понятной части. Ошибаться для нее - все равно что открыть для себя, будто не
умеет она как следует владеть своими руками.
   С выражением безбрежного покоя на  лице,  Морейн  бесстрастно  обдумывала
вопрос, заданный ей Мин.
   - Ты ни разу еще не ошиблась. Мин, повествуя мне о  будущем,  никогда  не
лгала, о чем бы я тебя ни спросила, - молвила Морейн милостиво. - Сегодня ты
первый раз дала маху.
   - Уж если я знаю, то говорю, что знаю! - шептала настырная Мин. -  Да,  я
знаю, помоги мне Свет!
   - Кто знает, сбыться может все что угодно. Женщине  предстоит  длительное
путешествие, возвращение к родным фургонам, ей придется скакать на лошади по
местам, никем не обжитым...
   Голос Айз Седай вел мелодию прохладной и  беззаботной  песенки.  Невольно
что-то дрогнуло у Перрина в горле. О Свет, да неужто и  я  так  спокойно  ко
всему отнесусь? Нет, не подпущу грозящую смерть к  нашей  гостье,  сколь  бы
мало от меня ни зависело!
   Может быть, он и вслух  произнес  эти  слова,  возгоревшиеся  у  воина  в
сердце. Морейн обратила на Перрина свой холодный взгляд.
   - Колесо Времени сплетает узор  по  собственному  вкусу,  мой  Перрин,  -
промолвила она. - Помнишь, давным-давно я тебе говорила, что  мы  все  -  на
войне. Из-за того, что кто-то из нас погибнет, мы не сложим  оружия.  Прежде
чем война кончится, любая из нас может погибнуть. Лея вооружена  иначе,  чем
ты, но, выходя на путь битвы, она об этом прекрасно знала.
   Перрин отвел взгляд. Быть может, вы в том правы, Айз Седай,  но  к  чужой
смерти я никогда не смогу относиться так спокойно.
   Вслед за Уно и Лойалом, обойдя пламя, к беседующим у костра подсел Лан. В
скрещенье волнующихся теней огонь огрублял лик Стража, и без того похожий на
каменный образ, вылепливал нос и лоб воина будто бы из гранитных  панелей  и
осколков. В пламени костра на плащ Лана тоже  смотреть  было  нелегко.  Лишь
изредка одеяние рубаки вновь обращалось в плащ темно-серого тона, .но черные
и пепельные тени вновь  пожирались  кровавыми  токами  жара.  Проходила  еще
минута - и могло почудиться вновь, что Лан проткнул дыру прямо  в  дегтярную
ночь и обвил всю ее тьму вокруг своих плеч. Совсем не уютно было глядеть  на
сей плащ, но при взгляде на того, на чьих плечах он висел, умиротворенней на
душе не становилось.
   Высоченный и осанистый, широкоплечий и голубоглазый,  точно  в  Очах  его
заледенели два горных озера, Лан не допускал лишних движений, так что меч  у
него на боку казался частью собственного его тела. При этом Страж  вовсе  не
казался простым орудием боя,  вестником  смерти.  Благородный  воин  укротил
дарованную ему долю верного телохранителя,  он  держал  свою  мощь  и  чужую
смерть на привязи, готовый впасть в экстаз,  разрывающий  ему  грудь  жаждой
битвы, но столь же способный принять боль и самую свою  смерть,  стоит  лишь
Морейн сказать слово. В присутствии Лана и Уно не выглядел столь уж свирепым
бойцом. И хотя длинные пряди волос Лана уже серебрила седина,  их  удерживал
на лбу воина плетеный кожаный ремешок, и воины молодых лет избегали поединка
с ветераном - на это ума у них хватало.
   - Госпожа Лея доставила нам с Равнины Алмот обычные новости,  -  объявила
Морейн. - Все сражаются со всеми. Деревни объяты пламенем. Народ разбегается
куда глаза глядят. А кроме того, на равнину  явились  Охотники,  они  желают
разыскать Рог Валир...
