льцы в кулаки.
     - Ты на земле  черту  проведешь, чтобы  он  через нее не переступал?  -
спросила Эгвейн. - На кулачный бой его вызовешь? Тебе не приходило в голову,
что Равин, раз он нынче назвал себя королем Андора, может оказаться не один?
Что  хорошего, коли,  когда ты там появишься, какой-нибудь из его охранников
тебе сердце стрелой проткнет?
     Ранд припомнил, что когда-то хотел,  чтобы  она на него  не кричала, но
оказалось, что разговаривать с ней тогда было легче.
     - Ты  думаешь, я  один отправлюсь? - Он действительно собирался идти  в
одиночку; он никогда прежде не задумывался о том, чтобы кто-то  оберегал его
спину, хотя расслышал теперь тихий голосок. Он любит зайти сзади или нанести
удар с флангов.  Ранд  едва ли  вообще  мог  ясно  мыслить.  Гнев  будто жил
собственной жизнью, подкидывая дрова в огонь, на котором кипела ярость. - Но
не ты. Это опасно. Если хочет, пусть Морейн идет.
     Эгвейн с  Авиендой, не взглянув друг  на друга, вместе шагнули  вперед,
двигаясь как одна, и не остановились, пока  не  оказались настолько близко к
Ранду,  что  Авиенде пришлось откинуть  голову назад, чтобы посмотреть ему в
глаза.
     - Если хочет, пусть Морейн идет, - сказала Эгвейн.
     Если  ее  голос  походил  на гладкий  лед,  то голос  Авиенды напоминал
раскаленную лаву:
     - Но для нас это слишком опасно.
     - Ты что, отцом мне стал? Тебя Бран ал'Вир зовут?
     - Если  у тебя есть три копья, ты два в сторонку отложишь лишь  потому,
что они поновее?
     - Я не хочу вами рисковать, - напряженно вымолвил он.
     Эгвейн вздернула брови.
     - О-о? - Вот и все.
     - Я тебе не гаишайн, -  оскалилась  Авиенда. - Я буду  рисковать, как я
хочу, Ранд ал'Тор, и не твоя это забота. И никогда так не будет. Запомни это
отныне.
     Он мог бы... А что?  Завернуть девушек  в саидин да так  и оставить? Он
по-прежнему не знал, как отсечь их  от  Источника. Поэтому они  вполне могли
сами поймать его в  ловушку. Хорошенькое дельце! Ну и каша заварилась, и все
потому, что им угодно упрямиться.
     - О стражниках  ты подумал, - сказала Морейн, -  но что  если с Равином
окажется Семираг или Грендаль? Или Ланфир?  Девушки могли бы одолеть одну из
них, но выстоишь ли ты против Ланфир и Равина в одиночку?
     Что-то  проскользнуло  в  голосе  Айз  Седай  при  имени Ланфир. Морейн
опасалась, что,  окажись  там  Ланфир,  он  в  конце концов  может  и к  ней
переметнуться? А что он будет делать, если она и в  самом деле там окажется?
А что он может сделать?
     - Они  могут идти, -  произнес  он сквозь стиснутые зубы. -  Теперь  вы
уйдете?
     - Как  скажешь, - промолвила  Морейн, но уходить женщины не торопились.
Прежде чем  двинуться  к двери,  Авиенда с Эгвейн с нарочитой  тщательностью
поправили  шали.  М-да,  лорды  и  леди  стремглав  кидались  исполнять  его
повеления, но от этих такого ни за что не дождешься. Никогда.
     - Ты не пыталась меня отговорить, - вдруг промолвил Ранд.
     Обращался он  к Морейн,  но первой из троих заговорила  Эгвейн,  хотя и
смотрела она на Авиенду, вдобавок с улыбкой:
     - Остановить мужчину, которому захотелось что-то сделать, все равно что
у ребенка конфетку отнять. Иногда  это  удается,  а иногда столько  визгу  и
криков, что дело того не стоит.
     Авиенда кивнула.
