а  иных
воспоминаний  о  погибших.  Слишком  много  битв,  слишком  много  погибших.
Пробежав пальцами, он нащупал вившуюся по древку черного копья надпись.
     Такое исконный договор, и он провозглашает:
     Мысль  - это времени стрела,  и  память не  истает. Цена уплачена. Свое
просивший получает.
     И Мэт получил вовсе не  то, чего просил.  Через некоторое время, поняв,
что все одно не уснет, Мэт взял одеяло, малость подумав, подхватил копье и в
одном белье вышел наружу.  Серебряная  лисья  головка поблескивала  на голой
груди в свете ущербной луны. Слабый ветерок,  едва шевеливший укрепленное на
флагштоке возле  палатки знамя  Красной Руки, почти не приносил прохлады, но
все же под открытым небом
     было не так душно.
     Расстелив одеяло среди чахлых кустов, Мэт улегся на  спину. В  детстве,
бывало, ему  удавалось засыпать, пересчитывая и называя созвездия. Хоть луна
сейчас и была в ущербе и некоторые звезды потускнели в ее свете, высоко  над
головой  все же отчетливо виднелись  и  Воз, и Пять Сестриц,  и Три  Гусака,
указывающие путь на  север.  Лучник, Пахарь, Кузнец и Змей, которого айильцы
называют  Драконом.  Вид  созвездия  Щита,  который  многие  называли  Щитом
Ястребиного  Крыла,  заставил  Мэта  поморщиться  - некоторые  воспоминания,
связанные  с Артуром Пейндрагом Танриалом,  были не  слишком приятны. Олень,
Овен,  Чаша,  Путник,  с  ярким  посохом...  Одно  за другим Мэт  перечислял
знакомые названия.
     Неожиданно  нечто  - он  даже  не понял,  что  именно,  - заставило его
насторожиться.  Не будь  ночь такой  тихой, он, скорее всего, не услышал  бы
слабого шороха. И кому это вздумалось шуршать возле его палатки?
     Мэт приподнялся на  локте  -  и остолбенел.  У самой  палатки скользили
какие-то  тени.  В слабом лунном свете  Мэт  различил закрытое вуалью  лицо.
Айильцы. Но во имя  Света, почему?! Айильцы молча сомкнулись вокруг палатки.
Блеснула сталь,  послышался шорох вспарываемой  ткани, и  нападавшие исчезли
внутри. Правда, лишь  на мгновение - в следующий миг они уже  были снаружи и
озирались по сторонам.
     Мэт поджал под себя ноги. Вдруг да удастся отползти в сторону  и спасти
таким образом свою шкуру.
     - Мэт? - послышался со склона холма голос подвыпившего Талманеса.
     Мэт  замер  на месте. Может,  этот дуралей  поорет, решит,  что Мэт уже
уснул, да и уберется восвояси. Айильцы пропали из виду, но он не сомневался,
что они просто припали к земле.
     Шаги Талманеса приближались.
     -  Эй, Мэт, у меня тут  есть немного  бренди.  Думаю,  тебе не повредит
хороший глоток - сон крепче будет.
     Если  я  улизну  сейчас,  пока он  долдонит  свое, айильцы могут  и  не
услышать.   Всего  в  десяти   шагах  спят  кавалеристы  первого  штандарта,
"Громовержцы" Талманеса.  Сегодня  ночью  им  выпала честь  оберегать  покой
командира отряда. И до палатки, а стало быть до айильцев, тоже шагов десять.
Как  бы они ни были быстры, но еще шаг-другой, и  им не  догнать его прежде,
чем он окажется под защитой воинов.
     - Эй, Мэт, не дури! Я знаю, что ты не спишь. Выпей бренди, это отгоняет
дурные сны. Уж поверь мне. Сжимая копье, Мэт прижался к земле. Два шага!
     - Мэт!  -  Талманес  подходил  все  ближе.  Того  и гляди,  этот болван
наступит на айильца и пикнуть не успеет, как ему перережут глотку.
