мягких точек.
     Мягкие, тяжело дыша, промолвил Льюс Тэрин. Мягкие,  потому что они там.
Поддерживают барьер. Твердые, если  они завяжут  узел. Пока  они там, ничего
поделать  нельзя.  Но  если  они завяжут  узел, я  сумею его  распутать.  Со
временем. Льюс Тэрин надолго умолк.
     Ты  настоящий? - прошептал  Ранд, который решил уже,  что тот исчез.  И
после этого Льюс Тэрин действительно исчез.
     Ранд вновь осторожно нащупал щит, потом шесть мягких точек. Стало быть,
это  шесть Айз  Седай. И  если они  скрепят щит  узлом, чего до сих  пор  не
делали,  его  можно будет развязать.  Со временем... А сколько его осталось,
времени? Шесть  дней? Семь? Восемь? Впрочем, он просто не мог позволить себе
ждать, ведь  с  каждым днем  они оказываются  все ближе к Тар Валону. А коли
так, завтра он снова попытается проломить щит  - это  все равно что пытаться
руками пробить каменную  стену,  но  он  попробует.  А  когда  Эриан  завтра
примется истязать его -  Ранд был уверен, что этим  вновь займется она, - он
снова  будет  улыбаться, но потом все-таки поддастся и  закричит.  Не сразу,
лишь  когда боль  станет нестерпимой, но закричит. А на  следующий день лишь
слегка надавит на щит и больше не станет. И может быть, попросит воды. Такая
просьба покажется уместной, даже если они  разрешат  ему пить  больше одного
раза в день. А может быть, станет умолять выпустить его  из сундука. Правда,
на это шансов маловато - сначала они захотят убедиться, что он усвоил  урок.
При мысли о том,  что два или три дня ему всяко придется провести скрюченным
в  этом  гробу,  Ранд  передернулся.   Шевельнуться  он  не  мог,  но   тело
непроизвольно  пыталось сделать  это.  Два-три  дня,  и они  поверят, что он
сломался. Он будет выглядеть напуганным, избегать встречаться взглядом с кем
бы  то ни было. Такого бедолагу можно  без  опаски выпустить  из сундука. Но
главное  не  это  -  жалкий,  раздавленный  человек  не  требует  неусыпного
пригляда. А коли так, они могут  ослабить бдительность и, может быть, решат,
что  нет  надобности  караулить  его  вшестером.  И, закрепляя  щит, завяжут
узел...
     Разумеется, этот  план продиктовало  отчаяние, но  он должен что-нибудь
предпринять. Что-нибудь! Он не сдержал смешка.
     Ранд чувствовал  себя слепцом,  пальцы которого  бессильно скользят  по
гладкому стеклу.
     Сдвинув  брови,  Галина  хмуро  смотрела   вслед  айилкам,  покуда  те,
перевалив вершину холма, не скрылись  из виду. Все они, кроме Севанны, могли
направлять Силу, а  некоторые обладали немалой мощью. Надо полагать, Севанна
решила, будто в окружении  десятка дичков  она будет в большей безопасности.
Забавно.  Что ж,  айильским дикарям  и впрямь  не следует доверять. Зато  их
можно использовать, что  она  через несколько дней и сделает.  Во исполнение
второй части  "уговора" с  Севанной. Конечно  же, безвременная гибель Гавина
Траканда и большей части его Отроков будет достойна всяческого сожаления.
     Обернувшись к  центру лагеря, Галина  заметила, что Эриан так  и  стоит
возле сундука ал'Тора.
     -  Галина, а  ведь  он плачет,  -  с  воодушевлением промолвила она.  -
Слышишь? Точно тебе говорю, он  ры... - Эриан  осеклась. Руки ее вцепились в
подол, по щекам покатились слезы.
     - Пойдем в мою  палатку, -  ласковым голосом предложила Галина. -  Тебе
надо освежиться. Прохладная салфетка на лоб и чашечка брусничного чаю.
     Эриан улыбнулась сквозь слезы:
     - Спасибо, Галина, но я не могу.  Меня ждут Рашан и  Баррол. Боюсь, они
страдают больше,  чем  я.  Ведь  они  не только чувствуют  мою  боль,  но  и
сопереживают мне. Я должна их утешить.
