вейн,  потом  перевела взор на  вождей
вокруг Рандова коня - от чего многих могло и наземь посшибать.
     -  Ты  меня неверно  поняла. Он  должен  показать этой  стае  шелудивых
волков, что он - вождь-волк. Вождь, юная Айз Седай, должен быть безжалостней
прочих, а Кар'а'карн. обязан быть беспощаднее любого вождя. С каждым днем по
нескольку мужчин  и  даже Дев  не выдерживают откровения,  но  они -  мягкая
за-болонь  и кора железного дерева. Останется  неподатливая сердцевина, и он
должен быть твердым и суровым, чтобы вести их дальше.
     Эгвейн подметила, что в числе тех, кого следует вести, она не упомянула
ни  себя,  ни  других  Хранительниц  Мудрости.  Бормоча  себе   под   нос  о
"запаршивевших  волках",  Сорилея  широко  зашагала  вперед,  и  вскоре  все
Хранительницы внимательно на ходу слушали ее. Что бы ни говорила Сорилея, до
девушек ее слова не долетали.
     - Кто такой Феран?  - спросила Эгвейн.-  Никогда не слышала, чтобы ты о
нем говорила. Каков он из себя?
     Хмуро глядя в спину Сорилее, то и дело терявшуюся за  сбившимися вокруг
старой Хранительницы женщинами, Авиенда рассеянно проговорила:
     - Он очень похож на Руарка,  только моложе, выше и красивей. И волосы у
него  порыжее. Почти год он  пытается  привлечь к себе интерес  Энайлы,  но,
по-моему, скорей она его петь научит, чем от копья откажется.
     - Не понимаю. Ты собираешься его делить с Энайлой? - Эгвейн по-прежнему
испытывала странное чувство, столь небрежно рассуждая об этом.
     Авиенда опять споткнулась и уставилась на подругу:
     -  Делить его? Да  он мне и даром не  нужен! Ни  целиком, ни по частям!
Лицом-то он пригож, но смеется, будто мул ревет. И в ушах ковыряется.
     -  Но  ты так говорила с Сорилеей...  я  подумала... он  тебе нравится.
Почему ты ей не сказала того, что мне сейчас говоришь?
     В негромком смехе Авиенды слышалась боль:
     - Эгвейн, если б она подумала, будто я хочу увильнуть, то своими руками
сплела бы брачный венок, и нас обоих, и Ферана, и меня,  за шкирку поволокла
на свадебную  церемонию. И вообще, ты  слышала, чтобы кто-то сказал  Сорилее
"нет"? Сама бы смогла?
     Эгвейн открыла рот, готовая заявить,  что  она безусловно смогла  бы. И
тут же захлопнула  его. Вынудить отступить Найнив - это одно, а  попробовать
провернуть нечто подобное с Сорилеей -  совсем другое. Все равно  что встать
на пути оползня и велеть ему остановиться.
     Чтобы сменить тему, Эгвейн сказала:
     - Я поговорю о тебе с Эмис и другими. - Вообще-то она не думала, что из
такого разговора  выйдет  какой-то  толк. Время  упущено, об этом надо  было
говорить  много раньше, пока  ничего  не началось.  Наконец-то  хоть Авиенда
осознала  неприличие  ситуации.  Может быть...  -  Если мы пойдем вместе,  я
уверена, они нас послушают.
     -  Нет,  Эгвейн.  Я  должна подчиниться  Хранительницам  Мудрости.  Так
требует джии'тох. -  Будто она  и не  просила  о  заступничестве несколькими
минутами ранее. Будто не она  чуть ли не умоляла Хранительниц не посылать ее
спать в палатку Ранда. - Ну почему  мой долг перед народом - всегда то, чего
мне  не  хочется?  Почему все время  получается так, что  я  скорей  умереть
готова, чем сделать то, чего требует долг?
     -  Авиенда, никто  не заставит тебя идти замуж или рожать  детей.  Даже
Сорилея. - Эгвейн хотелось бы, чтоб ее голос не дрогнул на последних словах.
