ревянные мостки, достаточно высокие, чтобы под ними можно было проехать, но это придали бы лагерю то постоянство, которого никто не хотел. Даже Сестры, которые говорили про них, никогда не настаивали на их строительстве. В результате, оставалось только медленно брести вброд, и стараться быть осторожным, и держать юбки и плащ повыше, если только не хотите придти по колено в грязи. По крайней мере, оставшаяся часть толпы рассеялась, едва они приблизились к Залу Совета Башни. Он стоял особняком от других, также как всегда, или почти также.
     Нисао и Карлиния уже ждали перед большим павильоном из холстины возле занавеса, закрывающего вход. Причем, миниатюрная Желтая раздраженно покусывала зубами нижнюю губу, с тревогой пожирая глазами Эгвейн. Карлиния была спокойной и непосредственной женщиной, с холодным взглядом. Она стояла сложив руки на талии. Но она забыла надеть плащ, и грязь окрашивала вышитый низ ее светлой юбки, а ее темные кудри настоятельно нуждалась в расческе. Оказав знаки внимания, эта пара присоединилась к Анайе и двоим другим, оставаясь на небольшом расстоянии позади Эгвейн. Они о чем-то тихо шептались, слух Эгвейн выхватил невинный разговор о погоде и о том, как долго им, возможно, придется ждать. Это было настолько не к месту, что казалось слишком тесно связанным с ней.
     Беонин перешла с шага на бег, ее дыхание вырывалось с паром, еле успев остановиться, и, поглядев на Эгвейн, она присоединилась к остальным. Напряжение вокруг ее голубовато-серых глаз угадывалось сильнее, чем раньше. Возможно, она считала, что это могло бы заставить с ней заговорить. Но она-то знала, что разговор был бы притворством, только уловкой, чтобы выиграть время. Эгвейн контролировала свое дыхание, используя упражнение для послушниц, и все же это не помогало ей забыть о голове. Это никогда не помогало.
     Среди палаток в любом направлении не было ни следа Шериам, но они еще не были точно на одной линии с входом в палатку. Акаррин и пять других Сестер, которые шли с нею, по одной от каждой Айя, ждали, собравшись в группу с другой стороны от входа. Большинство встревожено сделали реверансы Эгвейн, но все же сохранили дистанцию. Возможно, они были предупреждены никому ничего не рассказывать, пока не предстанут перед Советом. Эгвейн, конечно, могла бы просто потребовать у них сообщить все, не сходя с места. И они, возможно, даже сделали бы это для Амерлин. Вероятно, они бы так и сделали. С другой стороны, отношения Амерлин с Айя всегда были хрупкими, часто включая даже ту Айя, к которой она раньше принадлежала. Почти такими же хрупкими, как отношения с Советом. Эгвейн заставила себя улыбнуться и любезно наклонить голову. Если она и стискивала свои зубы за улыбкой, то так было даже лучше. Это помогало держать рот закрытым.
     Кажется, не все Сестры заметили ее появление. Акаррин, тонкая женщина в гладкой коричневой шали и плаще с удивительно сложной зеленой вышивкой, время от времени, ни на что не глядя вокруг, кивала сама себе. Очевидно, она занималась тем, что репетировала то, что скажет внутри. Акаррин не была сильна в Единой Силе. Может чуть сильнее, чем Суан, но только одна из этих шести - Терва, худая женщина в желтой, укороченной для верховой езды, юбке и плаще, окантованном желтой тесьмой, занимала такое же положение, как она. Это было показателем того беспокойства, как сильно были напуганы Сестры тем странным маяком саидар. Самая сильная должна была выйти вперед для решения подобной задачи, которую они выполнили, но если бы не собственное рвение Акаррин, желающих не нашлось бы. Ее товарки даже сейчас не проявляли особого энтузиазма. Шана обычно сохраняла полное спокойствие, несмотря на глаза, из-за которых она казалась всегда удивленной, но теперь казалось, что от волнения они готовы выпрыгнуть из орбит. Она смотрела на вход в Зал, закрытый тяжелым полотном, и ее руки поигрывали плащом, как будто она не могла держать их в покое. Рейко, крепкая уроженка Арафелла из Голубой Айя, держала свои глаза опущенными вниз, но серебряные колокольчики в ее длинных темных волосах слабо позванивали, словно она трясла головой внутри капюшона. Только на длинноносом лице Тервы сохранялся взгляд абсолютной ясности, полностью спокойный и непоколебимый, но даже это, само по себе, было плохим признаком. Желтая Сестра по своей натуре была легко возбудима. Что они видели? Как поступят Морайя идругие две Восседающие после доклада?
