лом уже знали, что такого не только никогда прежде не случалось, но, кроме того, это было непреложной истиной. Сложно заставить Послушниц не торопиться при обучении, когда им невозможно внушить, что они рискуют закончить свой путь к шали, если ненароком выжгут себя и утратят Единую Силу навсегда.
     "Летис Муроу, Айз Седай", - с уважением произнесла женщина с ритмичным мурандийским акцентом. Это прозвучало так, словно она хотела сказать что-то еще, возможно, добавить свой титул, но первое, что надо было усвоить при вступлении в Башню заключалось в том, что необходимо забыть, кем вы были раньше. Для некоторых это был трудный урок, особенно для тех, кто обладал титулами. - "Я собираюсь навестить свою сестру. Я видела ее не больше минуты с тех пор, как мы покинули Муранди". Родственницы всегда распределялись в различные семейства Послушниц, как и те женщины, которые знали друг друга прежде, до того момента, как их имена были внесены в Книгу Послушниц. Это способствовало новым знакомствам, и уменьшало неизбежную напряженность в отношениях, когда кто-то учился быстрее или имел более высокий потенциал. - "Она тоже свободна от занятий до полудня, и..."
     "Твоей сестре придется еще немного подождать, дитя", - перебила Лиане. - "Подержи лошадь Амерлин".
     Летис двинулась было, но уставилась на Эгвейн, которая, наконец-то, сумела извлечь свой палантин. Вручая поводья Дайшара женщине, Эгвейн откинула капюшон и приладила длинную узкую полосу ткани на плечи. Невесомая как перышко, пока находилась в ее кошеле, она обретала ощутимый вес, когда оказалась на плечах. Суан утверждала, что временами, она могла чувствовать каждую женщину, которая когда-либо носила палантин, потому что теперь они тянули его за его концы к земле, напоминая об ответственности и долге, и Эгвейн верила каждому ее слову. Мурандийка уставилась на нее пристальнее, чем на Лиане, и на сей раз ей потребовалось побольше времени, чтобы вспомнить о реверансе. Без сомнения, она слышала, что Амерлин молода, но едва ли задумывалась, насколько молода.
     "Спасибо, дитя", -спокойно сказала Эгвейн. Было время, когда она чувствовала странную неловкость, называя "дитя" женщину лет на десять старше себя. Все изменилось, со временем. - "Это ненадолго. Лиане, не попросишь ли кого-нибудь прислать конюха за Дайшаром? Сейчас я не в седле и еще какое-то время буду отсутствовать, а Летис надо дать возможность увидеться с сестрой".
     "Я прослежу за этим сама, Мать".
     Лиане слегка присела в небрежном реверансе и двинулась прочь, ничем не выдав, что между ними могло быть нечто большее, чем просто случайная встреча. Эгвейн доверяла ей гораздо больше, чем Анайе или даже Шириам. Она, конечно, не скрывала никаких тайн от Лиане, так же как и от Суан. Но их дружба была еще одной тайной, которую надлежало сохранить. С одной стороны, у Лиане имелись глаза-и-уши в самом Тар Валоне, если не в самой Башне, и их сообщениях передавались Эгвейн, и только Эгвейн. С другой стороны, Лиане была слишком избалована, чтобы легко приспособиться к своему нынешнему положению, и любая Сестра приветствовала ее, хотя бы только потому, что она была живым доказательством того, что усмирение - самый потаенный страх любой Айз Седай, - могло быть полностью Исцелено. Они приветствовали ее с открытыми объятиями, а из-за того, что теперь ее потенциал был гораздо меньше и по положению она стояла ниже их, по крайней мере, половины сестер в лагере, они часто свободно говорили при ней о таких вещах, о которых никогда бы не позволили услышать Амерлин. Так что Эгвейн даже не посмотрела ей вслед. Вместо этого она улыбнулась Летис - женщина покраснела и присела еще в одном реверансе - после чего вошла в палатку, сняв на ходу перчатки и пристроив их за пояс.
