мандовал войсками, вокруг кипела  битва,  и
оба Лжедракона были уже близки к победе, когда в небе  вдруг  воспламенилось
сияние, и на мгновение явилось видение. Есть не менее дюжины  вариантов  его
обличья, но каким бы видение ни появилось, результат его сошествия был  един
в  обоих  случаях.  Лошадь  Лжедракона  вскидывается  на  дыбы,   сбрасывает
всадника, и тот скатывается на землю. Самозванец лежит без сознания,  а  его
приспешники, вопя на весь свет о гибели своего предводителя,  бегут  с  поля
боя, а самого Лжедракона захватывают. Кое-кто докладывал мне  о  видениях  в
небе над Фалме. Я готова держать пари на золотую марку к недельному окуню из
дельты, что именно в минуту видения, поразившего двух  драконов-самозванцев,
Ранд ал'Тор провозгласил себя Возрожденным Драконом!
   - Ныне Возродился Дракон истинный, - сказала Верин словно себе самой, - а
значит, Узор больше не  оставляет  пробелов  для  появления  Лжедраконов.  И
выпустили Возрожденного Дракона в мир мы! Да смилостивится над нами Свет...
   - Мы свершили  лишь  то,  чему  надлежало  быть!  -  Амерлин  раздраженно
вскинула голову. Но стоит узнать  об  этом  какой-нибудь  послушнице,  вчера
переступившей порог Башни  -  и  ранее,  чем  возгорится  завтрашний  восход
солнца, я буду усмирена, если не разорвана к тому часу  в  клочья.  И  я,  и
Морейн, и Верин, и, наверное, любой, кого смогут обвинить в дружбе  с  нами.
Нелегко исполнять все нужное в заговоре, когда только трое посвящены в тайну
и когда даже самый задушевный друг выдаст заговорщицу, сочтя такой  поступок
своим долгом. О Свет! Я хотело бы верить, что они будут не  правы,  поступив
так!
   - По крайней мере, - продолжала она, -  Дракон  спрятан  надежно,  Морейн
удерживает его в своих руках. Она будет вести  его  своей  властью  к  тому,
чтобы он осуществил должное. О чем еще ты хотела мне поведать, дочь моя?
   Вместо ответа Верин положила на стол кожаный мешок и вынула из него витой
золотой рог с  инкрустированной  серебряной  надписью  вокруг  его  сияющего
раструба. Положив Рог  на  стол,  она  посмотрела  на  Амерлин,  не  скрывая
спокойного ожидания.
   Суан не нужно было приближаться к Рогу, чтобы прочесть обегающую  раструб
надпись и понять ее смысл. Тиа ми авен Моридин  исаинде  водим.  "Могила  не
преграда для зова моего".
   - Рог Валир? - Амерлин едва не лишилась  дыхания.  -  Весь  путь  до  Тар
Валона ты волокла его с собой, многие сотни лиг, по которым  рыщут  Охотники
за Рогом? Озари тебя Свет, о женщина, его нужно было оставить Ранду ал'Тору!
   - Об этом я знаю, мать, -  отвечала  Верин  бестрепетно.  -  Но  Охотники
уверены; искать сие сокровище нужно в какой-нибудь громокипящей заварухе,  а
не в  мешке,  провозимом  по  дороженьке  четырьмя  бабами,  сопровождающими
больного юношу. А для Ранда сейчас Рог был бы совершенно бесполезен!
   - В каком смысле? Ранд должен сражаться в Тармон Гайдон.  Миссия  Рога  -
поднять из могил спящих в них героев, дабы они все вышли на Последнюю Битву.
Неужели Морейн снова приняла к  исполнению  какой-то  новый  свой  план,  не
удосужившись посоветоваться со мной?
