репутации попытаться спасти пленниц и тем самым  добиться
еще одного, третьего поражения? Элайда презрительно фыркнула:
   - А ты что, на самом деле считаешь, будто дикарки способны справиться
с Айз Седай? Галина позволила застать себя врасплох, должно быть, это  и
есть причина ее провала. - Она нахмурилась. -  Что  ты  имеешь  в  виду,
говоря о третьем поражении?
   - Вы  не  слишком  внимательно  слушали,  Мать.  -  Подумать  только,
Алвиарин уселась,  не  спросив  разрешения,  положила  ногу  на  ногу  и
безмятежно расправила юбки. - Коварла считает, что они могли  справиться
с дикарками хотя я полагаю, что она не  столько  верит  в  это,  сколько
изображает уверенность, - но  эти  мужчины  -  совсем  другое  дело.  Их
несколько сот, все в черном, и все направляют. Она не  сомневается,  что
это так, и остальные,  по-видимому,  тоже.  Живое  оружие,  так  она  их
назвала. Мне показалось, что при одном воспоминании о них ее трясет.
   Элайду точно топором ударили. Несколько  сот?  -  Невозможно.  Их  не
может быть больше чем... - Она подошла к столу, который казался  целиком
сделанным из золота и резной кости, и налила себе бокал  винного  пунша.
Хрустальный кувшин задребезжал, ударившись о хрустальный бокал, и  почти
столько же пунша, сколько попало в бокал, пролилось на золоченый поднос.
   - Раз ал'Тор умеет Перемещаться, - резко сказала Алвиарин, -  логично
предположить, что по крайней мере некоторые из них тоже способны на это.
   Коварла совершенно уверена, что именно так они  и  прибыли  на  место
сражения.
   По-видимому, с ним не очень хорошо обращались, и это  вывело  его  из
себя.
   Коварла лепетала что-то невразумительное, но все  же  намекнула,  что
некоторые сестры были с ним суровы. Он наверняка пожелает  отплатить  за
свои мучения.
   Не очень-то приятно будет, если все  эти  мужчины  появятся  в  Башне
откуда ни возьмись, не правда ли?
   Элайда чуть не поперхнулась пуншем. Галине были даны указания  начать
обработку ал'Тора, чтобы сделать  его  податливей.  Если  он  собирается
мстить... Если там на самом  деле  сотни  мужчин,  способных  направлять
силу, или хотя бы одна сотня... Ей надо было подумать!
   - Конечно, если бы они  могли  появиться  здесь,  это  наверняка  уже
произошло бы, - продолжала Алвиарин. - Они не  упустили  бы  возможности
напасть неожиданно. Возможно даже, что встреча  лицом  к  лицу  со  всей
Башней пугает ал'Тора. Полагаю, все они  вернулись  в  Кэймлин,  в  свою
Черную Башню. И боюсь, это означает, что Тувин ожидает весьма неприятный
сюрприз.
   - Отправь ей приказ немедленно вернуться, - хрипло сказала Элайда.
   Пунш, казалось,  ничуть  не  помог.  Она  повернулась  и  вздрогнула,
обнаружив, что Алвиарин стоит прямо перед ней.  Может,  их  даже  меньше
сотни. Даже меньше сотни? Еще на закате мысль о том, что их  может  быть
всего десять, показалась бы Элайде безумной,  и  все  же  она  не  могла
отбросить  такую  возможность.  Напиши  сама,  Алвиарин.  Сейчас,  прямо
сейчас.
   - И каким образом это послание попадет к ней?  -  Алвиарин  наклонила
голову, глядя на Элайду с холодным любопытством. Более того,  неизвестно
почему на лице ее играла улыбка. - Никто из нас не  умеет  Перемещаться.
Тувин и те, кто с ней, вот-вот высадятся на берег в Андоре, если это уже
не произошло. Им велено разделиться  на  небольшие  группки  и  избегать
деревень, чтобы не попадаться на глаза. Нет, Элайда, боюсь, Тувин  вновь
соберет все свои силы под Кэймлином и нанесет Черной Башне удар  прежде,
чем наше сообщение доберется до нее.
   Элайда от изумления открыла рот.  Назвать  ее  просто  по  имени!  Но
прежде  чем  она  успела,  брызгая  слюной,  возмущенно  обрушиться   на
Алвиарин, произошло кое-что похуже - Я думаю, ты в большой беде, Элайда.
- Холодные глаза смотрели  прямо  в  душу  Элайды,  холодные  слова  без
задержки соскальзывали с  улыбающихся  губ.  Рано  или  поздно  Собранию
станет известно о  неудаче  с  ал'Тором.  Галина,  может,  и  сумела  бы
заговорить Собранию зубы, но вряд ли это удастся Коварле.