     Внутри палатки вдоль стен между низкими деревянными сундуками стояли восемь снабженных зеркалами ламп. Одна из них была со слегка потертой позолотой, а остальные из крашенного железа. Среди них не было двух одинаковых, но они давали хорошее освещение. Внутри было почти столь же светло как снаружи. Разнообразнейшие столы, что, казалось, были собраны с семи разных фермерских кухонь, образовали в центре палатки сплошной ряд. Скамьи трех самых дальних столов занимало с полдюжины Послушниц. Рядом с каждой лежал ее свернутый плащ, и все эти женщины были окружены сиянием саидар. Тиана, Наставница Послушниц, тревожно нависая над ними, ходила между столами, и, что удивительно, то же делала Шарина Меллой, одна из послушниц, принятых в Муранди.
     Ну, хорошо, Шарина не нависала, а всего лишь спокойно наблюдала, и вероятно, ее присутствие здесь не должно было вызывать удивления. Шарина, величавая, седовласая старушка с аккуратным пучком на макушке, - весьма твердой рукой управляла довольно большим "семейством", и, казалось, считала всех других Послушниц внучками или внучатыми племянницами. Именно Шарина совершенно самостоятельно создала из послушниц эти крошечные семейки, очевидно из простого отвращения при виде того, как они неприкаянно болтаются вокруг. Большинство Айз Седай молчаливо с этим соглашались, если вообще об этом помнили, хотя и приняли такую организацию достаточно быстро, как только поняли, насколько это облегчило присмотр за Послушницами и организацию их занятий. Тиана наблюдала за работой послушниц так близко, что казалось очевидным, что она пыталась не обращать внимания на присутствие Шарины. Невысокая и хрупкая, с большими карими глазами и ямочками на щеках, Тиана, каким-то образом, выглядела юной, даже несмотря на нестареющее лицо, особенно на фоне морщинистых щек и широких бедер более высокой послушницы.
     За парой Айз Седай, направляющих за ближайшим ко входу столом - Кайрен и Ашманайлой, - тоже наблюдали двое - Джания Френде, Восседающая от Коричневой Айя, и Салита Торанес, Восседающая от Желтой. И Айз Седай, и послушницы - все выполняли одну и ту же задачу. Перед каждой женщиной стоял маленький шар или кубок, или какая-то другая вещица, которую она оплетала мелкой сетью потоков Земли, Огня и Воздуха. Все эти вещи изготовили кузнецы из лагеря, которые были очень озадачены вопросом, зачем сестрам понадобились такие вещи, выкованные из железа, не говоря уже о том, что их требовалось изготовить с такой точностью, словно они были серебряными. Второе плетение, состоящее из потоков Земли и Огня, пронизывало каждую ячейку и касалось объекта, который медленно наливался белизной. Очень, и очень медленно у всех.
     Способность направлять потоки улучшалась с практикой, но из Пяти Сил, способность работать с Землей была ключевой, и кроме самой Эгвейн, всего девять сестер в лагере - имели достаточный потенциал, чтобы заставить подобное плетение работать. Хотя мало кто из Сестер хотел уделять этому хоть какое-то время. Ашманайла, вытянувшись в струнку, отчего казалась выше, чем была на самом деле, легко постукивала пальцами по столешнице с обеих сторон простого металлического кубка, который стоял перед нею, и нетерпеливо хмурилась, поскольку уже больше половины кубка стало белым, и граница белого цвета продолжала медленно ползти дальше вверх. Синие глаза Кайрэн были настолько холодны, что от такого взгляда, казалось, высокий кубок, над которым она работала, может разрушиться. Пока в его основании был только тонкий белый ободок. Должно быть, именно за приходом Кайрэн в эту палатку наблюдала Эгвейн.
     Но не все относились к этому без восторга. Стройная Джания в светло-бронзовых шелках и в отделанной коричневой бахромой шали, закрывавшей ее руки, изучала то, что делали Кайрен и Ашманайла с рвением человека, которому страстно хотелось делать то же самое. Джания хотела знать все, знать, как все это делается и почему это происходит именно так, а не иначе. Она была ужасно расстроена тем, что не смогла научиться делать тер'ангриал - с этим справились только три сестры, кроме Илейн, и пока с очень переменным успехом - и она предпринимала упорные попытки изучить этот навык даже после того, как испытание показало, что ее потенциал в использовании Земли далек от необходимого.