   - Ничего подобного Морейн не натворила, поверь,  мать.  Планы  составляем
мы, но Узор плетется Колесом, как  оно  того  хочет  само.  Не  Ранд  первым
протрубил в Рог. До него сей подвиг исполнил Мэтрим  Коутон.  А  сейчас  Мэт
простерт на одре болезни, он умирает, ибо угодил в тенета кинжала  из  Шадар
Логота. Он умирает и умрет, если не будет здесь Исцелен.
   Суан пронзил холод. Вновь она услышала про Шадар Логот, город  мертвый  и
столь зараженный смертью, что даже троллоки  небезосновательно  опасались  в
него заходить. Совершенно случайно кинжал из мертвого города  попал  в  руки
юного Мэта, извращая его и  заражая  злом,  давным-давно  убившим  город.  А
теперь убивающим и Мэта. По воле случая? Или. может быть. по желанию  Узора?
В конце концов, Мэт ведь  тоже  та'верен.  Но...  Мэт  вострубил  в  Рог!  А
значит...
   - Пока Мэт жив, - продолжала Верин, -  для  кого-то  иного  Рог  Валир  -
обыкновенный рог, не более того.  Если  же  Мэт  умрет,  тогда,  разумеется,
другой человек, протрубивший в Рог,  скует  себя  с  Рогом  Валир  нерушимым
звеном.
   В остром ее и тяжелом взгляде можно  было  прочесть  все,  о  чем  думала
Верин.
   - Погибнут еще многие, дочь моя, прежде чем мы совершим то, ради чего все
и начали! - Но кого же могу я вновь привести к Рогу и  позволить  трубить  в
него? В любом случае возвращать Рог Валир сейчас Морейн я не возьму на  себя
смелости... Может быть, рог сможет поднять один из Гайдинов?.. -  Узор  пока
еще не определил ясно его судьбу.
   - Да, мать, я понимаю. Но у нас Рог...
   - Подожди минуту! - проговорила наконец  Амерлин.  -  Мы  спрячем  Рог  в
месте, о котором никто, кроме нас с  тобой,  знать  не  будет.  И  я  должна
поразмыслить, какие действия мы после этого предпримем.
   - Как скажете, мать. - Верин наклонила  голову.  -  Я  понимаю,  пока  вы
примете решение, должно пройти несколько часов...
   - У тебя больше нет для меня  новостей?  -  спросила  ее  Суан  со  вновь
оживившимся интересом. - Если ты сказала уже все, мне  пора  заняться  тремя
нашими беглянками.
   - Все дело, мать, в Шончан.
   - А что такое с ними? Как мне докладывали, они будто бежали за океан  или
туда, откуда они заявились, уж и не знаю куда.
   - Все, похоже, так и обстоит, мать. Но  я  боюсь,  что  они  могут  снова
задать нам работку! - Верин вынула у себя из-за пояса  маленькую  книжицу  в
кожаном переплете и  принялась  ее  перелистывать.  -  Они  заявляли,  будто
являются Предвестниками, иначе  Теми,  Кто  Идет  Впереди,  они  говорили  о
Возвращении и о том, чтобы снова провозгласить землю сию своей  собственной.
Все услышанное о них я записывала в свою книжицу. Но я выслушивала лишь тех,
кто действительно видел пришельцев или имел с ними какие-нибудь дела.
   - Верин, ты беспокоишься о  рыбе-льве,  которая  плавает  где-то  в  Море
Штормов, в то время как здесь  и  сейчас  щука-серебрянка  жует  наши  сети,
мечтая разодрать их на лоскутки.
   - Очень ловко ты скроила метафору, мать:  Рыба-лев!  -  Верин  продолжала
перелистывать страницы. - Видела  я  однажды  огромную  акулу,  ее  рыба-лев
загнала на отмель, там акула и подохла. - Коричневая сестра ткнула пальцем в
одну из страничек. - Да. Вот самое худшее! Осмелюсь  сказать,  мать,  Шончан
используют Единую Силу для битвы. Они используют ее как оружие.