     - Ты не понимаешь,  - вполголоса промолвила Авиенда, - а я тебе не могу
объяснить.
     Девушка плотнее закуталась  в  шаль и  больше не  пожелала  говорить об
этом.  Авиенда  готова  была  обсуждать их  занятия,  беседовать  о том,  не
повернет ли  Куладин и  не даст  ли он сражения, или  о том, как  замужество
сказалось на Мелэйн, которой теперь обычная  прежде вспыльчивость давалась с
трудом. Авиенда готова была говорить о чем угодно - только  не о том, что же
такое она не может, не сумеет объяснить.



        ГЛАВА 24. Послание отправлено


     Когда  солнце   начало   скатываться   за  горизонт,  местность  вокруг
изменилась.  Холмы  стали  ниже,  рощицы  и кусты  - Все  чаще  обвалившиеся
каменные ограды  вокруг того,  что некогда было полями, оказывались  в плену
одичавших, разросшихся  живых  изгородей  или тянулись среди  длинных  полос
дубов, болотных миртов, гикори,  сосен, берестянки и  еще каких-то деревьев,
названий которых Эгвейн не знала.  У  редких фермерских домов  отсутствовали
крыши,  и  за стенами,  между  балок, росли  деревья десяти-пятнадцати шагов
высотой. Внутри каменных дворовых оград шумели небольшие рощицы, а довершали
картину  щебечущие в ветвях птицы  и  пересвистывающиеся чернохвостые белки.
Встречающиеся  изредка ручьи вызывали у айильцев не  меньше  разговоров, чем
зеленеющая  трава  и перелески.  Да, они слыхали рассказы  о мокрых  землях,
читали о  них  в книгах, купленных у торговцев вроде Хаднана Кадира, но мало
кому из  них доводилось  видеть подобные картины  своими глазами после того,
как завершилась охота за Ламаном. Тем не менее приспособились жители Пустыни
быстро -  серо-бурые  палатки сливались  с  палой листвой под деревьями и  с
пожухлой  травой  и  бурьяном.  Лагерь  раскинулся на  несколько  миль, и  в
золотистых сумерках разгорелись тысячи походных костерков.
     Как только гай'шайн поставили для Эгвейн шатер, она с огромной радостью
заползла  в  него.  Внутри  горели  лампы, в очаге плясало невысокое  пламя.
Расшнуровав мягкие сапожки, девушка стянула обувку, сняла  шерстяные чулки и
растянулась на набросанных в несколько слоев ярких коврах. Сгибая и разгибая
пальцы на ногах, девушка  пожалела,  что  у  нее нет тазика  с водой,  чтобы
принять ножную ванну.  Эгвейн нисколько не стремилась притворяться  такой же
выносливой,  как  айильцы,  но  тогда  получается, что  она  и в самом  деле
изнежилась, коли несколько часов  ходьбы  - и ей кажется,  будто  ноги у нее
стали вдвое  больше. Конечно,  с водой  проблем  никаких.  Конечно,  не  все
настолько  просто -  Эгвейн припомнила  ту наполовину пересохшую речку, - но
при желании можно и в ванне как следует искупаться.
     Ковинде, покорная и молчаливая,  в  белом  одеянии, принесла  ужин;  он
состоял  из бледного  плоского  хлеба, испеченного из муки земая, и  густого
рагу. Эгвейн больше  устала, чем  проголодалась, а  потому ела  из  чашки  в
красную полоску чисто механически. Сушеные перцы и бобы  девушка узнала,  но
чье это темное  мясо,  интересоваться не  стала. Кролик,  твердо заявила она
себе  и  надеялась,  что  так оно  и есть. Айильцы употребляли в  пищу таких
тварей, при одном упоминании о которых у Эгвейн волосы бы встали дыбом или в
такие кудряшки завились, каким Илэйн позавидовала бы.  Эгвейн готова была об
заклад биться, что  Ранд даже взглянуть  не осмеливается на то, что же такое
он ест. Мужчины всегда привередливы в еде.
