тью.  Черные  Сестры  тоже  имели  доступ  в  Мир  Снов,   владея
тер'ангриалами,  украденными  из  Башни.  Хуже   того.   Могидин   знала
Теларанриод как свои пять пальцев, не хуже, чем любая ходящая  по  снам.
Возможно, даже лучше. Для нее обнаружить это место и любого находящегося
здесь не сложнее, чем взмахнуть рукой.
   Эгвейн пожалела, что  не  воспользовалась  случаем  и  не  попыталась
проникнуть в сны Могидин, пока та была ее  пленницей.  Хоть  раз,  чтобы
потом оказаться способной находить их. Но даже если бы Эгвейн  сейчас  и
сумела распознать ее сон; это вряд ли позволило бы выяснить, где Могидин
находится.
   К тому же существовала опасность оказаться втянутой в ее  сон  против
своего желания. Чувства, которые они питали  друг  к  другу,  для  этого
достаточно сильны. Эгвейн презирала Могидин,  а  Отрекшаяся,  это  можно
сказать с  полной  уверенностью,  безгранично  ненавидела  ее.  То,  что
происходило здесь, в Теларанриоде, не было по-настоящему реальным, но  в
памяти сохранялось так, будто случилось на самом деле. Ночь, проведенная
во власти Могидин, могла привести к тому, что  кошмары  преследовали  бы
Эгвейн всю оставшуюся жизнь. И, может быть,  не  только  во  сне,  но  и
наяву.
   Еще один оборот  вокруг  колонны.  Что  это?  Смуглая,  по-королевски
величественная  женщина  в  шляпке,  украшенной  жемчугами,  и   платье,
отделанном кружевами. Она на  мгновение  выступила  из  тени  и  тут  же
исчезла.  Сон  тайренской  женщины,  какой-нибудь  леди  или  даже  жены
простого  фермера  или  торговца.  Возможно,  наяву  она  приземистая  и
некрасивая, но во сне видела себя именно такой.
   Лучше бы попытаться проникнуть в сон Логайна,  чем  Могидин.  Эгвейн,
конечно, все равно не смогла бы выяснить, где он сейчас, но  по  крайней
мере  получила  бы  некоторое  представление  о  его  планах.   Конечно,
оказаться втянутой  в  его  сон  вряд  ли  доставит  ей  намного  больше
удовольствия, чем попасть в сон Могидин. Он ненавидел  всех  Айз  Седай.
Устроить  ему  побег  было  необходимо  -  есть  вещи,  которые   иногда
приходится делать,  несмотря  на  все  последствия;  Эгвейн  могла  лишь
надеяться, что цена  окажется  не  слишком  высока.  Забудь  о  Логайне.
Опасность таилась в Могидин, которая могла последовать за ней даже  сюда
- особенно сюда, - которая...
   Внезапно Эгвейн почувствовала, что ей стало очень  тяжело  двигаться.
Из горла вырвался раздраженный  звук,  больше  всего  похожий  на  стон.
Прекрасное платье превратилось теперь  в  стальные  доспехи  вроде  тех,
которые носила тяжелая конница Гарета Брина. Голова казалась  громоздкой
и неуклюжей, точно на ней покоился шлем с гребнем  в  виде  Пламени  Тар
Валона. Очень неприятное ощущение. Она-то считала, что способна  держать
себя в руках и не терять контроля над Миром Снов.
   Однако, собрав волю в кулак,  она  изменила  ставший  почти  свинцово
тяжелым доспех на то  платье,  которое  обычно  надевала,  встречаясь  с
Хранительницами Мудрости. Для этого нужно лишь хорошо представить  себе,
чего она хочет. Длинная юбка из темной шерсти, свободная  белая  рубашка
из алгода - именно так она одевалась, пока  училась  у  них,  -  шаль  с
бахромой настолько густого зеленого цвета, что казалась почти черной,  и
косынка, покрывающая волосы и  завязанная  сзади.  Эгвейн,  конечно,  не
стала воспроизводить их драгоценности,  все  эти  ожерелья  и  браслеты.