     Салита была первой, кто заметил Эгвейн. Круглолицая и темнокожая, почти как уголь, она равнодушно взглянула на Эгвейн, и Желтая бахрома ее шали слегка заколебалась, когда она сделала очень точный реверанс, выверенный до дюйма. Избранная Восседающей в Салидаре, Салита была частью тревожной картины: было очень много Восседающих, которые еще слишком молоды для этой должности. Салита была Айз Седай всего лишь тридцать пять лет, а женщины, не проносившие шаль сто (или даже больше) лет, редко удостаивались кресла Восседающей. Суан видела общую тенденцию, и, так или иначе, считала, что это тревожный знак, хотя и не могла сказать почему. Действия, которые она не могла понять, всегда тревожили Суан. Однако, Салита выступала за войну против Элайды, и часто поддерживала Эгвейн в Совете. Но не всегда, и уж точно не в этом случае. - "Мать", - сказала она прохладно.
     Джания вскинула голову и расцвела в сияющей улыбке. Она, единственная женщина, из тех, кто был Восседающей еще до раскола Башни, за исключением Лилейн и Лирелле, которые были из Голубой Айя, выступала за войну, и если ее поддержка Эгвейн была не всегда решительной, то в этом деле она была именно такой. Как обычно, слова из нее полились потоком: - "Я никогда к этому не привыкну, Мать. Это просто удивительно. Я знаю, что мы не должны больше удивляться, когда Вы придумываете что-то такое, о чем никто даже не задумывался - иногда я думаю, что мы стали слишком ограниченными в наших делах и слишком уверенными в том, что можно сделать, а что нельзя - но придумать, как делать квейндияр...!" Она остановилась, чтобы набрать в грудь воздуха, но Салита, тут же воспользовалась паузой. Спокойно и решительно.
     "Я по-прежнему утверждаю, что это неправильно", - сказала она твердо. - "Я признаю, что открытие было блестящей работой с Вашей стороны, Мать, но Айз Седай не должны делать вещей для... продажи". Салита вложила в это слово все свое презрение. Презрение женщины, которая получала доход от своего поместья в Тире, и никогда не задумываясь, как это происходит. Такое положение не было исключительным, хотя большинство сестер жило на щедрое ежегодное пособие Башни. Точнее, жило до раскола Башни. "И еще более неправильно то", - продолжала она, - "что почти половина Сестер, вынужденных этим заниматься, происходят из Желтой Айя. Я каждый день выслушиваю жалобы. У нас, в конце концов, есть более важные занятия, чем создание этих... безделушек". Этим она заработала свирепый взгляд Ашманайлы, Серой, и холодный взгляд Кайрен, которая была из Голубой, но Салита не обратила на них внимания. Она была одной из тех Желтых, кто, казалось, думал, что другие Айя служат всего лишь дополнением к ее собственной. И конечно же, ее Айя - единственная из всех - имела действительно полезную и важную цель.
     "А Послушницы вообще не должны создавать плетения такой сложности", - добавила Тиана, присоединяясь к ней. Наставница Послушниц никогда не смущалась при разговоре с Восседающими или Амерлин, и выражение ее лица было сердитым. Она, казалось, не осознавала, что ямочка на ее щеке стала глубже, и от этого ее взгляд сделался еще мрачнее. - "Это - замечательное открытие, и я не имею никаких возражений против торговли, но некоторые из этих девочек пока могут всего лишь изменить цвет шарика из света, да и то неуверенно. Разрешите им управлять такими плетениями, и станет гораздо сложнее удержать их от перескакивания к таким вещам, делать которые они пока не могут, и Свет знает, насколько трудно удержать их от этого уже сейчас. Они могут даже повредить себе".
