иваюсь на пути  в  Ремен.  Поблизости  есть
небольшой источник. Полагаю, вы не возражаете, если я разделю  это  место  с
вами?
   Ее охранники уже  спешивались,  подтягивая  пояса  с  мечами  и  ослабляя
седельные подпруги.
   - Нет, - сказал Ранд.
   Осторожно! Двух шагов оказалось достаточно  -  он  подпрыгнул  в  воздух,
крутанувшись волчком - "Пух чертополоха в смерче". Отмеченный цаплей клинок,
сотворенный из пламени, возник в его руке и снес незнакомке  голову  раньше,
чем на ее лице успело появиться удивление. Она была наиболее опасна.
   На землю Ранд опустился в тот же миг, когда голова женщины  покатилась  с
лошадиного крупа. Охранники завопили и схватились за мечи, с ужасом понимая,
что клинок его был горящим. Он танцевал среди них, как его  учил  Лан,  и  с
уверенностью осознавал, что убил бы всех десятерых даже обыкновенной сталью.
Но клинок, которым он обладал, был частью его самого. Последний воин упал, а
все происшедшее так напомнило Ранду практический урок, что он  уже  собрался
было начать ритуал вкладывания меча в ножны, который назывался  "Складывание
веера", но сообразил, что нет у него ножен, а  его  клинок  превратил  бы  в
пепел любые ножны одним прикосновением.
   Позволив  мечу  исчезнуть,  он  обернулся,  чтобы  рассмотреть   лошадей.
Большинство из них разбежались, но некоторые были еще  недалеко,  а  высокий
мерин, принадлежавший женщине, стоял, вращая от страха глазами, и беспокойно
ржал. Обезглавленное тело, лежащее на земле мертвой хваткой держало  поводья
и не давало животному поднять голову.
   Ранд высвободил поводья, помедлив только,  чтобы  собрать  свои  немногие
вещи, и прыгнул в седло. Надо быть осторожным, думал он,  окидывая  взглядом
мертвецов. Никаких ошибок.
   Сила все еще наполняла его, поток саидин, что слаще меда  и  одновременно
тухлый, как гнилое мясо. Внезапно он направил Силу -  еще  не  понимая,  для
чего и как это делает, но в тот момент  ему  это  показалось  правильным.  И
получилось - тела поднялись. Ранд выстроил  мертвецов  в  шеренгу,  повернув
всех лицами к себе. У кого остались лица. И все - на коленях перед ним.
   - Если я Возрожденный Дракон, - сказал он им, - то так и должно быть,  не
правда ли?
   Оторваться от саидин было трудно, но он все-таки сделал это. Если я  буду
удерживать ее слишком долго, то как я смогу сопротивляться сумасшествию? Как
мне не сойти с ума? Он горько рассмеялся. Или уже слишком поздно?
   Хмурясь,  он  обвел  взглядом  выстроенный  им  ряд.  Ему  казалось,  что
охранников было только  десять,  но  сейчас  в  шеренге  стояло  одиннадцать
человек, и один был безоружен, только рука его по-прежнему сжимала кинжал.
   - Ты выбрал не ту компанию, - сказал Ранд этому человеку.
   Повернув коня, он ударил его каблуками и бешеным галопом понесся в  ночь.
До Тира было еще очень далеко, но он намеревался добраться  туда  кратчайшим
путем, даже если ему придется загнать всех лошадей или красть их.
   Я положу всему этому конец. Всем этим  насмешкам.  Расставленным  повсюду
силкам. Я покончу с этим! И Калландор. Меч взывал к нему.

Глава 37
КАЙРИЭН В ОГНЕ

   Отвечая на почтительный поклон одного из членов команды, Эгвейн грациозно
кивнула. Матрос, мягко ступая босыми ногами, прошел мимо нее к  и  без  того
натянутому канату, который удерживал  большой  квадратный  парус,  и  слегка
подправил его.