     Чтоб тебе сгореть! - подумал Мэт. Мне всего и нужно-то было два шага.
     - К оружию! - заорал Мэт, вскакивая во весь рост. - Айильцы в лагере! -
И он припустил вниз по склону, продолжая кричать: -  Сбор под знаменем, мечи
наголо! Живей, собачье племя!
     Крик его  мигом разбудил  всех, да  и немудрено,  ведь он ревел, словно
бык. Со всех  сторон послышались восклицания, труба запела тревогу. Выскочив
из-под  одеял,  воины  первого штандарта,  выхватывая  мечи,  устремились  к
знамени.
     Однако айильцы были ближе к  Мэту, нежели его  солдаты, и они знали, за
кем  гонятся. Что-то - инстинкт или везение та'верена -  во всяком случае не
звук, ибо из-за поднявшегося  шума он ничего не смог расслышать, - заставило
Мэта  обернуться,  и  именно в  этот миг как раз  за  его  спиной словно  из
ниоткуда появилась первая тень с закрытым вуалью лицом.
     Размышлять  было  некогда;  отбив удар древком  своего копья, Мэт нанес
ответный,  но  противник парировал его круглым обтянутым кожей щитом  и пнул
Мэта в живот, да так, что  вышиб  весь воздух из  его легких. Удержаться  на
ногах  Мэту,  наверное,  помогло  отчаяние,  он успел судорожно дернуться  в
сторону, и айильское  копье всего  лишь рассекло кожу на  его  боку. Древком
собственного копья Мэт подсек ноги  врага и вонзил искривленное острие прямо
ему в сердце. О Свет, только бы это была не Дева!
     Мэт едва успел выдернуть копье, чтобы отразить новое нападение. Удирать
надо было, пока имелась возможность, а не орать! Но  сделанного не воротишь.
Он  принялся  стремительно - как  никогда в жизни - вращать  черным  копьем,
точно боевым  посохом, отбивая сыпавшиеся  на него удары.  Наносить ответные
времени не было.  Слишком  много врагов.  И  угораздило  же  меня закричать,
вместо  того чтобы уносить ноги! Мэту удалось набрать воздуху, и  он завопил
пуще прежнего:
     -  Быстрее,  вы, болваны безмозглые! Оглохли, что ли?  Вам только  овец
воровать! Прочистите уши! Сюда!
     Удивляясь, что  он еще жив, ведь отбиться даже от единственного айильца
-  редкостная  удача,  Мэт неожиданно  понял,  что он больше не  один. Тощий
кайриэнец  в  одном  белье,  выскочив  из  темноты, с  пронзительным  криком
свалился чуть ли не  под ноги Мэту, но его место тут  же занял размахивавший
мечом тирский солдат. Люди  сбегались  со  всех  сторон,  отовсюду слышались
возгласы:
     - Лорд Мэтрим и победа! Красная Рука! Смерть черноглазым мерзавцам!
     Мэт скользнул назад, подальше от  места схватки.  глуп тот  полководец,
который, сражается в первых рядах. Эта  мысль явно была почерпнута из старых
воспоминаний, зато  другая -  Кто  лезет на  рожон, запросто  может и  жизни
лишиться! - явно принадлежала самому Мэтриму Коутону.
     В конце  концов  все решил численный перевес.  Дюжина айильцев не могла
устоять  против  если не  всего отряда, то по крайней мере нескольких  сотен
солдат,  достигших  вершины  холма  прежде,  чем  схватка  закончилась.  Все
двенадцать айильцев полегли на месте,  но, поскольку то были айильцы, воинов
отряда  полегло  вдвое  больше, а  раненых насчитывалось  не  меньше четырех
дюжин.
     Придя  в  себя  и  переведя дух, Мэт понял, что и  его  айильские копья
задели не меньше десятка раз, причем три раны казались довольно серьезными.
