ного  я не  видела,  только человека в
белом, который заставит ее по уши влюбиться. У  некоторых женщин стыда вовсе
нет! В тот  же день Мин попросила у  Ранда денег и  заказала себе  множество
новых кафтанов,  штанов  и блуз из  шелка и  парчи  всех мыслимых расцветок.
Некоторые блузы имели весьма низкий вырез. А некоторые штаны были так тесны,
что оставалось  лишь  удивляться, как  она в  них влезает.  Кроме  того, Мин
каждый  день совершенствовалась в метании ножей, а  как-то  раз Ранд увидел,
что Девы  обучают ее своим,  отличным от мужских  способам рукопашного  боя.
Завидя Ранда, Нандера с Энайлой прекратили занятия  и продолжили, лишь когда
он  ушел. Перрин, возможно,  что-нибудь бы  понял,  но Ранд в  тысячный  раз
сказал себе, что никогда не понимал женщин, да, видать, так и не поймет.
     Каждый  день приходил Руарк к Ранду или Ранд сам наведывался в кабинет,
который  Руарк  делил  с  Берелейн. Первенствующая с  головой  погрузилась в
текущие дела,  стараясь  по возможности исправить урон, нанесенный городу  и
стране нашествием Шайдо, которое кое-кто из кайриэнцев упорно называл Второй
Айильской  Войной.  Руарк  заявил,  что  не   будет   обращать  внимания  на
кайриэнцев, играющих в джиитох,  хотя и ворчал, встречая женщин с мечами или
местных мужчин  и женщин, одетых в белое. Мятежники в горах выжидали.  Число
их росло,  но Руарка куда больше беспокоили Шайдо, обосновавшиеся  у Кинжала
Убийцы  Родичей. Невозможно  предугадать,  когда  и  куда они  нанесут удар.
Неспокойно было и в айильском  лагере. Некоторые не выдерживали откровения и
бросали свои  копья, другие по  истечении  срока отказывались  снимать белое
одеяние  гаи'шайн, а иные,  правда,  совсем  немногие, уходили на  север,  к
Шайдо.  При  этом Севанна  преспокойно разгуливала и по айильскому лагерю, и
даже по городу. О последнем Руарк упомянул лишь мимоходом.
     - А не лучше ли  ее задержать? - спросил Ранд. - Как я понимаю,  она не
имеет  права называться  Хранительницей Мудрости. А без нее. может, и  Шайдо
поумнеют.
     - Сомневаюсь, - сухо отозвался  Руарк. - За глаза Эмис и  прочие  могут
говорить о Севанне все что угодно, но они принимают ее как Хранительницу.  А
раз уж настоящие Хранительницы  называют ее  так, значит,  она  одна из них.
Знавал я вождей, которым, и стоя  меж десятью  прудами, пожалел бы бурдюка с
водой, но все же они были вождями.
     Ранд вздохнул и принялся разглядывать карту. Руарку это не требовалось,
он  не  глядя мог  описать  особенности  любой  точки  обозначенной  на  ней
местности. Берелейн сидела в высоком кресле  со  стопкой бумаг на коленях. В
руке она держала перо, на  маленьком столике рядом стояла чернильница. Время
от времени она искоса поглядывала на Руарка,  но,  приметив ответный взгляд,
тут же склонялась  над  отчетами.  Да еще и  краснела. Руарк посматривал  на
Берелейн довольно хмуро, хотя сейчас она занималась делом.
     -  Тебе  больше не  надо посылать копья  на юг, -  с неохотой промолвил
Ранд,  хотя   такое  решение  ему  самому  не  нравилось.  Ему  настоятельно
требовалось убедить  Саммаэля в том, что на него надвигается самая грозная в
мире сила, но не ценой необходимости вновь выкорчевывать Шайдо из  Кайриэна.
- Другого выхода я не вижу.
     Шли  дни, и каждый  был  чем-то заполнен.  Ранд встречался с  лордами и
леди,  елейные   улыбки  которых   наводили  на   мысль  о   тайных  кознях.
Хранительницы Мудрости  наставляли его,  как иметь дело с Айз  Седай  - и  с
теми, что из Салидара, и с теми, что  из Башни.  В сравнении с  Бэйр и  Эмис
даже Мелэйн казалась мягкой, а от одного  вида Сорилеи его пробирал холодок.
