лить себе легкую доверительность. Но только легкую.
     - Не повезло тебе. - На  его  губах появилась  та же  легкая улыбка. Не
иначе как он нашел нечто поважнее, чем все эти  картины и милые вещицы. - Но
с  другой  стороны, это еще  как  посмотреть.  Вдруг, открыв  накопитель, ты
обнаружила  бы  там  гнездо  кафара,  джумару или  других  премилых созданий
Агинора.  Можешь  себе  представить, в Запустении  и  по  сей  день  водятся
джумары?  Живут на воле!  Полностью выросшие, но теперь уже не  способные  к
трансформации. Нынешние дикари  называют их Червями. - Саммаэль затрясся  от
смеха.
     Грендаль  сумела выдавить  из  себя  улыбку,  и даже ее  наряд почти не
изменил цвета, хотя при  воспоминании о созданиях  Агинора ей становилось не
по себе. Конечно, Агинор был выдающейся личностью, может быть, даже гением -
но безумцем. Кто, кроме безумца, мог бы сотворить голама?
     - Похоже, ты в прекрасном расположении духа?
     - А почему бы и нет? -  доверительным тоном отозвался  Саммаэль.  -  Я,
можно считать,  уже добрался  до тайного  хранилища ангриалов. А возможно, и
кое до  чего  еще.  Чему ты  удивляешься?  Думаешь, я не  знаю,  что все  вы
пытались меня выслеживать.  Надеясь, что я выведу  вас на это хранилище! Так
вот,  ничего у вас не вышло и не выйдет. Конечно, я поделюсь с вами, но лишь
после  того,  как  отберу  для  себя  все,  что  сочту  нужным.  -  Небрежно
развалившись  в вызолоченном, а  может, и  литом,  чистого золота  -  с него
станется - кресле, Саммаэль покачивал ногой и поглаживал золотистую бородку.
- Но и  это не все.  Я отправил посланца к ал'Тору. И  получил благоприятный
ответ.
     Грендаль едва не поперхнулась вином:
     - Вот как? А я слышала, будто он убил твоего посланца.
     То, что она знала так много, должно было потрясти  Саммаэля, но он лишь
небрежно улыбнулся:
     -  Ал'Тор   никого  не  убивал.  Я  отправил  туда  Андриса,  вовсе  не
рассчитывая на его  возвращение. Стану я заботиться о гонцах! Может, мне еще
забивать голову  судьбами почтовых  голубей?  Именно  из того, как умер этот
бедолага, мне и стал ясен ответ ал'Тора.
     - И каков же он был? - осторожно поинтересовалась Грендаль.
     - Союз между нами.
     Голову Грендаль  будто  сдавил ледяной  обруч.  Это  не могло, никак не
могло быть правдой, но...  Саммаэль выглядел более  непринужденно, чем когда
бы то ни было со дня пробуждения.
     - Льюс Тэрин никогда бы не...
     -  Льюс  Тэрин  давно  мертв,  Грендаль,  -   прервал  он  ее  лукавым,
насмешливым тоном. Без малейшего намека на гнев или раздражение.
     Она скрыла глубокий вздох, делая вид, будто пьет. Неужели это правда?
     -  Но я собственными глазами видела  его армию  -  солдаты  по-прежнему
стекаются в Тир. Помоему, не слишком похоже на союз.
     Саммаэль откровенно рассмеялся:
     - А куда им еще стекаться?  Чтобы  перенаправить такую армию, требуется
время, но поверь, против меня она не выступит никогда.
     -  Ты так думаешь? А вот некоторые мои маленькие друзья уверяют,  будто
он хочет уничтожить тебя за  то, что ты убил нескольких Дев,  с которыми  он
так   носится.  На  твоем  месте  я  бы   выбрала  резиденцию  поскромнее  и
постаралась, чтобы найти меня было как можно труднее.