     Эгвейн сдерживала свое нетерпение. Совет явно еще не собрался. Сбор был объявлен, но несколько Восседающих прошли мимо нее в большой павильон, и никто из них особенно не торопился. Салита поколебалась, словно хотела что-то сказать, но только чуть согнула колени, перед тем как поправить на плечах свою шаль с желтой каймой и войти внутрь. Квамеза, делая реверанс Эгвейн, глядела на кончик своего острого носа. И глядела на кончик носа, изучая Анайю и других, стало быть, тощая Серая Сестра всегда глядела на кончик носа. Она была не высокой, но изо всех сил старалась такой казаться. Берана, с большими карими глазами, но холодными как снег, надев маску надменности, задержалась чтобы холодно поприветсвовать Эгвейн, и, нахмурившись, поглядела в сторону Акаррин. После долгой паузы, возможно, поняв, что Акаррин ее даже не заметила, она пригладила свои расшитые серебром белые юбки, которые в этом совсем не нуждались, поправила шаль так, чтобы свободно свисала только белая бахрома, и скользнула сквозь вход в павильон, словно она только что решила двигаться в этом направлении. Все трое были среди Восседающих на которых, как на слишком молодых, указывала Суан. Как и Майлинд, и Эскаральда. Но Морайя была Айз Седай уже почти сто тридцать лет. Свет, из-за Суан ей теперь повсюду мерещились заговоры!
     Когда Эгвейн уже начала думать, что ее голова взорвется, если не от головной боли, то от расстройства, внезапно появилась Шериам, похоже, собрав за время пути на плащ и юбки грязь со всей улицы. "Я ужасно сожалею, Мать", - сказала она, запыхавшись, и поспешно отряхиваясь от грязи, которой была забрызгана по уши. Когда она дергала юбки, вся она сухой пылью падала в проход. - "Я..., я слышала, что Совет собрался, и я знала, что Вы будете меня искать, так что я прибыла так быстро, как только могла. Я очень сожалею". Значит, Суан все еще безуспешно продолжает ее искать.
     "Но теперь ты здесь", - твердо сказала Эгвейн. Женщина, должно быть, была действительно расстроена, раз извинилась в присутствии остальных, скорее для Аккарин и ее компаньонок, чем для Анайи и остальных. Даже когда люди знают вас как облупленных, они предпочитают принимать вас такими, какими вы кажетесь, поэтому никто не должен видеть Хранительницу Летописей извиняющуюся и заламывающую руки. Конечно, ей это было известно. - "Иди вперед и объяви, что я пришла".
     Глубоко вдохнув, Шериам отбросила с лица капюшон, поправила свой узкий голубой палантин, и шагнула во вход. Внутри ясно прозвучал ее голос с ритуальной фразой: "Она идет, она идет..."
     Эгвейн с трудом дождалась ее окончания: "... Пламя Тар Валона, Престол Амерлин", - перед тем как шагнуть в окружение жаровен и светильников, уставленных вдоль стен павильона. Светильники давали достаточно света, а жаровни, испускавшие на этот раз аромат лаванды, тепло помещению. Никто не желал терпеть холод, когда была возможность ощутить реальное тепло.