     Благодарно  пожав руку Галине, Эриан ускользнула.  Нахмурившись, Галина
взглянула на  сундук. Похоже,  ал'Тор  действительно  плакал  -  плакал  или
смеялся, но  в  последнее  трудно  поверить.  Так или  иначе,  подумала она,
проводив  взглядом  скрывшуюся в палатке  своего  Стража Эриан,  плакать  он
будет. До Тар Валона  еще две недели пути, а до задуманного торжества Элайды
- дней двадцать. Теперь, захочет ли того Эриан, нет ли, его будут наказывать
дважды  в день - на восходе и на закате. И когда Галина доставит его в Белую
Башню, он поцелует кольцо  Элайды и будет вести себя как подобает. Говорить,
лишь когда  к нему обратятся, и стоять в  углу  на  коленях,  если в нем  не
нуждаются.
     Глаза  Галины  сузились.  Отвернувшись,  она направилась  к  себе  пить
брусничный чай в одиночестве.
     Как только  они вошли в  небольшую рощицу, Севан  на, довольная тем,  с
какой  легкостью  она,  почти не  видевшая  деревьев до перехода  Драконовой
Стены, думает о рощах, обернулась к своим спутницам:
     -  Вы все  видели, как они его удерживают? - "Все" прозвучало почти как
"тоже".
     Терава переглянулась с остальными, и они кивнули.
     - Все, что сплели они, сумеем и мы, - промолвила Терава.
     Кивнув  в  ответ,  Севанна   потрогала   покрытый  причудливой  резьбой
маленький каменный кубик. Подаривший его  странный  мокроземец  говорил, что
воспользоваться этой штуковиной надо  сейчас, пока  Ранд в  плену. Так она и
собиралась  поступить,  пока  не взглянула  на  Ранда.  А  взглянув,  решила
выбросить кубик. Она дважды вдова - вождя, побывавшего в Руидине, и мужчины,
назвавшего себя вождем без этого посещения.  Кому, как  не ей, стать и женой
самого  Кар'а'карна. Тогда перед ней преклонятся все  кланы,  все  айильские
копья.
     Палец Севанны еще помнил прикосновение к шее Ранда - она очертила линию
ошейника, который будет надет на этого человека.
     -  Пора,  Дизэйн,  -  сказала Севанна.  Дизэйн, естественно, удивилась,
моргнула,  но остальные  мигом взялись за дело, и та лишь вскрикнуть успела.
Покуда  эта дуреха  ограничивалась  тем,  что ворчала по  поводу  притязаний
Севанны,  она, Севанна, времени даром не теряла.  И  теперь все  эти женщины
были на ее стороне.
     То,  что  совершили остальные Хранительницы, привело смотревшую  во все
глаза  Севанну  в  восторг.  Как  все-таки  чудесна  эта Единая Сила,  какие
замечательные вещи можно делать с ее помощью. И с такой  легкостью! То,  что
сделали с Дизэйн, без Единой Силы было  бы попросту невозможно. Удивительно,
думала Севанна,  оказывается,  человеческое тело  можно расчленить почти без
крови.



        ГЛАВА 54. Послание

     На второй день  Празднества Света гуляки уже с раннего  утра заполонили
улицы Кайриэна. Правда, они не пустели и ночью. Дух праздника овладел всеми,
и мало кто обращал внимание  на хмурого бородача  на рослом гнедом  жеребце,
направлявшегося  к реке,  хотя  некоторые поглядывали  на  его  спутников. К
айильцам  в городе уже  привыкли, но  на  Лойала - ростом  он был вровень со
всадником,  а на  плече  нес  чудовищных  размеров  топор  - посматривали  с
любопытством. Что ни говори, а не каждый день увидишь огир.
     На всех  теснившихся в русле Алгуэньи судах горели огни. Освещен был  и
корабль  Морского  Народа  - о нем  в  городе ходило  множество толков, ибо,
бросив якорь довольно давно, Ата'ан Миэйр торга не вели и даже не сходили на
берег.  Судя  по дошедшим до Перрина слухам. Морскому Народу происходящее  в
городе нравилось  не больше,  чем айильцам. Гаула передергивало всякий  раз,
когда он видел целующихся на улице мужчину и женщину. А вот есть при этом на
женщине блуза или нет, его, похоже, ничуть не волновало.
     К длинным каменным пирсам было пришвартовано немало самых разных судов,
включая  паромы,  способные  взять  на борт  с полсотни  лошадей,  однако  с
командами  дело обстояло  хуже.  Перевозчики праздновали, как и  весь город.
Пошарив взглядом,  Перрин направил коня к  привязанному  к каменному  столбу
вместительному судну  не менее шести спанов длиной. С борта  на  причал были
переброшены сходни, а на палубе,  на перевернутом бочонке, сидел  обнаженный
по пояс  седовласый толстяк. На коленях его устроилась тоже седая женщина  в
темном платье, украшенном полудюжиной ярких поперечных разрезов.