     Саммаэль  и  бровью не  повел,  словно  все  нити,  с  помощью  которых
удавалось воздействовать на него прежде, оказались обрезанными.
     - Ну погибло несколько Дев, так что с того? Какое это имеет значение? -
Вид у Саммаэля был настолько озадаченный, похоже, он и вправду не понимал, о
чем здесь толковать. - Произошла битва,  а  в битвах всегда гибнут  солдаты.
Может, сам ал'Тор и пастух, но у него  есть полководцы, способные разъяснить
ему такие простые вещи. Да он, скорее всего, и не заметил этой потери.
     - Ты,  похоже, вовсе  не приглядывался  к  этим людям  Они  изменились,
Саммаэль,  изменились не  меньше, чем  земля.  И  не  одни Айил. В некоторых
отношениях  другие  изменились гораздо больше. Те погибшие  были  не  просто
солдатами. Они женщины, а для ал'Тора это имеет немалое значение.
     Он  пожал плечами,  будто  отметая  все  эти рассуждения, и Грендаль  с
трудом помешала овладевшему  ею презрению изменить цвет стрейта. Саммаэль не
старался  разобраться в людях, хотя заставить их исполнять твою волю гораздо
легче, если  их понимаешь. Спору нет, Принуждение  - способ действенный,  но
его нельзя распространить на весь мир
     Интересно, гадала она,  уж не был ли найденный им стасис-накопитель тем
самым тайным хранилищем, до которого он "можно считать, уже  добрался". Если
у него есть хотя бы  один ангриал... Впрочем,  так  это или нет, она, скорее
всего, узнает, лишь когда сам он того захочет.
     - Пожалуй, стоит посмотреть, насколько поумнел примитивный Льюс Тэрин -
Никакой реакции. С каких это пор Саммаэль  научился  обуздывать  свой  нрав?
Раньше он выходил из  себя, стоило только помянуть имя Льюса Тэрина.  - Если
он не заставит  тебя бежать из Иллиана с  быстротой коса,  взбирающегося  на
дерево, может быть...
     -  Возможно,  тебе  придется  ждать  этого  слишком  долго,  -  прервал
Саммаэль. - Я хочу сказать, слишком долго для тебя.
     - Это следует понимать как  угрозу? - Наряд  ее приобрел бледно-розовый
цвет, и  Грендаль не  стала  его  менять.  Пусть  Саммаэль  видит,  что  она
сердится. - Я-то думала, ты давно понял, что угрожать мне неразумно.
     -  Помилуй,  Грендаль,  какие  угрозы!  -   ответил  он  с  неколебимым
спокойствием. Похоже, его решительно  ничем  не проймешь. - Я только привожу
факты.  Ранд ал'Тор не  нападет  на  меня, а  я на  него.  И  разумеется,  я
согласился не оказывать помощь никому из Избранных,  если ал'Тор их  найдет.
Все это соответствует воле Великого Повелителя, не так ли?
     -  Безусловно. - Лицо Грендаль оставалось спокойным, но стрейт приобрел
темно- розовый оттенок, лишившись дымчатой пелены. Этот цвет отчасти выдавал
ее  гнев. За  словами Саммаэля  несомненно что-то скрывалось, но поди  узнай
что.
     -  А это  значит, -  продолжал  он, - что в День  Возвращения я, скорее
всего, останусь единственным, кто будет противостоять ал'Тору лицом к лицу.
     - Сомнительно,  чтобы  ему  удалось  перебить нас  всех, -  с  деланной
ухмылкой  отвечала  Грендаль, но ей было вовсе  не до  смеха.  Слишком много
Избранных уже погибло. А Саммаэль, должно  быть,  нашел  способ  остаться  в
стороне до последнего дня - вот единственное объяснение.
     - Ты уверена?  Даже если он прознает,  где вы все скрываетесь? - Улыбка
его  стала  еще шире. - Я уверен, что Демандред строит свои планы, но где он
прячется? Где Семираг, Месана? Как насчет Асмодиана, Ланфир и Могидин?
