заколотом простой серебряной фибулой, - следил  за
всем из тени низко надвинутого капюшона. Он мог быть кем угодно,  откуда
угодно... вот только на правой руке у него, между большим и указательным
пальцами, вытатуирована шестиконечная звезда. Значит, он -  из  Морского
Народа, и взгляд на его левую руку сказал бы по знакам на ней  все  -  о
его клане и происхождении, о роде занятий. Человек, который называл себя
Боре, просто не захотел этим себя утруждать.
   Вдруг его глаза сузились, когда взгляд впился в женщину, закутанную с
головы до пят в черное. На оставшейся не  закрытой  тканью  правой  руке
блеснуло золотое кольцо в виде пожирающего собственный хвост  змея.  Айз
Седай или, по крайней мере, обученная в Тар Валоне у  Айз  Седай.  Никто
другой не стал бы носить такое кольцо. Для него  между  этими  двумя  не
существовало никакого различия. Он отвернулся,  прежде  чем  она  успела
заметить его взгляд, и почти сразу же увидел вторую женщину,  облаченную
также в черное и с кольцом Великого Змея на пальце. Две ведьмы ничем  не
выказывали, что знают одна другую. Сидят в Белой Башне,  будто  пауки  в
центре тенет, дергая за нити и заставляя плясать, как им угодно, королей
и королев, вмешиваясь не в свои дела. Будь они прокляты в вечной смерти!
Он понял, что скрежещет зубами. Если число наше должно быть уменьшено  -
а так и должно быть в преддверии Дня, - есть некоторые, без  кого  можно
будет обойтись, и Лудильщики - не первые среди них.
   Раздался звон колокола, одиночная  дрожащая  нота,  донесшаяся  сразу
отовсюду и будто ножом отрезавшая все прочие звуки.
   Высокие двери в дальнем конце зала  распахнулись  настежь,  и  в  них
вступили два троллока в свисающих до колен черных кольчугах, на  которых
поблескивали шипы. Все люди отпрянули.  Даже  человек,  который  называл
себя Борс.
   Голова и плечи троллоков возвышались над  самым  рослым  человеком  в
зале, и троллоки являли собой  тошнотворную  помесь  зверя  и  человека,
человеческие лица - искаженные и перекроенные. У одного на месте  рта  и
носа торчал тяжелый острый  клюв,  а  вместо  волос  топорщились  перья.
Второй ступал на копытах, лицо выдавалось вперед косматым рылом,  а  над
ушами торчали козлиные рога.
   Игнорируя  людей,  троллоки  повернулись  к  дверям  и   поклонились,
подобострастно и раболепно. Перья одного  встали  плотным  гребНем.  Меж
троллоками шагнул Мурддраал,  и  они  пали  на  колени.  Исчезающий  был
облачен в черное, по сравнению с его одеждой троллоковы кольчуги и маски
людей казались яркими пятнами. Одеяния его свисали не  шелохнувшись,  ни
единая морщинка не пробегала по ним, когда он двигался с грацией гадюки.
   Человек, который  называл  себя  Боре,  почувствовал,  как  его  губы
оттягиваются, обнажая зубы, наполовину в рычании и наполовину -  как  он
ни стыдился признаться в этом даже себе - от страха. Лицо Мурддраала  не
было скрыто ничем. Болезненно-бледное лицо, человеческое лицо, но, будто
яйцо, безглазое, похожее на личинку могильного червя.
   Гладкое белое лицо медленно повернулось,  словно  рассматривая  людей
одного за другим. Заметный трепет пробежал по собравшимся в  зале  вслед
за  этим  безглазым   взором.   Тонкие,   бескровные   губы   язвительно
вывернулись, что можно было почти счесть за улыбку, но, один  за  одним,
люди в масках  старались  отступить,  вжаться  в  беспорядочно  кружащую
толпу, стремясь не попасть под этот взор.  После  взгляда  Мурддраала  у
двери образовался полукруг. Человек, который называл себя Борс, сглотнул
комок в горле. Придет день.  Получеловек.  Когда  вновь  явится  Великий
Повелитель Тьмы, он выберет себе новых Повелителей Ужаса, и ты сожмешься
в страхе перед ними. Ты съежишься перед людьми. Передо мною!  Почему  он
молчит? Хватит на меня таращиться. Говори же!
   - Ваш Господин идет, - голос Мурддраала проскребся сухой, осыпающейся
змеиной кожей. -  Ниц,  черви!  Падите  ниц,  дабы  его  великолепие  не
ослепило и не испепелило вас!
   Ярость захлестнула  человека,  который  называл  себя  Боре,  ярость,
вызванная и самими словами, и тоном, которым  слова  эти  были  сказаны.
