не уничтожить Белую Башню. Что бы она ни делала. Башня
устоит.  Скорей она не  удержится  на  Престоле Амерлин. Как  только  Найнив
припомнит название того городка, готова поспорить, что там мы найдем Башню в
изгнании. Там будут все Айя, кроме Красной.
     - Надеюсь.  - Эгвейн поймала  себя на  том, что не скрывает печали. Она
хотела,  чтобы Айз Седай поддержали Ранда  и пошли наперекор  Элайде, но это
наверняка приведет к расколу в Башне, которая, может статься,  никогда более
не будет единой.
     - Мне пора возвращаться,- сказала Илэйн.- Найнив настояла, чтобы та  из
нас, которая не  отправилась в Тел'аран'риод,  бодрствовала.  А у нее голова
просто раскалывается  - ей надо бы  выпить какого-нибудь из своих  настоев и
лечь. Не  понимаю,  почему она так настаивала...  Допустим, одна из  нас  не
спит, ведь  помочь она ничем не сумеет! А знаем мы обе достаточно,  чтобы на
рожон не лезть. - Зеленое платье Илэйн на миг превратилось в  белую куртку и
мешковатые желтые шаровары Бергитте, потом  вновь  обрело прежний вид. - Она
сказала,  чтобы я  тебе не говорила,  но ей кажется, будто  Могидин пытается
найти нас. Ее и меня.
     Напрашивающегося  вопроса  Эгвейн  задавать  не  стала.  Не  приходится
сомневаться: это как-то связано с тем, что подругам сказала Бергитте. Почему
Илэйн  так упорствует, стремясь сохранить этот  секрет? Потому что  обещала.
Илэйн никогда в жизни не нарушит данного ею обещания.
     - Передай ей,  пусть поостережется. - Маловероятно, чтобы Найнив сидела
сложа руки,  подозревая, что за ней охотится одна из Отрекшихся. Несомненно,
она вспомнит,  как  однажды  уже одолела эту женщину,  а храбрости у  Найнив
всегда было больше,  чем здравого смысла.  - К  Отрекшимся нельзя относиться
беспечно. Как, кстати, и к Шончан, пусть они даже  считаются дрессировщиками
зверей. Так ей и скажи.
     - Думаю, если я попрошу тебя быть осторожной, ты тоже не послушаешься.
     Эгвейн удивленно взглянула на подругу:
     - Я всегда осторожна. Тебе это известно.
     -  Ну конечно.  - Последнее,  что увидела Эгвейн,  когда Илэйн медленно
растаяла в воздухе, была очень довольная улыбка.
     Сама  Эгвейн  уходить  не  торопилась.  Если  Найнив  не  вспомнит, где
назначен сбор Голубых, то, может, Эгвейн сама все выяснит. Идея была не нова
- со  времени последней встречи с Найнив она  уже не раз совершала вылазки в
Башню. Эгвейн  превратила свое лицо в лицо Энайлы, обзавелась огненно-рыжими
волосами  до плеч, на ней оказалось платье Принятой с  цветными полосами  по
подолу. Потом девушка представила себе вычурно обставленный кабинет Элайды.
     Кабинет был таким же, каким она  видела его в прежние посещения, только
с каждым  разом все меньше становилось украшенных резьбой в виде виноградных
лоз табуретов, широкой дугой выстроившихся перед обширным письменным столом.
Над камином  висели те  же картины.  Эгвейн направилась  прямиком  к  столу,
отодвинула  в сторону  троноподобный  стул  с выложенным  драгоценной костью
Пламенем Тар Валона, потянулась к лакированной шкатулке для бумаг. Приподняв
крышку, украшенную бьющимися в  облаках соколами, девушка  как  могла быстро
принялась  просматривать пергаменты.  И  все  равно некоторые  исчезали,  не
успевала она и до  середины дочитать, другие изменялись на глазах. И заранее
сказать, какой документ важен, а какой пустяк, было невозможно.