   И они захотят, чтобы за все ответил... кто-нибудь поважнее. Рано  или
поздно всем станет известно и о судьбе Тувин. Тогда тебе  будет  нелегко
удержать на своих плечах это. - Она как бы ненароком поправила  палантин
Престола  Амерлин  на  плечах  Элайды.  -  Точнее,  это   будет   просто
невозможно, если им все станет известно достаточно быстро. Тебя  усмирят
- для примера, чтобы  другим  неповадно  было,  точно  так  же,  как  вы
поступили с Суан Санчей. Но еще не все потеряно,  если  ты  послушаешься
свою Хранительницу Летописей. Я могу дать хороший совет.
   Язык Элайды точно прилип к гортани.  В  словах  Алвиарин  содержалась
угроза, которую нельзя было высказать яснее.
   - То, что ты слышала сегодня ночью, запечатано Пламенем и не подлежит
разглашению, - хрипло промолвила Элайда,  но,  еще  произнося  последние
слова, поняла, что они бесполезны.
   - Если вы намерены пренебречь  моим  советом...  -  Алвиарин  сделала
паузу и начала подниматься, явно намереваясь уйти.
   - Подожди! - Элайда уронила руки,  которые  протянула,  не  осознавая
этого. С нее сорвут палантин. Ее усмирят. Но и этим дело не ограничится.
Какой... - Ей пришлось остановиться, чтобы проглотить  ком  в  горле.  -
Какой совет предлагает моя Хранительница?
   Вздохнув, Алвиарин подошла ближе.  Гораздо  ближе,  чем  прежде.  Так
близко обычно никто не  стоял  рядом  с  Амерлин  -  юбки  женщин  почти
соприкасались.
   - Во-первых, вы должны предоставить Тувин ее судьбе, по крайней  мере
сейчас. То же относится к Галине и остальным пленницам, неважно, кто  их
захватил, айильцы или Аша'маны. Любая попытка  спасти  их,  предпринятая
сейчас, приведет к тому, что все откроется.
   Элайда медленно кивнула.
   - Да. Понимаю. - Она не могла отвести полный  ужаса  взгляд  от  глаз
Алвиарин, требовательно устремленных на нее. Должен быть способ!  Нельзя
допустить, чтобы все это произошло!
   - И по-моему, нужно пересмотреть ваше  решение  относительно  Гвардии
Башни. Вам не кажется, что  после  всего  случившегося  Гвардию  следует
значительно увеличить?
   - Я... найду способ. - О Свет, она должна все обдумать!
   - Отлично, - пробормотала Алвиарин, и Элайду затопил бессильный гнев.
Завтра вы сами, лично, обыщете комнаты Джосейн и Аделорны.
   - Зачем, Света ради?..
   Алвиарин снова подергала ее полосатую накидку, на этот  раз  довольно
грубо, будто собиралась сорвать ее и вцепиться Элайде в горло:
   - Насколько мне известно, Джосейн нашла несколько лет назад  ангриал,
но не сдала его.  Боюсь,  что  Аделорна  поступила  еще  хуже.  Она  без
разрешения взяла ангриал из хранилища. Как только вы обнаружите пропажу,
немедленно объявите о наказании. Весьма суровом. И при этом подчеркните,
что Дорайзе,  Кийоши  и  Фареллейн,  напротив,  могут  служить  образцом
верного служения закону. Каждой из них вы  сделаете  подарок,  отличного
нового коня. Элайде показалось, что  глаза  у  нее  сейчас  выскочат  из
орбит.
   - Зачем? - Время от времени любая сестра в нарушение закона хранила у
себя какой-нибудь ангриал, но  наказанием  обычно  служил  нагоняй.  Все
сестры не раз испытывали подобное искушение. И что  подумают  остальные?
Ответ очевиден. Все  решат,  что  Дорайзе,  Кийоши  и  Фареллейн  просто
подставили двух других. Джосейн и Аделорна  были  Зеленые,  остальные  -
Коричневая, Серая и Желтая соответственно. Зеленая Айя придет в  ярость.
Они попытаются  возместить  нанесенный  их  престижу  урон.  Вытащат  на
всеобщее обозрение  проступки  остальных,  которые,  разумеется,  всегда
найдутся, подстрекая тем  самым  другие  Айя  к...  -  Зачем  тебе  это,
Алвиарин?
   - Элайда, для вас должно быть достаточно того, что я это советую. - В
насмешливых холодных, но  все  же  до  этого  мягких  интонациях  голоса
Алвиарин неожиданно появились стальные нотки. - Теперь я хочу  услышать,
как вы собственными устами подтвердите, что сделаете то, что я  сказала.