   Суан плотно уперла руки  в  бока.  Сообщения,  принесенные  ей  голубями,
говорили о том же. Большинство из  депеш  передавали  вести,  полученные  из
вторых рук, но несколько женщин уверяли, будто видели  все  своими  глазами.
Силу - использовать в качестве оружия! Когда бедные дамы писали об  этом  на
клочках бумаги, даже выведенные чернилами буквы впитывали  приступ  истерии,
мучивший их.
   - Подобные действия уже приносят  нам  горести,  Верин,  и  принесут  еще
большее несчастье, когда рассказы о случившемся распространятся по  земле  и
обрастут выдуманными подробностями. Но здесь уже я ничего сделать  не  могу.
Мне сказали, что эти люди ушли, дочь моя. У тебя есть доказательства иного?
   - Ну, пока нет, мать, однако...
   - До тех пор пока у тебя не будет подобных доказательств, давай-ка  лучше
займемся щукой-серебрянкой, вытащим ее из наших сетей, не дадим ей прогрызть
дыры заодно и в нашей лодке!
   - Как скажете, мать, -  проговорила  Верин,  неохотно  закрывая  записную
книжку и упаковывая ее обратно за  пояс.  -  Могу  ли  я  спросить,  что  вы
намерены делать с Найнив и двумя ее подругами?
   Амерлин медлила с ответом, она размышляла. - Прежде чем я займусь ими,  -
промолвила она неспешно, - им захочется выйти на  берег  реки  и  попытаться
продать самих себя как наживу для рыбной ловли. - Сказанные ею  обыкновенные
слова можно было понять множеством разных способов. - Погоди-ка. Садись  вот
сюда и расскажи мне подробно, как вели себя эти три бездельницы и о чем  они
болтали в те дни, когда были с тобой в пути. Излагай без утайки!.

Глава 13
НАКАЗАНИЯ

   Неуютно устроившись на своей узкой кровати, Эгвейн хмуро посматривала  на
мерцание теней, шевелящихся на потолке под  светом  единственной  в  комнате
лампы. Она пыталась наметить план каких-то необходимых действий или выяснить
хотя бы, что ждет ее впереди, но у нее не получалось ни то ни  другое.  Тени
были очерчены более ясно, чем собственные мысли девушки. Даже беспокойство о
состоянии Мэта давалось ей с  трудом,  но  стыд  не  слишком  мучил  Эгвейн,
стесненную недружелюбными стенами.
   Комнатка была оголенная, ни окон не было  в  стенах,  ни  обстановки  для
уюта, как в остальных кельях для послушниц. Маленькая квадратная комнатушка,
сплошь выбеленная, с крючками для одежды  на  одной  из  стен,  с  кроватью,
встроенной в другую стенку, на третьей же стене помещалась скромная полочка,
где когда-то Эгвейн держала несколько книг, полученных в  библиотеке  Башни.
Умывальник и трехногая табуретка завершали меблировку.
   Доски пола отскоблены до белизны. Каждый из прожитых здесь дней Эгвейн на
коленях и вручную исполняла  сей  труд  в  дополнение  к  другим  ежедневным
занятиям и урокам. Все послушницы проживали здесь в  равно  непритязательных
условиях, независимо от того, были они дочерьми владельцев гостиниц  или  же
являлись наследницами Андора.
   Эгвейн пришлось вновь облачиться в  белое  форменное  платье  послушницы,
надеть белый пояс, даже кошель на поясе был белым, но радости от расставания
с ненавистным уже серым костюмом она не ощущала. Слишком уж похожа стала  ее
комната на тюремную камеру. Неужели они намерены держать  меня  взаперти?  В
этой комнатушке! Будто бы в настоящей камере! Будто в ошейнике!..
