ц  не  раз  говорил,  что  ждет  не
дождется момента, когда ему удастся застать Байн и  Чиад  одних.  Однако
другие спутники Фэйли поразили Перрина еще больше.
   - Они-то что здесь делают? -  Он  кивнул  в  сторону  горстки  людей,
стоявших неподалеку, держа в поводу коней. Он узнал Селанду, и  Камейле,
и высокую тайренку - все в мужской одежде и с мечами. Был там и знакомый
с виду неуклюжий человек в кафтане с пышными рукавами, имевший  привычку
напомаживать остроконечную бороду, а волосы стягивать лентой. Еще двоих,
явно кайриэнцев, Перрин не знал,  но  по  их  молодости  и  перевязанным
лентами волосам догадался, что они из "общества" Селанды.
   - Я взяла на службу Селанду и кое-кого из  ее  друзей,  -  беззаботно
ответила Фэйли, но на Перрина неожиданно  нахлынула  исходящая  от  жены
густая волна настороженности. - В городе у них рано или поздно наверняка
возникнут неприятности. Нужно, чтобы кто-то  взял  их  под  свое  крыло.
Считай, что у меня просто приступ милосердия. Я прослежу, чтобы  они  не
вертелись у тебя под ногами.
   Перрин вздохнул и поскреб бороду. Мудрый человек  никогда  не  скажет
жене прямо в лицо, что она от него что-то скрывает. Особенно если жена у
него такая, как Фэйли; она явно намерена  стать  не  менее  значительной
особой, чем ее мать. А может, уже стала ею. Вертеться у него под ногами?
Скольких же... щенят... она взяла на службу?
   - Все готовы? Кто знает, вдруг какому-нибудь идиоту в Кайриэне придет
в голову умная мысль, что он добьется благосклонности Ранда, принеся ему
мою голову? Я хотел бы исчезнуть, не дожидаясь этого.
   Айрам глухо заворчал.
   - Кому нужна твоя голова, муж мой? - Обнажив  в  улыбке  белые  зубы,
Фэйли добавила чуть слышным шепотом:
   - Никому, кроме, может быть, меня. - И закончила обычным тоном:
   - Все готовы.
   За деревьями, в просторной, ровной лощине,  стояли  рядом  со  своими
конями двуреченцы - колонной по двое,  которая  извивалась,  исчезая  из
виду, за гребнем холма. Перрин снова вздохнул. В  голове  колонны  ветер
слабо шевелил знамена - одно с красной волчьей головой, другое с Красным
Орлом Манетерена. Рядом  на  корточках  расположились  Девы,  не  меньше
дюжины; чуть в стороне сидел Гаул с таким мрачным лицом, какого  Перрину
не доводилось видеть ни у одного айильца.
   Как только Перрин спешился, к нему подошли двое в черных  мундирах  и
отсалютовали, прижав кулаки к сердцу.
   - Лорд Перрин, - сказал Джур Грейди, - мы здесь уже с  прошлой  ночи.
Мы готовы.
   У Грейди было обветренное крестьянское лицо, и Перрин чувствовал себя
рядом с ним почти спокойно, но Фагер Неалд совсем другой породы. Лет  на
десять моложе Грейди, он тоже мог быть прежде крестьянином, несмотря  на
все, что Перрин слышал о нем, но вечно напускал на себя  важность,  имел
изящные манеры, а его  жалкие  усики  выглядели  так,  точно  нафабрены.
Грейди был Посвященным, а Неалд всего  лишь  солдатом,  без  серебряного
меча на воротнике, тем не менее заговорил именно он:
   - Лорд Перрин, что за нужда тащить  с  собой  этих  женщин?  Никакого
толку, одно беспокойство. Вы  и  сами  знаете,  что  с  ними  хлопот  не
оберешься.
   Женщины, о которых он говорил, стояли неподалеку от двуреченцев.