     "Ерунда, ерунда", - воскликнула Джания, взмахнув рукой, словно отметала в сторону даже мысль об этом. - "Каждая девочка, которую отобрали, уже может создавать три световых шарика сразу, а то, чем они занимаются сейчас, требует лишь чуть-чуть больше Силы. Опасности нет совсем, пока они находятся под присмотром Сестер, а Сестры всегда здесь. Я видела список. Кроме того, то, что мы делаем за день, позволяет заплатить армии за неделю или больше, но одни только Сестры не смогут сделать так много даже близко". Слегка скосив взгляд, она внезапно взглянула на Тиану. Поток ее слов не замедлялся, но все же она, казалось, не говорила вслух, по крайней мере, половины. - "Мы должны будем проявить большую осторожность при продаже. Морской Народ испытывает живейший интерес к квейндияру, и в Иллиане и в Тире все еще находится множество их кораблей. И тамошняя знать тоже живо им интересуется, но даже самый живейший интерес имеет предел. Я все еще не могу решить, как будет лучше: пытаться продать сразу все, или позволить этим вещам просачиваться в продажу постепенно. Рано или поздно, даже на квейндияр цена начнет падать". - Она внезапно моргнула и взглянула сначала на Тиану, а потом на Салиту, слегка склонив голову набок. - "Вы понимаете, о чем я говорю, не так ли?"
     Салита взглянула на нее с негодованием и поправила на плечах шаль. Тиана в раздражении всплеснула руками. Эгвейн сохраняла спокойствие. На этот раз она не чувствовала никакого стыда, когда ее похвалили за одно из ее предполагаемых открытий. В отличие от почти всего остального, кроме Перемещения, это было на самом деле ее открытием, хотя Могидин и указала направление поисков до того, как сбежала. Женщина понятия не имела, как что-то делать практически - по крайней мере, она не выказала никакого подобного знания, хотя суровая Эгвейн и давила на нее из-за всех сил. Давила очень сильно - но Могидин была очень скупой на сведения, а квейндияр, даже в Эпоху Легенд, был исключительно редким. Она знала довольно много о том, как его изготавливали, а Эгвейн додумала все остальное. В любом случае, независимо от того, кто ей возражал и насколько сильно, потребность в деньгах подразумевала, что производство квейндияра будет продолжаться. Хотя, что касается ее отношения к происходящему то, чем позже что-то из этих вещей будет продано, тем лучше.
     На другом конце палатки Шарина громко хлопнула в ладоши, и головы всех резко дернулись в ее сторону. Кэрен и Ашманайла тоже повернулись, Голубая Сестра даже отпустила плетение, да так, что кубок с лязгом подпрыгнул на столе. Это был признак усталости. Работу можно было продолжить, хотя отыскание точного места, с которого нужно будет продолжить, было делом очень трудным, и некоторые Сестры пользовались любой возможностью, чтобы заняться чем-нибудь другим в течение того часа, который они должны были ежедневно проводить в палатке. Час или то время, за которое успевали с начала до конца сделать какую-нибудь вещь. Это, как предполагалось, должно было вызвать у них стремление усиленно практиковаться и развивать мастерство, но заметно продвинулись лишь единицы.
     "Бодевин, Николь, отправляйтесь на следующее занятие", - объявила Шарина. Она говорила негромко, но в ее голосе звучала такая сила, что, вероятно, она смогла бы заставить смолкнуть гул голосов и не столь тихий, как в палатке. - "У вас осталось времени только на то, чтобы вымыть руки и лицо. А теперь - поживее. Вы ведь не хотите получить нарекание за свое опоздание".
     Боде - Бодевин - живо вскочила, отпустив саидар, положила наполовину готовый браслет из квейндияра в один из сундуков, стоящих вдоль стены - его закончит кто-то другой - и подхватила свой плащ. Симпатичная пухлощекая девушка заплетала свои темные волосы в длинную косу, хотя Эгвейн сомневалась, что Боде получила на это разрешение Круга. Но ведь тот мир теперь остался позади. Натягивая перчатки и спеша покинуть палатку, Боде не поднимала глаз и ни разу не взглянула в сторону Эгвейн. Она явно все еще не понимала, почему Послушница не может зайти поболтать с Амерлин когда захочется, ведь они же вместе выросли.
     Эгвейн с удовольствием поболтала бы и с Боде, и с другими, но у Амерлин были свои уроки. Уроки, которые надлежало усвоить. У Амерлин - много обязанностей, мало друзей, и никаких любимчиков. Кроме всего, даже видимость покровительства выделила бы девочек из Двуречья и превратила бы их отношения с прочими послушницами в сплошное страдание. - "И отнюдь не улучшило бы моих отношений с Советом",- подумала она кисло. Она действительно хотела, чтобы двуреченки поняли, хотя бы это.