     Покончив с  рагу,  Эгвейн  растянулась  возле серебряного  светильника,
богато украшенного чеканкой и снабженного  серебряным отполированным диском,
который  отражал  и  усиливал  свет.   Девушка   почувствовала  себя  слегка
виноватой,  поняв, что большинство айильцев по вечерам довольствовалось лишь
тем  светом, какой давало пламя костерков, -  мало кто нес с собой лампы или
масло  для  них, подобная  роскошь  имелась лишь  у  Хранительниц Мудрости и
вождей кланов и септов.  Но  нет смысла  сидеть при  тусклом  пламени очага,
когда  у  нее  есть  возможность  полноценного  освещения.  К  тому  же  это
обстоятельство напомнило девушке и еще кое-что:
     ночи здесь вряд ли столь разительно отличаются от дня, как в Пустыне. В
палатке и так уже стало слишком тепло.
     Эгвейн коротко направила, потоки Воздуха погасила  очаг, и она  достала
из  седельной  сумы   книгу  в  потрепанном   кожаном   переплете,   которую
позаимствовала у Авиенды. Томик был небольшой, но толстенький,  мелкий шрифт
сбивался в  тесные строчки -  читать  книгу  нелегко,  разве  что на хорошем
свету,  зато носить  ее с собой нетрудно - это  тебе не тяжеленный  фолиант!
Книга  называлась  "Пламя,  клинок и  сердце" и представляла  собой  сборник
сказаний о  Бергитте  и  Гайдале Кейне, об Анси-лане  и  Барашелле, о Рогоше
Орлиный  Глаз и Дунсинин и еще  с дюжину других. Авиенда утверждала,  что ей
эта книга нравится из-за описанных в ней приключений и сражений. Может,  так
оно  и есть,  но  во всех  рассказах  до единого  говорилось  о  любви между
мужчиной  и  женщиной. Эгвейн готова  была  признать,  что именно  это ей  и
понравилось  -  временами  бурные,  непокорные,  а  порой  нежные  и  полные
очарования  сюжетные линии неумирающей любви.  Во всяком случае  самой  себе
Эгвейн  в этом  признавалась.  Но вряд  ли женщина,  претендующая  на звание
здравомыслящей  и  разумной,  прилюдно  признается,  что питает  слабость  к
подобному чтению.
     По  правде говоря, читать  Эгвейн хотелось не  больше, чем есть. Сейчас
она желала одного: принять  ванну  и завалиться спать, впрочем, от ванны она
могла бы отказаться, но сегодняшней ночью девушка  вместе с Эмис встречается
с Найнив в Тел'аран'риоде.  Однако  там, где  находилась Найнив  - где-то на
пути  в  Гэалдан,  -  ночь  еще,  может,  и   не   наступила,  поэтому  надо
бодрствовать.
     Во  время  последней встречи Илэйн весьма красочно живописала зверинец,
хотя  у  Эгвейн  в  голове не  укладывалось,  что появление Галада -  веская
причина для того, чтобы удирать со всех ног,  точно заяц. Сама она полагала,
что Найнив  с  Илэйн просто  понравились  приключения.  Очень плохо то,  что
случилось с  Суан,  - нужна твердая рука, иначе  их не утихомирить. Странно,
что Эгвейн стала так думать о Найнив - ведь та всегда имела твердую руку. Но
после того эпизода в Башне тел'аран'риода Найнив - уже не та, с кем ей нужно
бороться, противником она становилась все менее и менее.