   Эдарра, видимо, была старшей из шести Хранительниц Мудрости, спокойно
наблюдавших за двумя женщинами, к которым, в частности, относился  кивок
Неалда. По правде говоря,  эта  парочка  беспокоила  и  Перрина.  Сеонид
Трайган,  само  спокойствие,  затянутое   в   зеленый   шелк,   пыталась
высокомерно не  замечать  айилок  -  кайриэнцы,  которые  не  стремились
подражать айильцам, как правило, презирали их. Однако,  увидев  Перрина,
она переложила поводья своей кобылы из руки в руку и слегка  подтолкнула
локтем Масури Сокаву. Вздрогнув Коричневые часто будто витают в облаках,
- Масури недоуменно посмотрела на Зеленую сестру, потом перевела  взгляд
на Перрина. Так она, наверно, смотрела бы на  удивительного  и  опасного
зверя - и это был не случайный взгляд. Они поклялись повиноваться  Ранду
ал'Тору, но будут ли повиноваться Перрину  Айбаре?  Отдавать  приказания
Айз Седай казалось противоестественным. Но лучше так, чем наоборот.
   - Все они отправятся с  нами,  -  сказал  Перрин.  -  Нечего  заранее
каркать.
   Фэйли фыркнула. Грейди и Неалд отсалютовали  и  зашагали  к  середине
опушки. Перрин понятия не  имел,  кто  именно  из  них  сделал  то,  что
требовалось, но внезапно уже знакомая серебряная  вертикальная  прорезь,
возникшая  в  воздухе,  развернулась  в  проход,  правда,  не  настолько
высокий, чтобы сквозь него мог проехать всадник. По ту сторону виднелись
деревья, очень похожие на те, что  росли  на  окрестных  холмах.  Грейди
шагнул вперед, но его тут же чуть не сбили с ног Сулин и  стайка  Дев  с
поднятыми вуалями. Они, казалось, считали для себя делом  чести  первыми
пройти через проход и не собирались никому уступать это право.
   Предчувствуя, что его ожидают сотни проблем, о которых он  прежде  не
думал, Перрин провел Ходока сквозь проход и  оказался  в  более  пологой
местности. Поляны здесь не было, но деревья росли не так  густо,  как  в
лощине у Кайриэна. Они были выше, но все выглядели увядшими, даже сосны.
   Большинство из них были Перрину незнакомы,  за  исключением  дубов  и
болотных миртов. Воздух здесь казался жарче.
   Фэйли последовала за Перрином, но если он  повернул  налево,  то  она
повела Ласточку направо. Айрам обеспокоенно завертел головой,  и  Перрин
кивнул в ту сторону, куда пошла жена. Бывший Лудильщик тут же устремился
за ней, но, как он  ни  торопился,  Байн  и  Чиад,  все  еще  в  вуалях,
опередили его.
   Вопреки приказу Перрина, чтобы следующими были двуреченцы, Селанда  и
две дюжины молодых кайриэнцев и  тайренцев  устремились  сквозь  проход,
ведя за собой коней. Две дюжины!  Покачав  головой,  Перрин  остановился
рядом с Грейди - тот свернул в ту же  сторону  и  теперь  стоял,  изучая
разбросанные вокруг редкие деревья.
   Мимо гордо прошествовал Гаул, потом Даннил  наконец  начал  проводить
двуреченцев; они почти бежали,  ведя  за  собой  коней.  Позади  Даниила
полоскались эти проклятые знамена -  их  подняли  повыше,  выставляя  на
всеобщее обозрение. Даниилу следовало сбрить свои дурацкие усы.
   - Женщинам нельзя доверять, - пробормотал Гаул.
   Перрин открыл было рот, чтобы защитить Фэйли, но тут до  него  дошло,
что Гаул имел в виду не ее, а Байн и Чиад, на которых был устремлен  его
сердитый  взгляд.  Чтобы  перевести  разговор  на  другую  тему,  Перрин
спросил:
   - У тебя есть жена, Грейди?