   Мелкими  шажками  возвращаясь  на  корму,  где  рядом  с  рулевым   стоял
круглолицый  капитан,  матрос  поклонился  девушке  еще  раз,  и  она  снова
рассеянно кивнула, неотрывно глядя на лесистый кайриэнский берег, отделенный
от "Голубого журавля" менее чем двадцатью спанами воды.
   Деревня, или то, что когда-то было деревней,  проплывала  мимо.  Половина
домов селения превратилась в дымящиеся руины, из которых  сиротливо  торчали
уцелевшие печные трубы. Двери сохранившихся домов хлопали на ветру. Какая-то
мебель, обрывки одежды и домашняя утварь были разбросаны по грязной улице, и
казалось, что их все время кто-то крутит и подбрасывает.
   В деревне не было заметно ни  единого  живого  существа,  за  исключением
голодного пса, который не обратил ни малейшего внимания на проходящее судно,
потом и он исчез  за  разрушенными  стенами  здания,  бывшего,  по-видимому,
когда-то гостиницей. Это зрелище вызывало  слабость  в  желудке,  но  Эгвейн
подавляла свои эмоции и старалась быть спокойной, такой спокойной, какой, по
ее мнению, могла быть Айз Седай. Но оставаться равнодушной не удавалось.  За
деревней поднимался плотный веер дыма. По прикидке Эгвейн, он  находился  на
расстоянии трех-четырех миль отсюда.
   Это был не первый веер дыма, который видела Эгвейн с тех  пор,  как  река
Эринин несла свои воды вдоль границы Кайриэна, и разоренная деревня была  не
первой. В этой, по крайней мере, хоть не было видно трупов. Капитан  Эллизор
иногда был вынужден подводить  судно  близко  к  кайриэнскому  берегу  из-за
отмелей и наносов тины - он утверждал, что в этой части реки мели все  время
в движении, - но как бы они ни приближались к берегу, Эгвейн не замечала  ни
одной живой души.
   Деревня и веер  дыма  проскользнули  мимо,  но  впереди  появился  другой
дымовой столб, чуть дальше от реки. Лес  поредел.  Ясень,  болотный  мирт  и
черная бузина уступили место иве, ветле, черному  дубу  и  другим  деревьям,
определить которые Эгвейн не смогла.
   Ветер  трепал  ее  плащ,  но  девушка  не  запахнула  его  плотнее,   она
наслаждалась  холодной  чистотой  воздуха  и   свободой.   Свободой   носить
коричневый наряд вместо  любого  белого  одеяния,  хотя  она  и  не  считала
коричневое лучшим выбором для себя. И все же платье и плащ были из  отличной
шерсти, ладно скроены и хорошо сшиты.
   Второй матрос протрусил мимо нее и тоже ей поклонился.  Эгвейн  поклялась
себе присмотреться к их работе  и  хоть  что-то  в  ней  понять  -  ощущение
собственного невежества угнетало ее. Поскольку капитан и большинство  членов
команды были уроженцами Тар Валона, не удивительно, что они часто  кланялись
Эгвейн, которая носила на правой руке кольцо Великого Змея.
   Эгвейн тогда переспорила Найнив, хотя сама  Найнив  была  уверена,  будто
только она, единственная из троих,  обладает  достаточной  зрелостью,  чтобы
окружающие принимали ее за Айз Седай. Но Найнив ошибалась.
   Эгвейн вполне осознавала, что тем вечером в Южной Гавани на них обеих - и
на нее, и на Илэйн - поглядывали с немалым изумлением почти  все  моряки  на
борту "Голубого журавля". Брови появившегося перед тремя девушками  Эллизора
полезли вверх, чуть ли не туда, где  росли  бы  волосы,  будь  они  у  него.