Иначе я не стану прикладывать никаких усилий для того, чтобы помочь  вам
сохранить на плечах палантин. Говорите!
   - Я... - Элайда попыталась отвести взгляд. О Свет, ей нужно подумать!
   Внутри у нее все сжалось. - Я... сделаю... то, что... мне... сказано.
   Алвиарин улыбнулась своей неприятной холодной улыбкой.
   - Увидишь, от этого не будет большого  вреда.  -  Неожиданно,  шагнув
назад, она растопырила юбки в легком реверансе. - С вашего позволения, я
удаляюсь, чтобы дать вам возможность поспать остаток ночи. С утра у  вас
будет много дел - распоряжения для Верховного  Капитана  Чубейна,  обыск
комнат...  Нам  также  необходимо  решить,  когда  сообщить   Башне   об
Аша'манах. Тон Алвиарин не оставлял сомнений в  том,  что  решать  будет
она. - И наверно, нужно начать  планировать  наши  дальнейшие  действия,
направленные против ал'Тора. Не пора ли Башне  открыто  призвать  его  к
повиновению? Подумайте хорошенько. Доброй ночи, Элайда.
   Ошеломленная, как  в  тумане,  Элайда  проводила  Алвиарин  взглядом.
Открыто призвать его к повиновению? Это  означало  бы  навлечь  на  себя
нападение этих... как она их назвала? Аша'манов. Всего этого  не  должно
было случиться с ней. Только не с ней! Не соображая, что делает,  Элайда
швырнула бокал через всю комнату, и он вдребезги разбился  о  стену,  на
которой висел гобелен с  цветочным  орнаментом.  Схватив  обеими  руками
кувшин, она с воплем ярости подняла его  над  головой  и  тоже  бросила,
расплескав пунш. Предсказание не вызывало никаких сомнений! Она будет!..
   Внезапно Элайда замерла, хмуро глядя на крошечные  осколки  хрусталя,
прилипшие  к  гобелену,  и   более   крупные,   рассыпанные   по   полу.
Предсказание.
   Оно совершенно недвусмысленно обещало ей триумф. Ей! Алвиарин, может,
и одержала маленькую победу, но будущее принадлежит Элайде. Тогда  можно
будет и отделаться от Алвиарин.  Только  потихоньку  и  таким  способом,
чтобы Собрание не захотело поднимать шум. Как-нибудь так, чтобы никто не
догадался, что тут замешана  Элайда,  и  чтобы  Алвиарин  ни  о  чем  не
пронюхала, пока не станет слишком  поздно.  Внезапно  на  Элайду  словно
снизошло озарение - она поняла, как именно нужно  действовать.  Алвиарин
не поверила бы, если бы ей рассказали. Никто бы не поверил.
   Если бы Алвиарин увидела улыбку Элайды теперь, у нее  подкосились  бы
колени. И когда все произойдет, Алвиарин еще  позавидует  Галине,  живой
или мертвой.
   Остановившись в коридоре, куда выходили  двери  апартаментов  Элайды,
Алвиарин в свете стоячих  светильников  внимательно  взглянула  на  свои
руки.
   Как ни странно, они не дрожали. Она ожидала от этой женщины  большего
упорства, долгого сопротивления в борьбе. Но начало положено,  и  теперь
нечего бояться. Если только Элайда не узнает о  том,  что  за  последние
несколько дней по крайней мере из пяти Айя пришли сообщения,  в  которых
так или иначе упоминалось  об  ал'Торе;  о  свержении  Колавир  сообщили
агенты всех Айя в Кайриэне, способные держать в руках  перо.  Нет,  даже
если Элайда узнает, Алвиарин все равно ничего не грозит - с тем влиянием
на эту женщину, которое  она  имеет  теперь.  И  с  Месаной  в  качестве
покровительницы. С Элайдой покончено, неважно, осознает она это или нет.
Если даже Аша'маны не смогут похвастаться полным разгромом Тувин и всех,
кто отправился с ней, - а Алвиарин не сомневалась, что они разнесут их в
пух и прах, судя по тому, что  рассказала  ей  Месана  о  случившемся  у
Колодцев Дюмай, - "глаза и уши" в  Кэймлине  растрезвонят  повсюду,  как
только узнают о случившемся. Плюс еще какое-нибудь чудо вроде  появления
у порога мятежниц - и Элайду постигнет судьба Суан Санчей, не пройдет  и
нескольких недель. В любом случае начало положено, и если Алвиарин хочет
стать свидетельницей остального, от нее требуется одно - повиноваться. И
наблюдать. Не  упускать  ничего.  Возможно,  когда  все  будет  кончено,
накидка из семи полос ляжет на плечи ей самой.