     Холодный  обруч снова стянул ей голову.  Он  ни за  что  не решился  бы
сидеть здесь  развалясь и  говорить  таким тоном  - даже помыслить  о том не
осмелился бы, - если только не...
     - Асмодиан и Ланфир  мертвы. Да  и Могидин, я уверена, тоже. - Грендаль
удивилась тому,  как нервно  и хрипло звучал ее голос. Похоже, вино  даже не
смачивало горло.
     - А остальные? - Это был лишь вопрос, в тоне Саммаэля не слышалось даже
намека на настойчивость, но по спине Грендаль пробежали мурашки.
     - Я сказала тебе все, что знаю, Саммаэль.
     - И  при  этом ничего не сказала. А когда  я стану Ни'блисом, то выберу
того,  кто  будет стоять лишь  ступенью  ниже меня. Того, кто  должен  будет
остаться в живых, чтобы удостоиться прикосновения Великого Повелителя.
     - Ты хочешь сказать, что побывал  в  Шайол Гул?  Что Великий Повелитель
обещал тебе?..
     -  Ты все узнаешь, когда придет время,  не раньше. Но позволь дать тебе
небольшой совет, Грендаль. Готовься сейчас. Заранее. Где они?
     Грендаль  лихорадочно  пыталась найти  единственно правильное  решение.
Должно быть, ему действительно обещано, хотя почему  ему? Но времени  гадать
не   было.  В   конце  концов,   Великий   Повелитель   выбирает   кого  ему
заблагорассудится.  И Саммаэлю известно, где  она обосновалась. Конечно,  ей
ничего  не стоило бы исчезнуть из Арад Домана - отказ от привычных маленьких
удовольствий  и  забав  не столь уж высокая  плата.  Даже  от больших - ими,
наверное, тоже пришлось бы  поступиться,  если вдруг по пятам за ней кинется
ал'Тор - или Льюс Тэрин. Но у нее не было намерения открыто выступать против
ал'Тора.  Уж  коли он одолел  Ишамаэля  и Равина, она  не станет рисковать и
испытывать  его   силу.  Должно  быть,  Саммаэль   действительно   заручился
обещанием,  но если  бы  он сейчас  умер... Как  же.  Наверняка  держится за
саидин,  в противном  случае  только сумасшедший  позволил  бы себе говорить
подобные  вещи.   Стоит  ей  попытаться  обнять  саидар,  он  мгновенно  это
почувствует. И тогда умрет она. Да, должно быть, ему и правда обещано.
     - Я... я не знаю, где Демандред и Семираг. Месана... Она в Белой Башне.
Это все,  что  мне известно, клянусь.  - Грудь  ее словно  сжало тисками,  и
хватка эта ослабла, лишь когда он наконец кивнул.
     - Ты найдешь для меня  остальных. - То  был не вопрос, а утверждение. -
Всех, Грендаль. А если хочешь, чтобы я поверил в чью-либо смерть, покажи мне
труп.
     Больше  всего ей  хотелось  увидеть  его  труп. По  ее наряду пробежала
невольная  рябь  оттенков,  отражавшая смесь  гнева,  стыда и страха. Что ж,
пусть думает, будто  сумел ее запугать. И пусть скормит ал'Тору и  Месану, и
всех прочих, лишь бы это помогло уберечься ей самой.
     - Я постараюсь, Саммаэль. Сделаю, что смогу.
     - Сделай больше, чем можешь, Грендаль. Больше, чем можешь.
     Когда  Грендаль ушла  и проход  в  ее  арад  доманский дворец закрылся,
улыбка  Саммаэля мгновенно  растаяла.  У  него  аж  челюсти ныли,  так долго
пришлось  улыбаться.  Грендаль слишком  много  размышляла  -  она  настолько
привыкла  заставлять других  делать все  за себя, что разучилась действовать
сама. Интересно, что бы она сказала, узнав, что он манипулировал ею столь же
ловко, как она в свое время вертела многими  несчастными глупцами. Он  готов
был поклясться, что ей ни за что не понять, каковы его истинные цели.