Капитан весь состоял из улыбок и поклонов:
   - Какая честь, Айз Седай! Три Айз Седай на  моем  судне?!  Для  меня  это
высокая честь, клянусь! Обещаю доставить вас, куда захотите,  в  максимально
короткий срок. И прошу не беспокоиться из-за  слухов  о  кайриэнских  речных
разбойниках. Я больше не буду приближаться к тому берегу реки. Пока вы этого
не пожелаете, конечно, Айз Седай.  Вообще-то  андорские  солдаты  удерживают
несколько городков на кайриэнском берегу. Честь имею, Айз Седай!
   Брови капитана снова подскочили вверх, когда они попросили на всех  всего
одну каюту, - даже Найнив не хотела оставаться одна среди ночи, если  в  том
не было  крайней  необходимости.  Каждой,  как  убеждал  капитан,  он  готов
предоставить  отдельную  каюту,  даже  без  дополнительной   платы.   Других
пассажиров на корабле не имелось, груз был уже на борту, и если у Айз  Седай
срочное дело ниже по реке, то - заверял капитан - он и часа не  будет  ждать
возможных пассажиров. Женщины снова повторили, что  одной  каюты  им  вполне
достаточно.
   Капитан был ошеломлен, его  лицо  выражало  полное  непонимание,  но  Чин
Эллизор, рожденный и воспитанный в Тар Валоне, был не из тех,  кто  стал  бы
задавать Айз Седай вопросы после того, как один раз ясно они  сказали,  чего
хотят. Ну а то, что две из них казались ему очень юными... Что ж, среди  Айз
Седай встречаются молодые женщины.
   Покинутые руины исчезли вдалеке. Столб дыма стал ближе,  и  где-то  очень
далеко от берега виднелся еще один серый шлейф. Лес  превратился  в  низкие,
поросшие травой холмы, на которых  то  там,  то  здесь  зелеными  островками
стояли группы деревьев. Деревья,  цветущие  весной,  и  сейчас  были  усеяны
крошечными белыми соцветиями -  это  был  снежноягодник.  А  красные  цветки
украшали ветви сахарноя-годника.
   Одно дерево, названия которого Эгвейн не  знала,  было  усыпано  круглыми
белыми цветами величиной с две ее  ладони  каждый.  Сквозь  ветки  в  густой
зеленой  листве  с  нежными  рыжеватыми  побегами  молодой  поросли  кое-где
прорастала ползучая дикая роза, радуя взгляд то белым, то желтым бутоном.
   Картина расцвета природы казалась слишком яркой по сравнению с руинами  и
пеплом пожарищ и поэтому производила не столь радостное  впечатление,  какое
могло бы явиться в других обстоятельствах.
   Эгвейн очень хотела, чтобы сейчас рядом с ней  находилась  настоящая  Айз
Седай, такая, которой можно было  бы  безраздельно  доверять  и  не  бояться
задавать вопросы.
   Легонько проведя рукой по сумке у себя на поясе, девушка  убедилась,  что
перекрученное кольцо-тер'ангриал  на  месте.  Она  пробовала  применять  его
каждую ночь, кроме двух, после отплытия из Тар Валона, но кольцо каждый  раз
работало по-разному. О, Эгвейн всегда находила  себя  в  Тел'аран'риоде.  Но
единственным из увиденного ею там, что заслуживало упоминания,  было  Сердце
Твердыни, Сильви же там ни разу не оказалось, а ведь она могла бы рассказать
Эгвейн много интересного. И о Черных Айя девушка тоже ничего не узнала.
   Ее собственные сны, без тер'ангриала, были  наполнены  образами,  которые
казались во многом отблесками Незримого Мира.
   В одном из ее ночных видений Ранд держал меч, сияющий подобно  солнцу.  И
поэтому Эгвейн с трудом понимала, что это был и впрямь меч, и Ранда она тоже
едва узнала. Он угрожал кому-то не более реальному.