   Ранним утром, когда солнечный свет потоком вливался через окно,  Сине
обмакнула в чернила перо, но прежде чем она  успела  написать  следующее
слово, дверь распахнулась и в комнату ворвалась Амерлин.  Густые  черные
брови Сине взметнулись вверх.  Она  никак  не  ожидала  увидеть  Элайду;
возможно, даже появление самого Ранда ал'Тора удивило бы  ее  меньше.  И
все же она положила перо и спокойно поднялась, опустив  серебристо-белые
рукава, которые закатала, чтобы не испачкать чернилами.  Она  присела  -
ровно в той степени, в какой это уместно для Восседающей, которую  в  ее
собственных апартаментах посетила Престол Амерлин.
   - Надеюсь, вы не обнаружили  какую-нибудь  Белую  сестру,  спрятавшую
ангриал. Мать. - Столько лет прошло, а легкий  акцент  Лугарда  все  еще
чувствовался в ее речи. Сине горячо надеялась, что появление Амерлин  не
связано с тем, о чем она упомянула. Неожиданная атака Элайды на Зеленых,
предпринятая всего несколько часов назад, в то время как большинство  из
них еще спали,  вероятно,  до  сих  пор  вызывала  возмущенные  вопли  и
зубовный скрежет. На  памяти  ныне  живущих  никого  еще  не  наказывали
розгами за хранение ангриала, а сейчас это произошло сразу с  двумя.  На
Амерлин, верно, опять накатил один из ее мерзких приступов бешенства.
   Но если совсем недавно Элайдой и владело бешенство, сейчас  от  него,
похоже, не осталось и следа. Некоторое время она пристально разглядывала
Сине, холодная, точно замерзший пруд, в своем шелковом платье с красными
вставками, а  потом  перевела  взгляд  на  резную  полочку,  где  стояли
миниатюры из поделочной кости, изображающие членов семьи Сине.  Все  они
давно умерли, но она все еще любила каждого из них - Ты не  поднялась  в
Собрании, когда меня выбирали Амерлин, - сказала  Элайда,  взяв  портрет
отца Сине, но тут же поставила его обратно и взяла портрет ее матери.
   Брови Сине едва не поползли вверх снова, но она сдержалась, поскольку
взяла за правило не удивляться ничему больше раза в день.
   - Я узнала о том, что Собрание  восседает,  когда  уже  было  слишком
поздно, Мать.
   - Да-да. - Отложив портрет, Элайда  подошла  к  камину.  Сине  всегда
питала слабость к кошкам, и резные  деревянные  фигурки  этих  животных,
иногда в очень забавных позах,  теснились  на  каминной  полке.  Амерлин
хмуро оглядела эту выставку, зажмурилась и слегка вздернула  подбородок.
- Но ты осталась, продолжала она, быстро обернувшись. - Все Восседающие,
которых не оповестили, сбежали из Башни и присоединились  к  мятежницам.
За исключением тебя. Почему?
   Сине вскинула руки:
   - Что еще я могла сделать,  Мать?  Целостность  Башни  важнее  всего.
Независимо от того, кто именно в ней Амерлин, мысленно добавила  она.  И
что она так уставилась на моих кошек, хотела бы я  знать?  Конечно,  она
никогда не задала бы этого вопроса вслух. Серейлле  Баганд,  прежде  чем
стать Амерлин, была одной из самых свирепых Наставниц Послушниц - именно
в год ее возвышения Сине заработала свою шаль - и  стала  гораздо  более
свирепой Амерлин, чем могла бы быть Элайда, что  бы  той  ни  взбрело  в
голову. Сине слишком долго придерживалась определенных правил  приличий,
и они слишком глубоко засели в ее душе, чтобы она могла запросто от  них
отказаться. И неважно, нравится  ей  женщина,  которая  носит  полосатую
накидку, или нет.
   Любить Амерлин вовсе не обязательно.
   - Целостность Башни важнее всего, - согласилась Элайда, потирая руки.
Ее необходимо сохранить. - И все же почему Элайда  так  нервничает?  Эта
женщина  могла  своенравно  вспылить,  иногда  говорила  очень  резко  и
хлестко, но никогда не нервничала. - То, что я скажу тебе сейчас.  Сине,
запечатано Пламенем. - Рот у нее перекосился, и она  раздраженно  повела
плечами, так что накидка перекосилась на спине. - Надеюсь, ты не забыла,
что это означает?