     Опираясь на  копье, он с  трудом доковылял  до того места, где навзничь
лежал на земле  Талманес. Дайрид  накладывал  ему  жгут на  левую  ногу.  На
распахнутой белой рубахе Талманеса расплывались два кровавых пятна.
     - Похоже, - прохрипел он, - Нериму опять прибавилось работенки.
     Нерим служил у Талманеса  денщиком; ухаживать за  раненым  хозяином ему
доводилось чуть ли не так же часто, как и чинить его одежду.
     -  Он поправится? - участливо  спросил  Мэт. Дайрид,  успевший натянуть
одни только штаны, пожал плечами:
     - Во всяком случае, сдается мне, из тебя кровушки вытекло побольше, чем
из него. - Дайрид поднял глаза, и Мэт увидел на  его лице свежий шрам. - Они
охотились за тобой, Мэт. Это ясно.
     -  Охотиться-то охотились, да ничего  не добились.  - Морщась от  боли,
Талманес встал и тяжело оперся  о плечо Дайрида. - Было бы  позором лишиться
удачи отряда из-за ночного налета горстки дикарей.
     - Я тоже так думаю, - прокашлявшись, буркнул Мэт и поежился,  вспомнив,
как скользнули айильцы в его палатку. И зачем, во имя Света, им понадобилось
его убивать?
     Оттуда, где были уложены в ряд тела погибших айильцев, подошел Налесин.
Даже сейчас он был в кафтане, хотя на сей раз  все же незастегнутом, и хмуро
разглядывал кровавое пятно на обшлаге. Может, то была его  кровь, а может, и
нет.
     - Сгори моя душа, так я и знал, что эти дикари в  конце концов повернут
против  нас. Сдается мне, они  из  той  орды,  что повстречались нам сегодня
днем.
     -  Сомневаюсь, - отрезал Мэт. -  Они могли бы  насадить меня  на вертел
так, что вы бы и не заметили. Наверное, они явились сюда не за мной.
     Взяв фонарь,  он склонился над телами айильцев и пригляделся. Дев среди
них  не было  -  у Мэта  сразу  отлегло  от сердца,  -  и  знакомых  тоже не
оказалось. Впрочем, он знал не столь уж многих.
     - Наверное, Шайдо, - предположил Мэт,  вернувшись к своим офицерам. Они
вполне могли  быть  Шайдо.  Скорее  всего. Приспешники Темного. Он знал, что
Друзья Темного есть и среди Айил. А у Приспешников Темного имеются основания
желать Мэту смерти.
     - Я думаю, - сказал Дайрид, - завтра надо будет  поискать за рекой одну
из Айз Седай. Талманес будет жить, пока из него все бренди не вытечет, но за
многих других я бы не поручился.
     Налесин промолчал,  но  его физиономия говорила  сама  за себя. Он  был
уроженцем  Тира,  и  Айз Седай  жаловал  еще меньше,  чем  Мэт.  А  вот  Мэт
согласился не раздумывая. Сам-то он ни за что не хотел подпускать к себе Айз
Седай и каждый новый  шрам считал своего рода маленькой  победой,  но не мог
допустить, чтобы  его люди умирали, оставшись без помощи.  Потом он  сообщил
офицерам, что еще следует сделать.
     - Ров? - недоверчиво переспросил Талманес.
     - Вокруг  всего  лагеря?  - Остроконечная бородка  Налесина  возмущенно
дрожала. - Каждую ночь?
     - И частокол? - удивленно воскликнул Дайрид и, оглядевшись по сторонам,
понизил голос. Несколько солдат поблизости еще оттаскивали мертвецов. - Мэт,
они взбунтуются.
     - Не взбунтуются, - возразил Мэт. - К утру каждый в отряде будет знать,
что айильцы  прошли через весь лагерь и добрались до моей палатки.  Половина
из них сегодня глаз не сомкнет, опасаясь оказаться насаженными на  айильские
копья. А  вы трое постараетесь втолковать  им,  что ров и частокол помогут в
следующий раз остановить айильцев. - Во всяком случае это может их несколько
задержать. - А теперь ступайте. Дайте мне хоть немного поспать.