   В другом ее сновидении Ранд оказался на огромной доске для игры в камни и
пытался увернуться от чудовищных рук, которые передвигали огромные черные  и
белые валуны и словно пытались раздавить ими Ранда. Этот сон  мог  что-то  и
означать. Весьма вероятно, он предупреждал об опасности, грозящей  Ранду  со
стороны одного или двух его врагов. Это казалось очевидным,  но  сверх  того
Эгвейн просто ничего не могла понять.
   Я не могу помочь ему сейчас. У меня свое поручение, своя задача.  Я  даже
не знаю, где он сейчас, разве что где-то за пять сотен лиг отсюда.
   Эгвейн видела во сне Перрина с волком, а еще с ястребом и  с  соколом,  и
птицы сражались друг  с  другом.  Видела  Перрина,  убегающего  от  какой-то
смертельной опасности, и Перрина, стоящего на высокой скале и делающего  шаг
в пропасть, при этом он произнес такие слова:
   "Нужно так сделать. Я должен научиться летать, прежде чем достигну дна!"
   Еще был сон с айильцем, и Эгвейн казалось, что он тоже имеет отношение  к
Перрину, но она не была в этом уверена. Помнила девушка и сновидение о  Мин,
попавшей в стальной капкан, но оставшейся невредимой и  миновавшей  ловушку,
даже не заметив ее. Эгвейн видела также сны о Мэте.  В  одном  из  них  Мата
окружали катящиеся игральные кости - девушка знала почти  наверняка,  откуда
взялся этот сон.
   В другом ее ночном видении Мэта преследовал мужчина - которого  не  было.
Девушка этого никак не могла понять. Был преследователь, или, может, их было
несколько - но каким-то образом ни одного из них не было.
   Еще ей приснилось, что Мэт отчаянным галопом несется к чему-то невидимому
вдали - к чему он всей душой стремится.
   Как-то ночью она увидела во  сне  Мэта  с  женщиной,  которая,  казалось,
разбрасывала во  все  стороны  огни  фейерверка.  Эгвейн  предположила,  что
женщина - Иллюминатор. По крайней мере, себе она их представляла такими.  Но
в этом сновидении не чувствовалось никакого скрытого смысла.
   Эгвейн стала видеть слишком много сновидений, она перестала верить в  то,
что они могли быть вещими. Происходило это  скорее  всего  потому,  что  она
часто использовала тер'ангриал, но, может быть, причиной являлось всего лишь
то, что девушка постоянно носила его при себе?
   Может  быть,  Эгвейн  наконец-то  поняла,  что  происходит  с   подлинной
Сновидицей. Неистовые сны, лихорадочные сны. Мужчины и женщины, вырывающиеся
из клетки и возлагающие после этого на свои головы короны. Женщина, играющая
с марионетками. А в другую ночь веревочки были  привязаны  к  рукам  больших
марионеток, а нити от них тянулись  к  еще  большим  марионеткам,  и  далее,
далее, до тех пор, пока последние веревочки не исчезали в немыслимой высоте.
Ей  снились  умирающие  короли,  рыдающие   королевы,   яростные   сражения.
Белоплащники, опустошающие Двуречье. Вновь Эгвейн увидела во сне  Шончан,  и
не один раз. Эти сновидения Эгвейн загоняла в самый дальний, темный уголок -
она не позволит себе о них думать. И каждую ночь снились мать и отец.
   Девушка была уверена в том, что значат эти сны. По крайней мере,  думала,
что уверена. Это значит, что я на охоте за  Черными  Айя,  но  не  знаю  как
растолковать свои сны и как заставить дурацкий тер'ангриал делать то, что он
должен делать. И еще мне страшно и... я хочу домой.  На  какое-то  мгновение
девушке захотелось почувствовать материнскую заботу,  чтобы  к  ней  подошла
мама, заставила ее лечь в постель и выспаться. Как  хорошо  быть  уверенной,
что утром все в жизни решится само собой! Только мама теперь не может решить
за меня все мои проблемы, и отец  не  прогонит  чудовищ  и  не  убедит  меня
поверить, что их больше нет. Теперь я должна делать все сама.