   - Сора, - рассеянно бросил  Грейди,  продолжая  оглядываться.  Перрин
готов был поспорить, что тот сейчас удерживает Силу.  Кто-то,  глядя  на
эти деревья, мог  видеть  лишь  долгую  дорогу,  лежащую  за  ними,  или
сравнивать их с теми, что росли дома, но в их тени мог притаиться  враг.
- Она скучает по мне, продолжал Грейди, будто говоря с  самим  собой.  -
Это мы начинаем чувствовать почти сразу. Хотел бы я только знать, почему
у нее колено болит.
   - У нее болит колено, - ровным голосом проговорил Перрин. - Сейчас.
   Грейди, казалось, только сейчас осознал, что Перрин находится  рядом,
и Гаул тоже. Грейди удивленно посмотрел на них, но  тут  же  вернулся  к
своему занятию.
   - Извините меня, лорд Перрин. Мне нужно все  здесь  проверить.  -  Он
долго молчал, потом медленно продолжил:
   - Это нечто открытое  Канлером.  М'Хаель  не  любит,  когда  мы  сами
пытаемся что-то придумывать, но раз уж так случилось...
   - Легкая гримаса, исказившая лицо Грейди, говорила о том, что  скорее
всего Тайму не удалось в этом вопросе добиться  своего.  -  Мы  считаем,
это, возможно, нечто вроде уз, связывающих Стражей и Айз  Седай.  Может,
каждый третий из нас женат. Я говорю о тех, чьи жены  остались  с  ними,
даже когда узнали, кто их мужья. Это такое ощущение, будто  ты  -  часть
ее. И знаешь, что с ней все в порядке, что  она  жива.  Мужчине  приятно
знать, что жена в безопасности.
   - Думаю, этого хочет любой, - сказал Перрин.
   Что связывает Фэйли с этими идиотами? Сейчас она уже сидела верхом на
Ласточке, а они  стояли  рядом,  глядя  на  нее  снизу  вверх.  Зная  ее
характер, он вполне допускал, что она сама  могла  впутаться  в  эти  их
дурацкие дела, связанные с джиитох.
   Сеонид и Масури, с тремя Стражами, проскользнули сквозь проход  вслед
за последними двуреченцами. Хранительницы Мудрости прошли сразу за ними,
что вовсе не удивительно. Они должны были не спускать глаза с Айз Седай.
Сеонид подобрала поводья, точно собираясь влезть на  лошадь,  но  Эдарра
чуть  слышно  произнесла  что-то,  указав  на  могучий  кривобокий   дуб
неподалеку, и обе Айз Седай как одна  повернули  головы,  посмотрели  на
нее, обменялись взглядами и повели коней к дереву. Проблем не возникнет,
если эта парочка  всегда  будет  вести  себя  так  покорно.  Хотя  слово
"покорно"  не  совсем  соответствовало  действительности  -  шея  Сеонид
выглядела жесткой, точно в нее вставили прут.
   Потом прошел гурт связанных по десять друг с другом заводных  лошадей
под бдительными взглядами людей Добрэйна,  которые  умели  обращаться  с
ними.
   Перрин совершенно бессознательно выделил  взглядом  Трудягу,  который
шел впереди; женщина, ухаживающая за ним, знала свое  дело.  Прокатилось
множество телег на  высоких  колесах,  везущих  продовольствие.  возчики
тянули коней и покрикивали, будто  опасаясь,  что  проход  раздавит  их;
телег было так много, потому что они перевозили меньше, чем  фургоны,  а
телеги пришлось использовать из  опасения,  что  фургоны  не  пройдут  в
проход. Похоже, ни Грейди, ни Неалд не способны  сделать  такой  большой
проход, как Ранд или Дашива.
   Когда последняя телега наконец проехала,  пронзительно  скрипя  плохо
смазанной осью, Перрин подумал, что  неплохо  бы  закрыть  проход  прямо
сейчас, но  Неалд,  удерживающий  его,  оставался  на  той,  кайриэнской
стороне Спустя мгновение, однако, было уже слишком поздно.