Молодые кайриэнцы  возмущались введенным  Руарком  запретом на  поединки.  С
нарушителями он обходился более чем  строго, и  некоторые  из  них,  даже не
облачаясь  в  белое,  начинали понимать,  что на самом  деле  означает  быть
гай'шайн. Их  оставляли  сидеть на солнце целый  день, приставив караул; это
отчасти пригасило  их  пыл, но Руарк не собирался идти  наперекор  обычаю  и
облачать в белое мокроземцев, и те, кого поймали Красные Щиты, на самом деле
начинали хвалиться случившимся. Ранд раз услышал, как Селанда преисполненным
самомнения   тоном  объясняла  другой  женщине,  тоже  с  мечом   и  коротко
подстриженной,  что та никогда не  поймет  сути  джиитох,  пока  не окажется
пленницей Айил. Что бы она ни имела в виду, ее заявление несколько ободряло.
     Но, несмотря на постоянную  занятость, на вечные размышления о лордах и
леди, Шайдо и мятежниках,  Айз Седай и невесть куда  запропастившемся  Филе,
Ранд проводил время с удовольствием. Возможно, он  чувствовал себя спокойнее
в сравнении с тем, что ему пришлось пережить в последний день в Кэймлине, да
и  Льюс  Тэрин  здесь  вел  себя потише. Даже шуточки Мин Ранду  нравились -
настолько, что ему пришлось напоминать себе, что она лишь поддразнивает его,
и ничего больше. Пробыв в Кайриэне десять дней,  он пришел к заключению, что
именно так не прочь бы провести всю оставшуюся жизнь. Хотя и знал, что долго
это не продлится.
     А вот Перрину эти дни вовсе  не казались приятными. Очень скоро он стал
искать общества Лойала, но  выяснилось, что огир предпочитал почти все время
проводить  в  королевской  библиотеке.  Перрин  читать  любил, он  и  сам  с
удовольствием покопался бы в  книгах, но в этих  залах с высокими сводчатыми
потолками чуть ли не всегда находилась стройная темноволосая Айз  Седай. Его
она, похоже, не замечала, но  Перрин  не доверял Айз Седай еще до  событий в
Кэймлине  и  вообще  старался  держаться от  них подальше. Так и  вышло, что
основным его развлечением  стала охота,  чаще всего с Гаулом,  а иногда  и с
Руарком, с которым он познакомился еще в Твердыне.
     Проблема Перрина  заключалась в его жене. Или в Берелейн. А может быть,
в них  обеих. Не  будь Ранд  так занят,  Перрин наверняка попросил бы у него
совета. Конечно, не вдаваясь в подробности.  Ранд в женщинах разбирается, но
есть вещи, которые не доверишь и старому другу.Началось все с самого первого
дня.  Едва  им  отвели комнаты,  Фэйли  в компании Байн и  Чиад  отправилась
осматривать Солнечный Дворец, а он, раздевшись по пояс, принялся  умываться.
И тут учуял запах духов и услышал позади негромкий голос:
     - Я так и думала, что у тебя красивая спина, Перрин.
     Он обернулся так быстро, что едва не сшиб умывальник.
     -  Я  слышала,  ты  приехал с..  женой?  В  дверях  стояла  улыбающаяся
Берелейн.  Да, он приехал с женой,  которая едва ли обрадовалась бы, увидев,
как он, полуобнаженный, беседует  с женщиной, которую тоже не всякий счел бы
вполне  одетой. Тем  паче с  Первой Майена. Торопливо  натянув  через голову
рубаху, Перрин постарался  выставить Берелейн так  быстро, как мог, ну разве
что не  вытолкал ее  в коридор  силой.  И  за это  короткое время  ухитрился
назвать Фэйли женой шесть раз в шести предложениях и дважды упомянуть о том,
как сильно  он ее любит.  Он надеялся,  что  на этом  все и  закончится,  но
просчитался.
     Едва  Фэйли вернулась и  сделала два шага по направлению к спальне, как
от нее стал исходить резкий, колючий запах ревности и гнева. Почему - Перрин
не понимал.  Сам-то он до сих пор ощущал запах духов Берелейн, но ведь Фэйли
не обладала волчьим  чутьем. Как ни  странно, вскоре Фэйли улыбнулась. В тот
вечер она не вымолвила ни одного сердитого слова  и была нежной, как обычно.
И более страстной, чем обычно.  Она даже расцарапала ему спину, чего  раньше
не делала никогда. А потом, заметив при свете лампы кровоточащие бороздки на
плечах Перрина, пребольно укусила его за ухо и рассмеялась.
     - У нас  в Салдэйе лошадям ставят на уши  клейма, - пробормотала она. И
все это время от нее исходил запах ревности и гнева.