   Как давно все это было: детство, ее близкие. Эгвейн не хотела, чтобы  оно
возвратилось, но вспоминала о нем с нежностью как  о  прекрасном  и  далеком
прошлом. Было бы чудесно снова увидеть родителей, услышать их родные голоса.
Если я ношу это кольцо, значит, имею право выбирать сама.
   В конце концов Эгвейн разрешила и Найнив, и Илэйн  одну  ночь  поспать  с
каменным кольцом на руке.
   Девушку удивило, с какой неохотой она  выпускала  кольцо  из  собственных
рук. После пробуждения подруги рассказывали ей, что они  видели  во  сне,  и
это, конечно, было Тел'аран'риодом, но им так и не  удалось  увидеть  ничего
более значимого, чем ненадолго явившийся образ Сердца Твердыни, ничего,  что
оказалось бы хоть сколько-нибудь полезным.
   Плотный столб дыма поднимался теперь вровень  с  "Голубым  журавлем",  по
мнению Эгвейн, на расстоянии пяти-шести миль от реки.  Другой  темный  шлейф
вырастал к небу размытым пятном где-то у самого горизонта. Его вполне  можно
было принять за тучу, но Эгвейн знала, что это не так. Вдоль берега  кое-где
росли небольшие густые рощи, а между ними зеленая трава подступала  к  самой
воде. Иногда берег становился обрывистым и выглядел как подрезанный.
   Илэйн вышла на палубу и подошла к  Эгвейн.  Сильный  ветер  накинулся  на
шерстяной плащ Илэйн, такой же, как у ее подруги. Вот в том споре верх взяла
Найнив - в выборе одежды. Эгвейн утверждала,  что  Айз  Седай  всегда  носят
самое лучшее, даже во  время  путешествий.  При  этом  девушка  вспомнила  о
шелках, которые носила в Тел'аран'риоде,  но  Найнив  убеждала  подруг  быть
бережливее, хотя Амерлин и оставила  им  толстый  кошелек  в  уголке  своего
гардероба, ведь они до сих пор не  имели  ни  малейшего  представления,  что
сколько стоит в городах ниже по реке. Как явствовало из слов  прислуги,  Мэт
был совершенно прав, говоря о гражданской войне в Кайриэне и о том, что  она
натворила с ценами; Эгвейн удивилась, когда Илэйн  заявила,  что  Коричневые
сестры носили шерстяную одежду чаще, чем шелк. Очевидно, Илэйн так  хотелось
поскорее выбраться из кухни, что она готова была нарядиться даже в тряпье.
   Меня тревожит, что там с Мэтом. Не сомневаюсь, что он играет  в  кости  с
капитаном, на каком бы судне ни путешествовал.
   - Ужасно, - пробормотала Илэйн. - Это просто ужасно!
   - Что ужасно? - рассеянно спросила Эгвейн. Надеюсь, он не  тычет  всем  в
нос ту бумагу, которую мы ему дали.
   Илэйн озадаченно посмотрела на Эгвейн и нахмурилась.
   - Посмотри-ка! - Она показала рукой  на  отдаленный  дым.  -  Неужели  ты
ничего не видишь?
   - Да вижу я, но не хочу думать об этом ужасе, потому что ничего не могу с
ним поделать. И еще вот почему: нам нужно быстрее добраться до Тира,  потому
что те, кого мы выслеживаем,  -  в  Тире.  -  Эгвейн  удивилась  собственной
горячности. Я ничего не могу с этим поделать, а Черные Айя находятся в Тире.