   Она обратила взор на затененную дверь. Принятая,  наверное,  до  сих  пор
стоит  на  страже  там,  за  дверью,  Эгвейн  догадывалась  об   этом.   Она
перекатилась поближе к белой штукатуренной стене. Прямо над матрасом в стене
была узкая дырочка, различимая лишь тогда,  когда  уже  догадался,  в  каком
месте неплохо бы посмотреть, дырочка, просверленная кем-то из послушниц  уже
давным-давно, - как раз в соседнюю комнату-келью.
   - Илэйн! - позвала Эгвейн. приникнув  к  отверстию.  Ответа  не  было.  -
Илэйн! Спишь, что ли?
   - Да как же я могу спать! - услышала наконец девушка пронзительный  шепот
Илэйн, шипящей из дырочки. - Я рассчитывала попасть в неприятность, но не  в
такую же беду! Как они собираются поступить с нами, Эгвейн?
   Отвечать на сей вопрос Эгвейн не хотелось, ибо догадки ее  на  этот  счет
были не таковы, чтобы  делиться  ими  с  подругой.  Даже  думать  о  них  не
хотелось.
   - Честно говоря, Илэйн, я ожидала,  что  нас  с  тобой  возведут  в  ранг
героев. Во-первых, мы благополучно доставили в Башню Рог  Валир.  Во-вторых,
открыли, что Лиандрин - Черная Айя. - На этих словах голос Эгвейн затих. Айз
Седай категорически отрицали само существование Черных Айя, тех  самых  Айя,
которые  были  Приспешниками  Темного,  и  любой,   кто   предполагал   саму
возможность их существования, вызывал у них раздражение. Но мы-то знаем: они
действительно есть! - Илэйн, мы бы героинями должны быть!
   - Жаль, не строят нам мосты наши "если" и "кабы"!  -  отвечала  Илэйн.  -
Видит Свет, когда матушка моя повторяла мне эти слова, я ее  ненавидела,  но
теперь знаю: она вещала  истину.  Верин  предупреждала:  ни  о  Роге,  ни  о
Лиандрин мы не должны были говорить ни с кем, кроме нее и Престола  Амерлин.
Не думаю, будто исполнение  запрета  приведет  нас  к  неожиданным  для  нас
событиям. С их стороны это было бы несправедливо! Мы через столькое  прошли.
А тебе, Эгвейн, столько всего довелось пережить! Это просто несправедливо!
   - Верин любит поговорить. И  Морейн  поучить  нас  не  прочь.  Я  начинаю
понимать,  отчего  люди  полагают,  будто  Айз  Седай  водят   на   ниточках
марионеток. Я тоже уже почти чувствую подобные  веревочки-уздечки  на  своих
ручках и ножках.  Как  бы  наши  повелительницы  ни  решили  поступить,  они
объяснят свое решение необходимостью совершить доброе дело  на  благо  Белой
Башне, а не нам с тобой на пользу.
   - Но ты все еще мечтаешь стать Айз Седай, верно?
   Эгвейн колебалась недолго: она всегда могла ответить на самый неожиданный
для нее вопрос.
   - Да! - молвила она. - Мечтаю. Ибо сие звание - единственное,  что  может
нам обеспечить полную безопасность. Но я должна кое-что  добавить.  Усмирить
себя я не позволю никому! - Эта новая для нее мысль  прозвучала  тотчас  же,
едва явилась девушке, и Эгвейн поняла,  что  отрекаться  от  нее  не  хочет.
Отказаться от прикосновения к Источнику Истины?  Она  ощущала  его  здесь  и
сейчас, зрением видимое сияние, витающее над ее собственными плечами. Она  с
трудом  подавила  свой  порыв  прикоснуться  к  нему.  Лишиться  способности
наполняться Единой Силой, сознавать себя более живой,  чем  была  когда-либо
прежде? Не желаю! - И учти, Илэйн, без боя я не сдамся!
   - Но как ты надеешься не допустить сего?  -  после  длительного  молчания
послышался из-за стены голосок Илэйн. - Ладно, может, ты и не  слабее  любой
из них, но ни одна из нас не знает достаточно для того, чтобы  помешать  Айз
Седай отрезать нас от Источника, а Айз Седай тут - не сосчитать!