     Перевернув страничку,  Эгвейн  виновато  поймала себя на  мысли,  что с
большим нетерпением  ожидает сегодняшней встречи с Найнив. И не потому,  что
та  была подругой, а потому,  что Эгвейн хотелось проверить, как происшедшее
сказалось на Найнив, не исчез ли бесследно результат той стычки. Если Найнив
опять вцепится в свою  косу, то  она вот  эдак выгнет холодно бровь,  и... О
Свет,  надеюсь, она усвоила  урок! Ведь если  Найнив ненароком  выдаст меня,
обмолвится о той прогулке, то Эмис, Бэйр и Мелэйн примутся,  в свою очередь,
с меня шкуру  сдирать!  И считай, что  еще хорошо отделаешься, а то, неровен
час, просто прогонят прочь.
     Эгвейн  читала, а веки  ее  норовили  закрыться,  и она  смутно, как  в
полумраке, видела  картины из рассказов в  книжке.  Она  может быть такой же
сильной  и  смелой,  как  все  эти  женщины  -  Дунсинин,  или  Нереин,  или
Мели-синде, или даже  Бергитте. Сильной, как Авиенда. Хватит ли у Найнив ума
попридержать язык сегодня ночью и не ляпнуть что- нибудь в присутствии Эмис?
У  Эгвейн мелькнула  смутная  мысль,  не  взять  ли  Найнив  за  загривок  и
встряхнуть как следует. Что за  глупость.  Найнив  ведь  старше  ее, и не на
год-два. Поглядеть на  нее, выгнув дугой бровь. Дунансин. Бергитте. Такая же
сильная и твердая, как Дева Копья.
     Голова Эгвейн соскользнула на книжку,  и она подсунула томик  под щеку;
дыхание девушки становилось все медленнее и глубже.
     Эгвейн   вздрогнула,   обнаружив,   что    очутилась   среди   огромных
краснокаменных   колонн   Сердца   Твердыни,   залитого   странным    светом
Тел'аран'риода; она вновь вздрогнула, поняв, что на ней  кадинсор. Если ее в
таком облачении увидит Эмис, то Хранительнице это не понравится, и  веселого
для  Эгвейн  будет  мало. Девушка поспешно  сменила наряд  и  изумилась:  ее
одеждой  попеременно становились то  блуза  из  алгода  с  длинной шерстяной
юбкой,  то великолепное  платье из тканого золотом  синего шелка. Наконец на
ней осталось айильское одеяние, довершенное ее  костяным браслетом из резных
язычков пламени и ожерельем из золота и поделочной кости. Давненько у Эгвейн
не бывало подобных колебаний.
     Какое-то  время  девушка подумывала,  не  уйти  ли  из  Мира  Снов,  но
подозревала, что сейчас  сама  крепко спит в своей палатке. Очень  вероятно,
что тогда она очутится  в своем  собственном сне, а она  еще не всегда умела
определять его и осознавать себя в нем; не имея же нужных навыков,  можно  и
не  возвратиться  в тел'аран'риод. И никак нельзя оставить Найнив  наедине с
Эмис. Кто  знает,  чего  наговорит Найнив,  если  Эмис  ее  разозлит?  Когда
появится  Хранительница,  Эгвейн  просто  скажет,  что  и  сама  только  что
оказалась тут.  Раньше  Хранительницы всегда чуточку  опережали  Эгвейн  или
появлялись  в  тот же момент, но наверняка Эмис не  придаст этому значения и
поверит, что оказалась здесь второй.
     Эгвейн уже попривыкла к  ощущению, будто в этом громадном  зале  на нее
смотрит кто- то незримый. Только колонны, одни лишь тени и пустота огромного
пространства. Тем не  менее Эгвейн надеялась,  что  ни  Эмис, ни  Найнив  не
заставят себя долго ждать. Хотя и не исключено, что они задержатся. Как  и в
любом  сне,  в  тел'аран'риоде  время   ведет  себя  очень  странно,  но  до
условленной встречи  остается еще  чуть ли  не целый час. Может,  у нее есть
время для...