     Большая  часть  бумаг  казалась  донесениями  о  неудачах.  По-прежнему
неизвестно, куда  увел свое  войско  лорд Башир,  -  об  этом  сообщалось  с
оттенком  беспокойства  и  огорчения.  Это имя затронуло  какие-то струны  в
глубинах  памяти Эгвейн,  но, не имея  времени  на  раздумья, она решительно
отодвинула  пергамент  в  сторону  и  взялась за  следующий лист  Раболепный
доклад,  преисполненный панических настроений, извещал: нет никаких сведений
о местонахождении Ранда.  Хорошая новость, ради нее одной стоило отправиться
на  разведку в  Башню.  Последние вести  из  Танчико поступили больше месяца
назад,  а  тамошние глаза и  уши всех  Айя,  так  же как и во всем Тарабоне,
продолжают молчать; доносительница  во всем винила царящую в стране анархию.
Слухи о том,  что кто-то  захватил  Танчико,  подтвердить  не представлялось
возможным, но  в  докладе  выражалось предположение,  что без  Ранда дело не
обошлось. Еще лучше - пусть Элайда ищет его не там, где он есть, а в тысячах
лиг. Смятенное сообщение  гласило, что Красная сестра в Кэймлине утверждает,
будто  видела  Моргейз  на приеме,  хотя агенты  различных  Айя  доносят  из
Кэймлина,  что она  целые  дни  проводит  затворницей. Стычки  в Пограничных
Землях, вероятно, мелкие  восстания в Шайнаре и Арафеле; пергамент пропал из
рук Эгвейн раньше, чем она успела узнать о причинах подобного состояния дел.
Пейдрон Найол созывает Белоплащников в Амадицию, возможно, с целью двинуться
против Алтары.  Хорошо,  что Илэйн  с  Найнив самое  позднее  через  три дня
уберутся оттуда.
     Следующий пергамент  касался  Илэйн и Найнив.  Вначале  автор донесения
настойчиво  советовала  не   наказывать  упустившую  их  агентку   -  Элайда
вычеркнула эти  строки уверенным росчерком и написала на полях: "Наказать  в
назидание!" Затем, когда последовало подробное описание мер, направленных на
поиски  этой пары в Амадиции, одиночный лист  превратился в целую пачку, еле
помещавшуюся в  руках,  оказавшуюся, похоже, сметами  на работу каменщиков и
строителей для возведения во владениях Башни личной резиденции Амерлин. Судя
по числу страниц, скромный домик больше походил на дворец.
     Эгвейн  выпустила  страницы,  и  они  исчезли, не успев разлететься  по
столешнице.  Лакированная  шкатулка  вновь была закрыта.  Девушка знала: тут
можно всю жизнь провести, роясь в документах, - в ларце их всякий раз лежало
все больше, и они всегда оказывались разными. Чем недолговечнее было нечто в
мире яви - письмо, обрывок полотна,  чаша, которую то  и дело переставляли с
места  на  место,  -  тем  менее  устойчиво   оказывалось  его  отражение  в
Тел'аран'риоде. Да и нельзя  задерживаться здесь: когда спишь и находишься в
Мире Снов, ни тело, ни разум не отдыхают, как в обычном, ничем не тревожимом
сне.
     Поспешно  выйдя   в  приемную,  Эгвейн  подошла   к  письменному  столу
Хранительницы  Летописей  и  потянулась  было к аккуратной горке свитков и к
стопке пергаментов,  некоторые из которых  оказались  снабжены печатями, как
комната вдруг  будто замерцала. Не  успела девушка  даже задуматься, что все
это означает, как дверь  открылась и  через порог  шагнул улыбающийся Галад.
Камзол  из   голубой   парчи   обтягивал  широкие  плечи,  штаны  в  обтяжку
подчеркивали форму мускулистых ног.
     Эгвейн глубоко вздохнула - внутри у  нее все задрожало.  Нет, нечестно,
чтобы мужчина был так хорош собой.
     Галад  подошел ближе,  его темные глаза сверкали,  он провел  кончиками
пальцев по щеке девушки.
     - Не хочешь ли погулять со мной в Водном садике? - негромко спросил он.
     -  Если  вам  ласкаться да  обниматься  вздумалось,  - раздался  бодрый
женский голос, - могли бы и другое место найти.
     Эгвейн,  точно ужаленная, повернулась и вытаращила глаза  на сидящую за
столом Лиане  -  с палантином  Хранительницы Летописей  на  плечах  и доброй
улыбкой на меднокожем лице. Дверь в кабинет Амерлин была распахнута, внутри,
возле   простого,  без  вычурных   украшений,  отполированного   до   блеска
письменного стола стояла Суан. Она  читала  длинный  пергамент, на плечах ее
красовалась полосатая накидка - знак высокого положения. Безумие!