Затем воздух над Получеловеком замерцал, и суть сказанного  стала  ясна.
Этого не может быть! Не может!.. Троллоки уже  растянулись  на  животах,
корчась так, словно хотели зарыться в пол.
   Не став  ждать,  пока  двинется  кто-либо  другой,  человек,  который
называл себя Борс, пал лицом вниз и охнул, ударившись  о  камень.  Слова
слетели с  его  уст  как  заклинание  против  опасности  -  они  и  были
заклинанием-оберегом, хоть и хрупким, как тонкая тростинка, против того,
чего он боялся, - и он услышал, как сотня голосов произносит в пол те же
слова, едва шевеля губами от страха.
   - Великий Повелитель Тьмы - мой Господин, и ревностнее всего служу  я
ему, до последнего  клочка  своей  души.  -  В  глубине  сознания  голос
вибрировал ужасом. Темный и все Отрекшиеся заточены...  Весь  дрожа,  он
задавил этот срывающийся шепоток. Уже давно он позабыл этот голос. - Ибо
Господин мой - Господин смерти. Не спрашивая ничего,  служу  я  ко  Дню,
когда он явится, однако служу в несомненной и  определенной  надежде  на
жизнь вечную. - ...заточены в Шайол Гул, заточены  Создателем  в  момент
творения. Нет, ныне я служу иному  господину.  -  Нет  сомнений,  верные
будут возвеличены на земле, возвеличены над неверующими,  возвышены  над
тронами, однако  я  служу  смиренно  ко  Дню  его  Возвращения.  -  Рука
Создателя оберегает нас всех. и Свет оберегает нас от  Тени.  Нет,  нет!
Иному господину. - Скоро наступит День Возвращения. Скоро явится Великий
Повелитель Тьмы, дабы повести нас и править миром вечно и всегда.
   Человек, который называл себя  Борс,  договорил  слова  кредо  тяжело
дыша, словно пробежал десять миль. Хриплые вздохи вокруг подсказали ему,
что не он один чувствовал себя так.
   - Поднимитесь. Все поднимитесь. Сладкозвучный голос застал  врасплох.
Наверняка никто  из  его  сотоварищей,  лежащих  на  животах,  вжимая  в
мозаичные плиты лица в масках, не произнес и слова, но не такого  голоса
он ожидал от... Робко он приподнял голову, чтобы одним глазом...
   В  воздухе  над  Мурддраалом  парила  фигура   мужчины,   кайма   его
кроваво-красного одеяния висела в спане над головой Получеловека. И тоже
в маске кроваво-красного цвета. Чтобы Великий Повелитель  Тьмы  предстал
перед ними в образе человека? Да  к  тому  же  в  маске?  Тем  не  менее
Мурддраал, самый взгляд которого внушал страх, стоя в тени этой  фигуры,
трепетал и чуть ли не втягивал в плечи голову. Человек, который  называл
себя Борс, ухватился за тот ответ, который мог вместить в себя его разум
и выдержать  бремя  заключавшегося  в  нем  смысла.  Наверное,  один  из
Отрекшихся, И все равно подобная мысль была немногим  менее  пугающей  и
неприятной. Даже так это должно значить, что  День  Возвращения  Темного
приблизился вплотную,  раз  свободен  один  из  Отрекшихся.  Отрекшиеся,
тринадцать самых могущественных обладателей Единой Силы в  Эпоху,  когда
подобных им было множество, были замурованы в Шайол Гул вместе с Темным,
изолированы от мира людей Драконом  и  Сотней  Спутников.  Нанесенный  в
ответ на это действие  пагубный  удар  запятнал  мужскую  половину  силы
Истинного Источника; и все мужчины Айз Седай, эти  проклятые  обладатели
Силы, сошли с ума и взломали мир, разбили его на куски, словно  глиняный
горшок о камень, а после, разлагаясь  заживо,  завершили  своей  смертью
Эпоху Легенд. Самая подходящая смерть для Айз Седай, по мнению человека,
который называл себя Борс. Да и та слишком хороша для них. Он жалел лишь
о том, что подобной участи избежали женщины.
   Медленно, с усилием он загнал  паническое  чувство  в  самую  дальнюю
часть сознания, сжав и крепко держа его,  хотя  оно  и  вопило  во  весь
голос, стремясь вырваться. Это было лучшее, что он мог сделать. Ни  один
из распластавшихся на полу  не  поднялся,  и  лишь  немногие  отважились
приподнять голову.
   - Поднимитесь. - На этот раз в голосе фигуры в красной маске слышался
щелчок кнута. Фигура повелительно двинула руками. - Встаньте!