     Эгвейн  вдруг сообразила, что слышит голоса - точно слабый шепот  среди
колонн. Окутав себя саидар,  девушка с  опаской двинулась на звук, туда, где
под громадным куполом Ранд оставил Калландор. Хранительницы утверждали,  что
здесь власть Тел'аран'риода столь же  сильна, как и Единая  Сила,  но Эгвейн
куда лучше знала  свои возможности в Силе и потому больше полагалась на них.
Толстые  колонны  из  краснокамня  предоставляли девушке  неплохое  укрытие;
прячась за них, она подкралась ближе, остановилась и всмотрелась.
     Глазам ее предстала вовсе не пара Черных сестер, чего боялась Эгвейн, и
не Найнив.  Вместо  нее  возле  посверкивающего  Калландора,  что торчал  из
напольной плиты, стояла Илэйн, всецело поглощенная тихой  беседой со странно
одетой женщиной. Подобного наряда  Эгвейн в  жизни еще не видывала: короткая
белая куртка необычного  покроя  и  широкие  желтые  штаны,  присборенные  у
лодыжек,  над короткими сапожками с высокими каблуками. На  спину незнакомки
переброшена сложно  заплетенная  золотистая коса, а в  руке у нее  был  лук,
который  поблескивал  точно  отполированное серебро. Стрелы в  колчане  тоже
блестели.
     Эгвейн крепко зажмурилась. Сначала заморочки  с платьем, а  теперь  еще
это. Да, она  только что читала  про Бергитте  - серебряный  лук не оставлял
сомнений, каково имя этой женщины, - но это еще не причина, чтобы вообразить
себе  невесть  что и  увидеть тут легендарную  воительницу. Бергитте ожидает
где-то,  когда ее и прочих героев призовет на  Последнюю Битву Рог Валир. Но
когда  Эгвейн раскрыла  глаза,  Илэйн  и чудно одетая  женщина  не  исчезли.
Девушка не слышала, о чем они говорят, но на этот раз поверила своим глазам.
Эгвейн собралась  уже  выйти  к  ним, показаться, когда  позади нее раздался
голос:
     - Ты решила прийти пораньше? Одна? Эгвейн крутанулась и оказалась лицом
к лицу с  Эмис, чье загорелое лицо было слишком молодо для  ее седых, совсем
белых  волос,  и  с Бэйр, чьи  щеки напоминали  дубленую  кожу. Обе  стояли,
скрестив  руки  под  грудью, и  даже то, как  туго  шали  обтягивали  плечи,
говорило, насколько они недовольны.
     - Я заснула, - сказала Эгвейн.
     Было поздно придумывать какую-нибудь  уместную историю. Эгвейн поспешно
принялась объяснять, почему  она не вернулась - за  вычетом той части, какая
касалась  нежелания, чтобы Найнив наедине говорила  с Эмис. Девушку удивило,
что  она почувствовала оттенок стыда за свое намерение солгать и  облегчение
от  того, что  ей удалось  этого  не допустить. Нельзя сказать, чтобы правда
избавила  ее  от неприятностей. Хоть  Эмис и не так строга,  как  Бэйр,  она
вполне  способна  отправить  Эгвейн остаток  ночи  складывать в кучу  камни.
Многие Хранительницы  истово  веровали, будто бессмысленная  тяжелая  работа
полезна в качестве наказания. А ведь вряд ли убедишь себя  считать иначе как
наказанием,  что  тебя заставляют ложкой  зарывать  кострище.  Конечно,  это
означало  бы, что Хранительницы  не  отказались  обучать ее  дальше. Поэтому
зарывать золу - вариант более предпочтительный.
     Эгвейн  не  удержалась  от  вздоха  облегчения,  когда Эмис  кивнула  и
промолвила:
     - Такое случается. Но в следующий раз вернись и смотри  свой сон.  Я  и
сама могу выслушать,  что  найдется сказать  у Найнив,  и  сообщить  ей, что
известно  нам.  Если б Мелэйн  не  отправилась сегодня  вечером  к  Бэилу  и
Доринде,  она бы  тоже  была здесь. Ты  испугала Бэйр.  Она гордится  твоими
успехами, и если с тобой что-то случится...