   Если бы я могла выразиться иначе,  чтобы  до  тебя  дошло,  насколько
важно сохранить эту тайну, я так и сделала бы. - Голос ее был  сух,  как
многолетняя пыль.
   - Ваши слова останутся в моем сердце, Мать.
   - Я хочу,  чтобы  ты...  Я  приказываю  тебе...  Ты  должна  провести
расследование. И сохрани сам факт его проведения и  результаты  в  своем
сердце. Если о нем услышит тот, кому не следует, это  может  привести  к
гибели всей Башни.
   Брови Сине взметнулись вверх. Гибель всей Башни?
   - Все  останется  в  моем  сердце,  -  повторила  она.  -  Может,  вы
присядете,  Мать?  -  Это  было  вполне  прилично  -  в  ее  собственных
апартаментах предложить Амерлин кресло. - Налить вам  мятного  чая?  Или
сливового пунша?
   Отмахнувшись  от  предложенного  угощения,  Элайда  уселась  в  самое
удобное кресло. Его вырезал отец Сине  в  подарок  по  случаю  получения
дочерью шали, и с тех пор, конечно, на нем не раз менялись подушки.  Эта
Амерлин и в простом деревенском кресле сидела, как на троне, - с  прямой
спиной и железным самообладанием.  Она  поступила  очень  нелюбезно,  не
предложив хозяйке сесть тоже, но  Сине  лишь  сложила  руки  и  осталась
стоять.
   - Я много и трудно раздумывала насчет предательства, Сине, с тех  пор
как моей предшественнице и ее Хранительнице Летописей удалось бежать. Им
безусловно помогли. Значит, налицо заговор и предательство.  Я  опасаюсь
той сестры или сестер, которые оказались способны на такое.
   - Это, конечно, вполне возможно, Мать.
   Когда ее прервали, Элайда нахмурилась:
   - Мы не знаем, кто именно затаил тень измены в своем сердце. Сине. Но
предполагаю, что этот некто способен делать так, что мои приказы или  не
выполняются, или переиначиваются. И у меня есть основания полагать,  что
этот некто тайно шлет сообщения Ранду ал'Тору. И то и другое  несомненно
предательство по отношению и ко мне, и к Башне.
   Сине ожидала продолжения, но Амерлин лишь пристально смотрела на нее,
медленно и словно машинально поглаживая юбку с красными вставками.
   - Какое именно расследование я должна провести, Мать? -  настороженно
спросила Сине. Элайда вскочила:
   - Я поручаю тебе найти, откуда исходит зловоние предательства, как бы
высоко ни завели тебя поиски, вплоть до самой  Хранительницы  Летописей.
Все, что ты выяснишь, кого бы это ни касалось,  сообщишь  лишь  Престолу
Амерлин.
   Больше никто не должен знать. Ты понимаешь меня?
   - Мне понятен ваш приказ, Мать. И почти ничего, кроме приказа,  я  не
понимаю, подумала Сине,  когда  Элайда  ушла  еще  более  поспешно,  чем
явилась.
   Она  уселась  в  кресло,  покинутое  Амерлин,  чтобы  все  хорошенько
обдумать, и оперлась подбородком на кулаки - так всегда делал в раздумье
отец. Все, в конечном счете, поддается логике.
   Она не голосовала за низложение Суан Санчей - ей всегда казалось, что
эта девушка подходит на роль Амерлин лучше всех, - но раз уж это сделано
и все законы худо-бедно  соблюдены,  то  помогать  ей  сбежать  было  бы
безусловно  предательством  или,   по   меньшей   мере,   преднамеренным
неподчинением приказам Амерлин. Нельзя исключить и  того,  что  кто-либо
связан с ал'Тором; хотя имеет значение, что ему  сообщалось  и  с  какой
целью. Обнаружить того, кто подменял приказы Амерлин, нелегко, для этого
требуется по крайней мере знать, какие именно  приказы  были  подменены.
Сейчас, когда прошло столько времени, выяснить, кто помогал Суан бежать,
столь же трудно, как и то,  кто  мог  писать  ал'Тору.  Такое  множество
голубей ежедневно покидало голубятни в Башне и возвращалось обратно, что
временами казалось, будто небо рябит от перьев.
   Если Элайда знает больше, чем сказала, значит, у нее имеется еще один
источник, откуда она черпает сведения. Во всем этом очень мало смысла.
   Измена могла вывести Элайду из себя, заставить ее клокотать от гнева,
но сейчас она пребывает совершенно в ином состоянии. Она  нервничает.  И
очень  обеспокоена  тем,  что  опасность  угрожает  лично  ей.   И   она
скрытничала, будто не хотела говорить всего, что зна