     Внутреннее пространство павильона следовало древним правилам, немного измененным, чтобы учесть тот факт, что они находились не в Белой Башне, в большом круглом зале, называемом Залом Башни. В дальнем конце, наверху платформы, похожей на коробку, стояла простая, хорошо, если ошкуренная скамья, накрытая тканью из семи цветов Айя. Только эта ткань и палантин на шее Эгвейн были единственными в лагере вещами, где сохранилось упоминание о Красной Айя. Некоторые из Голубых Сестер и вовсе хотели удалить этот цвет, в ответ Элайде, сидевшей на настоящем троне, называемым Престолом Амерлин, которая перекрасила и его и свой палантин без синей полоски. Но Эгвейн не хотела брать с нее пример. Если она должна собрать все Айя и не меньше, то она соберет все Айя. Внизу, на ярких коврах, сложенных несколькими слоями и служивших полом, располагались две линии скамей, стоявших под углом к входу и разделенных на три группы. Они были накрыты поверх сидений тканью под цвет каждой Айя. Ну пусть не всех, а только шести Айя. Традиционно, две самых пожилых Восседающих могли потребовать, чтобы места ближайшие к Престолу Амерлин были предназначены для их Айя, поэтому эти места заполнили Желтые и Голубые. За ними следовали места для тех, кто пришел раньше и желал, выбирая место для своей Айя, разместиться именно здесь.
     Восседающих пока было только девять, слишком мало для начала заседания Совета, но Эгвейн сразу же кое-что поразило в их размещении. Неудивительно, что Романда была уже на месте, но между нею и Салитой оставалась пустая скамья, а Лилейн, и Морайя сели на край скамьи Голубых. Романда, с седыми волосами, собранными в тугой узел на затылке ближе к шее, была самой старой из Восседающих, и почти всегда первая занимала место на заседаниях Совета. Лилейн, следующая по старшинству, несмотря на темные с блеском волосы, казалась не могла позволить другой женщине получить перед ней преимущество даже в чем-нибудь самом малом. Мужчины, которые расставляли скамьи и ожидавшие вдоль стен, пока Совет не усядется, должно быть, только что ушли через заднюю дверь, потому что Квамеза, уже усаживалась на своей скамье, будучи единственной представительницей от Серых Восседающих, а Берана, единственная из Белых, только подходила к своей. Но Майлинд из Зеленых, круглолицая кандорка с орлиными глазами, очевидно отправленная вперед, очень странно выбрала место для своей Айя - прямо возле входа. Эгвейн думала, что она выберет место поближе к Престолу Амерлин. Прямо напротив нее стояла Эскаральда возле накрытой коричневым полотном скамьи, и не спеша о чем-то спорила с Такимой. Низенькая как и Нисао, Такима была тихой, похожей на птицу, женщиной, но в то же время, когда желала, она могла быть весьма деятельной. А вперив руки в бока она становилась похожа на задиристого воробья, распушившего перья, чтобы заставить себя казаться больше. По тому, как она продолжала бросать острые взгляды на Берану, ее расстроило именно подобное размещение. Конечно, было уже слишком поздно что-нибудь менять, но, все равно, Эскаральда маячила позади Такимы, словно собиралась отстаивать свой выбор. Эгвейн поразило то, что Эскаральда оказалась на это способна. Она вела свою игру! Она, стоявшая ниже, чем даже Нисао. Это, должно быть, было чистым волевым усилием. Эскаральда никогда не отступала, когда считала, что она права. А она всегда считала себя правой. Если
Морайя действительно хотела штурмовать Тар Валон, а Майлинд желала отступить, то чего хотела Эскаральда?
     При всех разглагольствованиях Суан о Восседающих, которые желают чтобы их предупреждали, приход Эгвейн не вызвал особого оживления. Майлинд и прочие созвали Совет, чтобы услышать сообщение Акаррин, они не сочли вопрос слишком важным, чтобы провести заседание в присутствие одних Восседающих, поэтому небольшие группки из четырех-пяти Айз Седай присутствовали в качестве поддержки для Восседающих своих Айя, и они поприветствовали Эгвейн, пока она шла к своему месту. Восседающие просто наблюдали за ней, а кое-кто кивнул. Лилейн прохладно на нее посмотрела, возвратясь затем к слегка хмурой Морайе, которая казалась самой обычной женщиной в синем платье. Настолько обычной, что фактически, с первого взгляда можно было бы даже не обратить внимания на ее безвозрастное лицо. Она сидела, глядя прямо перед собой, поглощенная собственными мыслями. Романда была одной из тех, кто ей кинул. На Совете Престол Амерлин оставалась Престолом Амерлин, хотя и немного меньше, чем вне него. На Совете Восседающие чувствовали свою силу. В каком-то смысле, можно сказать, что здесь Амерлин была только первой, среди равных. Положим, чуть больше этого, но не на много. Суан рассказывала, что некоторые Амерлин терпели неудачу, думая, что Восседающие были полностью на их стороне, равно как и те, что думали, что разногласия между ними шире, чем было в действительности. Это походило на балансирование на узкой стене, по обе стороны которой находились злые собаки. Вы стараетесь держать равновесие и глядеть на ноги, а не на собак. Но всегда о них помните.