     - Нам нужно переправиться, - промолвил Перрин, поглядывая в сторонку.
     Парочка и не подумала разжать объятий,  правда, когда Перрин швырнул на
палубу золотую андорскую крону, перевозчик обернулся на звон монеты.
     -  Нам нужно  переправиться,  - повторил  Перрин, вертя в руках  вторую
крону. Потом пришлось достать и третью.
     Паромщик облизал губы.
     -  Мне придется  искать гребцов,  - пробормотал он,  не сводя взгляда с
ладони Перрина.
     Вздохнув, Перрин извлек из кошелька еще  две кроны - он помнил времена,
когда сам при виде всего одной золотой монеты изумленно таращил глаза.
     Паромщик  подскочил так, что его подружка свалилась на палубу, и сбежал
по сходням,  на ходу  заверив "доброго лорда", что сей же момент  вернется с
командой. Женщина крайне укоризненно взглянула на  Перрина и с гордым видом,
хоть и потирая ушибленную ягодицу, двинулась по причалу.  Впрочем, отойдя не
слишком далеко, она присоединилась к веселившейся толпе  и, подхватив подол,
пустилась в пляс. До Перрина донесся ее смех.
     Конечно, толстяку потребовалось время,  чтобы  найти гребцов, но людей,
падких на золотишко, оказалось достаточно, и в скором времени судно отчалило
от берега. Стоя на палубе,  Перрин поглаживал морду гнедого жеребца, взятого
из конюшен Солнечного Дворца. Перрин еще не успел дать  ему имя. Ходоку конь
и в подметки  не  годился, но  на  вид  был  довольно  вынослив  - настоящий
трудяга.
     Двуреченский  лук со спущенной  тетивой был  подвешен  к  передней луке
седла,  тогда как  у задней с одной стороны висел колчан со  стрелами,  а  с
другой  - аккуратно завернутый в ткань меч Ранда.  Фэйли вручила его Перрину
молча, не проронив ни слова. Лишь  когда он, поняв,  что прощального поцелуя
не дождется, отвернулся и собрался уходить, она нарушила молчание.
     - Если ты падешь, - прошептала Фэйли, - я подниму твой меч.
     Предназначались ли эти слова для его ушей, Перрин не понял, как не смог
разобраться и в исходившем от Фэйли сумбуре запахов.
     Следовало  думать только о  деле, но мысли  о  Фэйли не  давали Перрину
покоя. В какой-то момент ему показалось, что сейчас она потребует взять ее с
собой, и сердце его сжалось. Отказать у него не хватило бы духу - после всех
этих огорчений он не мог отказать ей ни  в чем,  но впереди его  ждали шесть
Айз Седай, кровь и смерть. Умри Фэйли, и он сойдет с ума.
     Впрочем,  он  был  близок  к  этому,  когда  Берелейн выразила  желание
отправиться вместе с ним во главе майенской Крылатой Гвардии. К счастью, миг
этот быстро пролетел - помощь пришла с самой неожиданной стороны.
     - Если ты покинешь город, вверенный твоему попечению Рандом ал'Тором, -
тихим голосом вмешался  в  разговор Руарк, - это  породит множество  слухов.
Если ты вдобавок уведешь с  собой все  свои копья, слухов пойдет еще больше.
Подумала ли ты, к чему могут привести все эти пересуды?
     Руарк говорил  так, будто давал обычный совет,  однако голос его звучал
более чем настойчиво.
     Берелейн  вскинула   голову,  но  исходивший  от  нее  запах  упрямства
постепенно истаял.
     -  Сдается  мне,  здесь  развелось  слишком  много  таких  мужчин...  -
пробурчала она себе под нос. Скорее всего, слова ее расслышал только Перрин.
На  лице  Берелейн  появилась  улыбка,  и она  заговорила  в  голос,  весьма
царственным тоном:
     - Это разумный совет, Руарк. Пожалуй, мне стоит его принять.
     Самым  любопытным для Перрина были исходившие от них запахи  - их можно
было сравнить с запахами матерого волка и подрастающей, но еще не вошедшей в
возраст  волчицы.  Руарк наставлял Первенствующую,  как  отец,  строгий,  но
снисходительный к молодым. Но  самым главным было иное: светившаяся в глазах
Фэйли решимость исчезла. Что же будет дальше? Что будет, если он останется в
живых и увидит ее снова?
     Гребцы, кто в грубых куртках и  безрукавках,  а  кто и вовсе полуголый,
заняли свои места, отпуская непристойные шуточки. Их оторвали от праздничных
утех, и они хотели, чтобы  за это им заплатили полной мерой. Орудуя длинными
веслами, они  хвастались, что танцевали или  целовались со знатными  дамами.