   Перрин выпрямился. На Равнине Алмот никакого Рога Охотники не найдут,  он
там, где, как надеялся  Перрин,  его  не  сыскать  ни  одному  Охотнику.  Не
позволяя ему раскрыть  рот,  Морейн  смерила  Перрина  ледяным  взором.  Она
терпеть не могла, чтобы кто-то из воинов позволял себе  заикнуться  о  Роге.
Разумеется, другое дело, коли она сама заговаривала на эту тему.
   - Принесла нам госпожа Лея и совсем другие новости. Выясняется, что  силы
Белоплащников на Равнине Алмот составляют около пяти тысяч человек...
   - Еще эти!.. - рыкнул Уно. - Уб... Извините, Айз Седай. Никогда прежде  в
одну страну они не вводили столь много сразу!
   - Тогда, значит, все сторонники Ранда на равнине уже убиты или разбросаны
по окраинам равнины, - проворчал Перрин. - А не рассеяны сегодня - так будут
рассеяны завтра. Правы вы были, Морейн!
   Не нравилось Перрину размышлять о Белоплащниках.  Не  любил  он  Питомцев
Света - и все тут!
   - Главное, что странно? - проговорила Морейн. - То, с чего я начала. Дети
Света заявляют, что пришли установить на Равнину мир, а это  уже  что-то  не
очень на них похоже. Но что уж вовсе необычно, слушайте: стараясь  вытеснить
тарабонцев и доманийцев, заставить их убраться  за  кордоны  их  собственных
земель,  Белоплащники  ни  разу  не  выступили  на  бой  против   тех,   кто
провозгласил Дракона!..
   Удивленно ахнув, Мин вопросила:
   - Но уверена ли она в их миролюбии? Белоплащники, как  я  слышала,  ведут
себя совсем по-другому!
   - На равнине вряд ли осталось очень много прок...  много  Лудильщиков,  -
высказался Уно. Голос его от напряжения  потрескивал  да  поскрипывал:  пред
ликом Айз Седай приходилось ему с умом выбирать  слова.  А  живой  его  глаз
сузился злее, чем нарисованное око. -  Не  нравится  им  там,  где  творятся
какие-то беды, а уж тем паче, где война и кровь. Наверняка их не так  много.
Всей картины событий не увидеть - слишком мало их.
   - Достаточно - для моих планов! - заявила Морейн с твердостью  неженской.
- Большинство Лудильщиков ушло, но кое-кто остался. Я их  попросила.  И  Лея
совершенно  уверена.  Да,  кое-кого  из   Преданных   Дракону   Белоплащники
захватили. Их было совсем немного. Но  хоть  Белоплащники  и  заявляют,  что
низвергнут и этого Лжедракона, хоть они  и  отрядили  целую  тысячу  воинов,
видимо, исключительно с целью выследить его, они всячески избегают стычек  с
любым отрядом  Преданных  Дракону,  даже  если  тех  всего  полсотни.  Не  в
открытую, понятно, но всегда Белоплащники дают  им  время,  или  что-то  еще
случается, и преследуемым удается ускользнуть.
   - Тогда что мешает Ранду  к  ним  спуститься,  раз  ему  охота?  -  Лойал
растерянно заморгал, глядя на Айз Седай.  Всем  в  лагере  известно  было  о
спорах ее с Рандом. - Колесо само сплетает путь для него.
   Уно и Лан одновременно раскрыли свои рты,  и  тут  же  шайнарец  уступил,
отвесив церемонный поклон.
   - Весьма похоже, - заметил  Страж,  -  что  мы  раскопали  новую  интригу
Белоплащников. Но спали меня Свет, если я  понимаю,  к  чему  она  сводится!
Всякий  раз  в  подарках  Белоплащников  я  разыскиваю  потаенную  иголку  с
отравленным острием.
   Уно угрюмо кивнул.