Хранительницы Мудрости обязательно стали  бы  подтрунивать  над  ней  по
этому поводу. Такие коллекции создавались годами, вряд ли ей удалось  бы
точно скопировать все эти украшения в течение нескольких мгновений сна.
   - Логайн отправился в Черную Башню, - громко произнесла она, надеясь,
что так и было; по крайней мере она очень рассчитывала на  то,  что  там
его смогут держать в узде. Если его схватят и  укротят  снова.  Ранд  не
сможет обвинить в этом ни  одну  из  сестер,  которые  присоединились  к
Эгвейн. - А Могидин не знает,  где  я  сейчас,  -  как  можно  увереннее
добавила она.
   - С какой стати ты опасаешься этой Предавшейся Тени? - спросил  голос
сзади, и Эгвейн от неожиданности взвилась в воздух.
   Эгвейн находилась в Теларанриоде и  была  ходящей  по  снам,  поэтому
нечего удивляться, что, прежде чем прийти в себя, она успела  подскочить
до высоты, значительно превышающей ее собственный рост. Да уж,  подумала
она, плывя в пустоте, не очень-то далеко я ушла от начинающих. Если  так
будет продолжаться, скоро я  начну  вскакивать  в  постели,  когда  Чеза
пожелает мне доброго утра.
   Надеясь,  что  покраснела  не  слишком   заметно,   Эгвейн   медленно
опустилась; возможно, ей даже удалось сделать это хотя  бы  с  некоторым
достоинством.
   Возможно.  И  все  же  морщины  на  немолодом  лице  Бэйр  проступили
рельефнее, чем обычно. Она улыбалась от уха до уха. В  отличие  от  двух
других  женщин,  также  присутствующих  здесь,  она  не  была   способна
направлять, но для хождения по снам это не имело значения. Бэйр была так
же искусна в этом, как любая другая из них, а в чем-то  даже  и  больше.
Эмис тоже улыбалась, хотя  и  не  так  широко,  а  золотоволосая  Мелэйн
откровенно расхохоталась, откинув назад голову.
   - Никогда не видела, чтобы кто-то... -  только  и  смогла  произнести
Мелэйн. - Надо же! Прямо как кролик. - Она легонько подпрыгнула, взлетев
вверх на целый шаг.
   -  Недавно  я...  сделала  кое-что,  что  не  доставило  удовольствия
Могидин, - сказала Эгвейн. Ей очень нравилась Мелэйн. С недавних пор эта
женщина носила в себе ребенка - точнее, двух - и, наверно, поэтому стала
гораздо  менее  колючей.  Мысленно  гордясь  собственной  сдержанностью,
Эгвейн никак не проявила своих чувств. - Я и мои друзья... Мы задели  ее
гордость,  чтобы  не  сказать  больше.  Уверена,  что  она  с   радостью
поквиталась бы со мной.
   Под влиянием внезапного порыва Эгвейн опять изменила свое  одеяние  -
на платье для верховой езды из блестящего зеленого шелка, похожее на то,
которое она носила теперь  каждый  день.  На  пальце  появилось  золотое
кольцо Великого Змея. Эгвейн не могла рассказать этим женщинам всего, но
они были ее друзьями и заслуживали того, чтобы узнать все, что можно.
   - Рана, нанесенная гордости, помнится дольше, чем телесная. - Голос у
Бэйр был высокий и тонкий, но в то же время на удивление сильный;  точно
железная свирель.
   - Расскажи нам об этом, -  заинтересованно  попросила  Мелэйн.  -  Ты
посрамила ее? Как? - Чувствовалось, что сообщение  Эгвейн  доставило  ей
такое же удовольствие, как и Бэйр. Живя в жестокой стране, человек  либо
обретает способность смеяться над жестокостью, либо проводит всю жизнь в
слезах; айильцы, жители Трехкратной Земли, уже давно научились  в  таких
случаях смеяться. Кроме того, посрамить врага  считалось  у  них  своего
рода искусством.