   - Но я нашла бы способ удрать! - заявила Эгвейн, немного подумав. - И  на
этот раз удрать по-настоящему!
   - Они устроят за нами погоню, Эгвейн. Целую свору ищеек пустят нам вслед.
Раз ты проявила свои способности, Айз Седай ни за что тебя не отпустят -  до
той минуты, в которую мы станем достаточно мудры, чтобы по крайней  мере  не
лишить себя жизни из-за необразованности.
   -  Я  давно  перестала  быть  юной  деревенской  простушкой.   -   Эгвейн
усмехнулась. - Кое-что повидала на своем веку. Захочу - и  сумею  увернуться
от рук Айз Седай, вот увидишь! - Она старалась успокоить не только Илэйн, но
и себя тоже. А вдруг мои знания еще слишком слабы? Может, я еще мало знаю  о
мире и еще меньше о  Силе?  Ведь  тогда  убить  меня  сможет  даже  неловкое
прикосновение к ней! Но размышлять  об  этом  ее  сознание  отказалось.  Мне
следует узнать еще очень многое, но все же я не позволю им пресечь мне путь!
   - Матушка моя могла  бы  нас  защитить,  -  проговорила  Илэйн,  -  ежели
сказанное тем  Белоплащником  -  правда.  Никогда  бы  я  не  подумала,  что
когда-нибудь буду питать надежду на подобную  правду!  Но  если  Белоплащник
солгал, то мать, вернее всего, закует нас обеих в цепи  и  отошлет  обратно.
Тогда научишь меня житью-бытью деревенского жителя?
   Эгвейн так и вонзилась взглядом в стену.
   - Ты не покинешь меня? Если все случится так, как я думаю...
   И вновь воцарилось длительное молчание, затем послышался тихий шепоток:
   - Не хочу я быть усмиренной, пойми, Эгвейн! И не дамся им! Не поддамся ни
на какую удочку!
   Дверь  распахнулась  так  широко,  что  стукнулась  об  стену,  и  Эгвейн
отпрянула от слухового отверстия, испуганная.  Она  услышала,  как  грохнула
дверь и по ту сторону стены.  Через  миг  в  ее  комнату  вошла  улыбающаяся
Фаолайн,  с  порога  воззревшаяся  на  крошечную   дырочку   под   кроватью.
Большинство из келий, где  проживали  послушницы,  соединялись  между  собой
подобными отверстиями, и о них ведала любая  женщина,  когда-либо  прошедшая
курс начального обучения.
   - Со своей подруженькой шепчешься, да? - с удивительной теплотой в голосе
поинтересовалась Принятая в кудряшках. - Да, я все понимаю, ожидать в полном
одиночестве,  как  решится  твоя  судьба,  довольно   несладко.   Славненько
поболтали, надеюсь?
   Эгвейн  хотела  ответить  ей,  но  спешно  замкнула  свой   рот.   Шириам
предупреждала ее, отвечать следует на вопросы Айз Седай. А не на чьи-то там.
Эгвейн равнодушно взирала на Принятую и ожидала развития событий.
   Подобно тому как с крыши весной стекает дождевая  вода,  с  лица  Фаолайн
слетело фальшивое сочувствие к Эгвейн.
   - Встать с кровати! Амерлин не станет ожидать  тебя!  Тебе  повезло  еще,
скажи спасибо, я не слышала вашей болтовни. Живей!
   По традиции послушницам  полагалось  исполнять  указания  Принятых  столь
быстро, будто те были уже настоящими Айз Седай, однако Эгвейн поднималась  с
койки неторопливо и оправляла свое платье, не экономя времени, но как  можно
медленнее. Она сделала перед Фаолайн бесстрастный реверанс и улыбнулась едва
заметно. По физиономии  Фаолайн  блуждали  столь  сочные  ругательства,  что
улыбочка Эгвейн росла и расширялась до тех пор, пока она не напомнила себе о
необходимости сдерживаться, дабы не доводить Принятую до крайности. Выпрямив
с достоинством свой стан и делая вид, будто у нее вовсе не  дрожат  коленки,
Эгвейн последовала за Фаолайн в коридор.