     Отстегнув свой плащ, Эгвейн свернула его и перед тем сесть, положила его на полосатое сиденье. Скамья была жесткой, и некоторые Восседающие приносили с собой подушки, если считали, что заседание затянется. Эгвейн предпочитала так не делать. Регламент на выступления редко охлаждал прения совещающихся, по крайней мере, одна или две женщины всегда затягивали свои комментарии подробностями, и твердое сидение могло помочь оставаться бодрым, пускай даже зад заболит. Шериам заняла место Хранительницы Летописей, встав слева от Эгвейн, и больше ничего не оставалось делать, только ждать. Возможно, ей следовало принести подушку.
     Другие скамьи тоже начинали заполняться, хотя и медленно. Аледрин и Саройя присоединились к Беране, причем, по сравнению с двумя остальными Аледрин была настолько полной, что те казались худыми. И конечно, вертикальные линии сбегающие вниз по юбке Саройи придавали ей стройности, в то время как, широкие белые рукава Аледрин и снежный передник только усиливал обратный эффект. Каждая из них, очевидно, пыталась узнать, что именно знали другие, что проявлялось в их суете, начиная от кивков друг другу и обмена взглядами между Голубыми, Коричневыми и Зелеными. Варилин, рыжеволосая женщина, напоминающая аиста и гораздо выше большинства мужчин, тоже заняла место возле Квамезы. Варилин, беспокойно подтягивая и поправляя шаль, переводила взгляд с Морайи на Эскаральду, на Майлинд и назад. Магла, которая плотно обернула шаль с желтой бахромой вокруг своих широких плеч, и Файзеле, доманийка с квадратным лицом и в шелках, украшенных плотной зеленой вышивкой, только входили в павильон. Каждая старательно не замечала другую, даже когда их юбки цеплялись друг за друга. Магла твердо стояла в лагере Романды, а Файзеле - у Лилэйн, и эти две группы никогда не смешивались.
     Другие сестры также вливались в общий поток. Вот Нисао и Мирелле среди еще полудюжины Сестер скопились позади Маглы и Файзеле. Морврин была уже среди Коричневых позади Такимы, и Эскаральды, а Беонин стояла в секторе Серых позади Варилин и Квамезы. Такими темпами павильон вскоре будет переполнен половиной Айз Седай, находящихся в лагере.
     Пока Магла еще шла к местам Желтых, Романда уже поднялась на ноги. - "Нас уже больше одиннадцати, так что мы можем начинать". У нее был удивительно высокий голос. Можно было подумать, что она красиво поет, если только можно было вообразить себе поющую Романду. Ее лицо всегда казалось более подходящим для выговоров, по крайней мере, на нем всегда было выражение неодобрения. - "Я думаю, что нам вообще не нужно проводить это заседание", - добавила она, пока вставала Квамеза. - "Я не вижу необходимости проводить заседание, но если это нужно, то надо поскорее пройти этим путем. Кое у кого из нас есть более важные вопросы, которые необходимо решить. Я уверена, что вы понимаете, Мать".
     Последняя фраза была сказана с глубоким поклоном, тоном даже слишком почтительным. Не очень далеким от того, что называют сарказмом. Но она была слишком умна, чтобы зайти настолько далеко. Глупцы редко добирались до скамьи Восседающих, или задерживались на ней на долго, а Романда почти восемьдесят лет находилась в составе Совета. Этот срок у нее был второй. Эгвейн слегка склонила голову, сохранив холод во взгляде. Подтверждение, что она услышала адресованное ей и заметила тон. Сохранять равновесие.
     Квамеза продолжала озираться, открыв рот, неуверенная должна ли она начинать говорить то, что всегда произносила самая молодая из Восседающих. Фраза с которой начиналось само заседание Совета. Место Романды давало последней значительное влияние и некоторую долю власти, однако другие могли и высказаться против. Многие Восседающие хмурились и заерзали на скамьях, но никто ничего не сказал.