     -  Колесо  плетет, как  желает Колесо, -  таков был ответ  Морейн.  Она
стояла  в дверях, истинное воплощение Айз  Седай - без признаков возраста, с
темными глазами,  готовыми вобрать тебя всего,  изящная  и  стройная, однако
такая  царственная, что  запросто  приказала бы целой  комнате королев, даже
если  б и  искорки направить  не могла.  Голубой  камешек на лбу вновь ловил
солнечный свет. - У тебя получится, Ранд.
     Дверь за женщинами закрылась, но Ранд еще долго на нее пялился.
     О Мэте Ранду напомнило шарканье сапог. Тот пытался бочком проскользнуть
к выходу, двигаясь медленно-медленно, чтобы его не заметили.
     - Мэт, мне нужно  с тобой  поговорить. Тот поморщился. Поглаживая лисью
голову, точно талисман, он повернулся к Ранду:
     - Если ты  думаешь,  будто я свою голову на плаху положу только потому,
что  так  эти  дуры  поступят,  то  лучше  забудь  об  этом.  Никакой  я  не
распроклятый герой  и быть им не желаю. Моргейз  была  женщиной симпатичной,
мне  она даже нравилась  -  насколько может нравиться королева. Но  чтоб мне
сгореть, Равин есть Равин, и я...
     - Заткнись и слушай. Ты должен завязать с этой беготней.
     - Чтоб мне сгореть, да ни за что! Я эту игру не выбирал, и я не...
     - Заткнись, я сказал! - Ранд  выставленным пальцем  вжал лисью голову в
грудь Мэта. - Я знаю, откуда у тебя это взялось. Я ведь там был,  помнишь? Я
обрезал  ту  веревку, на которой  тебя повесили.  Не  знаю точно, что тебе в
башку затолкали,  но,  чем бы оно ни  было,  мне это  нужно.  Клановые вожди
знают,  что  такое война, но  каким-то  образом  тебе это тоже  известно, и,
может, даже получше,  чем  им.  Мне  нужны твои  знания! Поэтому вот что  ты
сделаешь, ты и твой отряд Красной Руки...
     -  Будь завтра осторожна,  - сказала  Морейн.  У двери  в  свою комнату
Эгвейн остановилась.
     - Конечно, мы будем осторожны.  - Внутри у девушки все переворачивалось
и кувыркалось,  но она сохраняла  голос ровным. - Мы знаем, насколько опасно
противостоять кому-то из Отрекшихся.
     Глядя на лицо Авиенды, можно было подумать, будто  разговор идет о том,
что будет на ужин. Получается, она никогда ничего не боится.
     -  Да уж, теперь-то знаете,  - проворчала  Морейн. -  Все равно, будьте
очень  осторожны,  независимо  от  того,  есть рядом  Отрекшийся  или нет. В
грядущие дни вы обе будете очень нужны  Ранду. Вы ловко управляетесь с ним и
его  характером -  хотя я  бы отметила, что ваши методы весьма необычны. Ему
понадобятся люди,  которых не отпугивают и  не подавляют вспышки  его гнева,
которые  скажут  ему то, что он должен услышать,  а не  то,  что, по  мнению
других, ему хочется услышать.
     - Ты так и делаешь, - сказала ей Эгвейн.
     - Разумеется. Но  вы все равно будете нужны ему. Отдохните как следует.
Завтрашний день будет... труден для нас всех.
     Морейн плавной  походкой  заскользила  дальше  по  коридору,  выходя из
полосы сумрака на освещенный лампами пятачок  и вновь погружаясь в полумрак.
Ночь уже расползалась  по затененным переходам дворца, а запасов  масла  для
светильников было мало.
     - Авиенда, ты не побудешь со мной немного? - спросила  Эгвейн. - Мне бы
сейчас поговорить, а есть что-то не хочется.
     - Мне надо сказать Эмис, что я пообещала на завтра. И мне нужно быть  в
опочивальне Ранда ал'Тора, когда он туда придет.