   - А кроме того,  -  добавил  Лан,  -  доманийцы  и  тарабонцы  уничтожают
Преданных Дракону столь же безжалостно, как они рубят друг друга.
   - Есть еще одна тонкость, - перебила  его  Морейн.  -  В  деревнях,  мимо
которых проезжали караваны госпожи Леи, умерли трое молодых людей...
   Перрин заметил внезапный прищур Лана. Для Стража то был  столь  же  яркий
знак удивления, как для другого человека - вскрик. Этих слов от  Морейн  Лан
явно не ожидал. Она же продолжила свою речь:
   - Один из юношей был отравлен кем-то, двое пали жертвой ножа. Ни в первом
случае, ни в двух прочих подкрасться незаметно к несчастным убийцы не могли.
- Морейн обратила взгляд на пляску пламени. - Интересно вот  что:  все  трое
убитых отличались более внушительным ростом, чем большинство молодых  людей,
и все трое - со светлыми  глазами.  Большая  редкость  на  Равнине  Алмот  -
светлые глаза. Но выходит, очень  некстати  сегодня  появляться  на  Равнине
высокому юноше с блещущими глазами.
   - Почему некстати? - спросил высокорослый Перрин. - Да и  как  могли  они
оказаться мертвы, если подступить к парням неприметно никто не мог?
   - У Темного всегда  под  рукой  такие  исполнители,  каких  вы  замечаете
слишком поздно, - пояснил Лан спокойно и тихо.
   - Бездушные! - проскрипел Уно, унимая мороз, резанувший  ему  лопатки.  -
Никогда не слыхал ни об одном к югу от Пограничных Земель.
   - Хватит болтовни! - приказала Морейн. Многое было непонятно Перрину.  Во
имя Света, да кто такие эти Бездушные? И на кого похожи они -  на  троллоков
или на Исчезающих? Но он не проронил ни слова.
   Когда милой Морейн угодно  решить,  что  тема  разговора  исчерпана,  она
больше не станет рассуждать том, что ясно, а что нет. И стоило ей сжать губы
- уже никому не под силу будет разговорить Лана, хоть  ломом  раздвигай  ему
челюсти,  толку  не  добиться.  Шайнарцы,  и  те  не  осмеливались  нарушить
учрежденный ею порядок. Никто не осмеливался сердить грозную Айз Седай.
   - Свет! - взмолилась вдруг Мин, вглядываясь в сгущающуюся вокруг  темень.
- Так их и не заметить? О Свет!
   - Значит, ничего не изменилось, - постановил Перрин с угрюмой мрачностью.
- На самом деле - ничего не изменилось. Спуститься на Равнину нам нельзя.  И
Темный желает предать смерти каждого из нас.
   - Жизнь не стоит на месте, - повелительно возразила ему Морейн. -  И  все
перемены вплетает в себя Узор. Нам должно оседлать сам Узор,  а  не  капризы
его арабесков! - И, оглядев их, каждого по отдельности, Морейн спросила: - А
ты уверен, Уно, что твои разведчики не упустили ничего подозрительного? Даже
самую малость?..
   - Новое рождение лорда  Дракона  сломало  скрепы  определенности,  Морейн
Седай, да и в схватке с Мурддраалом никогда не бывает уверенности в  исходе.
Но я готов жизнью своей поклясться в том, что разведчики в дозоре  ничем  не
хуже любого Стража!
   Ни разу до этого дня Перрину не пришлось услышать, чтобы  Уно  проговорил
такую длиннющую речугу - и не выругался ни разочка!  На  лбу  Уно  заблестел
трудовой пот.
   - Мы тоже готовы в сем поклясться, - промолвила Морейн. - Как  и  в  том,
что Ранду с тем же успехом можно было запалить на  вершине  горы  сигнальный
костер - для любого Мурддраала миль на десять окрест!
   - А не лучше ли, - с неуверенностью заговорила Мин,  -  расставить  ваших
стражей, тех, что не подпустят к лагерю врагов?