     Лирелле проскользнула в павильон, стремясь к скамьям Голубых. Высокая для кайриенки, но почти для всех остальных мест только среднего роста, она была в элегантном облегающем платье из синего шелка, шитом по лифу красным и золотым узором. Ее движения словно текли. Поговаривали, что перед прибытием послушницей в Башню она была танцовщицей. По сравнению с ней шаг Самалин из Зеленой Айя, которая была похожа на лису и которая чуть не наступала ей на пятки, больше походил на мужской. Хотя мурандийка совсем не была неуклюжей. Они обе казались удивленными, увидев Квамезу стоящей, и поспешили к своим скамьям. Варилин начала дергать Квамезу за рукав, пока арафеллка наконец не села. На лице у Квамезы застыла маска холодного спокойствия, но все же она излучала недовольство. Она придавала очень большое значение церемониям.
     "Возможно причина для проведения заседания есть". - После выступления Романды голос Лилэйн казался очень низким. Поглаживая шаль, словно в ее распоряжении было все время в мире, она грациозно поднялась, умышленно не глядя в сторону Эгвейн. Будучи красивой женщиной, Лилэйн была еще и воплощением достоинства. - "Насколько я понимаю, переговоры с Элайдой были официально разрешены", - сказала она холодно. - "Я понимаю, что согласно Закону о Войне, мы не обязаны обсуждать подобные вопросы, но верю, что мы должны их обсудить, тем более, что многие из нас сталкиваются с вероятностью быть усмиренными, если Элайда сохранит власть.
     Это слово, "усмирение", больше не несло того зловещего холода, как прежде, до того как Суан и Лиане, были исцелены от усмирения. Но среди Айз Седай, собравшихся позади скамей Восседающих поднялся ропот. Оказалось, что новости о переговорах распространились не так быстро, как того ожидала Эгвейн. Она не могла сказать, были Сестры возбуждены или встревожены, но только ясно, что они были удивлены. Включая даже некоторых Восседающих. Джания, которая вошла пока говорила Лилэйн, замерла в проходе, так, что другая группа Сестер чуть в нее не врезалась. Она уставилась на Голубых, а затем долгим и тяжелым взглядом в сторону Эгвейн. Романда явно тоже была не в курсе, судя по тому как она сжала губы, а выражения лиц среди самых молодых Восседающих различалось от спокойствия Бераны до изумления в секторе Самалин и явного потрясения рядом с Салитой. Шериам на мгновение покачнулась на ногах. Эгвейн надеялась, что ее не стошнит на глаза ух полного зала.
     Тем не менее, куда интереснее была реакция тех, кому Делана сообщила о переговорах. Варилин сидела очень тихо и, кажется, пыталась спрятать улыбку, поскольку изучала свою юбку, а Магла нерешительно облизывала губы и бросала косые взгляды на Романду. Саройя закрыла глаза, и шевелила губами, словно молилась. Файзеле и Такима пристально глядели на Эгвейн, с одинаково хмурыми взглядами. Теперь, когда каждая заметила реакцию остальных, это дало толчок - все быстро приняли такое королевское спокойствие, словно соревновались друг с другом. А это было очень странно. Конечно, к настоящему времени Беонин известила всех, о том, что сказала Эгвейн, и все же, кроме Варилин, все казались расстроенными. Возможно, они не рассчитывали довести переговоры до конечного результата. Каждая женщина, сидящая в этом Совете рисковала быть усмиренной и казненной просто попав в Тар Валон. Если и была хоть какая-нибудь возможность вернуться без свержения Элайды, то ее нашли бы еще несколько месяцев назад, когда был выбран этот Совет. И назад пути не было.
     Лилэйн казалась удовлетворенной реакцией на свои слова - довольная, почти как кошка наевшаяся сметаны - но прежде, чем она села на свое сиденье, вверх подпрыгнула Морайя. Это привлекло всеобщее внимание и вызвало еще больший ропот. Никто не называл Морайю изящной, но иллианка никогда не подпрыгивала. - "Этот вопрос действительно нуждается в обсуждении", - сказала она, - "но это должно случиться позже. Этот Совет действительно был созван трем