     - Вряд ли Илэйн когда пожалуется, что ты плохо смотришь за Рандом. Ты и
в самом деле леди Беревин по коридору за волосы тащила?
     Щеки Авиенды слегка порозовели.
     - Как по-твоему, эти Айз Седай... ну, в Салидаре, помогут ему?
     - Поосторожней с этим названием, Авиенда.  Нельзя допустить, чтобы Ранд
нашел  их не готовыми.  -  Судя  по  тому, как он  себя  ведет сейчас,  они,
вероятней всего, захотят не помочь ему, а укротить его или, по крайней мере,
вышлют своих  тринадцать сестер. Сама же Эгвейн станет посредницей между Айз
Седай в Салидаре и Рандом, через Тел'аран'риод связываясь с  Найнив и Илэйн,
и ей  остается уповать,  чтобы те  Айз Седай  успели  зайти слишком далеко в
своих действиях  и не посмели пойти на попятную, обнаружив, насколько близок
Ранд к краю пропасти.
     -  Я буду  осторожна. Хорошенько  выспись.  И  поешь вечером поплотнее.
Утром же ничего не ешь. На полный желудок плохо танцевать с копьями.
     Эгвейн проводила взглядом широко шагавшую по коридору Авиенду и прижала
руки к животу. Вряд ли она заставит  себя поесть, хоть сегодня вечером, хоть
завтра утром. Равин. И, может  статься, Ланфир или кто-то еще из Отрекшихся.
Найнив сражалась с Могидин и победила. Но Найнив, когда  способна направить,
сильнее Эгвейн  или Авиенды. А может,  больше никого  там  и  не будет. Ранд
говорил, Отрекшиеся не доверяют  друг другу. Ей чуть ли не захотелось, чтобы
он  ошибался или хоть  не был  столь  уверен. Ей страшно становилось,  когда
порой мерещилось,  как его глазами смотрит другой человек,  когда иногда она
слышала, как его уста произносят слова другого. Так не должно быть, хотя все
возрождаются,  когда проворачивается  Колесо.  Но все - это не  Возрожденный
Дракон.  Морейн  не  станет разговаривать на эту тему.  И как поступит Ранд,
если  там окажется  Ланфир? Ланфир любила Льюса Тэрина  Теламона, но  каковы
были чувства  к ней  самого Дракона? Много ли осталось  в Ранде от  прежнего
Ранда?
     - Так ты сама по пустякам изведешься,  - твердо сказала Эгвейн. - Ты не
ребенок. Поступай как взрослая женщина.
     Когда  служанка  принесла  ужин -  картошку и фасоль со свежевыпеченным
хлебом,  -  девушка заставила себя все  съесть.  Еда  по вкусу  казалась  ей
пеплом.
     Мэт широко прошагал  по тускло  освещенным  коридорам дворца  и настежь
распахнул дверь в комнаты, которые отвели молодому  герою, прославившемуся в
битве  с  Шайдо. Впрочем,  много времени он здесь  не  проводил, да и вообще
редко  бывал. Слуги зажгли  два стоячих  светильника.  Герой! Никакой  он не
герой!   И  что  получил  герой?  Айз  Седай  по  головке  погладит  этакого
охотничьего  пса  и  вновь посылает за  добычей.  Какая-нибудь знатная  дама
снизойдет до того, чтобы одарить поцелуем, или возложит потом цветок на твою
могилку.  Мэт  принялся  расхаживать  по  передней  взад-вперед, впервые  не
прикидывая, сколько стоят украшенный  цветочным узором  иллианский ковер или
позолоченные и инкрустированные драгоценной костью стулья, сундуки и столы.
     Бурная  встреча с Рандом затянулась до  самого заката. Мэт вилял, юлил,
отнекивался, Ранд же  неотвязно  следовал за ним, точно  Ястребиное Крыло за
отступающими  на  Перевале Коуль.  А что  было делать  Мэту? Если  он  опять
отправится из города, за ним наверняка увяжутся Талманес с Налесином, взяв с
собой столько солдат,  сколько в седло сумеют посадить.  Они-то ожидают, что
он найдет для них еще  одну битву. И скорей всего, так и случится. Потому-то
от этой мысли Мэта  и обдавало холодом. Как бы ни хотелось ему не признавать
этого,  но Айз Седай права.  Его притягивает  битва, или  он ее притягивает.