   Лан обратил  на  нее  тяжелый  взгляд.  Ему  нечасто  самому  приходилось
подвергать сомнению решения Морейн, но в таких редких случаях  он  старался,
чтобы его возражений  не  слышали  другие  уши.  Вопросы  же  от  прочих  он
нисколько не одобрял. В ответ Мин только сузила глаза и продолжила:
   - Я согласна, Мурддраал и троллоки - худшее зло в  мире,  но  их  я  могу
увидеть. А здесь мне не понравилось одно... То,  что  эти...  эти  Бездушные
могут прокрасться сюда и перерезать мне горло, а я и  не  замечу,  кто  меня
лишил жизни.
   - Те малые стражи, которых я выставлю,  -  промолвила  Морейн,  -  сумеют
укрыть нас и  от  Бездушных,  как  от  прочих  Отродий  Тени.  Отряду  столь
малочисленному, как наш, самое лучшее - схорониться  как  следует.  Если  же
здесь поблизости есть Получеловек,  так  близко,  чтобы...  Ну,  свыше  моих
способностей выставить таких стражей, чтобы они  убили  Полулюдей,  реши  те
проникнуть в лагерь. Если б и было мне подобное по силам, то такое охранение
только заперло бы нас тут. И раз невозможно устроить сразу два круга охраны,
то я положусь на разведчиков и, конечно, на Лана. Они нас защитят. И от моих
малых стражей будет какой-то толк.
   - Я обойду вокруг лагеря  и  все  сам  проверю,  -  сказал  Лан.  -  Если
разведчики что и проморгали, я этого не пропущу.
   Нет, Лан ничуть не хвастался, он просто говорил об этом как о факте.  Уно
даже согласно кивнул.
   Однако только Морейн отрицательно покачала головой.
   - Сегодня вечером, мой Гайдин, ты будешь нужен здесь,  в  лагере.  -  Она
обвела взглядом вершины окружающих долину гор. - Висит в воздухе угроза,  'я
чувствую...
   - Ожидание! - вырвалось у Перрина против воли. Морейн сверкнула взором, и
богатырю захотелось, чтобы выпорхнувшее словцо укрылось у него во рту.
   - Да! - произнесла Морейн грозно. - Ожидание! А  ты,  Уно,  позаботься  о
том, чтобы твои часовые ночью были особо настороже.
   Предлагать воинам быть каждую минуту при оружии не было  нужды:  шайнарцы
даже спали с мечами на поясе. "Спокойной ночи!" -  промолвила  лишь  Морейн,
как будто спокойная ночь была для кого-то  возможна.  С  этими  словами  Айз
Седай направилась к своей избушке. Лан остался возле огня совсем  ненадолго,
только чтобы успеть забросать ложкой себе в зубастый  рот  ровно  три  миски
варева, после чего бросился вслед за госпожой, и  его  растворила  во  мраке
ночь.
   Глядя в темень, поглотившую прожорливого Стража,  Перрин  не  видел,  что
собственные его глаза сияют золотом.
   - Спокойных всем снов, - пробормотал  он.  И  заметил  вдруг,  что  запах
тушеного мяса вызывает у него тошноту,  -  Уно,  у  меня  третья  стража?  -
Шайнарец кивнул. - Ну что ж, пойдем спать, как советовали. Попробую поспать.
   К огню подходили иные жители поселка, и,  поднимаясь  по  склону,  Перрин
слышал обрывки  их  разговоров.  Хижина,  скромный  бревенчатый  дом,  имела
достаточно высокий потолок, позволяющий Перрину распрямиться во  весь  рост.
Щели между бревен были промазаны глиной,  давно  просохшей.  Почти  половину
тесной избушки занимала  грубо  сколоченная  кровать,  под  одеялом  которой
уложены были сосновые лапы. Тот, кто  расседлал  коня  Перрина,  к  тому  же
принес и поставил у дверей лук. Повесив топор и  колчан  с  поясом  на  крюк
возле дверного косяка,  Перрин  разделся  и  поежился.  По-прежнему  холодны
оставались ночи в предгорьях, зато в холоде не заснешь замертво. А  глубокий
сон приносит видения, отбиться от которых невозможно.