   Илэйн уже дожидалась  ее  у  двери,  явно  стараясь  иметь  вид  отчаянно
отважной героини, ее стерегла Принятая со щечками, точно  яблочки.  Каким-то
образом Илэйн удалось создавать у окружающих впечатление, будто Принятая  на
самом деле является ее горничной, отвечающей  за  чистоту  перчаток  строгой
госпожи. Эгвейн надеялась, что и у нее получается почти столь  же  блестящий
фарс.
   В отделении для послушниц галереи с перилами поднимались ярус  за  ярусом
вверх, в виде пустотелой колонны, и столь же торжественно ниспадали, ведя ко
двору послушниц. Никаких посторонних женщин Эгвейн в поле своего  зрения  не
замечала. Но даже если бы свое место в отделении занимала сейчас  каждая  из
послушниц, занятой оказалась бы всего четвертая часть  всех  комнат.  Четыре
молодые женщины в полной тишине проходили по пустынным галереям и спускались
вниз по спиральным пандусам. Однако никто не  вынес  бы  вдруг  прозвучавших
здесь голосов, которые лишь подчеркнули бы неизмеримость окружающей пустоты.
   Никогда прежде Эгвейн не бывала в  той  части  Башни,  где  располагались
помещения, занимаемые Амерлин. Коридоры здесь были достаточно широки,  чтобы
по ним мог проехать фургон, не задевая стен  своим  кузовом,  но  вверх  они
простирались  намного  свободнее,  чем  в  ширину.  По  стенам  висели  ярко
вытканные гобелены, представляющие дюжину разных стилей - от примитивных,  с
изображением растении и сцен охоты, до повествующих о героических свершениях
и несущих усложненные орнаменты, а некоторые из них  ввиду  своей  древности
выглядели так, будто готовы рассыпаться в прах от первого же прикосновения к
ним. Туфли женщин громко цокали  по  ромбовидным  плиткам  пола,  раскраской
повторяющих цвета всех семи Айя.
   Теперь неутомимым путникам уже стали встречаться  женщины  -  Айз  Седай,
проплывающие там и тут своей величавой походкой,  не  имея  ни  времени,  ни
желания обращать внимание на проходящих  мимо  них  Принятых  или  новичков.
Повстречались им также пять или  шесть  Принятых,  с  важностью  проходивших
скорым шагом, слеша исполнить задание начальства или на  занятия;  пробежали
мимо Эгвейн и Илэйн несколько молодых служанок, несущих куда-то  уставленные
яствами подносы, или пушистые швабры, или  стопки  простыней  да  полотенец,
пробежали несколько учениц, спешивших исполнить свой  долг  еще  ревностнее,
чем служанки.
   Затем к идущим присоединились  Найнив  и  сопровождающая  ее  Принятая  с
высокой шеей, Теодрин. Никто ни словом друг с другом  не  обменялся.  Найнив
оказалась теперь  облачена  в  платье  Принятой,  белое,  с  семью  цветными
полосками на подоле, но пояс и  сумка  у  нее  оставались  собственные.  Она
одобряюще улыбнулась Эгвейн и Илэйн и крепко  их  обняла.  Эгвейн  сразу  же
стало легче дышать: еще одно лицо благожелательного к ней человека, друга, и
она тоже обняла Найнив, замечая при этом, как ведет себя ее  подруга,  точно
утешающая детей  наставница.  Все,  однако,  продолжали  поспешно  одолевать
пространство, а Найнив уже по старой привычке то и дело подергивала себя  за
косу.
   В часть Башни, где была резиденция Амерлин, мужчины попадали  чрезвычайно
редко, и Э