Никто упорней  Мэта  не  избегал любой стычки на  той стороне Алгуэньи. Даже
Талманес высказал вслух замечание по этому поводу.  А потом, и уже во второй
раз, Мэт, осторожно прокрадываясь прочь от уймы  андорцев,  завел свой отряд
туда, где  не оставалось иного  выбора,  кроме как вступить в бой  с  другим
андорским отрядом. И каждый раз Мэт  чувствовал, как  в голове у него  будто
игральные кости катятся; теперь это чуть ли не предупреждением стало, что за
следующим холмом ждет битва.
     У  причалов,  возле  зерновых  барж,  всегда можно  найти  какой-нибудь
корабль.  Трудно предполагать,  что  окажешься вовлечен  в битву,  плывя  на
корабле посередине реки.  Если  только андорцы  не удерживают берег Алгуэньи
ниже  города. А  уж тогда удача  его так обернется, что  корабль выскочит на
сушу - на западный  берег, точнехонько  туда,  где  разбила  лагерь половина
андорской армии.
     Остается сделать то, чего  от него добивается Ранд. Просто лишь  теперь
Мэт это понял.
     - Доброго вам утра, Благородный Лорд Вейрамон, и вам  всем. Благородные
Лорды  и  Леди.  Я - игрок,  мальчишка  с  фермы,  и я  тут,  чтобы  принять
командование над вашей проклятой  армией! Проклятый лорд Дракон Возрожденный
будет с нами,  как только разберется  с одним  своим  растреклятым маленьким
дельцем!
     Подхватив  стоящее  в  углу  чернодревковое  копье,  Мэт  швырнул  его,
закрутив,  через всю  комнату. Копье  задело  стенной гобелен  с  охотничьей
сценой,  громко клацнув по  каменной кладке,  потом  упало  на  пол, оставив
охотников аккуратно рассеченными надвое.  Выругавшись, Мэт поспешил  поднять
копье. Наконечник, как клинок у меча, длиной в два фута, не был ни зазубрен,
ни поврежден. Конечно же, нет. Это ведь работа Айз Седай.
     Мэт провел пальцем по воронам на клинке:
     -  Освобожусь  ли я когда-нибудь  от  Айз  Седай  и всего,  что с  ними
связано?
     - Что это было? - спросила от  двери Мелиндра. Прислонив копье к стене,
Мэт  поглядел на  нее  и  впервые  подумал не о золотистых кудряшках, и не о
чистых голубых глазах, и не о крепком  теле. Похоже, каждый  айилец рано или
поздно отправлялся к реке, чтобы там молча смотреть  на  такое обилие воды в
одном месте, но Мелиндра ходила на реку каждодневно.
     - Кадир еще не  подыскал для  себя судно? - спросил Мэт.  Вряд ли Кадир
отправится в Тар Валон на барже, которая зерно перевозит.
     - Фургоны торговца все еще на месте. Я не знаю о... судне. - Незнакомое
слово далось Мелиндре не сразу. - А почему ты спрашиваешь?
     - Мне нужно ненадолго  отлучиться. По просьбе Ранда, - поспешно добавил
Мэт.  Лицо Мелиндры оставалось слишком спокойным. - Если б мог, я бы  тебя с
собой взял, но ты ведь не захочешь Дев оставлять. - Что  лучше - корабль или
его собственный конь? И куда? Вот в чем вопрос. До Тира Мэт скорей доберется
на быстром речном  судне, чем на Типуне. Ну и дурнем он будет, когда сделает
такой выбор. Если у него вообще есть хоть какой-то выбор.