   Эмис сказала, внимательно изучив новый наряд Эгвейн:
   - Полагаю, с этим можно подождать. Ты  сказала,  что  хочешь  с  нами
поговорить. - Она жестом указала на то место в центре зала, как раз  под
вершиной огромного купола, где любили беседовать Хранительницы Мудрости.
   Еще одна загадка для Эгвейн - почему им нравилось именно это место?
   Айилки уселись на пол,  скрестив  ноги  и  расправив  юбки,  всего  в
нескольких шагах от воткнутого в каменные плиты пола  предмета,  который
выглядел как меч, сделанный из мерцающего хрусталя. Сам по  себе  он  не
много для них значил - в их пророчествах о нем не упоминалось, - тем  не
менее именно здесь они всегда располагались.
   Упоминаемый во многих сказаниях Калландор, хотя и выглядел  как  меч,
на самом деле  таковым  не  являлся,  а  был  одним  из  поистине  самых
могущественных мужских са'ангриалов, которые  когда-либо  создавались  в
Эпоху Легенд. Мужской са'ангриал... Мысль о нем вызывала у Эгвейн легкий
трепет. Одно дело, когда единственным, кто  мог  его  использовать,  был
Ранд. Не считая Отрекшихся, конечно. Но теперь появились еще и Аша'маны.
С Калландором любой способный направлять мужчина в состоянии  зачерпнуть
столько Единой Силы, чтобы в одно  мгновение  был  способен  сровнять  с
землей целый город,  превратив  все  вокруг  в  пустыню.  Во  исполнение
Пророчеств Ранд вынес Калландор из Сердца Твердыни, а потом  вернул  его
обратно - по каким-то ему одному ведомым соображениям.
   Вернул и заключил в ловушку, сотканную из саидин. Здесь, в Мире Снов,
эта ловушка  тоже  имела  свое  отражение,  которое  сработает  не  хуже
оригинала,  если  кто-то  попытается  завладеть  отражением  Калландора.
Некоторые вещи в Тел'аран'риоде иногда казались даже слишком реальными.
   Постаравшись   выкинуть   из   головы   Меч-Который-не-Меч,    Эгвейн
остановилась  перед  женщинами.  Они  повязали  шали  вокруг   бедер   и
расшнуровали рубашки, именно так айилки любили посидеть  с  подругами  в
своих палатках после захода солнца. Эгвейн не стала садиться, а если это
придало ей вид просительницы или даже подсудимой, то, по сути, так оно и
было. В глубине души Эгвейн до  некоторой  степени  именно  так  себя  и
чувствовала.
   - Я не рассказывала вам, зачем меня призвали, когда я была с вами,  а
вы никогда об этом не спрашивали.
   - Расскажешь, когда сочтешь нужным, - добродушно отозвалась Эмис.
   Казалось, она тех же лет, что и Мелэйн,  несмотря  на  седые,  как  у
Бэйр, ниспадающие  до  пояса  волосы.  Она  начала  седеть,  когда  была
немногим старше Эгвейн. Среди этих трех  женщин  несомненно  именно  она
была главной. Не Бэйр.
   Эгвейн всегда интересовало, сколько же на самом деле Эмис лет, но это
не тот вопрос, который можно задавать Хранительнице Мудрости. Так же как
Айз Седай.
   - Оставляя вас, я была одной из Принятых. Вам известно  о  расколе  в
Белой Башне.
   Покачав головой, Бэйр  состроила  гримасу;  слышать-то  она  об  этом
слышала, но не понимала. Никто  из  Хранительниц  не  понимал.  С  точки
зрения айильцев, это было совершенно нелепо. Как если бы раскололся клан
или воинское сообщество и отдельные части ополчились друг на друга.  Все
случившееся  лишь  подтверждало  их  мнение  относительно   Айз   Седай,
сводившееся к тому,  что  эти  последние  часто  ведут  себя  совершенно
несоответственно своим возможностям и положению.