   Человек, который называл себя Борс, начал было неуклюже вставать,  но
на полпути заколебался. Эти жестикулирующие руки были страшно  обожжены,
испещрены черными трещинами, а  ободранная,  лишенная  кожи  плоть  была
такой же красной, как и мантия. Мог ли Темный появиться  так?  Или  даже
кто-то из Отрекшихся? Провалы  глазниц  кроваво-красной  маски  медленно
скользнули по нему, и он  торопливо  распрямился.  В  этом  взгляде  ему
почудился жар разверстого горнила.
   Остальные, подчинившись приказанию, встали не с большей ловкостью и с
не меньшим  страхом.  Когда  все  оказались  на  ногах,  парящая  фигура
заговорила:
   - Меня знают под многими именами, но то, под которым вы знаете  меня,
- Ба'алзамон.
   Человек, который  называл  себя  Боре,  сцепил  зубы,  чтобы  они  не
стучали. Ба'алзамон. На языке троллоков это означает Душа Мрака, и  даже
неверящим известно, что таково троллоково имя  для  Великого  Повелителя
Тьмы. Того, Чье Имя Нельзя Произносить. Не Подлинное Имя,  Шайи'тан,  но
все равно запретное. Среди тех, кто собрался здесь, и  у  всех  из  рода
людского кощунством считалось осквернить человеческий язык произнесением
любого из них. Воздух со свистом вырывался из ноздрей, и вокруг себя  он
слышал тяжелое  дыхание  из-под  других  масок.  Слуги  исчезли,  как  и
троллоки, хотя, как они уходили, он не заметил.
   - Место, где вы находитесь, лежит в Тени Шайол Гула. - Не  один  стон
раздался при этом известии; человек, который называл себя Боре,  не  был
уверен, не звучал ли в хоре остальных его голос. Нотка того,  что  можно
было почти назвать насмешкой, проскользнула в голосе Ба'алзамона,  когда
он развел руки широко в стороны. - Бояться нечего, ибо  День  возвышения
над миром вашего Господина недалек. День Возвращения близится. Разве то,
что я здесь, - дабы меня  узрели  вы,  немногие  избранные  среди  ваших
братьев и сестер, - не говорит вам об этом? Скоро Колесо  Времени  будет
сломано. Скоро умрет Великий Змей, и властью этой смерти, гибели  самого
Времени, ваш Господин переделает мир по-своему - для этой  Эпохи  и  для
всех Эпох грядущих. И те, кто служит мне  преданно  и  стойко,  воссядут
подле ног моих над звездами в небе и станут править миром  людей  вечно.
Так обещал я, и так будет, будет бесконечно.  Вечно  будете  вы  жить  и
править.
   По рядам слушателей пробежали шепотки предвкушения,  а  кое-кто  даже
сделал шаг  вперед,  к  парящей  темно-красной  фигуре,  устремив  вверх
восторженные глаза. Даже человек,  который  называл  себя  Боре,  ощутил
притягательность этого обещания, обещания, ради  осуществления  которого
он продавал свою душу добрую сотню раз.
   - День Возвращения близок, - произнес Ба'алзамон.  -  Но  многое  еще
нужно сделать. Многое.
   Воздух слева от Ба'алзамона  зарябил  и  сгустился,  и  немного  ниже
повисла фигура юноши. Человек, который называл себя Боре, никак  не  мог
решить, была ли она живой или нет. Деревенский парень, судя по одежде, с
лукавым огоньком в карих глазах и намеком на улыбку на губах, словно при
воспоминании или в предвкушении озорной проделки. Тело выглядело теплым,
но грудная клетка не шевелилась от дыхания,  глаза  смотрели  вперед  не
моргая.
   Справа от багровой мантии воздух заволновался как от жара, и  немного
ниже Ба'алзамона повисла вторая, одетая по-деревенски, фигура.  Курчавый
юноша, с могучей мускулатурой кузнеца. И еще странность: на боку у  него
висел боевой топор, большой  полумесяц  лезвия  уравновешивался  толстым
клювом обуха. Человек,  который  называл  себя  Борс,  внезапно  подался
вперед, заинтересованный еще большей странностью. У  юноши  были  желтые
глаза.