     Гордой Бэйр не выглядела.  Пожалуй, когда Эмис умолкла, она нахмурилась
еще больше, потом заговорила:
     -  Тебе повезло, что  Ковинде, вернувшаяся убрать  посуду  после ужина,
встревожилась,  не сумев добудиться тебя. Ты  ведь  не под одеялами  уснула.
Если б я подумала, что ты пробыла тут в одиночку более нескольких минут... -
В  сердитом взгляде на  миг  остро вспыхнуло малоприятное обещание,  и голос
Хранительницы  стал  сварливым.  -  Видно,  нам  придется  дожидаться,  пока
соизволит явиться Найнив, просто  для того, чтобы не  слушать  твоих слезных
просьб, если мы  захотим отправить тебя обратно. Что  ж, раз  нужно, значит,
нужно, но воспользуемся этими минутами с толком. Сосредоточься и...
     - Не Найнив, - поспешно  вставила Эгвейн. Очень ей  не хотелось  знать,
каким будет урок, коли  Бэйр в таком дурном  расположении духа.- Илэйн и...-
Обернувшись, девушка осеклась и умолкла.
     Илэйн в элегантном зеленом шелковом платье  - впору на бал отправляться
- расхаживала взад-вперед  неподалеку от Калландора.  Бергитте нигде не было
видно. Ну не вообразила же я ее себе!
     - Она уже здесь? - спросила Эмис, шагнув туда, откуда тоже могла видеть
девушку.
     - Еще  одна юная глупышка,- пробурчала Бэйр.- Нынче у девушек не больше
мозгов  или  дисциплинированности,  чем  у  коз. -  Она решительно  зашагала
вперед, оставив Эмис  и Эгвейн позади себя, и, подбоченясь, с суровым  видом
встала перед Илэйн. Их разделял сверкающий Калландор. -  Ты  не моя ученица,
Илэйн Андорская, хотя выудила из  нас  достаточно, чтобы не погубить  себя в
тел'аран'риоде.   Если,  конечно,  будешь  внимательной.  Но  будь  ты  моей
ученицей, я бы отстегала тебя,  чтоб живого места не осталось, и отправила к
матери, чтоб  она  с тебя глаз  не  спускала, пока не  повзрослеешь! А  это,
верно, случится не скоро! По-моему, должно пройти даже больше лет, чем ты на
свете  живешь. Я знаю,  вы входили в Мир Снов в  одиночку, и ты, и Найнив. А
раз так, то вы обе ничуть не умнее курицы.
     Увидев  перед  собой  Хранительниц, Илэйн  вздрогнула,  но  когда  Бэйр
закончила  ее отчитывать, золотоволосая  девушка  горделиво  выпрямилась,  с
ледяным  выражением лица вскинула подбородок.  Платье ее  стало красным, еще
более  великолепного  оттенка, по рукавам  и  на высоком  корсаже заблистало
богатое золотое шитье в виде вставших на  задние лапы белых львов и  золотых
лилий -  ее собственного герба. На золотисто-рыжих волосах покоилась изящная
золотая диадема;  над  челом  красовался  лев  на задних  лапах,  выложенный
матово-белыми лунниками. Илэйн еще не лучшим образом контролировала подобные
проявления особенностей тел'аран'риода. Но, с другой стороны, может быть, на
сей раз она облачилась в точности так, как желала.
     - Признательна  вам  за беспокойство, - царственно промолвила она. - Но
вы, Бэйр из Хайдо Шаарад, верно заметили, я - не  ваша ученица. Я благодарна
вам  за наставления, но должна следовать своим  путем и исполнять поручение,
возложенное на меня Престолом Амерлин.
     - Которая мертва, - холодно парировала  Бэйр. - Ты намерена подчиняться
приказам мертвой женщины.
     Эгвейн  чуть ли  не  физически  чувство