   Эгвейн продолжала рассказывать, удивляясь,  как  спокойно  звучит  ее
голос:
   - Сестры,  которые  были  против  Элайды,  избрали  меня  на  Престол
Амерлин.
   Когда Элайду сместят, я стану Амерлин в Белой Башне.
   Добавив к своему наряду полосатый палантин, она замолчала, выжидая.
   Прежде она говорила им  неправду  -  серьезный  грех  для  того,  кто
подчинялся джиитох, - и сейчас  немного  волновалась:  как  они  поведут
себя, когда все наконец выплыло наружу? Пусть они хотя бы поверят ей! Не
говоря ни слова, они просто смотрели на нее.
   - Это какие-то детские игры... - спустя  некоторое  время  неуверенно
сказала Мелэйн. Ее беременность была еще  незаметна,  но  проявлялась  в
том,  что  она  вся  будто  светилась  изнутри,  что   делало   ее   еще
привлекательнее, чем прежде; в ней  ощущалось  глубинное,  непоколебимое
спокойствие. - Все дети хотят метать копья, но в то же время хотят  быть
и вождями клана. Но в конце концов они понимают,  что  вождь  клана  сам
редко танцует с копьями. Тогда они  делают  такую...  фигурку  и  ставят
куда-нибудь повыше. - Внезапно пол вспучился в  одном  месте,  образовав
подобие  прокаленного  солнцем  холма.  На  его  гребне  возникло  нечто
сделанное  из  прутиков  и  лоскутков  ткани,  очертаниями  напоминающее
мужчину. - Вот это и есть вождь клана, который с вершины  холма,  откуда
можно видеть сражение, приказывает  им  танцевать  танец  копий.  Теперь
никому из них не надо сидеть наверху, они могут бегать где хотят,  а  их
вождь клана - всего лишь фигурка из  палочек  и  лоскутков.  Изображение
вождя затрепетало, словно охваченное порывом ветра, и исчезло  вместе  с
гребнем холма, на котором стояло.
   Эгвейн  глубоко  вздохнула.  Конечно.  В  соответствии   с   джиитох,
признавшись в том, что обманывала их, она тем самым  уже  искупила  свою
вину.
   По их понятиям, это так стыдно, что  никакого  другого  наказания  не
требовалось; теперь считалось,  что  ложь  как  бы  никогда  и  не  была
произнесена. Как Эгвейн  могла  забыть  об  этом?  Но  больше  всего  ее
поразило то, что Мелэйн удивительным образом проникла в  самую  суть  ее
проблемы, словно несколько недель  провела  в  лагере  Айз  Седай.  Бэйр
внимательно изучала пол, не желая  быть  свидетельницей  позора  Эгвейн.
Эмис, опираясь  подбородком  на  руку,  испытующе  разглядывала  девушку
яркими голубыми глазами.
   - Некоторые считают, что я именно такая. - Глубоко  вздохнув,  Эгвейн
кивнула в сторону того места, где только что стояла фигурка вождя. -  По
правде говоря, все,  кроме  нескольких.  Пока.  Со  временем,  когда  мы
победим, они поймут, что я и в самом, деле их вождь, и  будут  танцевать
так, как я захочу.
   - Хватит об этом, - сказала Бэйр. - У нас есть о чем поговорить.
   Слишком много чести для этих женщин, они того не стоят.  Сорилея  уже
подобрала не меньше дюжины молодых мужчин  для  тебя,  надеясь,  что  ты
выберешь кого-нибудь из них, хорошенько разглядев в парильне.  Уж  очень
ей хочется увидеть, как ты плетешь свадебный венок.