     Эгвейн кинулась  прочь, даже не сообразив, что за образ сложился у нее,
и обнаружила себя, тяжело дышащую,  на Лужайке, в  Эмондовом  Луге  - вокруг
дома  с соломенными  крышами, из  нагромождения  камней на  краю просторной,
поросшей   зеленой   травой   площади  журча   бьет   Винный  Ручей.   Возле
стремительного, раздавшегося  вширь потока  стоит  небольшая  гостиница отца
Эгвейн  -  первый этаж сложен  из камня,  нависающий над ним  второй  белеет
штукатуркой.  "Единственная  такая  крыша  во  всем  Двуречье"  -  частенько
говаривал Бран  ал'Вир  о своей красной черепице.  Возле  гостиницы  "Винный
Ручей"  виднелся  большой каменный  фундамент,  в  центре его раскинул ветви
громадный дуб. Фундамент этот был много старше  гостиницы Брана, но  кое-кто
утверждал, что тут, рядом с Винной Рекой, какая-то гостиница давала путникам
приют более двух тысяч лет.
     Дура, выругала себя Эгвейн. Надо же, сама так упорно вдалбливала Найнив
о  снах  в тел'аран'риоде и чуть не угодила в один из собственных снов. Едва
сама  себя в  него не поймала! Впрочем, странно, почему Галад? Да, иногда он
ей снился. Щеки Эгвейн стали  пунцовыми  -  она его  не  любила, нельзя даже
сказать,  что он ей очень нравится, но  он красив, и в тех грезах было много
больше, чем она желала от него. Куда чаще Эгвейн грезила о его брате Гавине,
но и эти  сны так же  глупы. Что  бы  ни  твердила Илэйн,  Гавин никогда  не
намекал Эгвейн о своих чувствах.
     Все дело в той  дурацкой книге,  со всеми этими сказаниями о влюбленных
парах.  Эгвейн  решила: утром, сразу как проснется, отдаст  книгу Авиенде. И
надо  обязательно   сказать  подруге,  что  та  читает  ее  вовсе  не  из-за
приключений.
     Но уходить Эгвейн  не хотелось. Милый сердцу край. Эмондов  Луг. Родной
дом. Последнее место, где она чувствовала себя в безопасности. Минуло больше
полутора лет  с тех пор, как она видела Эмондов Луг  в последний раз, однако
все  казалось  таким же, как  она помнила. Впрочем,  не  все. На Лужайке  на
высоких шестах  развевались два  больших знамени: одно  -  с  красным орлом,
другое  -  с  такой  же  красной  волчьей  головой. Интересно,  Перрин имеет
какое-то отношение к флагам?  Эгвейн не могла представить, при чем  тут  он.
Однако,  как сказал Ранд,  Перрин  отправился домой, и девушка не раз видела
его во сне вместе с волками.
     Ладно, хватит попусту стоять. Пора и...
     Мигнуло.
     Из гостиницы вышла ее мать, седеющая коса перекинута на плечо. Несмотря
на  годы,  Марин  ал'Вир  оставалась  по-прежнему  привлекательной, стройной
женщиной,  и все  Двуречье знало ее как непревзойденную  мастерицу по  части
всяких вкусностей. Эгвейн слышала, как в  общем зале смеется отец -  там  он
заседал вместе с остальными членами Совета Деревни.
     -  Ты  все  еще тут, дитя мое? - обратилась к Эгвейн мать -  добродушно
ворча, но довольная. - Ты ведь уже не первый день замужем и должна понимать,
что мужу ни к  чему знать, как ты тоскуешь  без него. - Качнув головой,  она
рассмеялась: - Ну вот, уже поздно. Вот и он!
     Снедаемая нетерпением, Эгвейн повернулась, взор  метнулся мимо играющих
на Лужайке ребятишек. Под копытами скачущего галопом коня  дробно простучали
балки  низкого  Фургонного Моста, и перед Эгвейн  спрыгнул  с  седла  Гавин.