Один малый уверял, будто только что, пока Манал не позвал, держал в объятиях
самую  настоящую  тайренскую  леди,  хотя  ему,   похоже,  никто  не  верил.
Достаточно  было одного взгляда  на творившееся на улицах города,  чтобы все
тайренские дамы позапирались в своих комнатах. В отличие от мужчин.
     Правда, скоро шуточки прекратились. Гаул стоял точно посередине парома,
не отрывая взгляда от противоположного берега,  и  вид у айильца был  весьма
напряженный,  словно  он приготовился  к  прыжку. Оказавшись  посреди  воды,
айильцы всегда держались таким манером, но откуда это могли знать гребцы? Да
и вид опиравшегося  на здоровенный, самый большой, какой удалось раздобыть в
Солнечном  Дворце,  топор  Лойала,  лицо  которого  казалось  высеченным  из
гранита, не добавлял перевозчикам  куража. Закрыв рты, они налегли на весла,
стараясь не смотреть на пассажиров.
     Как  только  паром  уткнулся  в  каменный  причал  на  западном  берегу
Алгуэньи,  Перрин  отдал  владельцу  -  хотелось  верить,  что этот  человек
действительно  владелец  парома,  - все оставшееся золото и  добавил  горсть
серебра,  чтобы  компенсировать  испуг, вызванный  у  команды видом Гаула  и
Лойала.  Схватив монеты,  толстяк  попятился,  отвешивая  низкие,  до  земли
поклоны. Видно, пугали его не только лица огир и айильца.
     На берегу высились огромные, лишенные окон каменные здания в  окружении
деревянных  лесов.  Камень  потемнел,  кладка местами осыпалась.  Почти  все
зернохранилища  сгорели  во  время   беспорядков,  а  к  ремонтным   работам
приступили лишь  недавно.  Однако сейчас на лесах,  возле  амбаров, конюшен,
складов никого  не было видно - все развлекались в городе.  На улицах вообще
не было ни души, пока из-за угла не выехали двое всадников.
     -  Мы  готовы,  лорд   Айбара,  -  энергично  заявил   Хавьен  Нурелль,
розовощекий  молодой человек  в покрытой  красным  лаком  кирасе и  шлеме  с
высоким красным пером. Юный франт был значительно выше своего спутника, и от
него прямо-таки веяло молодостью и рвением.
     - Я  уж было  решил, что ты и  вовсе не  придешь, -  пробурчал Добрэйн.
Голова его  была непокрыта, а на  выщербленном  нагруднике сохранились следы
позолоты. Бросив взгляд на Перрина, он добавил: - Во имя Света, лорд Айбара,
не сочти за обиду.
     -  Нам предстоит долгий путь, -  промолвил Перрин, поворачивая  гнедого
жеребца. Как же быть с Фэйли?  Нужда Ранда, казалось, обжигала его под кожей
- Они опережают нас на четыре дня.
     Назову-ка его Трудягой,  решил Перрин  и, слегка пришпорив коня, пустил
его размеренным шагом. Погоня ожидалась долгая, а  коня загонять не годится.
Поспевать за таким аллюром Лойалу с Гаулом не стоило никаких трудов.
     Самая  широкая из  прямых улиц постепенно перешла в Тарвалонский тракт,
связывающий Кайриэн с Тар Валоном. Вьющаяся между лесистыми холмами - пониже
тех,  на которых  раскинулся  город,  -  полоса утрамбованной земли вела  на
северо-запад.  Углубившись  в лес примерно  на милю, путники  встретились  с
поджидавшими их  воинами -  двумя сотнями майенской Крылатой Гвардии и пятью
сотнями всадников Дома Таборвин. Все  сидели на лучших конях, каких  удалось
сыскать.
     Майенцы,  все  как  на  подбор в  красных кирасах, высоких, похожих  на
горшки шлемах с ободками и назатыльниками и красными вымпелами на копьях, по
большей части  не  уступали  воодушевлением  Нуреллю.  Кайриэнское  воинство
выглядело  гораздо  скромнее  -  низкорослые  солдаты  в простых,  ничем  не
украшенных, а зачастую еще и  выщербленных нагрудниках и похожих на колокола
шлемах.  На  их копьях никаких значков не было, но  кое  у кого  из-за спины
виднелся  кон  Добрэйна  -  голубой  флажок  с  эмблемой в  виде  двух белых
бриллиантов.  Носить его  имели  право  офицеры и служившие Добрэйну  мелкие
лорды. В  отличие  от Крылатой Гвардии, кайриэнцы,  судя по всему, в  бой не
рвались  -  им  уже  довелось побывать  в  схватках.  Повидать  волков,  как
говаривали в Кайриэне.