   - Надеюсь, она придет на мою свадьбу, Бэйр. - С Гавином, так  мечтала
Эгвейн. О том, что она будет прочно связана с ним, говорили ей  сны.  Но
она верила в его любовь и  потому  надеялась,  что  эта  связь  означает
замужество. Надеюсь, вы все придете. Как бы то ни было, я  сделала  свой
выбор.
   Бэйр явно намеревалась обсуждать эту тему дальше, и Мелэйн  тоже,  но
Эмис подняла руки, и они тут же смолкли, независимо от  того,  нравилось
им это или нет.
   - В ее решимости много джи. Она одолеет врагов, не станет убегать  от
них. Я хочу, чтобы ты станцевала свой танец  хорошо,  Эгвейн  ал'Вир.  -
Эмис была Девой Копья и часто употребляла свойственные им  выражения.  -
Сядь.
   - Ее честь в ее собственных руках, - сказала Бэйр, хмуро взглянув  на
Эмис, - но у меня есть еще один вопрос. - У Бэйр были  почти  водянистые
голубые глаза, и все же, когда она обратила их на Эгвейн, взгляд  у  нее
оказался пронзительнее, чем у Эмис. - Ты заставишь своих Айз Седай  дать
клятву верности Кар'а'карну?
   Эгвейн в этот момент как раз садилась и, вздрогнув от  неожиданности,
чуть не упала на пол. Ответила она, однако, без малейших колебаний:
   - Я не могу этого сделать, Бэйр. И не стала бы, даже если  бы  могла.
Мы преданы Башне, все Айз Седай, независимо  от  того,  в  какой  стране
родилась каждая из нас. - Это была правда, или,  по  крайней  мере,  так
должно было быть. Однако ей очень  хотелось  бы  знать,  как  эти  слова
увяжутся в сознании Хранительниц с тем, что в Башне произошел раскол,  а
сама Эгвейн и те, кто присоединился к ней, мятежницы.  -  Айз  Седай  не
дают клятву даже Амерлин, и уж тем более не могут присягать на  верность
никакому мужчине. Вы же не даете клятву верности вождю клана?
   Эгвейн проиллюстрировала свои слова точно  так  же,  как  это  прежде
сделала  Мелэйн,   постаравшись,   чтобы   все   выглядело   как   можно
правдоподобнее.
   Теларанриод обладал безграничными возможностями, если знать, как  ими
пользоваться. Позади Калландора три  крошечные  Хранительницы  Мудрости,
очень похожие на тех, которые находились  перед  Эгвейн,  опустились  на
колени перед вождем клана,  сильно  смахивающим  на  Руарка.  Бросив  на
фигурки взгляд, Бэйр громко фыркнула. Для нее это было явной нелепостью.
   - Не сравнивай  этих  женщин  с  нами.  -  В  зеленых  глазах  Мелэйн
замерцало нечто,  живо  напомнившее,  какой  резкой  она  иногда  бывала
прежде; это чувствовалось и в тоне, колком, точно острие кинжала.
   Эгвейн сочла за лучшее промолчать. Хранительницы Мудрости,  казалось,
презирали  Айз  Седай  или,  наверно,  правильнее  было  бы  сказать   -
относились к ним пренебрежительно. Иногда она думала, что  их  возмущали
пророчества, связывающие айильцев с Айз Седай. До того как Совет призвал
Эгвейн, Шириам и ее  сподвижницы  регулярно  встречались  здесь  с  этой
троицей. Однако эти встречи  давно  прекратились  -  по  двум  причинам.
Первая была связана с тем, из-за чего призвали Эгвейн, - с избранием  ее
Амерлин, а вторая состояла в нежелании  Хранительниц  Мудрости  скрывать
свое пренебрежение  к  Айз  Седай.  В  Тел'аран'риоде  противостояние  с
кем-то, кому это место лучше знакомо, могло  оказаться  весьма  опасным.