Высокий и широкоплечий,  он был в  шитой  золотом красной  куртке. Такие  же
золотисто-рыжие  локоны,  как у  сестры, и изумительные темно-голубые глаза.
Конечно, Гавин не отличался чарующей красотой своего единокровного брата, но
сердечко Эгвейн забилось куда чаще,  чем при  виде Галада - Голада? Что? - и
она  приложила  ладони  к  животу  в тщетной попытке  утихомирить гигантских
бабочек.
     - Ты скучала по мне? - улыбаясь, спросил Гавин.
     -  Капельку. -  Почему  я подумала  о Галаде?  Как будто я  видела  его
несколько  секунд назад. - Так, изредка,  когда ничего занятного на глаза не
попадалось. А ты по мне скучал?
     Вместо  ответа Гавин подхватил ее, оторвал от земли и поцеловал. Эгвейн
больше ни о чем и не думала, пока он не поставил  ее обратно на ватные ноги.
Знамена исчезли. Какие знамена?
     - Вот он, - промолвила мать, подходя к ним с младенцем на  руках. - Вот
ваш сыночек. Хороший мальчик! Никогда не плачет.
     Гавин со смехом взял ребенка, поднял его на вытянутых руках:
     - Эгвейн, у него твои глаза. Ох и повздыхают же о нем девчонки!
     Эгвейн  попятилась, замотав  головой.  Были же знамена!  Красный орел и
красная волчья голова. И она в самом деле видела Галада! В Башне.
     - НЕЕЕЕЕЕТ!
     И Эгвейн бросилась прочь,  выскочив вон из Тел'аран'риода в свое  тело.
Она еще  успела подумать,  какой же  глупой оказалась,  позволив собственным
фантазиям  едва не поймать себя в ловушку, прежде  чем  погрузилась в  свой,
ничем  не  угрожающий ей сон. Гавин галопом промчался по  Фургонному  Мосту,
соскочил с седла...
     Выйдя из-за крытого соломой домика, Могидин  с ленцой принялась гадать,
в  какой же глухомани  находится эта  маленькая деревушка.  Обычно  в  таком
захолустье  не ожидаешь  увидеть  развевающиеся  знамена.  Девушка оказалась
сильнее,  чем предполагала Могидин,  и  спаслась  из  сплетенной  ею паутины
Тел'аран'риода. А ведь даже Ланфир, сколь бы кичливо о том  ни заявляла,  не
сумела  бы  здесь  добиться  большего. Тем  не менее  девчонка  представляет
интерес лишь постольку,  поскольку  разговаривала с Илэйн  Траканд,  которая
может  привести  к  Найнив ал'Мира.  Единственная  причина,  почему  Могидин
захотела избавиться от девушки, поймав ее в ловушку, заключалась в том,  что
Отрекшаяся не желала, чтобы кто-то  свободно разгуливал по Тел'аран'риоду. И
без того плохо, что приходится вынужденно делить его с Ланфир, а тут еще эта
приблуда...
     Но Найнив ал'Мира...  Эту  женщину она  заставит умолять  о  позволении
служить  себе.  Ее Могидин  намеревалась  захватить  во  плоти.  Может, даже
попросит Великого Повелителя даровать мерзавке бессмертие, чтобы  эта Найнив
вечно терзалась  и сожалела, что посмела перейти  дорогу Могидин. И выходит,
она вместе  с Илэйн сталкнулась с Бергитте? Вот и  еще одна причина примерно
наказать ее. Давным-давно,  еще в Эпоху Легенд, Бергитте даже не ведала, кто
такая Могидин, но сорвала столь превосходно задуманный Могидин план. А какой
был великолепный  замысел  - захватить  не кого-нибудь, а  Льюса  Тэрина! Но
Могидин узнала ее. Да вот жалость, Бергитте - тогда ее звали Тиадра - умерла
раньше, чем  ее настигла месть Могидин.  Не успела она  тогда  разобраться с
дерзкой лучницей.  Но  смерть  - не наказание и не конец, особенно  если она
означает жизнь тут.
     Найнив  ал'Мира,  Илэйн  Траканд  и  Бергитте.  Этих  трех  она  отыщет
обязательно и непременно  с ними разделается.  И действовать будет из теней,
так,  что они  ни о чем не догадаются, пока  не окажется слишком поздно. Она
покончит со всеми тремя, без исключения.