     Вспомнив об этом,  Перрин едва удержался  от смеха. Время волков еще не
пришло.
     Ближе  к  середине  дня  из-за  деревьев  показалась  небольшая  группа
айильцев. Нандеру, одну из двух Дев, Перрин узнал сразу, а вот ко второй ему
пришлось приглядеться. В кадинсор,  с коротко остриженными волосами, лишь на
затылке оставался  длинный хвост,  Сулин  выглядела гораздо... естественнее,
чем  в  дворцовой  ливрее  С  ними  явились  Эмис и  Сорилея  Хранительницам
приходилось  придерживать подолы своих тяжелых юбок, но они не отставали  от
Дев, лишь позвякивали их ожерелья и браслеты из золота и резной кости.
     - Сколько?  -  спросил Перрин,  отъехав  подальше  от  конной колонны и
спрыгнув с коня.  Он зашагал рядом  с айильцами. Руарк оглянулся  на Гаула и
Лойала, идущих  в голове  конной колонны рядом с  Добрэйном  и  Нуреллем. На
таком  расстоянии  даже  Перрин  не  мог  расслышать  ничего, кроме  глухого
перестука копыт да позвякивания упряжи, но Руарк все равно понизил голос:
     - Пять тысяч копий из разных воинских сообществ...  чуть больше пяти. Я
не  мог  привести  многих. Тимолан  и  без того  заинтересовался,  почему  я
выступил  против Шайдо без  него. А если станет  известно, что Кар'а'карн  в
плену  у  Айз Седай, боюсь, все впадут в  отчаяние,  как те, кто не выдержал
откровения.
     Нандера и Сулин одновременно громко закашлялись и хмуро уставились друг
на друга. Сулин, вспыхнув, отвела взгляд.
     Руарк - от него  пахло усталостью и раздражением -  даже не глянул в их
сторону.
     - Со мной почти тысяча Дев, - промолвил он. -  Мне  пришлось пригрозить
им, не то они все до единой помчались бы сюда и все прознали  бы о  том, что
ал'Тор в  опасности. -  Неожиданно его голос стал  суровым:  - И любая Дева,
которая  последует  за  нами  без спросу, быстро  узнает,  что  я шутить  не
намерен.
     Суровые  загорелые лица  Нандеры  и  Сулин  вдруг  стали  на  удивление
пунцовыми.
     -  Я...  - начали  обе  одновременно и,  умолкнув, обменялись  угрюмыми
взглядами. Сулин  вновь  отвела  глаза  и побагровела еще  пуще. Перрин  был
достаточно хорошо  знаком  всего  с двумя Девами,  Байн и Чиад, и не помнил,
чтобы те так краснели.
     - Я дала слово, - натянуто произнесла Нандера, - как и другие Девы, все
до единой. Все будет так, как велел вождь.
     Перрин воздержался от расспросов насчет всеобщего отчаяния  и какого-то
откровения,  равно  как  и  насчет  того, каким  диковинным  способом Руарку
удалось,  не  имея  паромов,  переправить  не  доверявших воде и не  умевших
плавать  айильцев  через  полноводную  Алгуэнью.  Это любопытно, но не имеет
значения.
     Шесть тысяч айильцев, пятьсот всадников  Добрэйна и  две сотни Крылатой
Гвардии. Против  шести Айз Седай, их Стражей и примерно пятисот солдат  сил,
скорее  всего, достаточно.  Если забыть о том,  что  Ранд у них в руках. Что
делать, если они приставят нож к его горлу?
     - С нами еще девяносто четыре Хранительницы Мудрости, - промолвила Эмис
и, помедлив, нехотя добавила: - Самые опытные в обращении с Единой Силой.
     Похоже,  Хранительницы не  любили  открыто  признавать свою способность
направлять Силу.
     - Мы бы  не взяли так  много, но  все как одна выразили желание идти, -
начала объяснять  Эмис,  но, услышав покашливание Сорилеи,  осеклась. На сей
раз покраснела она.
     Ну и чудной же  народ эти айильцы, мысленно отметил  Перрин, надо будет
поинтересоваться у Гаула, неужто способность краснеть приходит к их женщинам
с годами?
     - Нас  ведет  Сорилея,  -  закончила  Эмис, и старшая  из  Хранительниц
удовлетворенно хмыкнула.
     Перрин  лишь  покачал  головой. Все,  что он  знал о Единой Силе, могло
уместиться в наперсток - там бы еще  и для большого пальца место осталось, -
но у него