Даже в  отношениях  Хранительниц  Мудрости  с  Эгвейн  теперь  ощущалась
определенная дистанция. Существовали весьма важные вопросы, которые  они
ни за что не стали бы обсуждать. Например,  что  им  известно  о  планах
Ранда. Прежде, когда Эгвейн училась у них ходить по снам, она была почти
одной из них. Теперь она стала Айз Седай, и это было даже важнее того, о
чем она только что рассказала им.
   - Эгвейн ал'Вир поступит так, как должна, - сказала Эмис.
   Мелэйн бросила на нее долгий взгляд, поправила шаль,  потрогала  свои
длинные позвякивающие ожерелья из золота и резной кости и...  ничего  не
сказала. Да, Эмис бесспорно главная среди них. Эгвейн  знала  лишь  одну
Хранительницу  Мудрости  кроме  нее,  способную  с  такой  же  легкостью
заставить других Хранительниц Мудрости считаться с собой. Сорилею.
   Бэйр вообразила себе чай и все остальное - как могло бы происходить у
них  в  палатке.  Позолоченный  чайник  с  украшениями  в  виде   львов,
серебряный поднос  с  бортиком  в  форме  перевитого  каната,  крошечные
зеленые чашки из нежного фарфора Морского  Народа.  Чай  имел,  конечно,
самый настоящий вкус и  ощущался  при  питье  как  совершенно  реальный.
Эгвейн он очень понравился, хотя привкус многих ягод и трав, на  которых
он был настоян, показался ей совершенно незнакомым. Вообразив, что в чай
добавлено немного меда, она сделала еще  глоток.  Слишком  сладко.  Чуть
меньше меда. Вот теперь то, что надо. Ей никогда не удалось  бы  сделать
это с помощью Силы. Даже самая искусная в использовании  саидар  женщина
вряд ли смогла бы изъять мед из чая.
   Некоторое время Эгвейн сидела, пристально глядя в чашку и размышляя о
меде, чае, тонких  нитях  саидар...  и  еще  кое  о  чем.  Хранительницы
Мудрости жаждали руководить Рандом не меньше, чем Элайда,  или  Романда,
или Лилейн, или, если быть честной, любая Айз Седай. Конечно, они хотели
направить Кар'а'карна на путь, который был лучшим  для  айильцев,  в  то
время  как  сестры  желали  указать  Возрожденному  Дракону   дорогу   к
благополучию всего мира - как они это понимали.  Эгвейн  не  пощадила  и
себя. Помогать Ранду, удерживать его от  борьбы  с  Айз  Седай,  которая
могла окончиться саморазрушением, разве это не означает  руководить  им?
Но я - не совсем то, что они, напомнила она себе.
   Что бы я ни делала, это в такой же степени для его блага, как  и  для
чьего-то еще. Никто, кроме меня, даже не думает о том, что хорошо, а что
плохо лично для него. Эгвейн напомнила себе, что эти женщины  не  только
ее друзья и сторонницы Кар'а'карна. Она уже очень хорошо  понимала,  что
каждый человек объединяет в себе множество самых разных личностей.
   - Не думаю, что ты вызвала нас только ради того, чтобы сообщить,  что
ты теперь женщина-вождь у мокроземцев, - сказала Эмис,  склонившись  над
своей чашкой. - Что тебя тревожит, Эгвейн ал'Вир?
   - То же, что и всегда. - Она с облегчением улыбнулась. -  Иногда  мне
кажется, что Ранд так и хочет, чтобы я поседела раньше времени.
   - Если бы на свете не было мужчин, ни одна женщина вообще не поседела
бы. - В обычной ситуации эти  слова  Мелэйн  прозвучали  бы  просто  как
шутка, и Бэйр наверняка тут же отпустила бы замечание  в  том  же  духе,
например,  по  поводу  обширных  знаний  Мелэйн  в   отношении   мужчин,
приобретенных ею всего за несколько месяцев брака. Но не  на  этот  раз.
Сейчас все три женщины без