   В третий раз воздух уплотнился  в  фигуру  молодого  мужчины,  теперь
прямо перед Ба'алзамоном, у самых его  ног.  Высокий  парень,  с  серыми
глазами, ставшими на свету почти голубыми,  и  с  темными,  с  рыжинкой,
волосами. Еще один селянин или фермер. И вдруг человек, который  называл
себя Боре, открыл от изумления рот. Еще одно обстоятельство,  совершенно
необычное, хотя с какой стати ему ожидать  тут  чего-то  обыденного.  На
поясе у юноши висел меч, меч с бронзовой цаплей на ножнах и еще с  одной
на длинной двуручной рукояти.  Как!  ДЕРЕВЕНСКИЙ  МАЛЬЧИШКА  с  клинком,
отмеченным цаплей? Быть того не может! Что бы это значило?  И  парень  с
ЖЕЛТЫМИ глазами. Он заметил, что Мурддраал с дрожью глядит  на  эти  три
фигуры; и если только суждение не было совершенно  неверным,  то  дрожал
Получеловек теперь не от страха, а от ненависти.
   Пала мертвая тишина, тишина, которой Ба'алзамон позволил обрести  еще
большее напряжение, и заговорил лишь потом:
   - Пресуществлен тот, кто бродит по миру, тот, кто  был  и  будет,  но
которого нет сейчас. Дракон.
   Испуганный шепот прошелестел по внимавшим Ба'алзамону.
   - Возрожденный Дракон! Мы должны убить  его,  Великий  Повелитель?  -
спросил шайнарец. Его рука искала на боку меч.
   - Возможно, - просто сказал Ба'алзамон. - А может быть,  нет.  Может,
его удастся обратить на мою сторону. Рано или поздно, но так будет  -  в
эту Эпоху или в другую.
   Человек, который называл себя Боре, прищурился. В  эту  Эпоху  или  в
другую? А я-то полагал, что День Возвращения близок. Что мне за дело  до
того, что случится в другой Эпохе, если я, ожидая, состарюсь  и  умру  в
этой?
   Но Ба'алзамон заговорил вновь:
   - В Узоре уже формируется изгиб, одна из многих точек, где того,  кто
станет Драконом, можно обратить на служение мне. Он должен быть обращен!
Лучше, чтобы он служил мне живым, нежели мертвым, но, живым или мертвым,
он должен и будет служить мне! Этих троих вы  обязаны  знать,  поскольку
каждый - нить в узоре, который я намерен сплести, и ваше дело,  когда  я
прикажу, - найти, где они находятся. Рассмотрите  хорошенько,  чтобы  вы
смогли узнать их.
   Внезапно все звуки  смолкли.  Человек,  который  называл  себя  Борс,
беспокойно шевельнулся, оглянулся и заметил, что  остальные  ведут  себя
так же. Все, кроме  иллианки.  Обхватив  руками  грудь,  словно  скрывая
округлости тела, что раньше выставляла напоказ,  широко  раскрыв  глаза,
наполовину испуганная и наполовину экстатичная,  она  энергично  кивала,
как будто кто-то стоял рядом с нею  лицом  к  лицу.  Иногда  она  словно
отвечала кому-то, но человек, который называл себя Боре,  не  слышал  ни
слова. Внезапно женщина  выгнулась  дугой  назад,  дрожа  и  вытянувшись
струной. Он не мог понять, почему она  не  падает,  разве  только  нечто
невидимое удерживает ее. Потом, так же внезапно, она опять встала  прямо
и вновь кивнула, дрожа и кланяясь. Когда иллианка  выпрямилась,  тут  же
вздрогнула и принялась кивать одна из женщин,  носящих  кольцо  Великого
Змея.
   Значит, каждый из нас слышит распоряжения, касающиеся только  его.  а
приказаний  другим  -  нет.  Человек,   который   называл   себя   Борс,
разочарованно что-то пробормотал. Если б он узнал, что приказано хотя бы
одному из всех прочих, то мог бы использовать подобное  знание  в  своих
интересах, но раз так... Нетерпеливо он ждал, когда  придет  его  черед,
забывшись настолько, что стоял выпрямившись во весь рост.
   Один за  другим  собравшиеся  получали  свои  приказания,  окруженные
стеной безмолвия, которая, однако, все  же  позволяла  получить  намеки,
дразнящие ложными надеждами на разгадку тайны. Если бы только можно было
верно истолковать  их...  Человек  из  Ата'ан  Миэйр,  Морского  Народа,
кивнул, одеревенелый от нежелания. Шайнарец, хотя и соглашался молча, но
поза его  говорила  о  замешательстве.  Вторая  женщина  из  Тар  Валона
вздрогнула, как от удара, а закутанная в серое фигура,  чей  пол  он  не
сумел определить, покачала головой,  прежде  чем  рухнуть  на  колени  и
неистово  закивать.  Некоторых  охватывала  такая  же  судорога,  что  и
иллианку, словно боль заставляла их вставать на цыпочки.