     Мелиндра  на  несколько  мгновений  поджала  губы.  К  удивлению  Мэта,
недовольна она была вовсе не тем, что он ее оставляет.
     -  Значит,  ты  опять  попал в  тень Ранда ал'Тора. Ты  обрел для  себя
немалую  честь  как  среди айильцев, так и у мокроземцев.  Свою честь, а  не
отраженную от кар'а'карна.
     - Пусть он забирает свою честь и убирается с ней в Кэймлин или в Бездну
Рока! Мне начхать куда!  А  ты не беспокойся. Я обрету уйму чести. И  отпишу
тебе об этом. Из Тира.
     Тир? Сделай он такой выбор, и ему никогда не отвязаться ни от Ранда, ни
от Айз Седай.
     - Он собирается в Кэймлин?
     Мэт едва  удержался,  чтобы не поморщиться. У  него и в мыслях не  было
даже заикаться об этом. Что бы он ни решил насчет всего остального, на такую
малость он все-таки способен.
     - Да просто так, наудачу  сказал. Наверное, потому, что  дальше к югу -
андорцы. Я бы не знал, куда он...
     Остальное  случилось   без  всякого  предупреждения.   Мелиндра  стояла
спокойно,  а в  следующий миг  ее нога врезалась  ему  в живот, вышибив весь
воздух. Задохнувшись,  Мэт  сложился  пополам.  Выпучив глаза,  он  старался
устоять  на ногах, выпрямиться, понять. Почему? Мелиндра развернулась, точно
плясунья, и ударила его сбоку  по голове другой ногой. Мэт  пошатнулся.  Без
всякой паузы девушка подпрыгнула, резко выбросив вперед ногу. Мягкая подошва
ее обувки врезалась Мэту в лицо.
     Когда в  глазах у  Мэта прояснилось, он увидел, что лежит  на  спине, а
через полкомнаты от него стоит Мелиндра.  Он чувствовал на своем лице кровь.
Голову будто шерстью набили, а комната  покачивалась. И тут  Мэт увидел, как
Мелиндра достала из поясной  сумки  нож - тонкий клинок, длиной не больше ее
ладони, тускло  мерцающий  в свете  ламп.  Быстрым движением  обернув вокруг
головы шуфа, Мелиндра закрыла лицо черной вуалью.
     Мэт действовал  точно  в тумане,  неуверенно, не  раздумывая, повинуясь
инстинкту. Из рукава куртки скользнул в руку клинок и тотчас покинул ладонь.
Нож словно  плыл  сквозь  желе.  Лишь  тогда Мэт  сообразил,  что сделал,  и
отчаянно потянулся, стараясь схватить нож, вернуть обратно.
     В груди девушки расцвела рукоять ножа. Мелиндра тяжело осела на колени,
завалилась на спину.
     Мэт с трудом приподнялся, пошатываясь, привстал на четвереньках. Встать
сейчас он  не сумел  бы ни за что, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Он подполз к девушке, безудержно бормоча:
     - Почему? Почему?
     Мэт сдернул вуаль, и на него посмотрели  чистые голубые глаза. Мелиндра
даже улыбнулась.  На  рукоять ножа Мэт  не смотрел. На рукоять своего  ножа.
Он-то знал, где у человека сердце.
     - Почему, Мелиндра?
     - Мне всегда нравились твои красивые глаза, - прошептала она так слабо,
что он с трудом ее расслышал.
     - Почему?
     -  Некоторые  клятвы  намного  важнее других,  Мэт  Коутон.  - Сверкнул
стремительный  тонкий клинок,  со всей  оставшейся  у  девушки  силой ее нож
ударил  в  висящую на  груди  Мэта  лисью  голову.  Серебряный  медальон  не
остановил  бы клинка,  но  угол оказался  неверен,  и,  когда Мэт перехватил
запястье девушки,  какой-то скрытый  в стали изъян переломил клинок  у самой
рукояти. - У тебя везение самого Великого Повелителя.
     - Почему? - не сдавался Мэт. - Чтоб тебе сгореть, почему?!