     На  этом  все могло и кончиться: ревность  Фэйли  вспыхивала порой, как
пламя в кузнечном  горне,  но  так же быстро  сходила  на  нет,  как  только
выяснялось, что для подозрений нет никакой причины. Однако на следующее утро
он заметил в коридоре Фэйли, разговаривавшую  с  Берелейн,  - и та  и другая
нехорошо  улыбались.  Берелейн уже  уходила,  но  Перрин  успел  уловить  ее
последние слова:
     -  Я  всегда  выполняю свои обещания. Странное  замечание.  А от  Фэйли
почему-то исходил
     ядовито-острый, колючий запах.
     Он поинтересовался, о каких обещаниях говорила
     Берелейн, и, видать, напрасно.  Фэйли поморщилась -  порой она все-таки
забывала, какой у него слух, - и пробормотала невразумительную  отговорку. А
на его спине появились новые кровоточащие бороздки. И это в начале дня!С той
поры Берелейн  принялась его  выслеживать. Перрин понял  это  не сразу:  она
флиртовала с ним еще в Тире, но не столь навязчиво. И тогда он не был женат.
Сперва он воспринимал постоянные встречи  в коридорах и мимолетные разговоры
как нечто случайное и лишь  через некоторое  время сообразил, что происходят
они  слишком уж  часто. Сам Перрин решил, что  это  влияние таверена или что
Берелейн  нарочно  так  устраивает,  сколь  бы  маловероятным  последнее  ни
казалось.  Перрин пытался убедить  себя,  что это  нелепо,  смехотворно. Для
этого он  должен возомнить  себя красавчиком  вроде Вила ал'Сина. Вот за кем
обычно  увивались женщины,  и уж вряд  ли  они  стали бы бегать  за Перрином
Айбарой. Нет, все-таки слишком много этих "случайных" встреч.
     И  всякий  раз  Берелейн.  будто  ненароком,  дотрагивалась  до него  -
незаметно касалась  пальцами  руки  или  плеча. Поначалу Перрин  не придавал
этому значения, и лишь на третий день его посетила мысль, от. которой волосы
встали дыбом.  Именно  с  таких невинных прикосновений  начинается укрощение
необъезженного коня. Затем, когда животное привыкнет и не будет их пугаться,
приходит черед попоны, седла, а в конечном итоге и узды.
     Он стал избегать этих  встреч,  поворачивая  в  противоположную сторону
всякий раз,  когда чуял знакомый запах духов Берелейн, но  не мог же он  все
время быть начеку.  Тем более  что ему  то и  дело  приходилось отвлекаться.
Дворец был полон молодых кайриэнцев и каириэнок - женщин с мечами! - которые
невесть почему порывались затеять ссору. Не раз и не два Перрин вынужден был
обходить тех,  кто  нарочно  вставал у него  на  пути.  Дважды ему  пришлось
оттолкнуть  забияку,  когда  тот  не  просто  не захотел его  пропустить,  а
вдобавок  принялся перед ним чуть ли не  пританцовывать. Перрин понимал, что
поступил  плохо:  кайриэнцы  намного  уступали  ему  ростом,  но  какая  тут
учтивость, коли эти оболтусы  уже за рукоять меча  держались.  А у одной  из
таких задиристых девиц  Перрину пришлось  отобрать меч, после чего она, явно
потрясенная  этим, расшумелась не на  шутку, и он вернул ей оружие.  А потом
она долго кричала Перрину вслед, что у него нет чести, пока какая-то Дева не
увела ее прочь, яростно что-то втолковывая.
     С  другой стороны, многим айильцам  и Тайренцам  было известно, что  он
друг Ранда, а слухи везде найдут  лазейку. Разодетые в шелка и парчу лорды и
леди, которых он в  жизни  не  видывал,  представлялись  ему  в  коридоре  и
приставали  с бесконечными расспросами о Лорде Драконе.  Отделаться  от  них
было  еще труднее, чем от забияк с мечами. Особенно от Благородных Лордов, в
Тире воротивших от него нос, а тут чуть ли не набивавшихся в  друзья. От них
исходили запахи страха и еще чего-то, чему он не мог дать названия.  Однако,
как понял Перрин, всем им хотелось знать одно.
     - Боюсь, миледи. Лорд Дракон не посвящает  меня во все свои секреты,  -
вежливо отвечал Перрин холодноглазой  женщине по  имени  Колавир.  - А  если
какими тайнами и делится, то разве, по-вашему, стал бы я о них говорить?
     А она свысока улыбнулась ему, причем с таким  видом, будто раздумывала,
не содрать ли с него шкуру себе на  коврик. Пахло от Колавир очень  странно:
сурово, льстиво и как-то густо.