   - Борс.
   Человек, который называл себя Борс,  дернулся,  когда  красная  маска
предстала перед самыми его  глазами.  Он  по-прежнему  мог  видеть  зал,
видеть парящую фигуру Ба'алзамона, а рядом с нею - три фигурки поменьше,
но в то же самое время видел он лишь лицо в красной маске. Ошеломленный,
он почувствовал, как его череп будто распался надвое, а глаза вытолкнуло
из головы. На миг ему почудилось пламя в прорезях маски.
   - Ты - верный... Борс?
   От проскользнувшего в этом имени намека на насмешку по спине пробежал
холодок.
   - Я верный, Великий Повелитель. От вас нельзя ничего скрыть. - Да,  я
верный! Клянусь в этом!
   - Конечно, нельзя.
   От звука уверенного голоса Ба'алзамона  пересохло  во  рту,  но  Боре
заставил себя говорить:
   - Приказывайте мне. Великий Повелитель, и я исполню вашу волю.
   - Во-первых, ты вернешься в Тарабон и продолжишь вершить свои  добрые
труды. Если быть точнее, я приказываю тебе удвоить рвение.
   Он озадаченно воззрился на Ба'алзамона,  но  потом  за  маской  вновь
полыхнуло пламя,  и  он  счел  за  благо  поклониться,  чтобы  под  этим
предлогом отвести взгляд.
   - Как прикажете. Великий Повелитель, так и будет.
   - Во-вторых, ты станешь искать этих троих юношей и  заставишь  искать
их своих приверженцев. Будь настороже: эти трое опасны.
   Человек, который называл себя Боре, окинул взглядом фигуры, висящие в
воздухе перед Ба'алзамоном. Как это получается? Я вижу их,  но  не  вижу
ничего, кроме ЕГО лица. Голова у него чуть ли не раскалывалась. Ладони в
тонких перчатках повлажнели, а сорочка прилипла к спине.
   - Опасны, Великий Повелитель? Деревенские мальчишки?  Разве  один  из
них...
   - Меч опасен тому, на кого направлено острие, но не тому, кто  держит
его за рукоять. Если только человек,  который  держит  меч,  не  круглый
дурак, или не беспечен, или же  не  неумел,  в  каковых  случаях  оружие
вдвойне опаснее для него самого, чем для кого-то другого.  Того,  что  я
сказал тебе, достаточно, чтобы опознать их. Этого достаточно,  чтобы  ты
повиновался мне.
   - Как прикажете. Великий Повелитель, так и будет.
   - В-третьих, относительно тех, кто  высадился  на  Мысе  Томан,  и  о
Домани. Об этом не рассказывать никому. Когда ты вернешься в Тарабон...
   Человек, который называл себя Боре, понял, что  слушает  с  раскрытым
ртом. В приказах не было ровным счетом никакого смысла. Если бы я  знал,
что поручено хоть кому-то из  остальных,  наверное,  я  бы  мог  сложить
фрагменты воедино.
   Вдруг он почувствовал, что голову сдавило  -  будто  гигантская  рука
сжимает виски, почувствовал, что его поднимают, и мир разлетелся тысячью
звездных вспышек, каждая вспышка становилась картинкой, что  проносилась
перед его мысленным взором или кружилась, уменьшаясь и удаляясь, едва он
успевал   заметить   ее.   Немыслимое   небо   в   полосатых    облаках,
красно-желто-черных, несущихся взапуски,  будто  гонимых  самым  сильным
ветром, какой только видел мир. Женщина - девушка?  -  одетая  в  белое,
едва появившись, отодвинулась в черноту и исчезла. В глаза ему уставился
ворон, знающий его, потом пропал. Закованный в доспехи мужчина, в жутком
шлеме,   раскрашенном   и   покрытом   позолотой   наподобие   какого-то
чудовищного, отвратительного насекомого, поднял меч и нанес удар куда-то
вбок,  за  пределы  поля  зрения.  Рог,  изогнутый,  золотой,   прилетел
откуда-то издалека. Он несся прямо в лицо,  звучала  одна  пронзительная
нота, которая вытягивала из него душу.  В  последний  миг  рог  вспыхнул
слепящим золотым кругом  света,  который  прошел  сквозь  него,  обжегши
холодом,  по  сравнению  с  которым  хлад  смерти  -  ничто.  Из   теней
потерянного зрения выпрыгнул волк и разорвал ему горло.  Кричать  он  не
мог. Стремительный поток несся дальше, топя его, погребая его под собой.
Он едва помнил, кто  он  и  где  находится.  Небеса  пролились  огненным
дождем, к