     Он  знал, что ответа  не  будет. Рот ее  был открыт, словно  она  могла
сказать еще что-то, но глаза начала затягивать поволока смерти.
     Мэт хотел было снова натянуть вуаль, закрыть лицо и невидящие глаза, но
уронил  руку.  Он  убивал  людей,  троллоков,  но  никогда  -   женщину.  До
сегодняшнего дня женщину - никогда. Женщины радовались, когда он появлялся в
их жизни. Это не бахвальство. Женщины улыбались ему; даже когда он уходил от
них, они улыбались, готовые вновь  радушно  встретить его Вот и все, чего он
когда-либо на самом деле хотел от женщин; улыбка, танец, поцелуй, ну и чтобы
о нем вспоминали с теплотой.
     Мэт сообразил, что мысли его смешались в невнятную кашу. Вырвав рукоять
без клинка из пальцев Мелиндры - та была из жадеита, оправленного в  золото,
с инкрустацией в  виде золотых  пчел, -  он  швырнул  ее  в мраморный камин,
надеясь,  что  она расколется.  Ему хотелось зарыдать, завыть. Я  не  убиваю
женщин! Я их целую, я не...
     Он  должен  мыслить ясно. Почему  так  произошло?  Не потому,  что  Мэт
уходит, это точно. На  это Мелиндра почти не отреагировала. Кроме  того, она
полагала, будто  он за  честью гонится; это она  всегда одобряла. Что-то  из
сказанного ею потревожило его  память, потом вернулось вновь, обдав холодным
ознобом.  Везение самого Великого Повелителя. Мэт много раз слышал эти слова
- но несколько иначе. Везение самого Темного.
     - Приспешница Темного. -  Вопрос или утверждение? Как бы ему  хотелось,
чтобы эта  мысль уменьшила  в его душе тяжесть содеянного. Лицо Мелиндры  он
будет помнить до могилы.
     Тир.  Самое большее,  что он ей сказал. Что собирается  в Тир.  Кинжал.
Золотые пчелы  на жадеитовой рукояти. Даже  не  глядя на нее,  Мэт готов был
спорить,  что  там их  девять.  Девять золотых пчел на  зеленом  поле.  Герб
Иллиана.  Где  правит  Саммаэль. Неужели Саммаэль  его  боится?  Как  вообще
Саммаэль мог узнать? Всего несколько часов прошло, как Ранд попросил  Мэта -
сказал ему - о Тире. Сам Мэт еще не знал, как поступит. Может быть, Саммаэль
ничем рисковать  не хочет? Верно. Один  из  Отрекшихся  -  и вдруг испугался
игрока, которому  в  башку  набили кучу знаний о битвах  и сражениях, всяких
воспоминаний, принадлежавших другим людям? Что за нелепость!
     А все  свелось  к одному.  Он  мог  бы  поверить,  что  Мелиндра  -  не
Приспешница  Темного, что она решила его убить из какого-то каприза, что нет
никакой связи  между  жадеитовой рукоятью,  украшенной  золотыми  пчелами, и
вероятным  отъездом  Мэта  в  Тир, где  он  должен  возглавить  поход против
Иллиана. Да, мог бы - будь он непроходимым  тупицей. Всегда лучше перебдеть,
так  он обычно  говаривал. Один из Отрекшихся взял его на заметку. Теперь-то
Мэт точно не стоит в тени Ранда.
     Отодвинувшись в  сторону,  Мэт сел, привалился  спиной к двери, опустив
подбородок  на  колени.  Глядя  на  лицо  Мелиндры, он пытался  решить,  как
поступить  дальше.  Когда  в дверь  постучала  принесшая  ужин служанка,  он
крикнул, чтобы она уходила. Меньше всего  ему сейчас хотелось думать  о еде.
Итак,  что же делать?  Как  бы Мэту хотелось избавиться от ощущения, будто в
голове его закрутились, покатились игральные кости.



        ГЛАВА 52. ВЫБОР


     Отложив бритву. Ра