   Широким  шагом  прошла  сквозь  проход  Берелейн,   ведя   в   поводу
ослепительно белую кобылу, и Перрин возблагодарил  Свет,  что  ее  серое
платье для верховой езды закрыто до самого горла.  Правда,  верхняя  его
часть, начиная от талии, плотно  облегала  тело  на  тарабонский  манер.
Перрин  застонал.  С  Берелейн  прошли  Нурелль  и   Бертайн   Галленне,
ЛордКапитан ее Крылатой Гвардии, седовласый, с черной повязкой на глазу,
которую носил так, как другой мог бы носить плюмаж  на  шляпе.  За  ними
двигались сами крылатые гвардейцы в  красных  доспехах  -  более  девяти
сотен. Нурелль  и  остальные,  кто  был  у  Колодцев  Дюмай,  носили  на
предплечье левой руки желтые повязки.
   Взобравшись на лошадь, Берелейн устремилась вперед, Галленне - бок  о
бок с  ней;  Нурелль  выстраивал  крылатых  гвардейцев  среди  деревьев.
Берелейн и Фэйли разделяло шагов  пятьдесят  и  несколько  деревьев,  но
женщины несомненно заметили друг друга. И обменялись  такими  взглядами,
что у Перрина волосы зашевелились на голове. Больше всего  ему  хотелось
держать Берелейн как можно дальше от Фэйли, но  придется  терпеть.  Чтоб
тебе сгореть, Ранд!
   Закрыв проход, Неалд пригладил свои нелепые усы, будто прихорашиваясь
перед кем-то. Однако рядом никого не оказалось, и он с недовольной миной
вскарабкался на коня.
   Взобравшись на Ходока, Перрин  поскакал  вверх  по  пологому  склону.
Может, его и не все увидят за деревьями, но услышат наверняка.  При  его
приближении по рядам пробежало  волнение,  все  старались  занять  такую
позицию, чтобы лучше видеть.
   - Любые "глаза и уши", если  они  имеются  в  Кайриэне,  а  это,  без
сомнения, так, - громко сказал Перрин, - могли видеть и слышать,  что  я
изгнан. Первая Майена отправилась к себе  домой,  а  остальные,  стоящие
здесь сейчас, просто исчезли, словно туман под лучами солнца.
   К его удивлению, все засмеялись. Раздались крики: "Перрин Златоокий!"
и кричали не только двуреченцы. Перрин дождался, пока  все  стихнет;  на
это понадобилось некоторое время. Фэйли не смеялась и не кричала - как и
Берелейн. Обе женщины покачивали головами, обе  не  одобряли  его  речь.
Потом они переглянулись и замерли, точно мухи в янтаре.  Обеих  выводила
из себя даже мысль, что их  мнение  о  чем-то  может  совпадать.  Перрин
ничуть не удивился, когда их взгляды устремились на  него  с  совершенно
одинаковым выражением.  В  Двуречье  есть  старая  поговорка,  хотя  все
вкладывали  в  нее  разный   смысл,   в   зависимости   от   собственных
обстоятельств и отношения к жизни. Мужчина всегда виноват. Как бы то  ни
было, одно он усвоил твердо: если любишь женщину, забудь  о  покое,  она
всегда заставит тебя поволноваться.
   - Некоторые из вас, возможно, гадают, где мы  и  зачем,  -  продолжал
Перрин, когда наконец воцарилась тишина. По толпе легкой рябью  пробежал
смех.  -  Это  Гэалдан.  -  Пронесся  шепоток  благоговейного  страха  и
удивления при известии, что расстояние более чем в полторы  тысячи  миль
преодолено за один шаг.  -  Первым  делом  нам  нужно  убедить  королеву
Аллиандре, что мы не собираемся захватывать  страну.  -  Предполагалось,
что вести переговоры с Аллиандре будет Берелейн, и Фэйли  наверняка  еще
выразит свое недовольство по этому поводу. - Потом мы должны найти того,
кто называет себя Пророком Лорда Дракона. - Что тоже наверняка сопряжено
со множеством осложнений; о Масиме ничего не было  слышно,  пока  он  не
поставил на дыбы всю  страну.  -  С  этим  Пророком  возникли  кое-какие
трудности. Нужно растолковать ему, что Ранд ал'Тор не желает, чтобы  его
признавали из страха. И Пророк, и его приверженцы могут  вместе  с  нами
следовать за Лордом Драконом.