     Итак, Месана в Белой Башне. Месана  в Башне, а Грендаль в Арад  Домане.
Имей Грендаль возможность увидеть его лицо сейчас, она поняла бы,  что такое
настоящий страх.  Что  бы  ни случилось, он,  Саммаэль,  один доживет до Дня
Возвращения. Он станет Ни'блисом и победит Возрожденного Дракона.



        ГЛАВА 24. Посольство

     На углу взмокшая  женщина  дудела  в  длиннющую  флейту,  а краснощекий
мужчина  наигрывал  на  девятиструнном  биттерне.  Отвернувшись  от  уличных
музыкантов,  Эгвейн продолжала  проталкиваться сквозь  толпу.  Солнце палило
так, что раскаленные камни мостовой жгли ноги сквозь подошвы мягких сапожек.
С  носа  капал  пот,  шаль,  хоть и  висела  на локтях,  казалась толстенным
одеялом, а пыли в воздухе висело  столько,  что впору умыться, но Эгвейн все
равно  улыбалась,  а приметив,  как опасливо косятся на  нее  прохожие, едва
сдерживала смех. Именно  так они всегда  смотрели  на  айильцев. Люди видели
только то, что  ожидали увидеть. Прежде всего им бросался в  глаза айильский
наряд - ни на рост, ни на цвет глаз никто не обращал внимания.
     Уличные торговцы наперебой расхваливали свой товар, заглушая возгласами
скрип несмазанных осей  и  перестук  молотков,  доносившийся  из  мастерских
ремесленников.  Бранились  возницы;  фургоны  и  запряженные быками  повозки
жались к обочинам, уступая дорогу лакированным портшезам и строгим каретам с
гербами Домов  на  дверцах.  Чуть  ли  не  на  каждом  перекрестке выступали
музыканты, акробаты или жонглеры. Кучка женщин в нарядах для верховой езды -
все  при мечах - пытались  вести себя  как  мужчины, точнее так,  как, по их
мнению,  ведут  себя  мужчины,  - они громко  смеялись и грубо  расталкивали
встречных.  Мужчинам,  вздумавшим так дурить,  не удалось бы пройти  и сотни
шагов, не  ввязавшись  в  дюжину  потасовок.  Множество звуков  сливалось  в
оживленный гул большого города, который,  так долго  прожив среди  айильцев,
она  почти позабыла.  Возможно, как раз этого мне  и  недоставало,  подумала
девушка и рассмеялась прямо посреди улицы, вспомнив, что, когда она попала в
город  впервые,  городской шум просто оглушил  ее.  Неужели то была  она? Та
деревенская простушка с удивленно вытаращенными глазами?
     Ехавшая  верхом  на гнедой  кобыле  женщина обернулась  и  взглянула на
Эгвейн  с любопытством. Длинную  гриву  и хвост лошади украшали вплетенные в
них маленькие колокольчики, а в темных, доходивших до середины спины волосах
всадницы  колокольчиков  было  еще больше. На поясе у  этой хорошенькой,  но
весьма  суровой с виду - хоть  и ненамного старше  Эгвейн - женщины висело с
полдюжины ножей, один был, пожалуй,  не меньше айильского. Охотница за Рогом
- тут уж сомневаться не приходилось.
     Рослый привлекательный молодой мужчина в зеленом кафтане с двумя мечами
за спиной проводил всадницу взглядом. Не  иначе как тоже Охотник. Похоже, от
них  тут  не протолкнуться. Когда женщину  скрыла толпа, мужчина  обернулся,
поймал  любопытный  взгляд Эгвейн  и,  расправив  широкие плечи,  с  улыбкой
зашагал к ней.