   Кое-как прикрывшись одеялом, воин лег на кровать и, не  сдерживая  дрожь,
холодную  дрожь  своего  тела,  стал  пристально  рассматривать  бревенчатый
потолок. Наконец пришло забытье и принесло сны.

Глава 4
ТЕНИ, ВКРАДЫВАЮЩИЕСЯ В СНЫ

   Несмотря на трепет огня  в  каменном  очаге,  гостиную  постоялого  двора
заполнял холод. Потирая свои ладони  над  языками  пламени,  Перрин  не  мог
согреться. Холодящий воздух вокруг словно охранял воина, точно  щит.  Но  от
кого сей щит оборонял? Вдруг в  глубине  своего  сознания,  как  будто  ниже
затылка, Перрин почувствовал необычайный голос, процарапывающийся в душу:
   - Ты узнаешь, как просто отказаться от всего должного.  И  нет  на  свете
ничего веселей для тебя, увидишь! Входи же к нам!  Садись.  Давай  поболтаем
немного!..
   Желая  увидеть  говорящего,  Перрин  обернулся.  Расставленные  по  всему
помещению круглые  столы  не  были  заняты  никем.  Единственный  посетитель
гостиной таился в самом темном уголке. Дымкой тени была как будто  подернута
и вся гостиная, дымкой кажущейся, однако заметной краешком  глаза.  И  снова
Перрин взглянул на. пламя, теперь играющее в камине, сложенном из кирпичей.
   Отчего-то он не был обеспокоен происходящим. Он сознавал, что  происходит
нечто должное. Откуда такая бестрепетность?
   Незнакомец жестом пригласил его подойти ближе, и Перрин приблизился к его
столу. Стол был квадратным. Такими же стали и остальные столы в гостиной.
   В смущении Перрин протянул руку, желая коснуться столешницы,  однако  тут
же раздумал. Ни одна из ламп не светилась поблизости, и  хотя  свет  заливал
остальную часть помещения,  человек  за  квадратным  столом,  как  лазутчик,
покрыт был завесой тени.
   И почудилось богатырю, будто  он  давно  знает  сидящего  за  столом,  но
туманная догадка проскользнула по краю его памяти. Мужчина был уже в  годах,
импозантен и одет столь роскошно,  как  не  принято  наряжаться  постояльцам
сельских ночлежек и харчевен: глубокий бархат, отливающий вороновым  мраком,
и белое кружево -  манжеты  да  воротник.  Сидел  он  выпрямившись,  изредка
прижимая ладонь к груди, точно собственные движения доставляли ему сердечную
боль. Бархатные его очи, вонзившие взгляд в лицо Перрина, обведенные  тенью,
сверкали, как острия копий, нацелившиеся из мрака теней.
   - От чего же я должен отказаться? - спросил Перрин.
   - От этой штучки, конечно, - незнакомец указал воину на топор, висевший у
Перрина на поясе. Говорил он с некоторым  недовольством,  будто  разговор  с
воителем он вел давно и сейчас повторял уже не раз использованный аргумент.
   Но топора у себя на поясе Перрин не чувствовал. Ни самого оружия, ни хотя
бы его тяжелого веса. Однако топор был на своем боевом посту. Перрин  тронул
лезвие и провел  пальцем  по  острию.  Сталь  откликнулась  твердым  хладом.
Незатупляющийся булат! Куда более прочный,  чем  все  остальное  тут.  Более
прочный, верно, чем характер бойца.  Воин  обхватил  рукоять  топора,  чтобы
держаться хотя бы за что-то.
   - Подумывал я об этом, - пробурчал он себе под нос. - Да не смогу, видно.