   А если понадобится, мы припугнем  Масиму  так,  что  он  выскочит  из
штанов, мысленно добавил Перрин и криво улыбнулся.
   На него обрушились бурные приветственные  крики.  Люди  кричали,  что
пригонят этого Пророка в Кайриэн к Лорду Дракону; даже конюхи и  возницы
присоединились  к  остальным.  Перрин  понадеялся,   что   места   здесь
пустынные. И все же он молился про себя, чтобы никто их не услышал, даже
случайно, но еще горячее он молился о том, чтобы  все  прошло  гладко  и
быстро. Чем скорее он получит возможность увезти Фэйли как можно  дальше
от Берелейн, тем лучше. Он та'верен, но пока это не принесло ему ничего,
кроме беспокойства; может, хоть раз это послужит доброму делу?

Глава 28

ХЛЕБ И СЫР

   Мэт  знал,  что  необходимость  перебираться  в  Таразинский   Дворец
доставит ему множество хлопот. Можно, конечно, и отказаться.  Однако  он
считал, что нельзя руководствоваться тем, как  ведут  себя  растреклятые
игральные кости у него в голове, ведь обычно, когда они останавливались,
было слишком поздно чего-то не делать. А между тем этот вопрос очень его
интересовал. Ведь не просто так, в конце концов, они вертятся? И  не  по
собственной прихоти останавливаются? Что-то же это означает? Но  Мэту  в
очередной раз захотелось, чтобы в тот давно  минувший  день  он  схватил
свое любопытство за глотку и придушил его.
   Когда Найнив с Илэйн ушли и он сумел  унять  боль  в  раскалывающейся
голове, Мэт сообщил  своим  людям,  что  перебирается  во  дворец.  Все,
казалось, сочли  это  совершенно  нормальным.  Он  считал  своим  долгом
подготовить их, но в этом, как выяснилось, не было необходимости.
   - Прекрасно, милорд, - пробормотал  Нерим,  помогая  Мэту  натягивать
сапоги. - Наконец-то милорд поселится в приличном месте. Замечательно! -
На мгновение лицо Нерима утратило обычное  скорбное  выражение.  Правда,
лишь на мгновение. - Я почищу красную  куртку  милорда;  голубую  милорд
сильно запятнал вином.
   Мэт нетерпеливо ждал, потом надел куртку и спустился в зал.
   - Айз Седай? - пробормотал Налесин, просовывая голову в ворот  чистой
рубахи. Лопин, его толстый слуга, суетливо вертелся у него за спиной.  -
Гори моя душа вечным огнем, я не очень-то люблю Айз Седай, но...  Дворец
Таразин, Мэт!
   Мэт поморщился; мало того, что этот парень способен в одиночку выдуть
бочонок бренди и наутро чувствовать  себя  отлично,  он  еще  смеет  так
ухмыляться!
   - Ах, Мэт, теперь мы можем забыть о костях, будем играть  в  карты  с
людьми нашего круга. - Налесин имел в виду придворных, поскольку  только
они и могли позволить  себе  играть,  не  считая  зажиточных  торговцев,
которые недолго оставались таковыми, если пытались ставить на  равных  с
вельможами.
   Налесин радостно потирал руки, пока  Лопин  расправлял  его  кружева;
даже борода, казалось, топорщилась с каким-то особенным  энтузиазмом.  -
Шелковые простыни, - пробормотал он.