     Эгвейн постаралась напустить на себя холодный и надменный вид, соединив
в одном лице Сорилею и Суан Санчей с палантином Амерлин на плечах.
     Удивленный мужчина остановился,  пробормотал  что-то  вроде  "айильская
дикарка", развернулся  и зашагал прочь. Эгвейн снова расхохоталась.  Охотник
за  Рогом,  по  всей  видимости,  услышал ее смех,  поскольку остановился  и
покачал головой, но не оглянулся.
     Ее  хорошее настроение было вызвано двумя причинами.  Первая состояла в
том,  что Хранительницы Мудрости наконец-то согласились признать ее прогулки
по  городу  столь  же полезными  для  здоровья,  как  и загородные.  Правда,
Сорилея, похоже, так и  не смогла взять в толк,  почему Эгвейн так рвется  в
город,  битком набитый  потными  мокроземцами.  Но  куда важнее другое.  Они
сказали, что, раз странные головные боли почти прошли -  скрыть их полностью
Эгвейн  не смогла,  - ей вскоре  будет  позволено  посетить Тел'аран'риод. К
ближайшей  встрече  - через три ночи  - еще нет,  но к  следующей за  ней  -
непременно.
     Значит,  не будет больше  надобности  пробираться  в Мир Снов тайком  и
проверять  все  на  самой  себе.  Не  придется  больше  бояться  -  а  вдруг
Хранительницы Мудрости  разоблачат ее и откажутся учить? Не придется  больше
лгать. Лгала она по необходимости, ибо слишком многому хотела выучиться и не
могла  позволить себе  терять драгоценное время попусту - но  разве  они это
поймут?
     Попадались  в толпе и  айильцы, кто в кадинсор, кто в  белом. Гай'шайн,
скорее  всего,  были  посланы  в город с поручениями, что  же  до прочих, то
многие  из  них  попали  сюда  в  первый  и,  пожалуй, в  последний  раз.  В
большинстве своем они  и впрямь не любили городов, но несколько дней  назад,
на  казнь Мангина, собрались  во множестве.  Рассказывали, что он сам  надел
себе на шею петлю  и выдал при этом сугубо айильскую шуточку - дескать, коли
веревка не  сломает  ему  шею,  то, может быть, шея  порвет веревку.  Эгвейн
слышала, как айильцы повторяли эту, с позволения сказать, остроту, тогда как
о самом повешении никто особо не распространялся. Ранду Мангин нравился  - в
этом  она не  сомневалась.  Но Берелейн сообщила Хранительницам  Мудрости  о
приговоре так, словно речь шла о мытье головы, и они приняли  это известие с
той же невозмутимостью.  Эгвейн казалось, что айильцев ей не понять никогда,
но теперь  она сомневалась,  понимает ли Ранда.  А вот Берелейн она понимала
прекрасно  -  эту вертихвостку мертвецы не  волнуют, ее  занимают лишь живые
мужчины.
     От этих  мыслей хорошее настроение улетучилось, и вернуть его оказалось
не так-то  просто. Жарища в городе стояла  такая  же,  как и  за  городскими
стенами, пылищи было почти столько же, а скученность и толчея делали все это
еще  невыносимее. Правда, здесь было на чем остановиться  глазу, тогда как в
Слободе остался один пепел. А через несколько дней она снова сможет учиться.
Учиться по-настоящему.
     Стоило Эгвейн вспомнить  об этом, и на лице ее  вновь появилась улыбка.
Она остановилась неподалеку  от  жилистого потного  Иллюминатора.  Он  носил
полупрозрачную тарабонскую  вуаль,  из-под  которой  торчали густые  усы, но
мешковатые, расшитые  по  бокам штаны и  рубаха с  тем  же узором  на  груди
указывали на его принадлежность к гильдии Мастеров Света.  Правда, сейчас он
торговал певчими птицами в грубо  сколоченных клетках - после того как Шайдо
сожгли  здешний  цеховой квартал.  Иллюминаторы  всеми возможными  способами
старались раздобыть денег на возвращение в Тарабон.