     Они  ушли, а Мэт  внимательно оглядел палатку. Ветерок шевелил  длинные
прорези  в стенках.  Он  вздохнул и  уж совсем было решил вернуться к своему
оставленному в  кустах одеялу, но призадумался, вспомнив о  шорохе, заслышав
который он насторожился и заметил айильцев.  Что это было? Айильцы двигаются
бесшумно, как тени, их шагов он бы нипочем не услышал. Так что же это было?
     Опираясь на копье, он обошел вокруг палатки, хотя понятия не имел, что,
собственно, ищет. Мягкие  айильские сапожки не  оставляли  следов на твердой
земле. Две веревки, которыми палатка крепилась к колышкам, были перерезаны и
обвисли,  но... Поставив фонарь на землю, Мэт ощупал веревки и припомнил тот
звук. Да, пожалуй, если перерезать туго натянутую веревку,  послышится нечто
подобное.  Но  зачем понадобилось  резать веревки, ведь попасть внутрь можно
было и без этого? Да и разрезаны они под  каким-то странным  углом... Подняв
фонарь, он огляделся и увидел,  что у  росшего рядом  куста, словно бритвой,
срезано несколько  веток. Под тем  же  углом.  И срез ровный-ровный.  У Мэта
волосы встали дыбом.  Он понял: здесь было проделано одно из тех отверстий в
воздухе,  которые  Ранд  называет  проходами  или вратами.  То,  что айильцы
пытались его убить, и само по себе скверно, но если их послал кто-то умеющий
создавать  эти  проклятые дырки... О Свет, если он и посреди лагеря не может
чувствовать себя в безопасности, то куда же тогда прятаться? Можно, конечно,
окружить палатку сторожевыми  кострами и выставить возле нее часовых, но кто
поручится, что  в следующий раз вместо горстки  айильцев  сюда  не  нагрянет
сотня троллоков? Или тысяча? Достаточно ли Мэт важная персона, чтобы тратить
на него такие усилия? А вдруг кто-то решит, будто он настолько важен, что за
ним можно послать и Отрекшегося? Кровь и  пепел!  Он  ведь никого не  просил
делать его тавереном и впутывать в треклятые дела Возрожденного Дракона!
     -  Пропади  все пропадом! -  вырвалось у Мэта.  Заслышав  легкий  шорох
шагов,  он  мгновенно  обернулся,  выставив копье, -  и едва успел отдернуть
острие.  Испуганно  вскрикнув, Олвер  повалился  навзничь и  расширенными от
ужаса глазами уставился на наконечник.
     - Что ты здесь делаешь, во имя Бездны Рока? - рявкнул Мэт.
     -  Я...  я... - Мальчик никак не мог отдышаться.  - Я слышал, лорд Мэт,
будто  айильцы  хотели  убить  вас  во  сне. Целых полсотни  айильцев, но вы
проснулись и всех их перебили. Вот я и решил узнать, все ли у вас в порядке,
и потом... Лорд Эдорион купил мне башмаки. Видите? - Он поднял обутую ногу.
     Бормоча ругательства, Мэт рывком поставил Олвера на ноги.
     - Я не о том. Почему ты здесь,  а не в Мироуне?  Разве Эдорион не нашел
женщину, чтобы она присмотрела за тобой?
     - Нашел, да только ей нужны были денежки лорда Эдориона, а не я.  У нее
своих шестеро. А здесь мне хорошо. Мастер Бурдин кормит меня до отвала, а за
это  всего-то  и требует, чтобы я ухаживал за лошадьми. Поил их,  чистил  да
задавал им корму.  Мне это  нравится, лорд  Мэт.  Плохо  только, что  он  не
разрешает мне ездить верхом.
     Позади кто-то прочистил горло.