     Могидин   исчезла,  а   знамена  все  плескались  под  слабым  ветерком
Тел'аран'риода.



        ГЛАВА 26. Салли Даэра


     Ореол  величия, голубой с золотом, прерывисто мерцал  вокруг Логайна, а
тот  мешком  сидел в седле.  Мин не понимала, почему  этот ореол в последнее
время появлялся все чаще. Логайн же безучастно смотрел вперед, поверх головы
черного  жеребца.  А  раньше он то и дело  оглядывал  низкие, поросшие лесом
холмы, горбы которых окружали путников.
     Две спутницы Мин ехали вместе чуть впереди - Суан так  же неуклюже, как
и  раньше,  сидела  в  седле  косматой Белы,  а Лиане ловко управляла  своей
мышастой кобылой, причем больше коленями, чем поводьями. Некогда через холмы
проходила дорога,  теперь на нее намекала лишь  неестественно  прямая полоса
папоротников,  пробивающихся  сквозь  усыпанный  листьями  лесной   подстил.
Кружевные  узоры папоротников  пожухли, и опавшая листва сухо похрустывала и
шуршала  под  копытами  лошадей. Плотные переплетения  ветвей прикрывали  от
полуденного зноя,  но  прохлады не  давали. По лицу Мин, хоть  сзади изредка
налетал слабый ветерок, катился пот.
     Вот  уже пятнадцать  дней они скакали от Лугарда на  юго-запад, ведомые
лишь  настойчивостью Суан  - она,  мол,  знает точно,  куда лежит  их  путь.
Правда, о своей  цели  она не  распространялась  - Суан  и  Лиане и  рта  не
раскрывали, точно захлопнувшаяся  медвежья ловушка. Причем Мин  сомневалась,
что даже Лиане осведомлена, куда  они так стремятся. Пятнадцать дней скачки,
а городки и деревни встречались  все реже, расстояния между ними становились
все больше,  пока наконец не исчез всякий след человеческого жилья. С каждым
днем Логайн  все  больше  сникал,  и  с каждым днем  все  чаще  вокруг  него
появлялся  ореол.  На  первых  порах  Логайн  ворчал, что  они  гоняются  за
блуждающим огоньком, но вскоре  Суан вновь  прибрала к рукам свой  маленький
отряд,  и без всякого сопротивления  - Логайн все больше погружался в  себя.
Последние шесть дней у него даже не хватало сил и желания спросить, куда они
направляются и доберутся ли когда-нибудь хоть куда-то.
     Едущие впереди Суан и  Лиане начали тихонько переговариваться.  Как Мин
ни  напрягала слух, слышала  она  лишь  едва различимое  бормотание, которое
вполне  могло  оказаться  и  шорохом  ветра в  листве.  Если она  попытается
подъехать  ближе, наверняка либо Суан, либо Лиане велят ей  приглядывать  за
Логайном, а то и просто  примутся буравить  ее взглядами, пока даже  напрочь
ослепшему болвану  не станет  понятно, что  он сует свой нос в дела, которые
его  ничуть не касаются. И то и другое  они с ней  уже  проделывали. Правда,
Лиане время от времени поворачивалась в седле и посматривала на Логайна.
     Наконец  Лиане придержала Луноцветик и поотстала, пристроившись рядом с
вороным жеребцом Логайна.
     Жара  как будто  не очень ее донимала,  на  медном лице  блестели  лишь
считанные капельки  пота.  Мин натянула  поводья,  отворачивая Дикую Розу  в
сторону и освобождая место для Лиане.
     -  Уже  недолго, - сказала Лиане  Логайну проникновенным голосом. Он не
отрывал  взора  от бурьяна впереди вороного коня. Она наклонилась к спутнику
ближе, оперлась на его руку, даже сжала ее. - Продержись еще немного, Далин.
И тогда  ты отомстишь.  - Его глаза все  так  же отупело глядели на заросшую
дорогу.
     -  Мертвец бы  больше внимания обратил,  - заметила Мин,  нисколько  не
кривя душой. Мысленно она раскладывала по полочкам все, что  делала Лиане, и
по вечерам беседовала с  ней, хотя и старалась не показывать,  зачем  е