Сегодня не смогу. - Не сможешь сегодня? Ему почудилось,  что  гостиная  чуть
замерцала, а в затылке у Перрина вновь зашебуршал чей-то шепот.  Нет!  Шепот
исчез.
   - Нет? - незнакомец холодно улыбнулся. -  Ты,  по-моему,  так  и  остался
кузнецом, мальчик мой, - продолжал он. - И кузнецом хорошим,  насколько  мне
известно. Руки твои  рождены  не  для  секиры,  а  для  кувалды!  Ты  обязан
созидать, а не дарить смерть. Возвращайся-ка в свою кузню, пока не поздно!
   Тут Перрин, к собственному своему изумлению, кивнул.
   - Пусть будет так! Но ведь я та'верен. Прежде он не произносил этих  слов
вслух ни разу. Но сей субъект знает уже все до капли. Перрин  был  уверен  в
этом, хотя и не знал, почему.
   Улыбка незнакомца на долю мгновения обратилась в  гримасу,  но  сразу  же
после этого он заулыбался еще шире.
   И еще холодней.
   - Ты ведь знаешь,  мальчик,  есть  способы  все  изменить.  Способы  даже
избежать судьбы. Садись, поболтаем об этом...
   Вокруг них двоих струились, сливались, сгущались тени. Чтобы  остаться  в
полосе света, Перрин отступил на шаг от стола. И молвил:
   - Я думаю иначе, чем вы.
   - Ну, хотя бы выпей со мной! За годы  прошлого  и  за  грядущие  времена!
Затем ты многое увидишь яснее, многое поймешь.  Вот!  -  Мгновение  назад  в
руках незнакомца не мерцал узором кубок,  который  теперь  был  протянут  им
Перрину. Серебро кубка посверкивало, словно дрожало,  а  в  кубке  пламенело
кроваво-алое вино, едва не выплескиваясь через край.
   Перрин отважился посмотреть незнакомцу  в  глаза.  Взор  воина  оставался
острым, но тени словно плащом  Стража  завесили  лицо  человека,  говорящего
странные слова. Мрак укрывал его лик, словно маска. Но в глазах  и  ресницах
неизвестного Перрин успел заметить нечто  знакомое,  о  чем  он  должен  был
знать. Он стал рыться у себя в памяти, но снова воткнулся  в  затылок  воину
шепот.
   - Нет! - сказал Перрин. Он сказал "нет" тихому голосу, звучащему у него в
голове, но в тот же миг Перрин заметил, как искривил гнев  губы  незнакомца,
как быстро тот подавил взрыв своей ярости. И  юноша  решил,  что  ответ  сей
будет ответом и на предложение незнакомца.
   - Благодарю, - молвил он. - Жажда меня не мучит.
   И повернулся  спиной  к  незнакомцу.  И  пошел  к  двери.  Очаг  предстал
сложенным из обкатанных речных камней. В комнате вытянулись длинные столы  с
приставленными к ним скамьями. Перрину хотелось как можно скорей  расстаться
с незнакомцем.
   - На удачу теперь не рассчитывай! -  твердым  голосом  проговорил  ему  в
спину недруг. - Три нити, вместе вплетенные в Узор, разделят  общую  судьбу.
Стоит перерезать одну из нитей - и две разорвутся одновременно с ней.  Ежели
не суждено тебе ничего худшего, то просто падешь жертвой рока...
   И тут Перрин вдруг ощутил всею спиной своей вздымающийся позади него жар,
угасший столь быстро, будто раскрылись и  тотчас  захлопнулись  позади  него
заслонки огромной плавильной печи. Ошеломленный, он повернулся. Комната была
пуста. Сон, и ничего, кроме сна! - подумал он,  вздрагивая  от  прохлады.  И
вмиг все вокруг изменилось.
   Перрин смотрел в зеркало, на собственное отражение. Перрин и  понимал,  и
не мог понять, что видят его глаза. Позолоченный шлем -  искусно  откованная
львиная голова с разинутой пастью - сидел на голове