     Другая послушница, названная Шариной, не оставила своего места и направлять не прекратила. Черные глаза Николь полыхнули в сторону Шарины. - "Я бы могла стать самой лучшей, если бы мне действительно позволили практиковаться", - проворчала она угрюмо. - "Я совершенствуюсь. Я знаю, что это так. Я могу Предсказывать, Вы же знаете". Как будто одно к другому имело какое-то отношение. - "Тиана Седай, скажите ей, что я могу еще остаться. Я смогу закончить этот шар до начала следующего занятия, и я уверена, что Эдин Седай не будет возражать, если я чуть-чуть опоздаю". Если занятие вскоре начнется, то она не просто опоздает, если останется закончить шар. Все ее усилия в течение часа сделали его белым едва наполовину.
     Тиана открыла рот, но прежде, чем она смогла произнести хоть слово, Шарина подняла один палец, затем, мгновение спустя, - второй. Это, должно быть, имело какое-то скрытое значение, потому что Николь побледнела и тотчас отпустила плетение, подскочив так стремительно, что оттолкнула скамью, за что заработала быстрые хмурые взгляды двух других послушниц, которые сидели с ней рядом. Тем не менее, они быстро склонились над своей работой, а Николь, прежде чем схватить свой плащ, почти на бегу сунула полуготовый шар в сундук. Неожиданно для Эгвейн из-за столов с половика, на котором раньше сидела, вскочила женщина, которую она не заметила раньше, одетая в короткую коричневую куртку и широкие брюки. Пронзив всех острым взглядом своих голубых глаз, Арейна выскочила из палатки вслед за Николь, два зеркальных отражения дурного женского настроения и недовольства. Увидев эту парочку вместе, Эгвейн почувствовала тревогу.
     "Я не знала, что друзьям разрешается приходить сюда наблюдать", - сказала она. - "Николь все еще создает проблемы?" - Николь и Арейна попытались шантажировать ее и Мирелле, и Нисао, но не это имела она в виду. Это было еще одной тайной.
     "Пусть лучше девочка дружит с Арейной, чем с одним из конюхов-мужчин", - фыркнув, сказала Тиана. - "У нас уже есть две беременные, как Вы знаете, и, весьма вероятно, будет еще с десяток. Все-таки девочка нуждается в большем количестве подруг. С друзьями быстрее добиваешься цели".
     Она резко замолчала, когда в палатку поспешно вошли еще две Послушницы, одетые в белое. Обнаружив прямо перед собой Айз Седай, эта парочка запищала и оторопела. По знаку Тианы они, торопливо присев в реверансах, удрали в заднюю часть палатки и, прежде чем извлечь из одного из сундуков наполовину белый кубок и почти абсолютно белую чашу, сложили свои плащи на скамье.
     Шарина понаблюдала, как они уселись за работу, затем взяла собственный плащ и накинула его на плечи, прежде чем пройти к выходу из палатки. - "Если Вы позволите, Тиана Седай", - сказала она, делая реверанс, более уместный равной по положению, - "мне поручено сегодня помочь с обедом, и мне не хотелось бы ссориться с поварами". На краткий миг взгляд ее темных глаз задержался на Эгвейн, и Шарина кивнула сама себе.
     "В таком случае, отправляйся", - резко сказала Тиана. - "Мне бы не хотелось услышать, что тебя высекли за опоздание".
     Нимало не смутившись, Шарина неторопливо, но и не мешкая, сделала реверансы - Тиане, Восседающим, Эгвейн - бросив на нее еще один острый взгляд, слишком быстрый, чтобы счесть его оскорбительным - и когда полотнище входа закрылось за ней, щеки Тианы побледнели от гнева.
     "Николь создает меньше неприятностей, чем некоторые", - мрачно сказала она, и Джания покачала головой.
     "Шарина не создает проблем, Тиана". - Она говорила как всегда быстро, только тихо, так, чтобы ее голос не доносился до задней части палатки. Разногласия между Сестрами никогда не выставлялись напоказ перед Послушницами. Особенно, если разногласия возникали из-за Послушницы. "Она уже знает правила лучше, чем любая Принятая, и никогда ни на йоту не преступает дозволенного. Она никогда