   Чем больше она думала об этом, тем  глубже  становилась  уверенность:  им
нужно найти путь в Сердце Твердыни. Пусть никто,  кроме  Благородных  Лордов
Тира, не имеет туда доступа, но Эгвейн была убеждена: только попав в  Сердце
Твердыни, можно найти ключ к ловушке Черных Айя и расстроить их планы.
   - Я тебя понимаю, Эгвейн,  но  не  могу  не  сожалеть  о  происходящем  в
Кайриэне.
   - Я слышала лекции о войнах,  которые  Андор  вел  с  Кайриэном,  -  сухо
ответила Эгвейн. - Бенней Седай сказала нам, что Кайриэн воевал с ним  чаще,
чем бились между собой два  любых  других  государства,  не  считая  Тира  и
Иллиана.
   Подруга искоса посмотрела на нее. Илэйн так и не  привыкла  к  тому,  что
Эгвейн отказывалась признавать себя подданной Андора. По крайней мере, линии
на карте указывали, что Двуречье является  частью  Андора,  а  Илэйн  верила
картам.
   - Мы воевали с ними, Эгвейн, но, с тех пор как они пострадали в Айильской
Войне, Андор продавал туда  почти  столько  же  зерна,  что  и  Тир.  Теперь
торговля прекратилась. Теперь, когда  каждый  кайриэнский  Дом  сражается  с
другим Домом за Трон Солнца, кто станет покупать зерно или заботиться о том,
чтобы раздавать его жителям? Если сражения  так  страшны,  как  те,  что  мы
видели на берегу... Нельзя  кормить  людей  в  течение  двадцати  лет  и  не
переживать за них, когда они вынуждены голодать.
   - Серый Человек, - сказала Эгвейн, и Илэйн вздрогнула, стараясь  смотреть
сразу во все стороны:
   - Где? - Сияние саидар окружило ее.
   Эгвейн медленно оглянулась и проверила, нет ли рядом кого-нибудь, кто мог
бы их подслушивать. Капитан Эллизор  по-прежнему  стоял  на  корме  рядом  с
мужчиной без рубашки, который держал длинный  румпель.  Еще  один  стоял  на
самом носу корабля,  он  внимательно  всматривался  в  реку  впереди,  чтобы
вовремя обнаружить признаки  скрытых  водой  илевых  банок,  а  двое  других
шлепали по палубе, то и дело подправляя  парусные  канаты.  Остальная  часть
команды оставалась на нижней палубе. Один  из  двоих  матросов  остановился,
проверяя крепление гребной шлюпки, принайтовленной  вверх  дном  на  палубе.
Эгвейн подождала, пока он отойдет, и лишь потом заговорила.
   - Дура! - тихо пробормотала она. - Я, Илэйн, вовсе не ты, поэтому не надо
так сверкать глазами на меня. - Совсем тихим шепотом она продолжала: - Серый
Человек преследует Мэта, Илэйн. Тот сон означает именно это, а я до сих  пор
не понимала. Нет, я и в самом деле круглая дура!
   Сияние вокруг Илэйн исчезло.
   - Не будь такой требовательной к себе, - ответила Илэйн так  же  тихо.  -
Может, все так и есть, но я не видела этого, и  Найнив  тоже  не  видела.  -
Девушка ненадолго замолчала. Золотисто-рыжие локоны взбились  волной,  когда
Илэйн тряхнула головой. - Но  какой  в  этом  смысл,  Эгвейн?  Зачем  Серому
Человеку преследовать Мэта? В моем письме к матери нет  ничего  такого,  что
могло бы нам хоть чем-нибудь повредить.
   - Я не знаю, зачем. - Эгвейн нахмурилась. - Но причина есть.  Я  уверена:
тот сон не может означать ничего другого.
   - Даже если ты и права, Эгвейн, поделать ты ничего не можешь.
   - Я это знаю, - горько усмехнулась Эгвейн в ответ подруге.  Она  даже  не
знала, опередил их Мэт или задержался. По ее предположению, он  должен  быть
впереди, из Тар Валон