     -  Меня  послал лорд  Талманес, милорд. -  Даже по  кайриэнским  меркам
Нерим,  сухопарый,  седовласый  малый  с  узким,  вечно  унылым  лицом,  был
мелковат. - Пусть милорд простит меня,  но боюсь, эти пятна  уже не сойдут с
белья  милорда, однако, если милорд позволит, я его малость подлатаю. -  Под
мышкой кайриэнец держал коробочку со швейными принадлежностями. - Эй, малец,
- распорядился он,  приметив парнишку, - принеси-ка воды. Воды  для милорда,
да побыстрее. -  Нерим ухитрился  одновременно и поднять фонарь,  и отвесить
поклон.  - Не соблаговолит  ли милорд  войти в  палатку?  Ночной  воздух  не
слишком полезен для ран.
     Быстренько уложив  Мэта  рядом  с  его постелью -  "ведь не  захочет же
милорд  пачкать свое одеяло", - Нерим  принялся  смывать запекшуюся кровь, а
потом и зашивать  порезы. Процедура была не  из  приятных, но  в присутствии
Олвера Мэту оставалось лишь стиснуть зубы и терпеть.
     Пытаясь отвлечься и  забыть про иглу Нерима,  Мэт указал на висевшую  у
Олвера на плече поношенную холщовую торбу:
     - Что у тебя там?
     Олвер прижал'Торбу к  груди. Красивее мальчонка, конечно, не  стал,  но
выглядел куда  аккуратнее,  чем  прежде, и одежонка  вроде  бы  справная,  и
башмаки крепкие.
     - Тут  все мое, - с вызовом заявил он.  - Я  ничего  не крал. -  Спустя
мгновение паренек все  же развязал'Торбу  и принялся выкладывать содержимое.
Запасные штаны, две  рубахи и  носки он просто  отложил в сторону и принялся
хвастать своими сокровищами: - Это  перо красного ястреба,  лорд Мэт, а  вот
этот камушек  точь-в-точь  такого  цвета, как солнышко. - Выложив  маленький
кошелек,  он добавил: - У  меня там пять медяков и серебряный  пенни.  А вот
тут,  -   мальчишка  развернул  тряпицу   и  показал  перевязанную  веревкой
деревянную шкатулку,  -  игра  в  змей  и  лисичек.  Ее отец  смастерил,  он
расчертил доску...  - Олвер поморщился, как от  боли, и продолжил: - А вот у
этого камушка, вы только гляньте, рыбья голова. Откуда он у меня, я и сам не
знаю. А вот черепаший панцирь - с синими полосками.
     Вздрогнув  от  очередного укола  иглы,  Мэт протянул  руку  и  потрогал
коробочку. Все- таки с его  памятью происходило что-то чудное. Он знал,  как
играют  в  змей и лисичек, но понятия  не  имел откуда, ибо,  насколько  мог
припомнить, сам никогда в эту игру не играл.
     - Славный у тебя черепаший панцирь,  Олвер.  У  меня  когда-то тоже был
такой, только зеленый. - Запустив руку в свой кошель, Мэт выудил  оттуда две
золотые кайриэнские кроны и протянул пареньку: - Добавь их  к своим деньгам,
Олвер. Всегда надо иметь в кармане чуток золотишка.
     Олвер со смущенным видом принялся складывать свои вещи обратно.
     -  Я  не побираюсь, лорд  Мэт, а  честно отрабатываю свой  ужин.  Я  не
попрошайка.
     -  Да  у  меня и в мыслях  не  было  ничего подобного.  - Мэт  старался
придумать, за какие такие заслуги он вручил мальчугану две кроны.  -  Просто
я... Мне нужен посыльный, вот в чем  дело. А солдаты  все заняты, у них свои
обязанности. Ну и  конечно, тебе придется самому заботиться о своей лошади -
больше некому.
     Олвер привстал:
     - О  своей лошади?  - недоверчиво переспросил он.  - У меня будет  своя
лошадь?