     - Я и в самом деле не знаю, как намерен поступить Ранд, - сказал Перрин
Мейлану.  Тот, хоть и  расточал улыбки  почти  как  Колавир,  опять  вздумал
посматривать на него с пренебрежением. И запах  от Мейлана исходил такой  же
сильный. - Может, вам лучше у него самого спросить.
     - Если б я знал. вряд ли бы  стал трезвонить  по всему городу, - заявил
Перрин беловолосому проныре, демонстрирующему слишком  много зубов в улыбке.
Этого скользкого  типа звали Марингил. К  этому времени Перрину уже порядком
надоели попытки  вытянуть  из него  какой-нибудь конкретный ответ. Пахло  от
Марингила так же густо, как от Колавир или от Мейлана. И от всех троих запах
держался  долго. Перрин был совершенно уверен,  что ничего хорошего  это  не
сулит - так пахнет на сухой горной вершине за мгновение до схода лавины.
     Вот Перрин  и старался обходить молодых забияк, а  запахи, ударявшие  в
нос, были столь сильны,  что забивали запах  духов. Потому-то он и проглядел
появление Берелейн,  которая подобралась  к нему  чуть ли  не вплотную.  Ну,
сказать  по правде, по коридору  она  не шла,  а скользила, точно лебедь  по
глади пруда, но Перрину показалось, будто она накинулась на него.
     Само собой, говорил он с ней только  о Фэйли да о том, что надо все это
прекратить.  Однако Первенствующая лишь  посмеивалась и  поглаживала  его по
щеке, делая вид, будто не понимает, о чем идет  речь. Всякий раз, когда рука
Берелейн тянулась к нему, Перрин отдергивался, но  как назло в последний раз
он  не успел отдернуться именно в тот миг, когда из-за угла появилась Фэйли.
Которая,  разумеется, вообразила, будто отдернулся он исключительно из-за ее
появления. Без малейшего замешательства Фэйли повернулась на  каблуках и, не
ускорив и не замедлив шага, двинулась в обратном направлении.
     Перрин нагнал ее и зашагал рядом. Говорить он  не решался - ведь кругом
были  люди. С  лица Фэйли не  сходила  приятная  улыбка,  но  колючий, очень
колючий запах предвещал недоброе.
     - Это  не то,  о чем ты подумала, -  промолвил он, как  только за  ними
закрылась  дверь. Фэйли  не сказала ни  слова, лишь приподняла брови в немом
вопросе.  -  Ну,  Берелейн... она погладила  меня  по щеке...  -  Попрежнему
улыбаясь, Фэйли сдвинула брови,  колючий запах стал еще резче, среди колючек
проглянул  гнев. -  Она  сама, Фэйли.  Подошла и погладила... Я  тут  ни при
чем... - Фэйли смотрела на него молча. Наверное,  ждала  - но чего? Горло  у
Перрина перехватило, словно на шее петлю затягивали, а похожее в разговоре с
Фэйли происходило частенько. - Фэйли, мне жаль, что так вышло, - пробормотал
он, не придумав ничего лучшего.
     - Ясно, - ответила она без всякого выражения и выплыла из комнаты.
     Итак, он  опять  дал  маху, хотя  и  не  понял,  в  чем  именно. А  еще
извинялся, хотя извиняться было вовсе не за что.
     В тот же день Перрин слышал, как Байн обсуждала с Чиад, не помочь ли им
Фэйли поколотить его. Ничего себе! Непонятно, Фэйли такое придумала или нет,
-  она была  в ярости,  но  неужели настолько?  Однако  у  Перрина закралось
подозрение, что Байн с Чиад  нарочно  говорили  так, чтобы он услышал, и это
рассердило его.  Стало быть, Фэйли обсуждает с этой парочкой семейные  дела,
касающиеся только их двоих!  Возможно, она откровенничает с ними  не  только
насчет  своих глупых подозрений. В довершение ко всему, на ночь, несмотря на
жару, Фэйли натянула толстенную сорочку, а когда Перрин потянулся поцеловать
ее в щеку,  пробормотала, что устала за день, и повернулась  к  нему спиной.
Запах ярости был острее бритвы.
     Этот запах не давал Перрину заснуть, и чем дольше он  лежал, уставясь в
темноте в потолок, тем  больше сердился сам. Почему она так поступает? Разве
она  не  видит, что  он любит  ее и только ее?  Разве он виноват  в том, что
какая-то глупая женщина сдуру захотела с ним пофлиртовать? Он даже подумывал
о  том, чтобы отшлепать  Фэйли,  - глядишь,  блажь  и  улетучится,  - но  не
решился. Как-то раз  он задал ей трепку, однако повторять это не хотел: сама
мысль о том, чтобы причинить Фэйли боль, была ему неприятна. Он хотел жить с
ней в любви и согласии. Только с ней одной.