   Разве бывают шелковые простыни? В голове у  Мэта  ожили  воспоминания
давно умерших людей, но сейчас ему было не до них.
   - Там полно благородных господ, - проворчал Ванин внизу в общем зале,
вытянув губы,  чтобы  сплюнуть.  Его  взгляд  совершенно  бессознательно
рыскал по сторонам в поисках госпожи Анан. Не  обнаружив  ее,  он  решил
глотнуть терпкого вина - таков был его обычный завтрак. - Приятно  будет
снова увидеть леди Илэйн. - Он  поднял  руку,  точно  собираясь  пальцем
постучать себя по лбу; жест  выглядел  совершенно  бессознательным.  Мэт
мысленно застонал. Эта женщина была способна испортить  любого  хорошего
человека. - Ты хочешь,  чтобы  я  продолжал  следить  за  Карридином?  -
продолжал Ванин, будто все остальное не имело особого значения. - На той
улице столько нищих, что трудно что-то разглядеть, одно ясно  -  к  нему
приходит уйма народу.
   Мэт сказал Ванину, что это  было  бы  прекрасно.  Неудивительно,  что
Ванина не беспокоило, сколько во дворце знати или Айз Седай; он все  дни
проводил, истекая потом на солнце и толкаясь в толпе. Хорошо  устроился,
одним словом.
   Гарнан и остальные парни из Отряда Красной Руки  уминали  на  завтрак
белую овсяную кашу и крошечные темные сосиски,  подталкивая  друг  друга
локтями и обмениваясь шутками по поводу служанок во дворце, которых, как
они слышали, выбирали исключительно за красоту и  легкий  нрав.  Они  не
сомневались, что  дело  обстоит  именно  так,  и  вряд  ли  имело  смысл
предостерегать их, чтоб не зарывались.
   Не лучше вышло и тогда, когда Мэт отправился на кухню рассчитаться  с
госпожой Анан и вместо нее обнаружил там Кайру. Скверное  настроение,  в
котором та пребывала еще вчера, теперь, похоже, совершенно овладело ею.
   Выпятив нижнюю губу. Кайра проворчала в ответ что-то невразумительное
и тут же большими шагами  удалилась  на  конюшенный  двор,  беспрестанно
теребя юбку.
   Может, у нее неприятности, но  спрашивается,  при  чем  тут  он,  Мэт
Коутон?
   Как выяснилось, госпожа Анан отсутствовала - вечно она организовывала
какие-то кухни для беженцев или ввязывалась в  другие  благотворительные
затеи, - но Энид, погоняя снующих туда-сюда помощниц длинной  деревянной
ложкой, охотно взяла у Мэта деньги, зажав их в могучем кулаке.
   - Когда хватаешь сразу  слишком  много  дынь,  молодой  лорд,  нечего
удивляться, если какая-нибудь не слишком  свежая  лопается  в  руках,  -
мрачно изрекла она неизвестно по какому поводу. - Или  две,  -  добавила
она, кивая и наклонив вплотную  к  Мэту  потное  круглое  лицо  с  явным
намерением прочесть в его  глазах  ответ  на  какой-то  интересующий  ее
вопрос. - Думаю, вам нечего сказать. - Последние слова прозвучали отнюдь
не как вопрос.
   - Ни словечка, - ответил Мэт. О чем. Света ради, она толкует?  Однако
его  ответ,  по-видимому,  устроил  Энид,  потому  что  она  кивнула   и
вперевалку отошла, размахивая своей ложкой вдвое энергичней, чем прежде.
У Мэта даже мелькнула мысль, что она собирается ударить его этой ложкой.
Поистине, у всех женщин в характере временами мелькает какое-то буйство.
   Так все и шло - то одно, то другое, и все какая-то  ерунда.  Ощущение
некоторого разнообразия  возникло,  лишь  когда  Нерим  и  Лопин  начали
пререкаться, вещи чьего  господина