     - Конечно.  И  еще - меня зовут Мэт. Хоть раз назовешь лордом -  я тебе
нос узлом  завяжу... - Мэт дернулся и  взревел: - Чтоб тебе сгореть,  Нерим,
это ж нога, а не говяжий бок!
     - Как будет угодно милорду, - пробормотал Нерим. - Благодарю милорда за
мудрое наставление. Нога милорда не говяжий бок.
     Олвер нерешительно потрогал свой нос - не иначе как задумался, можно ли
его завязать узлом.
     Мэт  со стоном откинулся назад. Ну вот, еще и мальчишку навязал себе на
шею. Добро бы для  его же блага, но ведь теперь  паренек вечно будет торчать
поблизости, а кто знает,  когда Отрекшиеся вновь попытаются поубавить в мире
число  таверенов.  Ну да ладно, ежели план Ранда сработает, одним Отрекшимся
скоро будет меньше. Но будь на то его, Мэта Коутона, воля, он бы  ни  во что
не совался и сидел тише воды,  ниже  травы до  тех пор,  пока Отрекшиеся  не
выведутся вовсе.



        ГЛАВА 23. Понять послание

     Вступая в помещение, Грендаль попыталась не выглядеть удивленной, но ее
наряд  сделался черным  прежде,  чем она  совладала  с собой  и  вернула ему
прежний дымчато-  голубоватый цвет.  Трудно было  поверить,  что эта  палата
находится  в  здании Совета Иллиана, - так  обустроил свое  жилище Саммаэль.
Впрочем, она бы сильно удивилась, вздумай  кто-нибудь самовольно заглянуть в
резиденцию "лорда Бренда".
     В воздухе витала приятная прохлада - в одном углу высился полый цилиндр
обменника.  Световые  колбы хоть  и  выглядели  довольно странно на  высоких
золоченых подсвечниках, зато светили  ярко и ровно, не то что нынешние свечи
или   масляные  лампы.   Стоявшая  на  мраморной  каменной  доске  маленькая
музыкальная  шкатулка извлекала  из своих недр нежные  рулады -  то  была не
просто  музыка,  а  звуковая  скульптура.  За  стенами  этих  покоев  ничего
подобного не слышали уже три тысячи лет.
     Она узнала некоторые из висевших на стене  полотен и остановилась перед
"Темпом  бесконечности"  Серана Тола. Сомневаться  не  приходилось,  то  был
подлинник.
     - Можно подумать, что ты ограбил музей, Саммаэль.
     По легкой улыбке на его губах Грендаль поняла, что скрыть зависть ей не
удалось.
     Наполнив  вином два чеканных  серебряных кубка,  Саммаэль протянул один
ей.
     - Какой  там  музей, всего-навсего стасис-накопитель.  Я полагаю, в те,
последние  дни  люди  пытались спасти  все  что можно.  - Он обвел  взглядом
комнату и улыбнулся,. отчего натянулся ужасный шрам, пересекавший его лицо.
     С  особой  теплотой   Саммаэль  посматривал   в  сторону  панели  зара,
проецировавшей  свое  по-прежнему  прозрачное  поле  в  воздух,  -  подобные
жестокие забавы всегда были ему по душе. Наличие панели  зара  означало, что
найденный  стасис-накопитель  наполнен  кем-то  из последовавших  за Великим
Повелителем, -  чтобы заработала такая игрушка, нужно было захватить хотя бы
одного пленника. Интересно, что он еще нашел?
     Грендаль отхлебнула вина и с трудом подавила вздох разочарования. После
всего  увиденного она рассчитывала отведать нежнейшего сатарского или одного
из изысканных комоладских, но вино оказалось нынешним.
     - Я  тоже  нашла  один накопитель.  -  Грендаль  погладила  свой  наряд
унизанными перстнями пальцами. - Но,  кроме стрейта,  там ничего путного  не
оказалось. В конце концов, раз уж он пригласил ее сюда и показал ей все это,
она тоже может позво