     В конце концов, когда в окнах забрезжил  серый свет утра шестого дня их
пребывания  в  Кайриэне, он  решил  на время  исчезнуть  с глаз  Берелейн. В
Твердыне  она флиртовала с доброй дюжиной мужчин,  и  если  сейчас почему-то
остановила свой выбор на нем, это  еще не значит, что ее увлечение продлится
долго. Не  видя его, Первенствующая быстро найдет себе новую жертву, и тогда
Фэйли успокоится. Всего-то и, дел.
     Поднявшись поутру, Перрин позавтракал в обществе Лойала и проводил огир
в библиотеку, где уже сидела стройная Айз Седай,  - Лойал  говорил,  что она
проводит  здесь  целые  дни.  Там  Перрин  учуял  Гаула и предложил  айильцу
поохотиться.  Засуха  сделала  свое дело,  и дичи  за городом  попадалось не
много, но Перрин с его чутьем мог  отыскать добычу где угодно.  Он так и  не
натянул ни разу тетивы,  но не хотел возвращаться в город до  тех  пор, пока
Гаул не поинтересовался, уж не намерены ли они при лунном свете охотиться на
летучих мышей.  Порой Перрин  забывал,  что  не  каждый  способен  видеть  в
темноте. На следующий день  он  снова задержался на  охоте до сумерек. И так
каждый день.
     План  казался  Перрину  весьма действенным и  простым,  однако с самого
начала  все  пошло  не  так.  В  первый же  вечер, когда с  луком на плече и
приятной  усталостью  во всем теле он возвращался во дворец,  лишь случайный
порыв ветерка, донесший запах духов от главного входа, уберег его от встречи
с Берелейн. Ему пришлось пробираться через заднюю дверь, предназначенную для
прислуги, -  еле  достучался,  чтобы  открыли. На  следующий вечер  Берелейн
караулила в коридоре перед его комнатами - в результате полночи он  прятался
за углом.  Каждый  вечер  она поджидала  его,  хотя никто бы  не  поверил  в
случайность  подобной  встречи,  когда  во  дворце  спят  почти  все,  кроме
считанных слуг. Нет, это настоящее безумие! Что она к нему-то прицепилась? И
всякий  раз, когда он с  сапогами в руках прокрадывался  наконец  в спальню,
Фэйли  уже спала.  В  этой  проклятой  толстой ночной  рубашке.  На  седьмую
бессонную ночь Перрин готов был признать, что ошибся, хотя  и  не понимал  в
чем. Все  казалось так  просто - ему и надо-то было услышать  от  Фэйли хоть
словечко. Намек на то,  чего она, собственно, добивается. Но слышал он  лишь
скрежет собственных зубов в темноте.
     На десятый день Ранду доставили очередную просьбу Койрен об аудиенции -
столь же любезную, как и все предыдущие. Некоторое  время он вертел послание
в руках и размышлял. Точно сказать, далеко  ли Аланна, он  не  мог, но  если
сравнить  сегодняшнее  ощущение  с  тем, что  было  в первый день,  ей впору
находиться на полпути к Кайриэну. Коли  так, Мерана  времени  не теряет - на
это он и рассчитывал. Тогда как  на раскаяние не надеялся - Айз Седай всегда
Айз Седай.  Если нынешняя скорость сохранится, а судя  по всему, так  оно  и
будет, салидарских  сестер можно ждать  дней через десять. За это  время  он
успеет встретиться  с  Койрен еще дважды;  таким образом  каждому посольству
будет дано по  три аудиенции. Пусть  Мерана, когда приедет, узнает об этом и
призадумается. Пусть считает, что для  него Салидар  и Белая Башня равны. Ей
незачем знать, что он скорее  сунет руку в  ров со змеями, чем позволит себе
хоть бы приблизиться к  Башне, особенно пока  на Престоле  Амерлин восседает
Элайда. Он готов съесть свои сапоги, если через  десять  дней после прибытия
Мерана не предложит ему поддержку Салидара безо всяких там глупостей  насчет
их руководства и наставлений. Тогда наконец можно будет заняться Саммаэлем.
     Ранд  взялся за перо. Он писал  Койрен, что  завтра пополудни она может
посетить Солнечный Дворец в сопровождении двух сестер, тогда как Льюс Тэррин
принялся  возбужденно  бубнить.  Да,  Саммаэль. Убей  его,  на сей раз убей.
Демандреда, Саммаэля - всех. Теперь им конец. Я убью их.
     Ранд его почти