     -  Уж  я-то точно знаю, - говорил Иллюминатор, доверительно склонившись
через клетки к  седеющей,  но  еще привлекательной купчихе. Та была  одета в
темносинее  платье простого  покроя.  Судя  по всему,  купчиха  дожидалась в
Кайриэне лучших  времен. - Белая Башня раскололась. Айз  Седай воюют.  Воюют
друг с другом.
     Купчиха кивнула в знак согласия.
     Эгвейн  двинулась  дальше  -  правда, ей  пришлось посторониться и дать
дорогу  круглолицему   менестрелю   в  покрытом  цветными  заплатами  плаще.
Менестрели прекрасно знали, что, в отличие от  прочих жителей мокрых земель,
их  радушно привечают  в Пустыне, а потому не  боялись  айильцев. Во  всяком
случае, делали вид, что не боятся.
     Подслушанный разговор  взволновал девушку. Не упоминание  о  расколе  в
Башне, в  конце концов, такое  событие  не  могло долго оставаться тайной, а
слова  о войне. Ведь все Айз Седай - сестры,  и война между ними  - это  все
одно что  война  между  членами  одной семьи. Вот  бы найти  способ Исцелить
Башню, восстановить ее единство, не проливая крови.
     Пройдя  чуть дальше, Эгвейн услышала, как торговка из Слободы,  которая
выглядела   бы   милашкой,   не   забудь   она  с  утра  умыться,   убеждала
рассматривавшую ленты и булавки на ее лотке покупательницу:
     - Точно тебе говорю, там были  троллоки. У самого города... Да, зеленый
как раз подойдет к твоим глазам... Сотни троллоков и...
     Задерживаться возле нее Эгвейн не стала. Появись в окрестностях  города
хоть один троллок, айильцы прознали  бы об этом задолго до уличных сплетниц.
Жаль,  что  Хранительницы  Мудрости  не  распускают  слухов.  Точнее,  такое
случается, но только когда дело  касается других айильцев. Неожиданно Эгвейн
осознала, что  возможность попадать через  Тел'аран'риод  в кабинет Элайды и
читать тайные бумаги приучила ее быть в курсе всего происходящего  в мире. И
теперь она  смотрела вокруг, на лица людей, совсем  по- другому. В Кайриэне,
как в любом другом городе, есть соглядатаи Айз Седай, это уж как  пить дать.
Наверняка голубиная почта доставляет Элайде  донесения каждый день,  если не
чаще.  Всюду  полно лазутчиков,  работающих  на Башню,  на отдельные Айя или
лично на ту  или иную сестру. Зачастую ими оказываются те, кого меньше всего
подозреваешь. Почему, например, те два акробата стоят без движения? Отдыхают
или  следят  за ней? Один  из акробатов подпрыгнул и сделал стойку на плечах
другого.
     Шпионы Желтой Айя уже  пытались по приказу Элайды  препроводить Илэйн и
Найнив в Тар Валон. Эгвейн не знала, есть ли у Элайды такие же планы и на ее
счет,  но  полагала,  что та едва ли простит  столь тесное сотрудничество  с
низложенной Амерлин. Впрочем,  своих соглядатаев в Кайриэне,  скорее  всего,
имеют  и  некоторые  Айз  Седай из Салидара.  И если до  них дойдет  слух об
"Эгвейн  Седай из  Зеленой Айя"... А  шпионом мог оказаться  кто  угодно. Та
тощая  женщина,  что  рассматривает  рулон  темно-серой  ткани,  краснолицая
толстуха,  лениво обмахивающая лицо фартуком,  стоя  у  дверей  таверны, или
потный  малый с тележкой,  доверху нагруженной пирогами...  С чего это он на
нее  так  уставился?  Встревожившись,  она  едва не нап